Читать книгу Венец власти - Ольга Евгеньевна Крючкова - Страница 2

Стоял конец осени. По утрам на траве лежал хрустящий иней. Власта по обыкновению проверяла расставленные намедни силки для птицы и заметила что-то поодаль под деревом. На всякий случай, она вставила стрелу в тетиву, натянула её, готовая выстрелить в любой момент. Неспешно она подошла к дереву и увидела, что прислонившись к стволу, сидит бедно одетая девочка примерно такого же возраста как и она, может быть, немного моложе. Рядом с ней на земле лежал старый лук с обвисшей тетивой. Вероятно, бедняжка решила поохотиться – присела отдохнуть и заснула.

Власта опустила лук и тронула девочку за плечо. Та не шевельнулась.

– Эй! Ты меня слышишь? – спросила Власта. Но та безмолвствовала.

Власта присела перед ней на корточки. Лицо девочки выглядело бледным, глаза закрыты. На бровях и ресницах поблескивал иней. Власта потрогала её щёки – они были холодными.

Власта встала и рывком подняла девочку с земли. Она была легче, чем думала охотница. Власта подхватила её за талию и попыталась таким образом довести до своей землянки. Но ноги девочки не слушались, подгибались, и она оседала обратно на землю.

Тогда Власта подхватила её за старый залатанный шерстяной плащ. Но он буквально развалился в её руках. Охотница, недолго думая, сняла с себя ремень, перехватила им грудь девочки и застегнула. Затем она со стороны спины подхватила её за ремень и потащила к себе в землянку волоком по земле.

Власта раздела её, растёрла травяным зельем, которое ещё осталось от отца. Затем она облачила девочку в отцовские штаны и рубашку, заметив, как та худа – одни кожа да кости. Затем уложила её на отцовский тюфяк и накрыла новым меховым одеялом, которое сшила на продажу в Будече.

Власта приготовила травяной отвар, налила его в специальную глиняную чашку с носиком, из которой поила отца. И, приоткрыв девочке рот, начала потихоньку вливать варево ей в рот.

Вскоре на щеках девочки заиграл румянец.

– Слава богам! – воскликнула Власта. – Не замёрзла насмерть! Очнётся!

Настало утро. Власта пробудилась и осмотрела своего найдёныша. Девочка крепко спала, щёки её окрасились в ярко-розовый цвет.

Власта обеспокоилась, дотронулась до её лба – он пылал, как раскалённый котёл. Она намочила тряпку в холодной воде, обтёрла лицо и грудь девочки.

Власта ничем не могла ей помочь, лишь молить богов об исцелении. Затем охотница, как обычно, отправилась на встречу с Либуше. Дочь воеводы проявила завидное рвение и настойчивость и теперь отменно стреляла из лука.

Власта призналась ей, что подобрала в лесу умирающую девочку. Либуше проявила сострадание и пообещала помощь своей сестры Кази. Так Власта отправилась проверять силки и капканы, а Либуше – в Будеч, за сестрой.

Кази внимательно выслушала младшую сестру и резко сказала:

– Помогать нищей сироте! Она не сможет заплатить мне за лечение. К тому же мне не нравится, что ты бегаешь к этой охотнице! Ты – дочь воеводы, а не дикарка!

Либуше широко распахнутыми глазами смотрела на сестру.

– Как ты можешь такое говорить! – возмутилась она. – Ты же хочешь стать целительницей!

– Разумеется! – ответила Кази и усмехнулась. – Ты помнишь на окраине Будеча жила старуха-знахарка?

Либуше кивнула.

– Да, она умерла семь дней назад…

– Так вот, она всегда брала плату за свои услуги.

– Если ты хочешь, я сама расплачусь с тобой! – пообещала Либуше.

– Хорошо! – согласилась Кази. – Будешь мне должна.

– Возьми что-нибудь из моих украшений, – предложила Либуше.

– У меня своих достаточно. Придёт время, и ты сделаешь то, что я скажу.

У Либуше неприятно засосало под ложечкой. Внутренний голос говорил ей: не соглашайся, не давай такого обещания старшей сестре.

Но Либуше всё же ответила:

– Я обещаю… А сейчас пойдём со мной в землянку Власты…

Кази взяла холщёвую сумку, положила в неё несколько горшочков.

– Идём. – Решительно сказала она. – Я сделаю, что смогу.

Кази и Либуше пришли в землянку в тот момент, когда Власта намеривалась разделать тушку куропатки.

Кази деловито вошла внутрь бедного жилища, осмотрелась. Увидела свежую тушку.

– Повесь куропатку так, чтобы с неё стекала кровь в чашу, – уверенным хозяйским тоном распорядилась она и скинула шерстяной плащ, подбитый беличьим мехом.

Охотница беспрекословно подчинилась. Она была наслышана о властном нраве Кази и не намеривалась ей прекословить. Либуше также скинула плащ, в землянке жарко пылал очаг. Власта ходила в одних кожаных отцовских штанах и простой рубашке навыпуск. Либуше присела в углу на низенький табурет, чтобы не мешать сестре.

Вскоре чаша наполнилась кровь птицы. Кази взяла её, затем извлекла из своей холщёвой сумки три небольших перевязанных чистыми тряпицами горшочка и специальную мерную ложечку.

Она развязала тряпицы и прочитала над зельями древнее заклинание, изгоняющее хворь:

– Встану я на рассвете, пойду в широкое поле. Посреди поля того стоит священный Алатырь-камень. Из-под камня струятся семь священных рек. На камне сидит богиня Жива, держит в руках белого лебедя и ощипывает ему крыло. Во все стороны разлетаются птичьи перья. Так и вы, хвори и болезни, от девицы, словно перья, отлетайте, с очей ясных уходите, от сердца её отлипайте. На то воля моя и богини Живы. Хворь на медный ключ запираю, под камень Алатырь бросаю. Ключ, замок – быть посему!

Затем Кази мерной ложечкой добавила в птичью кровь зелья из каждого горшочка. Перемешала её. Власта подала юной целительнице глинную чашечку с носиком.

Кази поила девочку кровяным зельем, приговаривая:

– Хворь, уходи в тёмные леса, куда люди не ходят, где кони не бродят, где птица не водится, где солнце не греет, где луна не светит.

После чего Кази попросила у Власты охотничий нож. Она положила нож на грудь девочки и произнесла:

– Ты, нож булатный, в воде не тонешь, в огне не горишь! Пересеки, переруби все боли, – Кази взяла в нож в руки и несколько раз махнула им, словно намеривалась перерубить над девочкой некие невидимые нити. – Бор и Дидилия, помогите, все хвори от тела белого отгоните! Ключ, замок, быть посему!

Затем Кази вознесла молитву Морене, чтобы она не спешила приходить за новой жертвой.

Либуше сидела в дальнем углу землянки, боясь шелохнуться, тем самым навлечь на себя и Власту недовольство старшей сестры. Под шёпот Кази, размеренное и умиротворяющее потрескивание и мерцание очага, она невольно задремала. Либуше увидела лес: среди деревьев передвигаются трое охотников. Либуше показались они не здешними. Ей хотелось приблизиться к чужакам и получше рассмотреть их. Но она не успела: из глубины леса взвились и просвистели стрелы. Тотчас охотники упали на землю, запорошенную снегом. Один из них попытался подняться…

Либуше вздрогнула и проснулась. Кази сидела подле девочки и держала её за руку.

– Вот и очнулась! Долго жить будешь! Как зовут-то тебя?

– Бажена… – послышалось в ответ.

Власта звонко рассмеялась.

– Слава Бору, Дидилии и Живе! Благодарю тебя, Морена, что смилостивилась и не забрала мою гостью раньше времени! – пробасила охотница. – А ты, Кази, и, правда, искусная целительница!

Кази бросила многозначительный взор на Власту, стоявшую чуть поодаль. Словно хотела сказать: да я и сама об этом знаю! Но всё равно ей было приятно услышать такую восторженную похвалу из уст опытной охотницы, хоть и дикарки.

– Я оставлю тебе горшки с зельями. Объясню, как нужно смешивать с кровью животных.

Вскоре стараниями Кази и Власты, Бажена пошла на поправку. Власта узнала, что она была сиротой и жила тем, что добудет в лесу. И потому решила взять Бажену под своё крыло – вдвоём и жить веселее, да на охоту ходить сподручнее.

Либуше время от времени навещала охотниц. Иногда она ощущала лёгкий укол ревности по отношению к Власте. Дочери воеводы казалось, что пришлая девчонка полностью завладела её подругой.

Шло время. Наступил зимний солнцеворот и праздник Коляды, знаменующий наступление нового года и зарождения новой жизни. В Будече во время зимнего солнцеворота горожане обменивались небольшими вязаными снопами и обережными куклами-мотанками¹⁴, сделанными из различных тряпочек. Женщина пекли ритуальные пироги. Пели песни-колядки с пожеланиями благополучия дому. За это колядующим, обряженным в древние символы изобилия, – медведя, козу, коня – давали различное угощение.

Власта и Бажена обрядились в козьи шкуры и тоже отправились колядовать в Будеч. Пели они громко, не жалея голоса. Подавали им щедро. Охотницы набрали целый мешок угощений. Ибо существовало такое поверье: коли скупо на колядки подаёшь, то весь год в бедности проведёшь.

На торговой площади града по велению воеводы-жреца устроили представление. Нарождающийся новый год, молодое солнце, выступало в облике мальчика, обряженного в яркие красно-жёлтые одежды. К его шапке пришивался металлический диск, символизирующий солнце, изобилие и богатство. За младенцем Колядой бегает злая Зима в образе безобразной старухи и превращает его в волчонка – в представлении хватает его и накидывает на него волчью шкуру. Лишь весной снимут с Коляды волчью шкуру и сожгут её на символическом весеннем огне. И встанет Коляда во всей своей красе.

После представления воевода Крок, его жена и дочери направились в капище к священному дубу и вознесли молитвы Бору и Дидилии.

По завершении Колядок жители Будеча и окрестных селений собрались, обряженные в мохнатые шкуры, на торговой площади, продолжая игры и танцы до позднего вечера. Затем они развели большой ритуальный костёр – символ новой жизни в грядущем году. Каждый участник ритуала подходил к костру и бросал в него хворост, ворошил угли длинной кочергой, да так сильно, чтобы искры разлетались во все стороны и летели в небо, достигая Сварги. В это время женщины произносили пожелания: сколько искорок разлетится – столько урожая уродится на полях, а в хлевах – домашней скотины. Горожане танцевали подле костра, веря, что, таким образом, отгоняют от града и своих жилищ и своих семей, злых духов.

За Колядой в Будече совершался древний обряд посевания¹⁵. Предки чехов верили, что магическое посевание позволит собрать богатый урожай в новом году. В последние годы в обряде принимали участие дочери воеводы Крока. Девочки заходили в дома будечан, затем имитировали сев на поле и обсыпали зерном хозяев и красный угол, где стояли деревянные или глиняные фигурки богов. Зерно приносили в специальных рукавицах или оторванном рукаве от старой рубашки. В них же потом собирали гостинцы. Гостинцев всегда набиралось много. Сёстры раздавали их на площади вдовам и сиротам.

С Колядой наступили Турицы или Большие Велесовы Святки. Они проходили в течение двенадцати дней и символизировали двенадцать месяцев в году¹⁶. Турицы посвящались туру, почитаемому животному. Считалось, что бог Велес может перевоплощаться не только в медведя или волка, но в облик тура. День Турицы завершал Большие Велесовы святки, девушки и женщины гадали.

В это время Велес принимал одну из своих ипостасей и приходил в Явь, как Мороз-Карачун. Для того, чтобы задобрить Карачуна, будечане варили специальную кутью-страву из зёрен пшеницы с добавление мёда. Они выставляли чаши, наполненные ритуальным варевом, на порог дома. Считалось, что в это время нельзя охотиться на волков и туров. Ведь один из них может быть Велесом. А уж, если охотник встречал в лесу медведя-шатуна, то кланялся ему и быстро говорил: «Велес, Велес, меня не тронь. Целый год не стану охотиться на твоих деток!» Если Велес принимал мольбу охотника, то тот уходил невредимым. В противном случае шатун мог заломать охотника, так же как отца Власты.

Прошли Велесовы Святки и первый месяц нового года. Наступили Волчьи Святки, а затем и Велес Волчий Сват¹⁷. В это время бог подземного мира Велес обращался волком и пребывал в Яви, мире людей.

В эту ночь Власта спала прерывистым беспокойным сном. То ей слушался волчий вой, то ей казалось, что в дальнем углу землянки кто-то шепчется. Она поднялась с тюфяка, взглянула на Бажену. Та, сладко посапывая, спала крепким сном.

Власта накинула тёплый плащ на плечи и вышла на свежий морозный воздух. Стояла полная луна, освещая землянку и прилегающие к ней небольшие хозяйственные строения. Власта зевнула и потянулась. И замерла на месте…

Из-за деревьев на её смотрели несколько пар горящих глаз. Охотница невольно попятилась к землянке, намереваясь найти в ней убежище. Однако, сделав пару шагов назад, она, словно приросла к земле.

Из-за деревьев показалась небольшая стая волков и села полукругом примерно в десяти шагах от Власты. Та зажмурилась и невольно помолилась Бору о помощи, решив, что в облике волков явились злые духи, чтобы растерзать её.

Однако от стаи отделился старый матёрый волк. Его серебристая шкура переливалась в отблесках луны. Охотница уже простилась с жизнью, решив, что на всё воля богов. Хищник приблизился к Власте и лёг подле её ног. Охотница открыла глаза и заметила, что волк держит в пасти увесистый мешок.

Матёрый выпустил мешок из пасти на землю, поднялся и посмотрел Власте прямо в глаза. В это момент страх оставил её. Охотница поняла: перед ней сам Велес в облике волка.

Велес-волк коротко тявкнул – стая растворилась за деревьями. Но вожак не торопился скрыться в лесу. Он, по-прежнему, сидел около Власты, словно указывая ей на мешок: возьми его, открой и посмотри содержимое.

Власта повиновалась: подняла мешок, развязала и увидела, как в нём сверкают золотые монеты.

– Что это?… – удивилась Власта. – За какие заслуги мне такое богатство?

– Осенью ты спасла моего сына… – коротко ответил Велес-волк.

Власта сначала смутилась, а затем вспомнила, как во время охоты нашла маленького медвежонка в капкане. Его спасло лишь то, что капкан был старым и заржавевшим и потому он не захлопнулся полностью и защемил лапу животного не так сильно. Но всё равно медвежонок не мог самостоятельно выбраться из западни. Власта освободила его, осмотрела его лапу. Приютила в своей землянке на несколько дней, чтобы залечить небольшую рану.

Медвежонок, словно маленький ребёнок, обследовал жилище Власты, везде сунул свой нос. Опрокинул пустой котёл, попил из бадейки с водой, встав на задние лапы, попытался достать вяленое мясо, висевшее на потолочной балке. Власта сняла мясо и угостила им своего подопечного. Тот с удовольствием отведал его.

Три дня Власта не покидала землянку, ухаживала и присматривала за медвежонком. Даже не могла послать весточку Либуше, которая по обыкновению ждала её подле священного дуба по утрам. Наконец, рана у малыша затянулась, и он ушёл в лес, облизав на прощание руки охотницы. Так они и расстались…

Власта очнулась от воспоминаний и огляделась – Велес-волк исчез. Она вернулась в землянку и легла спать в обнимку с щедрым подарком.

В это время с наступлением сумерек в лесном городище князя Ладвика праздновали день Велеса Волчьего Свата. Мильчане с давних времён верили во всемогущество Велеса и три его ипостаси: медведя, тура и волка.

У племени мильчан существовало поверье, что в ночь на Волчьего Свата по воле Велеса происходят самые необычные вещи. Недаром к слову «волчий» прибавляют «сват». Это значит, что Велес-волк совершает свои деяния – карает, милует, награждает за верную службу и благие с его точки зрения поступки.

Волчий Сват мильчане отмечали с размахом. Мужчины складывали костёр подле Велесова капища. Рядом ставили столешницу из брёвен или стол из скатанного в комья липкого снега. Женщины готовили ритуальные приношения и накрывали на стол.

Князь и его свита встречали племенных волхвов чарами с медовухой и усаживали на самые почётные места. Как правило, среди волхвов было три мужчины и две женщины. Самый старый почтенный первый волхв служил культу Велеса, второй – Огнебогу Сварожичу (в его капище круглый год пылал священный огонь). Третий – Чернобогу, богу тёмных сил.

Старший волхв, пригубив чашу с ритуальным напитком, вознёс славление Велесу:

– Движется храмина¹⁸ Велеса, блистая огнями, по Сварге ночной. По Небесному молоку¹⁹ направляется бог к своему чертогу в Прави. На заре встречает его прекрасная Заря-заряница и провожает к вратам чертога, откуда он спускается в Явь. Там мы ждём его объятые священным трепетом и славим со всем радением. Услышь нас, Велес! Явись к нам в образе волка! Дай нам свой священный знак! И будем мы исполнять твою волю! Обращаюсь я к детям Велесовым (волхв круговым жестом указал на мильчан, князя и его свиту, собравшуюся за ритуальным столом), чтобы пили и ели, славили Велеса. И – зверью лесному, чтобы не пугалось оно и сбиралось на свадьбы звериные.

Затем старший Волхв взял специально приготовленную кору деревьев, разложил на неё ритуальное приношение: сало, хлеб и зерно. Прислужники отнесли его в лес и разложили под деревьями. После чего волхв осушил чашу с хмельным напитком до дна.

Волхв, что чтит Огнебога Сварожича, разжёг костёр с помощью чистого огня²⁰. И вознёс ему молитву:

– Огнебог Сварожич, огнём ясным и чистым очисти тела наши. Пусть сгорят в огне все болезни, и к нам придёт сила могучая, побеждающая врагов! Пусть дети наши растут сильными, смелыми и воинственными. Пусть не чураются сражаться в бою за землю, на которую мы пришли и живём!

Наконец, наступил черёд волхва славить князя тьмы Чернобога. Волхв встал спиной к ритуальному костру. Развёл руки в разные стороны и возопил:

– Чернобоже, услышь нас во мгле ночной! В зиме седой, в глуши лесной! В рати смертной, в сече лихой! Молим тебя о поддержке против соседей наших лучан и чехов! Дай нам силу и знак, дабы одолеть их малыми силами.

К тому времени мильчанский лесной князь уже знал о встрече лучан и Крока и понимал, что этот союз может нанести ему серьёзный ущерб. И потому вознамерился напасть сначала на лучан ещё по снегу, не дожидаясь весны, когда просохнет земля. Намеривался Ладвик совершить дерзкий бросок на Жатец, прийти под его стены, когда его никто не ждёт. Ведь осады и войны зимой не ведутся. Ладвик считал, что в этом-то и будет его преимущество: внезапность!

К ритуальному костру подошла жрица Живы и вознесла ей молитву:

– Славна будь, Жива! Богиня жизни, носительница родового света! Видим тебя в лучах солнца! Без тебя нет жизни в человеке, а есть лишь Мара²¹, что извещает о конце нашего жизненного пути в Яви. Льётся слава тебе стоголосая, матушка Жива!

После молитвы она прошла вкруг ритуального костра и окропила его материнским молоком, налитым в чашу.

И последней к костру вышла жрица Мары, богини смерти.

– Мара тёмная, ледяная! Серпом нити жизни косила, Велесовыми вилами плоть мёртвых носила! Железной ложкой Мара жизни черпала, из лунной чарки небесное молоко сливала! Заклинаю тебе навьими рунами, дивными струнами: иди мимо нашего племени. Приходи только за стариками с судьбой исполненной! Детей и молодых обходи стороной! Обернись птицей чёрной и улетай прочь!

После чего началось ритуальное представление: Мара пыталась затушить снегом живой огонь. Её сподручные грозились заморозить мильчан насмерть, а Живу-весну не пустить на их земли. Тёмные силы, помощники Мары, пытались растащить по поленьям костёр. Их прочь кочергами отгоняли волхвы. Мара разбросала вокруг костра золу, стараясь окрасить снег в тёмный снег. Старший волхв попытался замести тёмный снег еловым веником. Ещё пуще начала браниться Мара, угрожала заморозить людей и зверей.

В действо вступила Жива. Тёмные сподручные Мары схватились со светлыми слугами Живы в потешном сражении. Но не смогли одолеть их. Тогда старший волхв испросил совета у Велеса: как же им одолеть Мару? И получил символический ответ: поднести ей три хмельные чарки, которые Мара должна осушить до дна. Захмелела Мара и забыла о том, что хотела уничтожить чистый огонь Сварожича. Вместе с Живой начала она славить Велеса. А князь Ладвик приносил ему требы звонкими монетами, одаривая жриц и волхвов. Помощники волхвов звонко завыли по-волчьи, потому как Велес Волчий Сват – время волчьих свадеб.

После этого у мильчан начался пир и ночные гуляния…

Князь Ладвик, облачённый в кожаные штаны и рубашку, с накинутым на плечи мехом волка, захмелевшим хозяйским взором обвёл ритуальное пиршество. За бревенчатым столом по левую руку сидели его жёны и дети, в том числе и любимец сын Либор. По правую – его изрядно подвыпившие кметы. Вокруг стола обустроились его соплеменники.

Усмехнулся князь в длинную бороду, по нраву ему был Волчьи Святки. Любил он этот праздник с детства, ещё со времён, когда жил на реке Спреве. Жили тогда мильчане и соседние славянские племена сытно и вольготно. Покуда не стали их теснить многочисленные саксы и баварцы. Полчища завоевателей приходили не только грабить и убивать, но и стремились обратить мильчан в свою веру.

Но старые князья не желали предавать веру древних предков и поклоняться кресту. За что и сгинули. В итоге мильчан становилось всё меньше. Князья погибали в неравных схватках с хорошо экипированными захватчиками. И вот тогда, уже будучи зрелый Ладвик, решил увести свой народ на новые земли подальше от прародины.

Путешествие было долгим, покуда не осели они в лесах, раскинувшихся вдоль правых притоков Огрже. Ладвик и его семья с незапамятных времён поклонялась культу Велеса и тогда, во время переселения, он попросил бога ниспослать ему знак. Что тот и сделал: князь разбил временный лагерь и направился в лес на охоту со своими кметами. Там они увидели медведицу. Они сидела на задних лапах, а вокруг неё бегали маленькие медвежата. Эта картина так поразила князя, что он не посмел тронуть лесное семейство и истолковал это, как знак Велеса. Мол, именно здесь следует мильчанам пустить корни на новой земле. Так Ладвик и поступил.

Однако его соседями были чехи и лучане. За последние годы границы их владений существенно расширились и достигли земли Ладвика. Особенно лесного князя беспокоил воевода Крок. Он часто засылал своих разведчиков в его края и был обеспокоен тем, что к молодому воеводе благоволят боги. Крок не только расстроил и укрепил Будеч и пограничные селения, но и под его дланью селились многие мильчане, а затем галомачи, когда-то пришедшие в здешние земли вслед за с Ладвиком. Поначалу многие семьи переселенцев уходили в лес, намереваясь построить хутора и вести своё хозяйство. Но со временем все они перебрались под длань Крока и заручились его поддержкой. И это было невыносимо для Ладвика. Он верил, что придёт день, и он уничтожит Жатец, а затем и Будеч. И станет один железной рукой править на захваченных землях. А уж Велес ему поможет.

Ладвик вовсю веселился со своими кметами, когда с неба упала звезда. И мимо него по направлению к лесу промчался крошечный смерч. В тот же миг громко завыли волки. Мильчане невольно притихли, объятые священным трепетом. Неужели Велес-волк даёт свой знак? Но какой?

Князь решил это выяснить. Он направился в лес вслед за тем самым крошечным смерчем, вздымающим снег на своём пути. Ладвик всегда чувствовал себя в лесу уверено, ощущал поддержку Велеса. Он углубился в лес, огляделся. Лунный свет и ясные звёзды мутным светом освещали деревья.

От одного из них отделилась стройная фигура. Ладвик на всякий случай выхватил из ножен длинный нож-скрамасакс, позаимствованный им когда-то у убитого сакса. Но тут он услышал женский голос:

– Убери свой клинок, князь. Он тебе не понадобится…

Перед Ладвиком стояла стройная обнаженная девушка. Её длинные золотистые волосы достигали бёдер и укрывали её ажурной вуалью. От цепкого взора князя не ускользнуло, что при всей своей наготе ноги прекрасной незнакомки обуты в красные сапожки.

– Кто ты? Почему одна в лесу, да ещё и без одежды? – резко спросил он.

Девушка ответила:

– Ты Велеса молил о помощи… Вот он и прислал меня…

Ладвик смутился. Девица уловила состояние князя.

– Набрось мне на плечи свой плащ, – попросила она. – Я, хоть и дух, но обнажённой ходить несподручно.

Князь выполнил её просьбу. Девица с удовольствием укуталась в просторный шерстяной плащ, отделанный волчьим мехом.

– А теперь рассказывай: зачем ты здесь! – властным тоном приказал Ладвик.

– Я уже сказала, князь: ты молил Велеса о помощи, дабы одолеть лучан с малыми для себя потерями. – Деловито ответила девица. Князь невольно кивнул. Та же продолжила: – Так вот, я летавица – дух звезды, принимающий образ человека на земле. Я могу зачаровать мужчину, а если захочу, то завладею его телом и душой.

Князь невольно отпрянул и с недоверием воззрился на летавицу. Та, видя сомнения Ладвика, тотчас скинула с себя плащ, откинула волосы, обнажив своё тело. Стоило князю лишь взглянуть на обнажённую летавицу, как он ощутил прилив острого желания. Он рывком привлёк к себе духа-девицу и схватил её за полную аппетитную грудь.

Та звонко рассмеялась:

– Вот видишь! Так я могу соблазнить любого мужа! А потом лишить воли и залюбить его до смерти.

Однако Ладвик не слышал слов летавицы и осыпал жаркими поцелуями её желанное тело. Наконец, она силой оттолкнула князя, прикрылась волосами и набросила на плечи плащ. Ладвик сначала застыл на месте, после чего ноги у него подкосились и он, тяжело дыша, опустился на землю.

– Вставай! – приказала летавица. – Веселись со своим племенем. Придёт время и Жатец станет твоим!

Летавица на глазах Ладвика обернулась маленьким смерчем и улетела прочь. Князь поднялся и с обнажённым торсом и направился к ритуальному столу, чтобы выпить чарку игристой медовухи и подумать над волей Велеса. Кметы, увидев раздетого Ладвика, поспешили укрыть его тёплой одеждой.

…Два года назад любимая жена лучанского князя умерла. Были у него и другие жёны, но тоска глодала его душу. Ни одна из женщин не могла заменить любимую. Часто видел во сне князь, как предавался с ней любви.

Этой ночью весь Жатец чествовал Волчий день. Лучане, как и их соседи мильчане, разожгли священный костёр и устроили гуляния. Лучанский князь пил, ел со своими жёнами, детьми, старшим сыном и кметами, веселился подле костра. Его волхв возносил надлежащие молитвы Велесу. Однако помимо Велеса лучане предпочитали поклоняться Перуну и Матери Сырой-Земле.

Наконец, его сморила усталость, и он решил оставить праздник и отправиться спать. Князь уединился в своих покоях, скинул верхнюю одежду. Остался в одних штанах и рубахе.

В это время по княжескому двору пробежал лёгкий смерчь. Он остановился посреди двора, затем приблизился к резному крыльцу и обернулся девицей. Из хозяйственного помещения неспешно вышли две пожилые женщины, распевавшие в один голос славление:

– Всемудрый Велес, наш батюшка! Услышь словеса наши, обрати свой взор на дела наши, посмотри на детей своих – мы пред очами твоими стоим. Ты волшбу и чародейство ведающий, за скотиной и зверями радеющий, боль и хворобу изгоняющий, достаток людям дающий – прими хваление наше! Отгони бичом своим от нас страхи и козни. Даруй нам часть своей силы…

Женщины поравнялись с летавицей, она и не намеривалась скрываться. Прислужницы поклонились ей, как знать – вдруг она полюбовница князя?! Не их дело вовсе, что делает в такой час молодая красавица в княжьем дворе – и пошли дальше своей дорогой.

Летавица проводила их цепким взором и вошла в княжий дом. Она передвигалась быстро и уверенно, словно была здесь уже много раз. Дом был пуст – все: и стар, и млад гуляли и славили Велеса. Летавица достигла княжьих покоев, на пороге скинула с себя плащ с меховым подбоем…

Князь лучан уже намеривался забраться на палати²², как перед ним появилась девица.

– Чур меня… Неужто так много пива выпил?.. – удивился он и отмахнулся от неё, словно от видения.

Однако голубоглазая девица, окутанная золотыми волосами, не намеривалась исчезать. Она откинула свои роскошные волосы назад, обнажив грудь и живот перед князем.

Тот судорожно сглотнул и спросил:

– Ты кто такая? Не помню тебя среди домашней челяди? Или тебя воевода в подарок для меня прислал? – И невольно протянул к ней руки.

– Прислал, прислал… – вторила ему летавица. – Я и есть твой подарок… Возьми меня…

Князь страстно сжал её в своих объятиях.

… – Батюшка проснись! Уже утро давно на дворе! – откуда-то издалека донёсся голос до князя. Он с трудом открыл глаза – огляделся – как обычно лежит на полатях. Но что-то было ни то… Что именно князь не мог понять, или вспомнить.

И вдруг воспоминание, как молния пронзило его:

– Девица с золотыми волосами… Любила меня страстно всю ночь… Куда ж подевалась?

Князь попытался встать со своего ложа, но сил не было.

– Князь-батюшка, не изволь гневаться! Уж солнце встало давно… – радел прислужник, стараясь выполнить свою обязанность и пробудить князя.

– Встаю, встаю… – откликнулся князь. – Принеси чего-нибудь выпить… Медовухи…

Князь осушил чарку с напитком, умылся, оделся. Из головы не шла златовласка, так страстно ласкавшая его на протяжении всей ночи. Не мог понять князь: отчего же она так скоропалительно скрылась? И кто она такая?

Призвал князь верного кмета и приказал разыскать молодую голубоглазую девицу с длинными золотыми волосами и красных сапожках. И привести к нему в покои. Сказано – сделано. Вскоре в покоях княжеских стояли золотоволосые девицы. Князь подошёл к каждой из них, внимательно осмотрел. Но ни одна из них не была так хороша, как ночная чаровница.

Наконец, князь решил отправиться к воеводе. Но и тот о девице ничего не слышал. Удивился тогда князь ещё больше. Решил, что это шутки домовихи²³. Видать истосковалась она по мужской ласке и приняла образ молодой девушки. Да и соблазнила князя.

Весь день князь гнал от себя мысли о девице-чаровнице, но напрасно. С наступлением сумерек не пошёл он на женскую половину дома к своим жёнам, а надеялся на чудо: вдруг она появиться вновь. Но чуда не случилось. Эту ночь летавица провела с княжеским воеводой.

… После Велесовых Волчьих Святок воевода Крок имел обыкновение служить в капище Перуна. В последние годы ему с большой охотой помогала Тэта. Крок сам исполнял обязанности жреца и в случае надобности волховал.

В ночь после служения воеводе Кроку приснился дивный сон, будто стоит он перед огромным капищем Перуна, увенчанным тремя островерхими крышами. Ко входу в капище вёл деревянный настил. Миновал его Крок, и вошёл, в так называемое, нижнее святилище. Оно было открыто каждому желающему и потому полнилось народом, в основном мужчинами, отдающими дань каменному идолу божества. Однако каменный идол не мог передать всю красоту и мощь Перуна. Ведь всем известно, что бо-громовержец носил золотые доспехи, имел на вооружение палицу, топор и меч. Волосы его были седы, а борода и усы отливали золотом.

Крок поклонился Перуну, совершил надлежащую молитву и спустился в остовницу²⁴, подземную часть капища, где совершались огненные ритуалы и хранились Перуновы жертвы-требы. Здесь стояло несколько алтарей, на которых горкой складывались черепа ритуальных человеческих жертв. За годы существования капища их набралось ни мало. Между алтарями пылал священный Перунов огонь, обложенный камнями, почерневшими от крови многочисленных жертв. Крок поклонился ему со всем почтением.

Крок уже намеривался покинуть остовницу, как кто-то дотронулся до его плеча. Воевода оглянулся: перед ним стоял древний седой волхв, облачённый в длинную белую ритуальную рубаху.

– Здрав будь, воевода! – поприветствовал его волхв.

– Благодарствуй, отче. И тебе не хворать… – откликнулся Крок.

– Грядёт кровавая сеча… Надобно тебе задобрить Перуна.

Удивился Крок словам волхва. И лишь виновато развёл руками.

– У меня нет с собой требы… – признался он.

– Это дело поправимо… Подожди.

Волхв исчез в темноте остовницы, что начиналась сразу за алтарями. Вскоре он появился, ведя за собой быка.

– Я привёл требу, воевода. – Сказал он и протянул Кроку ритуальный серповидный нож.

Крок взял его твёрдой рукой, подвёл быка к огню и ловким оточенным движением перерезал ему горло. Бык покачнулся, захрипел и осел на задние ноги. Волхв подставил под стекающую из горла кровь глубокую серебряную ритуальную чашу. Вскоре она наполнилась кровью почти до краёв, бык испустил свой последний вздох.

Тем временем Крок возносил молитву Перуну.

– Идём, – сказал волхв, – нужно завершить священную требу.

Вслед за волхвом Крок поднялся в верхний храм, где стоял отлитый из золота Перун в окружении высших богов. Волхв поклонился изваянию и начал тонкой струйкой поливать кровью его ноги.

Тем временем Крок произнёс:

– Перун! Гремит в Синей Сварге твой щит и меч! Мы поклоняемся твоей великой силе и славе. Ты оберегаешь наш народ от врагов, направляешь нас и защищаешь. Надели меня частью своей силы, стань моими глазами и телом! Пусть мои цели станут твоими! Даруй мне победу в кровавой сече! И я принесу тебе щедрую требу!

Крок проснулся посреди ночи. Тело его покрывал липкий пот. Он отдышался, осмотрелся – рядом с ним мирно спала Медулина. Он прильнул к жене и поцеловал её в обнажённое плечо. Она что-то пробормотала сквозь сон и прикрылась меховым одеялом.

Крок погладил жену по разметавшимся медовым волосам и с наслаждением вдохнул их нежный сладкий травяной аромат. Прошло уже ни мало лет с тех пор, как они встретились в лесу. Но он по-прежнему любил Медулину и не брал себе других жён. Жена была не подвластна времени.

Воевода осторожно встал, чтобы не разбудить жену и бесшумно спустился с палатей. Он натянул тёплые, подбитые мехом сапоги, накинул плащ и вышел на свежий воздух. Подле крыльца прикорнули два стражника. Крок не стал будить их и выговаривать за то, что заснули на посту. Пока что, решил он: время тихое. Пусть спят.

Он полной грудью вдохнул морозный воздух. Прошёлся по двору…

Крок прекрасно понимал, что сон – знак богов. Он был уверен: грядёт жестокая битва. Но с кем? Неужели с Лесным князем? Неужели лучане были правы в своих опасениях? Воевода решил, что завтра же устроит смотр дружинникам и отправит гонцов всем старейшинам приграничных поселений.

…Лучанский князь сох день ото дня. Летавица то приходила к нему по ночам, то пропадала. В эти ночи князь засыпал тяжёлым беспокойным сном, его мучили кошмары. Он престал заниматься насущными делами, не посещал своих жён. Его старший сын Радослав, за которого прочили старшую дочь Крока, проявлял сильное беспокойство. Пытался поговорить с отцом, узнать: что же его так гложет? Но князь только от него отмахивался. Тоже самое происходило и с воеводой. И его единственная жена и дочери не находили себе места, понимая, что с ним творится что-то неладное

Обеспокоенные жёны отправились к волхву и поделились с ним самым сокровенным. Волхв внимательно выслушал сначала трёх княжеских жён по очереди, затем жёну воеводы. И решил он, что душами их мужей завладел злой дух. И он был прав. Но вот какой? Волхв понять не мог. И потому решил совершить ритуал от всех злых духов, которые могут докучать человеку. Увы, но он не помог. Князь и воевода продолжали таять на глазах. Что только не делал волхв: и очищал жилище князя и воеводы от порчи, и поил их специальными зельями, изготавливал обереги от злых духов, молил богов о помощи. Всё тщетно.

Наконец, волхв решил, что к князю и воеводе приходит некий дух по ночам и высасывает из них жизненную силу. Три ночи кряду волхв провёл подле князя, а его молодой помощник подле воеводы. Никаких духов они не увидели. На самом деле летавица в это время беспрепятственно посещала свои жертвы. А воеводу и его помощника усыпляла крепким сном.

Однажды утром лучанский князь и воевода не проснулись в своих постелях. Всю жизненную силу из них высосала летавица. Горе обуяло Жатец и земли племени. Зарыдали плакальщицы, запылали погребальные костры. После поминальной тризны принял на себя правление юный сын князя Радослав. Но, увы, недолго длилось его восшествие на престол Жатеца…

Князь Ладвик резко проснулся посреди ночи, оттого, что к нему кто-то прикоснулся. Сон улетучился мгновенно, князь схватил скрамасакс, всегда находившийся под рукой. И рассек им темноту.

Послышался тихий женский голос.

– Полегче, князь, жену разбудишь… – произнесла летавица.

– А это ты… – с облегчением вздохнул Ладвик и опустил клинок. Он взглянул на жену. Она мирно спала, утомлённая любовными ласками князя.

– Дело сделано… Волю Велеса я исполнила. Князь и воевода лучан мертвы, тела их обратились в прах. Теперь я отправлюсь в Будеч к Кроку. Не упусти момента, князь… – Сказала летавица и исчезла в ночи.

Ладвик мысленно произнёс молитву Велесу и уснул. Утром он собрал дружину. За последние годы она разрослась за счёт новых переселенцев с прародины. Князь проверил оружие, амуницию и остался доволен.

Он решил нанести лучанам неожиданный удар. Ведь зимой воевать не принято и вряд ли в Жатеце ждут столь скорого вторжения Лесного князя. Ладвик отдал все надлежащие приказы. Он намеривался встать лагерем подле границы с лучанами и под покровом ночи двинуться с дружиной к Жатецу. К рассвету Лесной князь уже рассчитывал захватить город. А юного князя Радослава ждала не завидная участь.

Расчёт Ладвика на неожиданность оказался верным. Лучане действительно были уверены, что лесные жители выступят по просохшей земле не раньше весны. К тому же в рядах лучанских дружинников и стражников после смерти князя и воеводы резко ослабла дисциплина.

Городская стража дремала на вышках, когда мильчане преодолели первое препятствие: полисад, образованный двумя рядами заострённых кольев, направленных в сторону поля. Они набрасывали на острые колья двойные шкуры и таким образом перебирались через них, скатываясь прямо в замёрзший с водой ров. Завывание сильного ветра заглушал все посторонние звуки. Метель укрыла лесную дружину от взора лучан. Ладвик пребывал в уверенности: ему покровительствуют Велес и Мара. За рвом возвышалась деревянная стена, окружавшая предградье. Лесные лучники выпустили стрелы: стража на сторожевых башнях была обезврежена.

Ладвик решил не штурмовать городские ворота – не тратить силы и время. К тому же, если пробивать добротные ворота тараном, непременно проснётся не только предградье, но и весь княжеский двор. При помощи штурмовых лестниц мильчане гроздями взбирались на стену. На галереях, что венчали оборонительное сооружение, спали часовые. Многие так и не проснулись, став жертвами мильчанских скрамасаксов.

Захватчики, преодолев стену, попали в предградье, в котором жили княжеские дружинники и ремесленники. И испытали жестокое сопротивление. Сдаваться Лесному князю никто не намеривался. Бой был не на жизнь, а на смерть.

Когда в покои юного князя Радослава вбежали обеспокоенные кметы, предградье уже истекало кровью. Кто-то из кметов посоветовал князю бежать. Но тот быстро оделся, приказал поднять всю челядь мужского пола, ближних кметов с людьми и выбежал из дома. Не успел новоявленный князь отдать надлежащие приказы, как мильчане уже начали штурмовать вторую по счёту городскую стену, за которой находился княжеский дом, жилища его ближнего окружения и кметов.

Радослав бился в окружении преданных отцу кметов. Но силы были не равны. Ладвик приказал схватить Радослава живым. Спасло юного князя лишь то, что на нём был простой кожаный доспех. И он не выделялся среди кметов. Поэтому, когда он, залитый кровью врагов, обессиленный и раненый рухнул на землю, мильчане не обратили на это внимание. Они приняли за князя его ближайшего друга и кмета. Мильчане пытались его схватить, но не тут-то было. Молодой кмет им просто так не дался, а погиб, как герой.

Уже вечером Жатец подвергся полному разграблению. Предместье и княжеский двор был завален трупами лучан и захватчиков. Ладвик прошёлся по граду, с довольным видом созерцая повсюду царившую смерть и разрушения.

К лесному князю привели захваченных женщин. Он тотчас отделил от них княжеских жён и дочерей. Выбрал из них для себя наложниц. Сестёр Радослава постигла незавидная участь – им пришлось разделить ложе с кметами Лесного князя.

Ладвик приказал своим людям вычистить к утру город от трупов. Потому, как намеривался обосноваться с наложницами в княжеском доме и отпраздновать победу. Кметы князя поспешили исполнить его приказание. Они согнали оставшихся в живых горожан, чтобы те перенесли окровавленные тела за пределы города.

Был среди погибших и Радослав. Узнать его было невозможно: к залитому кровью лицу, прилипли его длинные волосы, которые из пшеничного цвета превратились от пота, крови и грязи в бурый. Его бросили посреди заснеженного поля и закидали трупами. После празднования победы над лучанами, Ладвик намеривался устроить погребальный костёр для своих воинов, а лучан оставить в поле на съедение лесным животным и собакам.

Долго Лесной князь не планировал задерживаться в Жатеце. Его манил лучанский Кадань, что раскинулся неподалёку от Крушных гор, богатых оловом, медью и серебром. Ладвик прекрасно понимал: у кого серебро, у того – сила и власть. А уже после он непременно расправиться с Кроком.

…Сквозь сон воевода Крок ощутил поцелуи на своём лице, потом на груди. Поцелуи двигались всё ниже и ниже и, наконец, его мужское естество налилось силой и желанием.

– Медулина… – прошептал он в сладкой истоме, обнимая жену. – Медулина…

– Да, это я любимый… – отвечал ласковый женский голос.

Однако в эту ночь воевода спал один. Его жена Медулина ночевала в покоях Тэты и Либуше. Либуше намедни набегалась с Властой по лесу, и у неё открылся кашель. Медулина прекрасно знала, как это может быть опасно, если во время не начать лечение. Поэтому она всю ночь провела подле дочери, поила её целебными зельями и натирала разогревающими мазями. Наконец, к рассвету младшая дочь утихла, кашель отступил.

Медулина, не сомкнувшая на протяжении всей ночи глаз, направилась на супружеское ложе. И что же она увидела?! Её муж стонал от удовольствия, а на нём верхом, словно на жеребце, скакала какая-то голая златовласка, облачённая в одни только красные сапожки.

Ошеломлённая Медулина сначала застыла на месте. Затем взяла себя в руки и сообразила, что перед ней – летавица. Ведь только она ходит обнажённой и носит красные сапожки. Знала Медулина, что сила злого духа – в обувке. А, если снять сапожки с летавицы, то потеряет она свою силу и уйдёт прочь.

Примерилась Медулина, как лучше схватить бесстыдницу. Подкралась потихоньку, встала позади супружеского ложа, да как схватит летавицу за ноги, аккурат за сапожки. И стащила со своего мужа. Опомниться та не успела, как уже лежала вниз животом на меховом одеяле, а Медулина в руках держала сапожки.

Застонала летавица, потом зарычала, как зверь. Бросилась на Медулину, а та и бровью не повела.

– Отдай! Отдай мои сапожки! – выкрикнула она. – Велесу служу! Накажет он тебя! Пожалеешь о том!

Усмехнулась Медулина, подошла к пылающему очагу, распространявшему живительное тепло.

– Велесу говоришь! А я – дочь Бора и Дидилии! И жена воеводы Крока! А ты – поди прочь!

С такими словами Медулина бросила сапожки в огонь. Летавица исчезла, словно её и не было.

– Медулина… Медулина… – раздался голос Крока. – Где же ты? Куда ушла от меня? На кого кричишь?..

– Здесь я… – Медулина юркнула в постель под тёплое меховое одеяло и прильнула к мужу. – Прислужница больно не расторопна, пришлось выговор учинить…

Крок обнял жену, прижался к её полной груди и заснул крепким сном. Медулина погладила его по голове и прошептала:

– Спи мой любимый… Покуда я рядом, ничто тебе не угрожает.

***

…Сознание медленно возвращалось к Радославу. Он попытался приоткрыть глаза – веки слиплись от запёкшейся крови. Затем попытался пошевелиться – тело с трудом откликнулось, левое плечо пронзила острая боль.

Радославу было тяжело дышать, кто-то навалился на него. Он хотел вздохнуть полной грудью, но тщетно. И боль с новой силой пронзило плечо.

«Неужели я – в Нави?.. В царстве Велеса… – подумал он. – Велес всегда благоволил к лесному князю… Почему?.. Что меня ждёт?..»

Он ощутил металлический привкус во рту. Губы его потрескались, язык распух. Молодой князь хотел ощупать правой рукой грудь: что же так на неё давит? И, наконец, понял, что лежит под телами убитых лучан.

Радослав из последних сил при помощи ног сбросил с себя мертвеца. Боль пронзила плечо, и он издал протяжный стон, который в унисон слился с воем волков, терзавших бездыханные тела людей. Активно работая правой здоровой рукой и ногами, ему удалось выбраться из кучи мертвецов, возвышавшихся в заснеженном поле. Рядом пировали волки, периодически издавая вой, приглашая своих сородичей на кровавую трапезу. Однако Радослав не испугался хищников. И они, занятые сытным ужином, не обратили на него внимания. Он сполз с кучи трупов вниз, упав лицом в снег. Немного полежав и отдышавшись, жадно съел пару горстей снега, чтобы утолить жажду, перевернулся на спину и попытался разглядеть ночное небо. Ему это удалось с трудом – глаза не открывались. Тогда он тщательно протёр лицо снегом. Глаза, наконец, открылись, и молодому князю удалось разглядеть окружавшую его удручающую картину. И он понял, что одет в одну лишь нательную рубаху и нижние порты. Амуницию и сапоги из кожи хорошей выделки с него сняли мильчане.

Стояла лютая стужа, холод пробирал Радослава до костей. Он с отчаянием осознал, что раздетым далеко не уйдёт. Тогда он приблизился к груде мёртвых тел, чтобы найти хоть какую-нибудь одежду. Он увидел, как «пировали» росомаха и семейство лисиц.

Вскоре он надел, перепачканную кровью, шерстяную рубаху и чужие штаны поверх своих, сделал обмотки для ног. В таком виде он решил добраться до Каданя, где правил воевода Ваклав, ещё верой и правдой служивший отцу.

Радослав медленно, пошатываясь, побрёл в нужном направлении. До Каданя расстояние составляло примерно восемнадцать лиг, или день пешего пути для взрослого здорового человека. Но Радослав был ранен, измучен и едва передвигал ноги. Да к тому же стоял трескучий мороз, на который не поскупилась сама Мара.

Пройдя немного по утоптанному при штурме мильчанами снегу, молодой князь с горечью осознал, что далеко не уйдёт и замёрзнет под стенами своего же города. Отчаяние наполнило всё его существо. Он издал крик раненного зверя, упал на колени и взмолился Перуну.

Радослав потерял счёт времени и не знал, сколько стоял на коленях в снегу. Он уже не чувствовал холода, колени его давно занемели. Мара пробиралась в его тело, дышала на него своим ледяным дыханием, желая лишь одного, чтобы молодой князь перестал сопротивляться – упал на снег и заснул мёртвым сном.

Радослав не мог ни кричать, ни плакать от отчаяния и бессилия. Сознание его постепенно уплывало куда-то вдаль. Он уже видел матушку, отца – родители звали его к себе. Молодой князь невольно потянулся к ним. Матушка поцеловала его полными влажными и тёплыми губами сначала в губы, затем в щёки и лоб. После уткнулась ему в грудь. После чего из уст матушки отчего-то раздалось конское ржание…

Невольно Радослав очнулся. Перед его расплывавшимся взором стоял конь. Он ещё раз для пущей верности уткнулся тёплыми губами молодому князю в лицо и тихонько заржал.

Радослав возликовал: вот оно спасение! Слава Перуну! Бог откликнулся на его мольбы. Вероятно, конь сбежал из разграбленного города и теперь бродил по заснеженному полю, ища пристанище. Радослав, зацепившись за конскую упряжь, с трудом поднялся. Конь был под седлом и прикрыт дорогой шерстяной попоной. Радослав решил, что он принадлежал погибшему кмету или сотнику.

Он медленно забрался в седло. Окоченевшими пятками ударил коня по бокам и отправился в путь, в Кадань. Города он достиг утром, когда уже высоко стояло солнце. Конь с седоком приблизился к городским воротам. Стражники, увидев измождённого окровавленного всадника, да ещё и на хорошем боевом коне, тотчас поспешили к нему. Радослав буквально рухнул к ним на руки и прошептал:

– Я – князь Радослав… Жатец захватили мильчане… Отведите меня к воеводе…

Перепуганные стражники на руках отнесли молодого князя в дом воеводы Ваклава. Тот, увидев Радослава, тотчас же признал его. И приказал кликнуть знахаря, приготовить князю баню, чистую одежду, еду.

Знахарь внимательно осмотрел раздетого Радослава и изрёк:

– Рана на плече не серьёзная, кость не задета. Заживёт, как на собаке. Остальное – царапины. Ты, княже, в баньке попарься с мороза-то. А я потом рану тебе зельем смажу и перевяжу.

– Некогда мне париться… – пролепетал раненый князь. – Жатец захватили враги…

После чего он попытался встать со скамьи, пошатнулся и упал бы навзничь, если бы воевода его во время не подхватил.

– Нет уж, светлый князь! – сказал Ваклав. – Ты сначала приди в себя. А уж потом пойдём на мильчан. Выбьём их из Жатеца!

Радослав попытался что-то возразить, но только беззвучно пошевелил губами. Покуда Радослава парили в бане, воевода в срочном порядке отправил гонца в Будеч. Он знал о том, что ещё осенью посланники старого князя приезжали к Кроку, чтобы заручиться военной в случае надобности поддержкой, да и сговорились насчёт его старшей дочери Кази и Радослава.

Насколько было известно Ваклаву: переговоры прошли успешно. И потому каданьский воевода рассчитывал на дружинников Крока. И действовать нужно было быстро, не дав Ладвику опомниться и собраться с силами. Ваклав предлагал воеводе Кроку объединить их силы в условленном месте недалеко от Жатеца через три дня. Он рассчитывал, что мильчане всё это время будут праздновать свою победу и возносить хвалу Велесу.

Гонец Ваклава прибыл в Будеч уже вечером. Крок внимательно его выслушал, прочёл послание, скреплённое печатью Каданя. Невольно он вспомнил свой недавний сон про жертвоприношение в храме Перуна. Это был сон-предупреждение.

Действовать требовалось быстро и решительно. Крок уже много раз думал о том, как можно противостоять Лесному князю. Его отряды всё чаще вторгались на приграничные земли Крока с целью грабежа. Поэтому воевода приказал укрепить каждое приграничное селение деревянной стеной, обмазанной глиной, содержать в селении отряд воинов, выставлять дозор, всех мужчин обучить стрелять из лука и владеть мечом, чтобы те могли дать достойный отпор во время нападения.

Перед Велесовыми Святками Власта и Бажена оправились на охоту. Зашли они глубоко в лес и заметили трёх охотников. Цепкий взор Власты сразу же определил: не местные, не чехи. Да и речь, а они разговаривали тихо в полголоса, отличалась от здешней. Власта сразу поняла: это следопыты Лесного князя. Они разведывают пути вторжения в Будеч. Весной жди не прошеных гостей. Юные охотницы не растерялись и ловко подстрелили чужаков. Затем связали их и оставили лежать в лесу.

Власта поспешила в Будеч и тотчас обо всём рассказала Либуше, а та отцу. Воевода внимательно отнёсся к словам дочери и приказал привести к нему охотницу Власту. Дерзкая девица понравилась Кроку и он похвалил её за смелость и радение. Воевода предложил ей награду. Но та отказалась.

– Ваше доверие и дружба с Либуше – мне лучшая награда. – Сказала юная охотница.

Крок оценил её ответ, но решил при первой же возможности воздать ей должное, и отправил своих людей в лес за пленёнными следопытами. Власта указала им путь.

В назначенный срок дружина Крока соединилась с воинами каданьского воеводы Ваклава. Объединённые силы, возглавляемые юным князем Радославом, двинулись в Жатец. Разведка Ваклава доложила, что мильчане на радостях перепились, опустошив все запасы пива и медовухи в городе. И надеются на помощь и покровительство Велеса в захвате Кадани.

По мере приближения к Жатецу ощущался резкий запах гари от общего погребального костра, который приказал выложить Ладвик для погибших в схватке мильчан. Радослав с болью в сердце вспомнил, как его погибшие соплеменники были брошены в поле на растерзание диких зверей. Невольно к горлу подступила тошнота.

Объединённые силы окружили Жатец, взяв город в плотное кольцо. На дозорных башнях стояли ещё не протрезвевшие мильчанские воины. Увидев с высоты, такую мощную силу, пришедшую расправиться с ними, невольно испытали страх.

Вскоре князю Ладвику доложили, что под стенами города стоит огромная военная мощь. Лесной князь, предававшийся плотским утехам с новыми наложницами, сначала не поверил и посмеялся. Но дозорным, которые это видели, было не до смеха.

Наконец, он оставил тёплые княжеские покои и взобрался на дозорную башню. Свет померк в его глазах: на ветру развивались флаги лучан и чехов.

И он возопил:

– Велес! Отчего ты оставил меня? Чем я провинился пред тобой? Неужели я не был тебе верным слугой? Неужели ты не получал души моих врагов там, у себя в Нави?

Но Велес безмолвствовал. Простой человек не может постичь его замысла. Ладвик прекрасно понимал, что город ему не удержать. И он отправил своих посланников на переговоры к лучанам.

Князь Радослав, воеводы Крок и Ваклав возносили молитвы и хвалы богу Перуну, когда явились к ним посланники Лесного князя. Кметы расступились перед чужаками, облачёнными в шкуры лесных животных. Вид у них был устрашающий. Длинные волосы заплетены в косы и перевязаны кожаными шнурками. Шеи украшали ожерелья из волчьих и медвежьих зубов. Шкуры подхватывали грубые широкие кожаные пояса, унизанные ножами. Ноги были обуты в кожаные обмотки, закреплённые вдоль лодыжек тонкими кусками мягкой кожи. За спинами послов виднелись мощные луки…

– Я – князь Радослав. Чего вы хотите? – обратился к ним юный князь.

Удивились мильчане: думали они, что Радослав погиб.

– Лесной князь Ладвик желает замириться с тобой, князь Радослав… – начал один из посланников. – Он обещает не разорять твои земли. А за это просит отдать ему в жёны твою сестру.

Помрачнел Радослав от таких слов. Воеводы Крок и Ваклав многозначительно переглянулись.

– Что ж я рад, что Лесному князю наскучили кровавые брани. И что он жаждет мира. – Сказал, наконец, Радослав. – Я готов замириться ним и отдать в жёны свою сестру, которая сейчас находится у него в плену. Но Ладвик должен выполнить мои следующие условия…

Посланники переглянулись. Радослав между тем продолжил:

– Пусть князь Ладвик и его племя покинет Жатец и леса. Пусть он открыто расселиться на свободной лучанской земле. Пусть преклонится он и люди его перед нашими богами. Пусть он и люди его покорятся нашим законам. И тогда я вручу Ладвику свою сестру, как должно, и обниму его как своего брата и подданного.

Удивились воеводы мудрости юного князя.

– Ладвик никогда не выполнит твоих требований, – ответил один из мильчан.

Мильчанин извлёк из своего колчана острую стрелу и преломил пополам. Часть с острым наконечником он протянул князю Радославу.

– Что ж, – сказал князь, приняв вызов посла, – если это ответ твоего повелителя, то я его принимаю. Сразимся мы с Ладвиком не на жизнь, а на смерть!

Рассвирепел Ладвик, когда узнал, как прошли переговоры и приказал готовиться к битве. Тем временем, объединённые силы чехов и лучан намеривались истребить лютого врага. Загремели бранные доспехи. Воины Радослава ударяли мечами о щиты, издавая звучных глас, который разносился по окрестностям Жатеца. Так они вызывали на бой Ладвика.

– Смерть свирепому Ладвику! – кричали воины князя Радослава.

Долго не решался Лесной князь покинуть захваченный град. Призвал своих ближних кметов и держал с ними совет.

Но и Радослав не торопился идти на штурм. Не хотел он лишний раз рисковать людьми. Надеялся он, что выйдет Лесной князь из-за стен и сразятся они лицом к лицу в чистом поле. Ибо не было у Ладвика другого выхода: почти все продуктовые запасы были съедены или уничтожены во время захвата города. Радослав мог держать Жатец в кольце достаточно долгое время, получая провизию из Кадани. Мильчане умерли бы от голода за городскими стенами.

Едва поблекли мириады звёзд, робкий рассвет затронул горизонт, Радослав и его дружинники увидели свирепого Ладвика во главе своего дикого воинства, выходящего из города.

Ощетинились в ответ полки лучан и чехов длинными острыми копьями.

Ладвик же встал перед своим воинством и возопил:

– Не хотел я этой сечи, Радослав. Я не желаю оставлять свои леса и град Жатец, чтобы жить в твоём подчинении. И потому быть сегодня битве кровавой!

– Покорись моим условиям! – в последний раз предложил юный князь.

– Никогда!!! – последовал ответ.

И сошлись два войска на поле бранном. Однако не успела политься первая кровь, как между противоборствующими сторонами появился старец в белых одеждах. На плечах его сидели птицы. В руках узловатых старческих, но ещё крепких сжимал он посох. Ударил старец посохом о землю и замерли чехи, лучане и мильчане друг напротив друга. То был Бор…

– Неужто крови желаете? – громогласно восклицал он. – Сколько жизней загублено от вашей вражды! Чего достигнете вы, поубивав друг друга на поле брани? Жены останутся вдовами, а дети – сиротами. Поля порастут травой! Пусть чехи и лучане почитают Перуна, Ладу, Мать-Сыру Землю. А мильчане молятся Велесу в облике медведя, почитают духов лесных. Все вы дети Рода Великого, прародителя нашего. И не вправе вы лишать жизни друг друга, потому как одной крови! Поляжете на поле брани – придут на ваши земли другие племена, обратят ваших жён и детей в рабов!

Понурили головы воины. Крепко задумалась над словами старца.

Мильчане, что стояли в первых рядах вооруженные палицами, отбросили на земь своё грозное оружие и устремились навстречу лучанам. Те в свою очередь опустили копья.

– Я принимаю вас под свою длань, мильчане! – провозгласил Радослав. – Буду вам справедливым князем.

Лишь стоял Лесной князь Ладвик, сжимая в руках огромную палицу, увенчанную страшными шипами.

– Не намерен я подчиниться тебе, Радослав! – взревел Лесной князь. И попытался ударить палицей по голове Бора. Но тот растаял в воздухе, словно утренняя дымка.

И тут, откуда ни возьмись, появился огромный медведь. Он встал на задние лапы и заревел. Поняли ратники: к ним в облике медведя пришёл сам Велес. Отбросил Ладвик оружие и устремился к медведю. Лишь только приблизился к властелину леса, как сам изменил облик и стал подобным ему. И предстали взору удивлённых ратников два огромных медведя: Велес и Лесной князь. Никто не посмел их тронуть. И ушли они в ближайший лес.