Читать книгу Венец власти - Ольга Евгеньевна Крючкова - Страница 3

С тех пор, как князь Ладвик обратился медведем и ушёл в глухие леса, никто его больше не видел. Мильчане окончательно вышли из лесов и приняли длань князя Радослава. Однако Либор, сын Ладвика, и его мать тосковали по прежней жизни. И потому с несколькими старыми жрецами вернулись в заброшенный лесной град. Там и стали жить. Однако время неумолимо шло вперёд. Повзрослел Либор, стал статным юношей. Покинули этот мир жрецы, а затем – и бывшая лесная княгиня. Остался юный княжич один. Собрал Либор свои нехитрые пожитки. Покинул лесной град и отправился куда глаза глядят.

Долго он брёл по лесу. Казалось, не будет ему конца и края. И наконец, достиг живописного лесного озера. И решил Либор, что обоснуется здесь, на новом месте. Срубил он себе небольшую избушку, из шкур смастерил одежды. Стал охотиться и рыбу ловить. Вскоре прибился к нему волчонок и стал Либору верным другом. Вместе они ходили на охоту.

Так прошло лето. Золотой кудрявый лес редел с каждым днём. Ветер срывал листья с деревьев, нёс их, кружа по воздуху. Бросал их, шурша, на землю. Жёлтые, красные, бурые листья плавали на поверхности озера. В воздухе летала оборванная, слетевшая с деревьев, паутина, словно ища пристанища. Утром паутина становилась прозрачней, серебрилась в лучах солнца, качаясь на пустых птичьих гнёздах.

Пришла дождливая сонная осень. Лесные звери попрятались по своим берлогам и заснули. Ветер гулял по лесу, тормошил верхушки деревьев. Посерело небо. Сомкнулись пасмурные тучи. И как из мелкого сита начал накрапывать осенний затяжной дождь. Дрожали под ветром ветви деревьев. Примялись к земле набухшие от дождя разноцветные листья.

Либор, стоя на берег у озера, с печалью наблюдал за поздним отлётом птиц. И вот припозднилась последняя стая. Услыхал Либор, как в камышах пропела протяжную песню лебедь.

Печальны поздние отлеты птиц. Ночью в лесу темно и сыро, попрятались звёзды за низкие тёмные тучи. Либор с нетерпением ждал зимы. И вот ударили морозы, Мара вступила в свои права. Яркие крупные звёзды, наконец, украсили небо. Вышла на небосвод ясная луна. Лес посветлел и побелел от снега, захрустел он под ногами.

Когда снег, словно белым покрывалом укутывал землю, будечане, кто побогаче, собиралась в бревенчатых избах с низкими потолками и плотно закрытыми ставнями.

Добротно сложенная из обожженного кирпича или камня печь щедро дарила тепло. Пламя зажжённых факелов красными отблесками дрожало на стенах. В домах дружинников стены украшали щиты, обтянутые дублёной кожей; боевые луки, колчаны, короткие мечи; копья, дротики, каменные молоты, пращи. У охотников – лесные трофеи, головы волка, оленя с рогами, медведя.

При зимнем мерцающем свете женщины пряли или ткали на небольшом однорядном станке. Мужчины чинили хозяйственную утварь, приводили в порядок оружие, либо отдыхали после опасной охоты.

Охотники в красках повествовали о схватках с зубрами, медведями, волками. Бабки пугали детишек россказнями о косматых леших, кикиморах, бродницах, огненных змеях, русалках.

Когда огонь угасал, семья размещалась на палатях, застеленных звериными шкурами, и молилась богам и предкам, чтобы те хранили дом и селенье от злых духов, войны и всяких напастей.

…Стал Либор замечать медвежьи следы вокруг своей избушки. Решил, что это медведь-шатун балует, поживы ищет. Княжич своего волчонка в избу стал на ночь запирать, чтобы в лапы медвежьи прямиком не угодил.

Так прожили Либор с волчонком почти до Велесовых святок. Вышел как-то Либор по утру из тёплой избушки, а за ним волчонок выскочил по белу снегу пробежаться и скрылся за ближайшими деревьями. Залаял волчонок, словно хотел хозяина об опасности предупредить. А затем резко замолк. Испугался княжич, решил, что снова пришёл медведь-шатун и его волка задрал. Схватил он рогатину крепкую, встал подле избушки с твёрдым намерением зверя лесного побороть.

И тут выбежал из-за деревьев волчонок, а за ним неспешно вразвалочку и сам медведь-шатун. Либор выставил рогатину вперёд, чтобы сразить не прошеного гостя. Однако тот нападать не спешил…

И вдруг заговорил медведь человеческим голосом.

– Я твой отец, Ладвик…

Удивился Либор, опустил рогатину.

– Помню, что медведем ты обратился и в лес ушёл с Велесом, потому как не пожелал служить князю лучанскому.

– Живу я с тех пор в образе медвежьем. Лишь на Велесовы святки могу обернуться в человека. Много я сил потерял, близится моя смерть…

– Отчего же тогда не приходил к нам на Велесовы святки в град лесной? – с обидой в голосе спросил Либор.

– Все эти годы я наблюдал за вами… Но приблизиться не решался… – признался Ладвик-медведь. – Слаб я стал, время моё на этой земле закончилось… Последние дни доживаю. Вот и пришёл к тебе, чтобы в образе человеческом умереть.

Сказал это Ладвик-медведь и обратился в человека прямо на глазах Либора. Перед взором княжича стоял нагой сильно постаревший отец, прикрытый медвежьей шкурой.

Пожалел отца княжич: ничего не поделать, так уж жизнь его сложилась, что медведем пришлось по лесам ходить. Прими он длань Радослава, все могло бы быть по-другому. Отмахнул от себя эти мысли Либор. Подхватил отца на руки и унёс в избушку. Снега в бадейку деревянную набрал, растопил, воды на очаге нагрел. Обмыл отца, обрядил в чистые меховые одежды.

К вечеру Ладвик испустил последний вздох. На смертном одре отдал он сыну свой оберег, что носил на кожаном шнурке, будучи князем. На серебряной бляхе была изображена руна Опора. Надел её Либор на шею. А на следующее утро сложил для отца погребальный костёр.

И, когда взметнулись языки погребального пламени, показалось Либору, что стоит между деревьями огромный медведь.

– Неужто сам Велес пришёл отца в последний путь проводить? – подумал Либор и правой рукой дотронулся до оберега.

Пролетела весна. Наступило лето. Дни были долгими и светлыми. Часто Либор на закате ходил прогуляться по берегу озера. Однажды увидел он прекрасную деву, что стояла подле кромки воды. Наряд её белоснежный украшали пышные перья.

– Кто ты и откуда красавица? – осторожно поинтересовался Либор, приблизившись к незнакомке.

Та вздрогнула, но не убежала. Так и осталась стоять по щиколотку в воде.

– Я Любомира, дочь князя племени вагров по имени Готлиб. Выкрал меня Чернобог из светёлки, чтобы жениться на мне. Но отказалась я стать его женой. И за это Чернобог заколдовал меня в лебедь. Днём я живу в образе птицы, а ночью становлюсь человеком.

Пожалел Либор девицу и предложил ей тотчас свой кров.

– Жила ты в сытости и богатстве в отцовском просторном тереме, – сказал он. – Могу я тебе предложить лишь место у моего очага, меха от холода, да скромную пищу, что даёт лес.

Улыбнулась княжна и ответила:

– Этого мне будет вполне достаточно.

И ушла с Либором в его избушку. С тех пор её не покидала. Днём Любомира плавала в водах озера белым лебедем, а ночью приходила к Либору. Жили Либор и Любомира, как брат с сестрой. Привыкли друг к другу, прикипели. На закате солнца вместе собирались они подле очага. И всегда им было о чём поговорить.

Так продолжалось до самой поздней осени. Как вдруг не вернулась на закате дня Любомира домой. Бросился Либор искать девицу подле озера. Звал её по имени, молил вернуться. Но не откликнулась она, словно в воду канула.

Шли дни. Печаль снедала Либора. Не мог он охотиться, шкуры выделывать, рыбу ловить, огонь в очаге разводить. А избушке его поселилось уныние. И лишь только верный подросший волчонок всегда был рядом.

Истосковался Либор, похудел, щёки его впали. Если бы не волчонок, который добычу из леса приносил и вовсе бы от голода умер.

Наконец, выпал первый снег. Вышел поутру Либор из избушки на лай своего верного волчонка и увидел огромного медведя. Невольно княжич схватился рукой за отцовский оберег, словно ища у него защиты от лесного зверя. И тут медведь обернулся человеком. Догадался Либор: перед ним сам Велес.

– Знал я отца твоего. Верно князь Ладвик служил мне. И потому хочу я наградить тебя. Девицу забрал в свои чертоги Чернобог. Вновь она отказалась стать его женой. Прознал Чернобог, что живёте вы вместе в одной избушке, решил, что любовь промеж вас. И потому наложил новое заклятье: Любомира будет в образе птицы днём, а в образе человека ночью. Ты же от заката до рассвета будешь спать непробудным сном. И сможете вы встретиться только тогда, когда ночь и день воссоединятся в единое целое. Да и знай, князь вагров, обещал Любомиру своему верному воеводе. И слово его не рушимо.

– Разве может такое быть, чтобы день и ночь воссоединились? – удивился Либор, печалясь, не удивившись, что Любомира предназначена для другого.

– Может, – ответил Велес. – Наш прародитель Род так устроил этот мир, что чёрная тень порой закрывает дневное светило. И сгущается мрак на земле: день сливается с ночью. Но затем спустя время всё становится по-прежнему. Если в этот миг ты увидишь девицу, то спасёшь её от заклятья.

Велес протянул Либору золотой клубочек и сказал:

– Вот нить прочная волшебная. Она приведёт тебя к чертогам Чернобога как раз в тот момент, когда день и ночь соединятся воедино.

Поблагодарил Либор Велеса, бросил клубочек на землю и отправился вслед за ним. Долго ли коротко был его путь, пришёл он, наконец, к высокой скале, что омывали воды бурной реки. А на самой вершине скалы стоял чертог Чернобога.

Попытался Либор взобраться на скалу, да только вниз скатился. Сел он подле неё и загрустил.

– Неужели я проделал такой длинный путь и всё напрасно? Неужели я никогда не увижу Любомиру и не спасу её от заклятья?

А тем временем средь бела дня стало смеркаться. Чёрная тень начала приближаться к светилу. И понял тут Либор, что означают слова мудрого Велеса. И взмолился Либор богам, хоть и поклонялись его предки Велесу:

– Помогите мне боги всевышние! Помогите освободить Любомиру! Она мне, как сестра родная.

И явился его взору Семаргл: огромный крылатый пёс – вестник богов.

– Садись на мою спину, княжич! Вмиг на вершину скалы домчу!

Забрался Либор на спину к вестнику и взмыли они ввысь. А в это время сумерки сгустились ещё сильнее. Вот-вот тьма проглотит солнце.

Наконец они добрались до вершины скалы и приблизились к вратам чёрных чертогов. Посмотрел Либор: ворота огромные, металлом окованные – заперты наглухо.

Сел он снова на спину Семаргла, перенёслись они через стену и стали кружить над высокой башней, сложенной из чёрного блестящего камня. И увидел в ней Либор Любомиру. Стояла она перед Чернобогом с поникшей головой.

Подлетел Семаргл к башне и выкрикнул Либор что есть силы:

– Любомира! Любомира!

Очнулась княжна, словно ото сна и устремила свой взор прямо на парившего в воздухе Семаргла.

– Либор! – возликовала она и возвела распростёртые руки к небесам.

Бросился тут Чернобог, схватил Любомиру, чтобы та не досталась княжичу. Но было уже поздно – чары развеялись. Тьма начала постепенно отступать и светило робкими лучами дотронулось до земли.

Спрыгнул Либор со спины вестника прямо перед Чернобогом. Натянул упругую тетиву своего лука.

– Отдай мне княжну, Чернобог!

Тот ещё пытался удержать в объятиях Любомиру, но тщетно. Силы Чернобога иссякли вместе с его злыми чарами.

Подхватил Либор девицу, сели они на спину Семаргла и умчались в земли вагров в город Старгард. Князь Готлиб уже давно оплакал свою пропавшую дочь. Он и не чаял узреть её в добром здравии.

Готлиб щедро наградил Либора и пригласил остаться на свадьбу дочери. Долго пировали в граде вагров. Пиво и медовуха лились рекой. Предложил князь Готлиб Либору стать его верным кметом. Задумался Либор над предложением князя. Решил остаться в Старгарде и приглядеться к здешней жизни. Тем паче, что в окружение князя он пользовался особым уважением. А Любомира в нём и вовсе души не чаяла. Воевода, её муж, порой и ревности выход давал. Но княжна лишь посмеивалась: как можно ревновать к названому брату?

Вагры поклонялись богу Прове. Капища его располагались в лесах и священных дубовых рощах. Либор узнал, что Пров у вагров считался богом справедливости. Изображался он в виде старца, облачённого в длинные одежды, с цепями на груди. Цепь на груди бога символизировала последовательность и завершённость каждого дела, за которое он принимается.

Поклонялись вагры также и Живе, богине дающей жизнь. Недалеко от града возвышалась гора Живец. На ней вагры соорудили капище, посвящённое богине. В первые дни мая приносили вагры Живе требы. Чести полить священный жертвенный камень молоком, бросить на него горсть зерна и произнести славление богине часто доставалось не жрице, а тому, кто первым в этот день услышал кукушку или увидел аиста.

Старгард поразил Либора своим размахом. Княжич никогда не бывал в таком крупном, густонаселённом городе. Жатец, который захватил его отец, был менее оживлённым, чем Старгард. А его родной город более походил на лесное селение, обнесённое частоколом.

В городе кипела жизнь. В предградье не покладая рук трудились ремесленники, литейщики, обеспечивая Старгард всем необходимым. Торговая площадь была переполнена купцами и разнообразными товарами. Здесь звучали франкские, саксонские, византийские наречия. По водам Варварского моря в Старгард приходили корабли с носами драконов, доверху гружённые товаром из земель, населённых норвами, данами и свеями²⁵.

Купцы из Саксонии, которой правил герцог Теодерик, называли земли к востоку и северо-востоку от них Славянией. И так описывали земли вагров и прилегавшие к ним племена славян:

«Славяния в десять раз больше нашей Саксонии. Славянских народов существует много. Среди них наиболее западные – племя вагров. И земли их называются Вагрия. Город вагров, Старгард, лежит у самого Варварского моря²⁶. Есть ещё у вагров, основанный на реке Травена, город-крепость Любице, вокруг него раскинулся большой торговый посёлок. Вагрский город Зверин, расположенный среди лесных озёр, богат рыбой и зверьём, лежит на пересечении торговых путей.

Южнее вагров раскинулись земли полабских племён. Их центром является город Ратибор. Полабы в своих священных рощах почитают богиню Живу.

Рядом живут ободриты. Столица их зовётся Велиград. За ними простираются земли глинян, варабов и редарии. Хижане и черезпеняне живут к северу от реки Пены²⁷, доленчане – к югу. На берегах Пены стоит доленчанский град Дымино.

Эти народы также называются вильцами, или по причине их храбрости лютичами. Есть еще и другие славянские племена, которые живут между Лабой и Одрой. Из всех них самыми могущественными и влиятельными являются редарии. И столица их хорошо известна – Ретра. Многие её называют Радигост или Радигош. В Ретре возведён мощный храм в честь местного бога Радигоста, олицетворяющего войну, бранную славу и огонь. Идол Радигоста отлит из золота, а ложе его застелено пурпуром. Идол в точности походит на человека, вооружённого секирой и в шлеме. Согласно местным поверьям он разъезжает на белом коне.

Сам город окружен со всех сторон глубоким озером, через которое для перехода построен бревенчатый мост, но через него разрешается переходить только идущим ради жертвоприношения или посещения оракула»²⁸.

Поначалу Либор живо интересовался городской жизнью и даже активно принимал в ней участие. Но вскоре стал тосковать по родным лесам и своей избушке. Вспоминал волчонка. Наверняка, тот убежал в лес без хозяина и прибился к волчьей стае.

В Старгарде не было капищ, посвящённых Велесу. И Либор возносил ему молитвы, уединившись за городом в небольшой роще. Однажды Либор вопрошал Велеса: вернуться ли ему в родные края, либо же остаться жить в Старгарде? Просил послать ему верный знак. И вдруг прилетела птичка. Покрутилась возле Либора, села ему на плечо, посидела, отдохнула. А потом вспорхнула и улетела прочь. Либор так истолковал знак Велеса: хорошо в чужих краях, но жить надобно там, где родился. И решил он вернуться домой. Не привык он к шумному многолюдному городу. Хотелось ему уединения. Он с удовольствием вспоминал ароматы леса и свой незатейливый быт охотника.

Не нравилось Либору, что на торгу в городе продавалось множество медвежьих, волчьих, лисьих шкур. Восточные славяне, в особенности ильменские словене, псковские кривичи²⁹, приходили в Старгард на своих кораблях, называемых ладьями. Продавали меха соболя, горностая, белки, чернобурой лисицы. Животных убивали для получения мзды, а не для того, чтобы прокормиться. Не привык так жить Либор. Не мог с этим смириться.

Ближайшей ночью Либору привиделось, будто стоит он на княжьем дворе, а с небес спускается к нему Семаргл. Садится Либор на его лохматую спину, и взмывают они в тёмно-синюю высь.

Проснулся Либор в своей лесной избушке: уж не привиделось ли ему всё это?..

Поднялся он с тюфяка, набитого ароматными лесными травами, решил умыться в бадейке с чистой родниковой водой. Гладь: а на шее у него – золотая гривна свейской работы, а на запястьях – широкие золотые браслеты. На земляном полу, застеленном шкурами, лежат дорогие одежды…

***

…Кази, старшая дочь воеводы Крока, вошла в пору юности. С того дня, как лучане приезжали в Будеч и сговорили Кази за Радослава, теперь уже князя, прошло несколько лет.

Кази превратилась в миловидную белокожую девушку. Однако взор юной прелестницы был не возрасту проницателен и дерзок. Старшая дочь воеводы росла с сознанием того, что она лучшая и самая умная из сестёр. Пусть мать и отец благоволят к Либуше, ведь она маленькая глупышка, которая бегает по лесам с мужичкой Властой. По мнению Кази, Либуше была глупа и наивна, не знала, чего именно хочет от жизни.

Но вот Кази-то точно знала. Она не видела князя Радослава, но была о нём наслышана. Мало того, что лучанский князь проявил себя храбрым воином, он умело управлял своими землями, пользовался уважением и любовью подданных. Кази видела себя женой князя и была уверена: их семейная жизнь будет счастливой. И она родит Радославу много сыновей.

К тому же Кази была старшей дочерью Крока, а значит – его наследницей. По традиции чехов женщина могла наследовать власть и земли отца, если нет наследников по мужской линии. Бохуслав же, брат Крока, никогда не стремился к власти.

Кази уверенно вела себя с отцовскими кметами, свитой, дружинниками. Но вот простых людей презирала. Относилась к ним, как к некой данности. Ведь нужно же кому-то обрабатывать землю, шить сапоги, печь хлеб. Словом, была Кази горда, заносчива и амбициозна.

Мечтала она, что после смерти отца объединит его земли с владениями лучанского князя Радослава, своего мужа. И будут её сыновья и потомки править обширным княжеством, не зависимым от Ржипа.

Думала Кази и о том, что князь Радослав после женитьбы на ней вправе взять ещё несколько жён. Ей не нравился этот древний обычай, ибо жёны станут её конкурентками. А их сыновья также могут претендовать на власть. И решила Кази: коли решит Радослав привести в дом ещё одну жену, обратиться она к древней магии – наведёт порчу на соперницу. Да так, что не сможет та родить ребёнка и охладеет к ней князь.

Тем временем, жизнь в Будече шла своим чередом. До Крока дошла весть, что лучанский князь Радослав, едва воды реки Огрже освободились ото льда, отправился в дальний путь, чтобы посетить славянские святыни и древние капища. Намеривался князь добраться до самого северного острова Рюгена, на скалистых берегах которого возвышался священный град Аркона. А после, вернувшись в Жатец, сыграть свадьбу с Кази.

Одобрил Крок помыслы и рвение Радослава. Знал он, что путешествие князя продлиться много дней. К тому времени, как он вернётся, Кази расцветёт ещё больше. Лучанскими же землями будет править его воевода Ваклав. А Медулина и Кази займутся приданым.

Кази в предвкушении свадьбы стала менее дерзкой. Часто, уединившись в своей светёлке, она просто сидела за большим деревянным столом и, перебирая пучки трав, мыслями пребывала в Жатеце.

Она вместе с матушкой закупила лучшие ткани у заезжих купцов, из которых намеривалась пошить себе наряды, достойные самой княгини. Портнихи, их помощницы день-деньской сновали по мастерской с тканями, нитками, серебряной и золотой тесьмой, думая, как лучше сшить или как побогаче отделать тот или иной наряд. Мастерицы в скорняжной мастерской подбирали беличьи шкурки, да так чтобы одна к одной, для широкого одеяла, которым Кази застелет брачное ложе. К тому же пошить одеяло надобно не одно, а два или три. И чтобы одно было лучше другого. Да и тёплые шерстяные плащи, подбитые лисьим мехом, и скреплённые золотыми застёжками, следует носить молодой княгине…

Птичницы по приказу Медулины собирали утиные, гусиные пух и перья для подушек и роскошной перины, на которой молодым будет тепло спать в холодное время года. Словом, дел с предстоящей свадьбой хватало.

Кази почти не разговаривала с сёстрами, считая, что они ещё не вошли в брачный возраст, и не понимают её забот. Тэта с головой погрузилась в служение богам.

Либуше напомнила отцу, что Власта и Бажена ещё по осени бесстрашно пленили мильчанских разведчиков. И упросила отца позволить её верным подругам поселиться в предградье Будеча. К тому же к юной охотнице потянулись осиротевшие девочки, мечтавшие овладеть луком и самим добывать себе пропитание в лесу. Власта их охотно принимала и обучала. Девочки же строили себе шалаши подле её землянки. И вскоре вокруг жилища Власты образовалось небольшое поселение.

Крок прекрасно помнил о смелом поступке Власты и потому позволил ей поселиться в предградье, выделив самое удобное место подле городской стены. Власта поблагодарила воеводу и призналась, что деньги на постройку нового дома и обустройства двора у неё есть.

Подивился Крок, но ничего не сказал и не стал спрашивать: откуда у охотницы такое богатство. До него доходили слухи, что сам Велес в облике волка явился Власте на Волчьи Святки и одарил её мешком серебра. Медулина же верила в эти рассказы и также благоволила к юной охотнице.

Крок прислал Власте мастеров, которые выстроили ей просторный дом, обнесли двор высокой деревянной стеной, чтобы охотница и её девы могли спокойно упражняться в стрельбе из лука, в метании копья и дротиков. Так они не причинят вреда горожанам. Для юных охотниц строители возвели ещё один дом, обустроили его отменной печью, прорубили в кладке из брёвен окно, затянув его бычьим пузырём. Внутри помещения соорудили просторные полати, чтобы на них могли уместиться несколько юных охотниц.

Власта, Бажена и девочки были рады новому жилищу. Теперь они могли жить в тепле и безопасности. Власта заказала резчикам по дереву изображение Перуна для домашнего капища, которое она обустроила во дворе. В доме же, в красном углу, она поставила небольших деревянных идолов Велеса, богини Живы и Лады.

Воевода взял Власту и Бажену, как самых старших, к себе на службу. Приказал он девам всюду следовать за Либуше и охранять её. Ибо любила его младшая дочь покидать город, уходить в лес и поля, общаться с простым людом и старейшинами. Черпала она из этого общения мудрость, познавала жизнь простых людей. Знала, чем живут они, о чём думают, какие заботы их тревожат.

Подопечные Власты по-прежнему промышляли охотой. Старую лесную землянку они порой использовали для отдыха или, чтобы переждать непогоду.

Весной земля начинала яриться, отмыкаться для света и тепла. Ярило появлялся в марте, распространял весеннее солнечное тепло, возбуждал производительную силу в людях, растениях и животных. Вносил в жизнь людей и природы молодую свежесть, пылкость чувств, наполнял людей храбростью. Мужчины возносили Яриле-мужчине молитвы, чтобы он наделил их плотской силой.

Так наступил март с Ярилиными днями. В эти дни беременные женщины взбирались на горку и грелись на солнышке, чтобы получить божественную силу от Ярилы – благополучно выносить ребёнка и родить.

Ярило – яростный, неукротимый бог. Жители Будеча представляли Ярило юным мужчиной, пылким влюблённым женихом, облачённым в белые одежды, разъезжающим на белом коне. Но Ярило мог принимать и облик женщины. В правой руке Ярило-женщина держала чучело в виде человеческой головы, а в левой – колосья. На голову Яриле-женщине надевали символический венок из первых полевых цветов. Именно так на празднике наряжали младшую дочь воеводы, Либуше, сажали на коня и возили её по полям. Считалось, что это даст богатый обильный урожай, ибо Ярило считался богом весны и плодородия.

В эти дни Ярило оплодотворял землю, выпускал в неё своё семя, после чего начинался рост трав. В тёплые дни мужчины и женщины обнажались и катались по полям, чтобы собрать Ярилину росу, которую они ассоциировали с деторождением и плодородием. В Ярилины дни крестьяне проводили обряд отмыкания земли. Для этого хозяин дома красил яйца в красный или ярко-жёлтый цвет³⁰. Затем перед выгоном скотины он водил крашеным яйцом по животу животного. Домашнюю скотину выгоняли из стойбища веткой вербы, а крашеным яйцом одаривали пастуха. Перед тем, как выгнать скотину из стойла, ей под ноги клали тонкий кожаный поясок так, чтобы она могла через него перешагнуть. И с этого момента скотина знала обратную дорогу домой. Пастух гудел в рожок, селяне пели песни, в которых просили Ярилу уберечь скотину от хищного зверя. После этого с решетом в руках старейшина обходил стадо на полосонь, по солнцу – что есть жизнь, и трижды на противополосонь, против солнца – что есть смерть. После этого обряда вокруг стада замыкался круг железным замком, и ограждало стадо от всех напастей. Вечером начинались Ярилины гуляния.

Вскоре после этого в Будече праздновался день Семаргла, вестника богов. В этот день жрицы посещали капище Морены. И подносили к её изваянию чашу со священным медовым напитком. Напиток варила сама Медулина.

Жрицы Живы, согласно древней традиции, должны были выбить эту чашу из рук Морены-противницы в три попытки. Чаша должна была пролиться на землю, оросить её. И тогда зима уйдёт окончательно. Если же жрицы Морены сумеют удержать чашу, то вновь могут прийти холода, выпадет снег.

В роли жрицы богини Живы выступала Тэта. Она уже не первый раз участвовала в этом действе. Не всегда именно ей удавалось выбить чашу из рук противницы. Но в этот раз Тэта так изловчилась, что чаша Морены быстро пролила своё медовое содержимое на землю. Кази выступала на стороне Морены и всячески старалась оградить чашу от посягательств. Но, увы, тщетно.

После чего горожане мастерили куклы, символизирующие Морену-зиму, и сжигали их на костре. Затем люди призывали Ярилу и Живу. Молодёжь прыгала через костёр, обращалась к Семарглу, чтобы тот окончательно сжёг все снега. Затем начинался пир, на котором люди пытались задобрить богов, ибо земля осталась без Морены.

Пришел, наконец, Живин май с ясными днями. Земля пропиталась свежими дождями. Переменились северные ветры-стрибожичи. С влажным теплом появились комары. Крестьяне выгоняли скотину на молодую ярко-зелёную траву. Засевалась жирная чёрная пашня, дабы был богатый урожай. Прогремел первый весенний гром. Серебристые ниточки молний пронзили землю. Вернулись из тёплых краёв перелётные птицы. Начались соловьиные дни. Всё ожило, пробудилось, наполнилось жизнью.

В начале мая чехи почитали богиню Живу. Назывался этот праздник Живин день. Женщины пробуждались по утру, на рассвете. Брали в руки мётлы, чтобы очиститься не только духовно, но и вымести весь мусор из дома прочь. А также прогнать злую силу, которая могла поселиться в жилище во время зимы. Затем в Будече разжигались костры и горожане, а также жители всех окрестностей, прыгали через него и отогревали свои души. Считалось, кто прыгнет выше всех, того не достанет Морена. И тот будет жить долго. Не обходилось без веселых гуляний, песен и хороводов. Особо сильные и смелые юноши и мужчины окунались в прохладную весеннюю воду в Будечском протоке, очищали душу и тело. Не оставался в стороне и воевода Крок.

Богиня Жива – олицетворение плодоносной силы. Богиня рождения, жизни, красоты всего земного, весенней поры. Богиня Жива – дочь богини Лады и бога Сварога.

Воплощением богини Жива зачастую воспринималась кукушка. Чехи и лучане верили, что богиня жизни Жива превращалась в птицу и предвещала продолжение всего живого. Кукушка прилетает из далёкого Ирия, небесного рая, куда уносятся души умерших, где пребывают девы судьбы Суденицы, и указывает часы человеческой жизни. Кукушка отсчитывает часы рождения человека, жизни и смерти. Услышав звуки, которые она издаёт, будечанин прислушивался к ним и задавал вопрос: «Кукушка-кукушка, сколько лет жить мне осталось?» А ещё кукушка предвещала начало лета и сопутствующих ему гроз. По её голосу девушки гадали о том, насколько удачным будет замужество, удастся ли собрать хороший урожай.

В Жатеце лучане также чествовали кукушку. Девушки боготворили кукушку, считая её воплощением Живы. Они завивали венки на берёзе так, что образовывалось нечто вроде ворот, прохода в Ирий. Лучане считали, что связывают таким образом Явь и Правь, создают мост между двумя мирами. И обращаются к самой Живе. Лучане молили богиню о долголетии, процветании, крепком здоровье. Люди верили, что если богиня смилуется, то она может изменить судьбу человека и даровать ему более долгую жизнь.

В стремлении оказать уважение богине Живе, лучане устраивали особые праздники в её честь. В лесах, на лугах и полях организовывались широкие гуляния, дабы поблагодарить прекрасную богиню Живу, создательницу всего молодого и живого.

В середине мая Крок, Тэта и жрицы чествовали в капище Мать Сыра-Землю, пробудившуюся после зимнего сна. Считалось, что в этот день Сыра-Земля отдыхает последний день и её нельзя пахать, копать, боронить, нельзя втыкать в её колья.

Также в этот день чехи, лучане, зличане³¹ молились Велесу. Жрецы Велеса выходили в поле, ложились на землю, слушали её и совершали надлежащий обряд.

В Будече Крок, как воевода и жрец, также поливал жертвенный камень в капище Велеса медовым напитком – священной сурицей, перемешанной с зёрнами, и произносил древнее заклятие:

– Велес, мудрый батюшка наш. Услышь молитвы наши, обрати свой взор на дела наши, узри нас, детей своих, мы пред твоим оком предстоим. Раденье тебе кладём, с чистотой сердец наших. Ты волшбу и чародейство ведущий, за скотами и зверями радеющий, недуги прогоняющий, боли и хворобы изгоняющий, живота людям дающий, прими от нас – детей своих это славление. Мы чтим и любим тебя. Прими в руки свои дела наши! Соедини в единое целое, чтобы с душой спокойною и безмятежною мы трудились на благо наших родичей, детей наших и нас самих. Дай познать сладость жизни богатой. И отгони своим бичом страхи и козни, даруй нам частицу своей силы. Отец наш, Велес, хотим мы жить в согласии со всеми родами и племенами. Даруй нам под своею дланью спокойствие и благоденствие.

После этого Крок и его помощницы – Медулина, Кази, Тэта и Либуше, в окружении всего рода, покидали капище Велеса и направлялись в поле, чтобы почтить Мать Сыра-Землю.

Крок по обыкновению зачинал молитву:

– Мать Сыра-Земля! Уйми ты всякую гадину нечистую от приворота, оборота и лихого дела.

Повернувшись на запад, Медулина продолжала:

– Мать Сыра-Земля! Поглоти ты нечистую силу в бездну кипучию, в смолу горючую.

Обратившись на восток, Кази говорила:

– Мать Сыра-Земля! Утоли ты все ветры полуденные с ненастьем, уйми пески сыпучие с метелью.

Тэта оборачивалась на север:

– Мать Сыра-Земля! Уйми ты ветры полуночные с тучами, сдержи морозы с метелями.

Либуше поворачивалась лицом на юг и произносила:

– Мать Сыра-Земля! Пошли нам щедрый урожай! Наполни наши амбары до закромов зерном! Наполни наши леса зверьём, а реки – рыбой!

Молодая супружеская пара, получив благословление Крока, выходила в поле, ложилась на Мать Сыру-Землю и зачинала детей. Когда-то этой чести трижды кряду удостаивался сам Крок и его жена Медулина. Так на сырой земле, на весеннем поле были зачаты их дочери: Кази, Тэта и Либуше. И потому считались они благословлением: Бора, Дидилии, Велеса и Матери Сыра-Земли.

Затем воины, отложив оружие и положив на голову кусок дерна, присягали Матери Сыра-Земле, обязуясь защищать её от врагов. Вместе с мужчинами, с разрешения Крока, присягали Власта и Бажена. Теперь они считались не просто охотницами, а девами-воительницами-защитницами.

Почитание Матери Сыра-Земли продолжалось в её капище, отстоящем недалеко от поля. Крока уже ждали жрицы культа в специальном обережном круге, выложенном из камней. Внутри него стоял алтарный камень.

Жрицы входили в обережный круг и приветствовали Богиню поднятыми вверх руками, затем обращались к ней.

– Мать Сыра-Земля, земля родная, кормилица наша щедрая! Всех ты нас породила, вспоила-вскормила. Угодьем наделила, злак всякий прорастила. Прости ты нас, в чём досадили тебе! Челом тебе бьём, честную требу кладём. Великую славу тебе речём! Мать Сыра-Земля, славна будь вовеки! Обильна и щедра к детям твоим!

На каменном алтаре жрицами устанавливался факел, который поджигался священным огнём, добытым трением. Возле алтаря слева и справа ставили две чаши, наполненные родниковой водой. Сначала бралась чаша, стоящая слева, подносилась ко лбу, и старшая жрица просила у Матери Сыра-Земли благословления. После чего она произносила:

– Боль хвороба, откуда пришла, туда и ушла. Кто тебя послал, тот по тебе заскучал. Тебя заклинаю, обратно отсылаю за синие реки, за высокие горы, туда, где тебя не найдут заговоры. Вернись к пославшему, горя не знавшему. С ним оставайся и сюда не возвращайся.

То же самое действо жрица проделывала с правой чашей. Вода, налитая в чаши, считалась святой, её хранили и ею исцеляли хворых людей.

В начале лета начиналась Русальная неделя – время пребывания русалок на земле. Поэтому она была наполнена различными охранительными обрядами, гуляниями, хороводами, ряжеными. В эту неделю женщинам запрещалось прясть, ткать, отбеливать холсты, стирать, шить. Крестьяне старались не ходить в лес, не водить лошадей и скотину к водопою во избежание контактов с русалками. Во время русальной недели начинала зацветать рожь.

Девушки рядились в русалок, в одних рубахах с распущенными волосами, закрывавшими лицо, они выходили вечером на улицу, бродили по задворкам деревень, появляясь перед домами. Завидев прохожего, они появлялись из своего укрытия и пытались напугать его.

Особенно доставалось маленьким детям. «Русалки» ловили и трясли насмерть перепуганных ребятишек. Русалок в Будече и Ржипе, Жатеце и Кадани, Либице и Кауржиме почитали, побаивались и потому старались задобрить. Для этого развешивали на деревьях и кустах, растущих около рек, холсты на рубахи. Бросали в лесах при виде нагих женщин и детей платки и другие предметы одежды.

Если в этот период у крестьянина терялась домашняя скотина, то он отправлялся в лес и на дереве оставлял лапти, новую женскую рубаху, хлеб и соль в чистой тряпице. При этом он приговаривал: «Прошу вас, русалки, мой дар примите, а скотину возвратите».

Существовали следующие поверья: кто будет пахать в эту неделю, у того скот будет падать; кто будет сеять, у того градом побьет хлеб; кто будет прясть шерсть, у того овцы будут кружиться; кто будет городить изгородь, вить веревки, вязать бороны, тот зачахнет и согнется в дугу.