Читать книгу Кафедра - Ольга Иконникова - Страница 9

Приемы у Кирсановых пользуются большой известностью в кругу их многочисленных знакомых. Правда, я приглашена на такой прием первый раз, но вот Сашка бывал на них неоднократно. Отзывается он о них с обычной для него иронией – говорит, что от обилия присутствующих там блистательных личностей (слово «блистательные» он произносит с заметной издевкой) у него начинает кружиться голова, и он редко выдерживает там дольше пары часов.

В этот раз Дарья, как и обещал Вадим, тоже приглашает «интересных собеседников» (в числе ее подруг значатся и поэтессы, и актрисы, и жены известных художников и политиков городского и областного масштабов) и выставляет роскошный торт.

Видно, что роль хозяйки сего почти светского мероприятия сильно греет ей душу.

Она, разумеется, – королева вечера. В строгом темно-зеленом платье она так хороша, что остальные собравшиеся в квартире Кирсановых женщины, должно быть, чувствуют себя рядом с ней неуютно. Впрочем, я знала, что так и будет, а потому отнюдь не испытываю разочарования. К тому же, к этому визиту я подготовилась основательно, впервые надев облегающее светло-серое платье, привезенное летом Андреем из Америки.

– Милое платьице, – говорит Даша, встречая меня на пороге гостиной. – Великолепно сидит. Сама шила?

– Ну, что ты! – деланно возмущаюсь я. – Это – «Версаче»!

И с радостью замечаю, как широко раскрывается ее рот. Думаю, после моего ответа ее красивое платье уже не так ее согревает.

Сашина сестра Машка от приглашения на эту вечеринку отказалась, и, пожалуй, оказалась права – слушать разговоры незнакомых людей, почти сплошь мнящих себя гениями, ужасно скучно.

Вадим наслаждается ролью хозяина гораздо меньше супруги, и с другого конца комнаты подает мне сигналы sos. Большая часть гостей приглашена именно Дашей, и он имеет к ним примерно такое же отношение, как и я. Непосредственно с его стороны на вечеринке – только я, Сашка, Никита Квасцов и Светлана Елизарова, с которой мы дружим еще с университетской поры.

Елизарова отнюдь не красавица, знает это и с Дашей тягаться не пытается. У них – взаимная нелюбовь, внешне, впрочем, никак не проявляющаяся. Даша, наверно, и пригласила-то ее лишь потому, что на этом настоял Вадим.

– Ты с кем-нибудь из них знакома? – Света взглядом показывает на толпу набросившихся на бутерброды с икрой гостей.

Я отрицательно качаю головой и говорю, что ничуть об этом не жалею.

Она понимающе хмыкает. Одета она просто, но со вкусом – никакой вычурности, мишуры. Коротко стриженные черные волосы делают ее похожей на девочку-подростка.

Несколько лет назад Светлана числилась в невестах у однокурсника Вадима Степана Скворцова – в таком качестве она и была представлена нам тогда. И как-то сразу мы приняли ее и полюбили. И Степка, довольный этим, часто спрашивал, гордясь: «Нет, правда, она замечательная?» И мы, ничуть не лукавя, подтверждали – да, замечательная.

Степан влюблен был в нее безоговорочно и безоглядно. И мы уже потирали руки в предвкушении того, как будем гулять у них на свадьбе. Но не сложилось.

После окончания вуза Скворцова пригласили работать в глухую северную деревушку, и Светлана готовилась ехать туда вместе с ним. Степан поехал в деревню первым – «подготовить условия» и поначалу часто слал телеграммы, называя свою Светлану декабристкой и клянясь ей в любви. А потом скоро и незаметно женился на другой.

Светлану с тех пор мы холили и лелеяли особенно. А она – молодец! – не замкнулась в себе. Только чуть реже стала улыбаться. Окончила университет. Замуж не вышла, хотя Сашка не раз делал ей предложение (даже не знаю, по любви или из чувства долга). Усыновила мальчика из детского дома.

– А где твой жених? – тихонько спрашивает она. – Вадим говорил, вы придете вместе.

– В Москве, – сообщаю я. – У него – работа.

– Как я рада, что мы с тобой, наконец, встретились, – по-прежнему негромко говорит она. – Не понимаю, почему вы с Вадимом перестали общаться?

Она смотрит на меня поверх очков и ждет ответа. Я вздыхаю. Ее наивность поражает. Никому другому не потребовалось бы объяснять, почему влюбленная девушка перестает общаться с молодым человеком, который женился на другой.

Ее вопрос я игнорирую.

– Как тебе работается в университете? – спрашиваю я.

Светлана – одна из двух врачей нашего университета. Кажется, она начала работать там, еще когда Кирсанов был по уши в бизнесе.

– Мне нравится, – просто говорит она.

После небольшого перекуса Даша устраивает танцы, и Сашка, разумеется, приглашает Свету. Я наблюдаю за ними минуты две, а потом сама оказываюсь приглашенной невысоким плотным мужчиной с заметной лысиной на затылке. Танцует он плохо – возможно, потому, что слишком много говорит. Он спрашивает меня, какая литература мне нравится, но ответа не ждет, а принимается рассказывать о своих предпочтениях, и очень скоро я начинаю чувствовать себя полной дурой, совершенно запутавшись в обилии произнесенных им и большей частью незнакомых мне имен.

От второго танца с ним я решительно отказываюсь и предпочитаю ретироваться из гостиной. В прихожей встречаю Сашку со Светой.

– Уже уходите? – удивляюсь я. – Веселье в самом разгаре.

Елизарова смотрит на меня и улыбается. Я улыбаюсь в ответ. Мы прекрасно понимаем друг друга. Я тоже с удовольствием слиняла бы с этого гламурного мероприятия.

– Саша идет провожать меня до автобуса. Ты не хочешь прогуляться?

Я не заставляю ее повторять дважды. Возвращаться в гостиную мне не хочется, а сидеть одной на кухне глупо.

– Наверно, я должна сказать что-то Даше? – надевая пальто, вслух рассуждает Света. – Вроде бы, так принято, правда? Поблагодарить за прекрасный вечер, выразить восхищение. Иначе будет некрасиво. Только мне почему-то не хочется отвлекать ее от гостей. Лучше я завтра позвоню ей. Извинюсь, скажу, что разболелась голова. Как вы думаете?

– Я думаю, ты должна поступать так, как считаешь нужным, – решительно заявляет Сашка, берет ее под руку и распахивает дверь.

На улице идет дождь – мелкий, но холодный, на тротуарах – лужи, и редкие прохожие прячутся за разноцветными зонтами.

Мы провожаем Свету до остановки, запихиваем ее в автобус, берем обещание позвонить, когда она доберется до дома, и плетемся обратно.

– Я была очень рада ее повидать, – тихо говорю я. – Она совсем не изменилась. По-прежнему, живет как затворница?

– Да, – подтверждает Сашка. – Только я считаю, что она не права. Из-за того, что тебя предал один человек, нельзя разочаровываться во всех остальных. Ей непременно нужно в кого-нибудь снова влюбиться. Но как это устроить, если она почти нигде не бывает, ума не приложу!

– Устроить влюбленность? – хохочу я. – Это невозможно! Ты уже пытался к ней свататься, и я рада, что у тебя ничего не получилось.

– Честно говоря, я тоже рад, – признается он. – Ей нужен совсем другой человек – веселый энергичный оптимист. А мой постоянный скептицизм стал бы еще больше ее удручать.

– Какой ты самокритичный! – восхищаюсь я. – А ты заметил, что из всех сослуживцев Вадима на вечеринку приглашен только Никита Квасцов? Даже Прудникову не позвали – а ведь она его заместительница и правая рука. А Кирсанов говорил, что они на кафедре – как одна семья.

– Даша, похоже, так не считает, – Сашка ежится от попавших за ворот куртки капель. – Признаться, я больше удивлен, что она Квасцова пригласила – не Дашиного уровня он птица.

Дверь нам открывает Вадим.

– А мы с Никитой вас обыскались.

Квасцов с чашкой чая сидит за кухонным столом, а в гостиной кто-то приятным голосом поет под гитару.

– А можно мне тоже чаю? – спрашиваю я. – На улице так холодно и сыро!

На кухне Вадиму, похоже, уютнее, чем в гостиной. Нам с Сашкой, впрочем, тоже.

Квасцова я вижу не первый раз, но до этого момента не обращала на него особого внимания. Сильного впечатления он не производит. Среднего роста, полноватый, с заискивающей улыбкой на пухлых губах, сразу выдающей в нем не вполне уверенного в себе человека, – он похож, скорее, на аспиранта-первокурсника, чем на кандидата наук.

Вадим наливает чаю и мне, и Сашке.

– А у меня даже зонта с собой нет, – вздыхает Квасцов. – Можно, я у вас еще немного посижу? Может быть, дождь закончится.

Но через пять минут ему приходит смс-ка, и он расцветает, говорит, что выйдет на пару минут, набрасывает на плечи ветровку и мчится на улицу, совершенно забыв про дождь.

– Неужели все влюбленные такие сумасшедшие? – удивляется Вадим.

– А он влюблен? – спрашиваю я.

– Еще как! – смеется Кирсанов. – Думаешь, с чего он вдруг вскочил? Ему при нас со своей Джульеттой разговаривать неудобно. Честно сказать, я очень за него рад, хотя влюбленность иногда мешает работе. Он же у нас – тютя. На дискотеки не ходит, в бары и рестораны – тоже. Не поверите – он со своей невестой в библиотеке познакомился. В библиотеке! Как в старом советском кино.

Я допиваю чай и требую налить еще. Я не отказалась бы добавить в чай и коньяку, но всё спиртное – в гостиной.

– Значит, ей повезло, что она его встретила, – констатирует Сашка. – Девушкам, которые предпочитают библиотеки дискотекам, бывает трудно найти себе кавалеров. Да еще таких завидных, как Квасцов – молодой ученый, кандидат наук.

Вадим хитро улыбается.

– Тут еще неизвестно, кому из них больше повезло. Ее отец – владелец нескольких лесопильных заводов. Карпенко – может быть, слышали? Миллионер, одним словом. А Надя Карпенко – девушка скромная, деньгами, как ни странно, не избалованная. Так что Никита может сделать неплохую партию – так, кажется, раньше говорили? И любовь у них, похоже, настоящая – что тоже редкость по нынешним временам.

Ну, что же, теперь хотя бы понятно, почему Никита оказался в числе приглашенных. Мы с Сашкой переглядываемся – эх, Даша, Даша.

И тут же хозяйка появляется на пороге во всём своем блеске.

– Вадик, разве можно держать гостей на кухне?

Она укоризненно качает головой и увлекает меня в гостиную.

– Алиса, я же еще не показала тебе свои картины!

Сначала я думаю, что она сама начала рисовать, и на всякий случай подыскиваю слова для выражения восторга. Но предположение оказывается неправильным.

На выкрашенной в приятный нежно-зеленый цвет стене висят две настолько интересные картины, что я понимаю – автор у них другой.

На одном холсте – несколько колоритных персонажей в интерьере гостиной конца девятнадцатого или начала двадцатого века. На другой – морской пейзаж.

– Трудно поверить, но их написал один человек – Владимир Пчелин, – сообщает Даша. – Удивительно, правда?

Честно сказать, в живописи я не разбираюсь. Но я восхищаюсь – и совершенно искренне.

– Я обожаю их! Вот, смотри – эта картина попала к моему дедушке еще до войны. Он тогда и не думал, что она представляет какую-то ценность. Она лежала у него в чулане. Представляешь? Он был коммунистом, врагом мещанства, а тут – купец с семейством. Он выкинул бы ее на улицу, если бы не бабушка, которой картина нравилась. То, что это – шедевр, дедушке объяснили много лет спустя. Он подарил мне ее на восемнадцатилетие. С тех пор я – фанат Пчелина.

Она показывает рукой на книжную полку, там – великолепные альбомы о живописи.

– А я даже не слышал о таком художнике, – робко говорит вернувшийся с улицы Квасцов.

Даша пожимает плечами.

– Да, он не очень известен массовой публике, но его произведения ценятся истинными знатоками. Он – передвижник. Надеюсь, – она бросает взгляд в сторону Квасцова, – про передвижников вы, Никита, слышали?

Он кивает и краснеет.

– А вторая картина? – спрашиваю я.

– Ее подарил нам на свадьбу дядя Вадима – Питер. Я рассказала ему о дедушкиной картине, а он ухитрился где-то достать еще одну работу Пчелина. Это был лучший свадебный подарок!

Она наслаждается, говоря о картинах. Я не знаю, сколько они стоят, но понимаю, что дорого.

– Между прочим, одна из первых картин Пчелина – «Молодые у тестя» сразу была приобретена для собрания Третьякова, а это что-нибудь да значит. До революции он писал, в основном, бытовые картины, а потом резко сменил направление. Вы только послушайте названия его послереволюционных картин: «9 января 1905 года», «Казнь Степана Разина», «Всесоюзный колхозный съезд в гостях у Красной Армии». Думаю, такие картины на моего дедушку произвели бы впечатление.

Квасцов хихикает:

– Какая чушь!

Глаза Даши темнеют от возмущения.

– Зря вы так, молодой человек, – подает голос сидящая в кожаном кресле молодая женщина, одетая так стильно и дорого, что рядом с ней даже Кирсанова не кажется королевой бала. – У каждой эпохи должны быть свои живописцы. И, если вам интересно, несколько лет назад на аукционе Русской галереи искусств картина Пчелина «Письмо с фронта» оказалась лучшим лотом торгов – за нее заплатили шестьдесят тысяч долларов!

Все почтительно молчат – сумма впечатляет.

– Но, дорогая Даша, почему вы мне раньше не рассказали эти удивительные истории? – продолжает незнакомка. – Если бы я знала, что вы так любите Пчелина, то внесла бы свою лепту в пополнение вашей коллекции. В кабинете секретаря моего мужа висит одна из его картин – как раз революционной тематики. А Аркаша у меня – демократ, и она у него не в фаворе. Я буду рада подарить ее вам.

Даша подносит ладошку к губам.

– Что вы, Нонна, я не могу принять такой подарок!

Женщина небрежно машет рукой, словно речь идет о рисунке ученика художественной школы.

– Пустяки! Секретарь моего мужа ничего не понимает в живописи. Аркадий к ней тоже равнодушен. А я хочу подарить картину вам! Что же в этом плохого? Тем более, что на сегодняшний праздник я пришла без подарка. Ну, же, Даша, признайтесь, что это доставит вам радость.

Даша не находит слов для изъявления чувств. Ах, это удивительно! Просто превосходно! Даже немыслимо.

Я шепотом спрашиваю у Вадима, кто эта женщина. Он так же шепотом отвечает:

– Нонна Красавина – новая Дашина подруга. Родом из Питера, но сейчас живет в Москве. Между прочим, жена депутата Государственной Думы.

– Тогда понятно, – киваю я. – А депутат – тот самый политик, который учился в нашем университете?

Вадим молча кивает.

– Для депутата Государственной Думы картина стоимостью несколько тысяч долларов – действительно, пустяк.

Но Вадим хмурится.

– Неважно, пустяк это для него или нет – Даша должна отказаться от подарка.

Я усмехаюсь – вряд ли Даша думает так же, как он.

Вечеринка заканчивается в полночь – как в сказке про Золушку.