Читать книгу Вне себя - Ольга Максимовна Воропаева - Страница 5

Вы когда-нибудь впадали в прошлое от запаха? Когда улавливаешь самую тонкую нить знакомого аромата, сначала тянешь за неё потихоньку. Потом начинаешь разматывать быстрее. И вот уже держишь целый клубок из собственных воспоминаний.

Иногда этот клубок яркий и приятный, кашемировый. Тогда мысленно улыбаешься тем дням, которые вязали эти воспоминания. В другой раз клубок тёмный и тяжёлый, сердце нервно покалывает, а сам пытаешься не отдаться рефлексии, иначе этот клубок превратиться в камень, тянущий в дно тяжёлых воспоминаний.

Сегодня запах оказался котом в мешке. Потянула за серую нить. Почти сразу поняла, что на конце ждёт чёрный клубок, но не тянуть уже не могла. Во мне было слишком много мазохизма, который настоятельно рекомендовал периодически устраивать себе болетерапию. Сомнительный совет собственной психики, да только всё равно по привычке следовала ему уже много лет.

Так вот, я почувствовала в нашем офисном центре запах столовой: каша, запах нагретого молока, разбадяженного водой и запах присутствия детей. Так бывает в больницах, детских садах, школах. Нить тянулась склизко, неприятно, болезненно долго.

В итоге я вспомнила школу. Её длинный коридор, направо от столовой, недалеко маленький неуютный гардероб и лестница на второй этаж. Вспоминала одноклассников, которых ненавидела, и свои слёзы счастья на выпускном, что это всё закончилось.

***

В школе я была заучкой. Но не из тех злюк, которые поднимают нос и ничем не делятся, а той, что с улыбкой давала всем списывать. Тогда мне казалось, что раз учёба даётся легко, нужно помогать другим. А может просто надеялась, если дам списать, то хоть кто-то начнёт меня любить. Но меня не любили. Охотно пользовались, когда я предлагала что-то списать, а то и вовсе начинали требовать. Классическая схема жизни.

Я была тихой, никогда не спорила и всегда писала сочинения «отличницы», рассказывая всё так, чтобы учитель умилился моей точки зрения. Я всё делала правильно. Хорошо себя вела, делала вовремя уроки, притом без помощи родителей, которые всегда были заняты работой. Самое главное – никогда не позволяла себе попасть в плохую компанию. Редкие школьные друзья, которые и сами были «хорошими», на моём фоне смотрелись отморозками и всегда называли меня своей «совестью». Даже остальные тихони редко брали на какие-то тусовки, когда мы вступили в подростковый период. Ну кто пойдёт со своей совестью пробовать пить в подъезде или воровать сигареты в супермаркете с мальчиками, чтобы потом курить недалеко от школы? Конечно никто. Может из-за этого я и осталась к шестому классу совершенно одна.

Пока мы росли, я ощущала непохожесть на других. Всегда была не идеальна внешне и стара душой. Хорошо, хотя бы вес вначале был обычный. Было время, когда мне доставалось меньше других. Ведь в нашем быдловатом классе было несколько девочек, которые сильнее прочих выделялись внешне и тогда обижали именно их. Жесткость класса меня сильно тревожила и, пока я сама не стала жертвой насмешек, старательно пыталась отбивать нападки мальчишек на этих несчастны девочек. Если видела, что над кем-то грубо смеются, то враз прощалась со своей скромностью и летела спасать.

К шестому классу всё изменилось, девочки изросли свои изъяны. Внезапно в числе некрасивых аутсайдеров оказалась я – толстая девочка с тихим голосом и дурацким желанием всем помочь.

***

Сила ушла от меня, замещённая жиром и низкой самооценкой. Я стала такой огромной мишенью, что просто так пройти мимо стало действительно сложно. Правда, почему-то, по мою душу не нашлось защитников. Девочки, видимо, слишком боялись снова оказаться по ту сторону сил, поэтому начали травить меня.

Шестой год учёбы начался сложно. Про то, что лишний вес стал особенно заметен я уже успела узнать от мамы. Однажды она закатила мне целую истерику на тему: «тебе снова нужен школьный костюм?!». Денег всегда не хватало, а я вместо благодарности заставляю родителей покупать новые вещи. Только теперь, как сказала мама, с моими новыми габаритами, нужно не просто покупать новый костюм, а шить дорого на заказ.

Первое сентября. Я шла в школу в новом костюме, со старым, слишком детским, рюкзаком и новым букетом комплексов.

Долго ждать мне не пришлось. Почти сразу ко мне приклеилось новая кличка «Жирнючка», ну это решили соединить мой вес с моей внутренностью заучки. Обидные прозвища, связанные с фамилией, оказались забыты. На арене шестого класса заблистала Жирнючка.

***

Прошёл месяц. Со мной перестали говорить. Это было так мучительно, что даже хотелось поддразниваний. Только бы не это молчание. Но экзамены были далеко, необходимости списывать ещё не возникло, в связи с этим одноклассники могли себе позволить устроить самый настоящий бойкот.

Этот славный период молчания был не так прост. У меня несколько раз успела случиться «новая стрижка». Добрые одноклассники помогали мне становиться другой, и я начала периодически домой возвращаться с жвачкой в волосах. Вечерами я ревела, но, когда мама или Бабу вытаскивали из моих волос остатки чужих пережёванных слюней, всегда была угрюма и партизански молчалива. Пару раз пришлось обрезать волосы, потому что жвачка налипла снизу и так сильно скатала волоски, что возможность обойтись без жертв отпала.

Родители грозились идти убивать одноклассников, нужно было лишь сдать их, но мне было страшно от того, что насмешек будет ещё больше. И я говорила, что никто меня не трогает и вообще сама со всем разберусь. А ещё было очень стыдно, что со мной так обращаются. Почему-то отчаянно не хотелось этим с кем-то делиться.

Вечер сменялся утром, снова приходила в школу и молилась, чтобы учитель перед уроком нигде не задержался, ведь именно тогда мне доставалось больше всего. Перемены я проводила в одиночестве. Они могли даже начать мне нравиться, если бы никто меня не трогал. Когда удавалось незаметно ретироваться и скрыться между школьными корпусами под лестницей, удавалось избежать ада. В остальное время кара настигала меня в виде внезапных ударов по голове учебниками или грубых издёвок. Потом с угрозой звенел звонок, и я сразу начинала молиться, чтобы темы в учительской оказались менее интересными, чем желание наорать на нас или чему-то научить. Внезапная тишина коридоров до сих пор пугает меня. Тишина, которая затем летит в твою голову чем-то звонким.

Иногда нас успевали запустить в класс, и учитель демонически растворялся в дверях, оставляя меня наедине с демонами реальными. Тогда было больнее всего. Иногда до меня долетала лёгкая артиллерия – жвачки или крохотные, смоченные слюной, бумажки, которые ровным строем неслись из ручек на мою голову и одежду. Они, кстати, оставили больше всего следов на моей самооценке, попадая сразу так глубоко, куда я ещё до сих пор не могу впустить ни одного человека.

Иногда летела и тяжёлая артиллерия в виде портфеля, но физическая боль не доставляла этим монстрам такой радости, как моральная. Одноклассники старались уничтожать меня изящно, сражаясь меж собой в остроумии кличек и унижений.

Конечно, доставалось не только мне. Была пара мальчишек, которые не пользовались популярностью у элиты классы, но чаще под раздачу попадала я, тогда они радовались отдыху и присоединялись к нападавшим как мерзкие гиены. Ведь так классно побывать по ту сторону баррикад.

Так и проходили школьные будни. На переменах девочки меня пародировали и высмеивали, а потом одаривали игнором. Тот шестой год в школе почти весь прошёл именно так.

***

Ещё отчетливо рисуется грусть тех времён, когда у меня первой в классе начала расти грудь. Не помню точно, когда это случилось, но помню, как было стыдно однажды утром. Тогда мама сказала:

– Ты посмотри на себя. Стала в этом году настоящим бегемотом. Я всё понять не могу, то ли ты ещё прибавила, то ли сиськи расти начали. – и больно щипнула меня за грудь. – Ну точно, началось. Теперь надо ещё и нижнее бельё покупать.

– Не хочу я никакое бельё! – я вспыхнула румянцем и сразу подумала о том, что выпирающие лямки лифчика точно не останутся незамеченными.

– Так ходить уже неприлично. Мало ли, что ты не хочешь?! Да и кто тебя заставлял всё это наедать? После школы идём за лифчиком. Это не обсуждается.

***

Конечно же, как и ожидалось, подоспели новые насмешки и издевательства. Теперь одноклассницы пытались расстёгивать мой новый лифчик разными способами. Мальчишки тут не рисковали, зато девочки умудрялись проявлять фантазию. Всем, кроме меня было смешно.

А ещё вспоминаю случай, когда я шла спокойно по узкому коридору, который соединял несколько корпусов нашей школы. Коридор был длинный, с поворотами. Там частенько кто-то проходил, но бывали и такие моменты, что ты оказывался наедине с пустотой. Там я иногда замирала, когда шла, потому что чувствовала спокойные объятия тишины и даже что-то похожее на комфорт. Я всегда замедляла там шаг и продлевала этот момент уединения.

В тот раз я также замедлилась, стараясь оттянуть необходимость выходить к людям. Тут услышала за спиной шаги. Почему-то стало страшно уже от самого затылка. Охотно верю, что в минуту опасности все чувства обостряются. Тело напряглось, но я не стала оборачиваться и продолжила медленно идти, стараясь не привлекать внимания. Сзади оказался один из обидчиков. Он догнал меня и сильно толкнул сзади в лопатку. Я обернулась, а он зло улыбнулся, вывернул мне руку и начал клонить к полу. Больше никого не было. Спокойная тишина превратилась звон.

Обидчик был намного выше, был сильный. Пожалуй, тогда я впервые так остро ощутила то, насколько мужчины сильнее женщин. Он довернул руку так, что коленями я резко упала на пол. Всё ещё держа моя руку за спиной, одноклассник резко обошёл меня таким образом, что я оказалась лицом прямо у его ширинки.

– Отсоси, сука! – прошипел он и театрально сделал пару движений моей головой по направлению к себе.

Потом он просто заржал, отпустил меня и спокойно ушёл. Тишина опять успокоилась и удивлённо смотрела на меня. Коридор деликатно промолчал, стыдливо опустив глаза.

***

Сейчас понимаю, что эти годы могли сломать меня намного больше. Такая слабая девочка, какой я всегда была, смогла как-то это пережить. Я даже ни разу не заревела рядом с этими садистами. Коридоры школы точно могли бы дать показания, что это правда. Пожалуй, это единственное, чем я действительно горжусь со времён школы. Эти маленькие зверята так и не увидели моих слёз.