Читать книгу Мост нашей встречи - Ольга Прусенкова - Страница 5

Она

«Из всех твоих миров осталась лишь земля,

и песни про любовь…»

(О. Михайлов «Мост нашей встречи» гр. «Корсика»)

Машина мчалась по бескрайним дорогам глубинки. Она не подпевала, это трудно назвать пением, скорее звала. Звала того, кого даже ещё не знала, но всё ещё надеялась. Она чувствовала его. Чувствовала, что он где-то рядом, но скрыт за пеленой, которая никак не разорвётся и не впустит его в её жизнь. Родители ехали на заднем сиденье молча. Они всё понимали. Отчаянье до сих пор одинокой дочери терзало их сердца.

Она чувствовала себя невидимкой на протяжении многих лет. Её как будто не замечали, её – красивую, высокую, стильную, успешную. Она не была тусовщицей или искательницей. Она посещала свои мероприятия, на которых отдыхала душой. На них были представители мужского пола. Да только если и подходили, то такие, что казались ей демонами в обличье людей. Ну как еще можно назвать человека, обдающего тебя перегаром изо рта, где зубов с десяток? И это были не старые деды, а вполне ещё молодые люди. Но ей казалось, что её замечают только такие. Это ужасало и повергало в уныние.

Только оптимистичный характер и мечтательность не давали ей сдаться. Она продолжала верить, что и у неё будет семья.

***

В эту весну Марьяна так остро ощущала своё одиночество, что в каждой песне своих любимых групп находила себя. Она пела в машине вместе с ними и как будто звала. Хотя иногда это больше напоминало крик.

Высокая, тонкая, звонкая, любимая молодая учительница своих учеников. Её ёжики её обожали, а она обожала их. Своей любовью к ней они помогали ей жить. Работа помогала, но не забирала. Встречи с друзьями были регулярными, походы по культурным местам тоже. Она не была старой девой, окружённой сериалами и кошками. Хотя кошка была, но не из тех, которых заводят от отчаяния и одиночества. Кошка была с ней с юности, так что она, скорее, спутница, подруга.

Одноклассники решили собрать встречу выпускников. Марьяна помогала организовать вечеринку. Собирались в ресторане. Было человек пятнадцать из двадцати восьми. Стали обмениваться впечатлениями и рассказами о жизни. Она молчала. Ну что расскажешь, если личная жизнь состоит из работы вот уже восемь лет, а культурная её жизнь мало кого может интересовать? Перешли на школьные воспоминания. Стали вспоминать всех одноклассников, перебирать, кто что слышал, кто что знает. Выяснили печальную статистику, что «иных уж нет, а те далече». Стало страшновато. Завели свою группу в мессенджере, чтобы быть на связи и больше не теряться хотя бы тем составом, который сумели наскрести спустя двадцать один год.

Через месяц опять объявился старый бойфренд. Он не отпускал Марьяну вот уже пятнадцать лет, то появляясь, то исчезая вновь в своей круговерти «богемной» жизни, которая по большому счету представляла асоциальный образ жизни. Он её тянул, как магнит. Ей это категорически не нравилось. Ещё в юности, когда они встречались, она называла эти отношения болезнью. На здоровые их отношения никак не тянули. Она расставалась с ним, он появлялся спустя годы вновь, и казалось это никогда не кончится. Хоть город меняй!

И вот в мае, лежа на кровати в деревне, Марьяна вдруг ощутила странное чувство. Немного поразмыслив, она поняла, что это ревность. Ревность? И к кому?! Она перепугалась так, что подскочила с кровати и начала кружить по комнате, лихорадочно соображая, что теперь делать: «Не отделаюсь сама, сил не хватит». Спасительной оказалась мысль о подруге Динке, от которой она слышала про знакомую, помогающую в таких вещах. Динка работала косметологом и имела кучу нужных и ненужных знакомств. Вот одной из таких знакомых и была ясновидящая. По Динкиным отзывам она была необычная, не как все до этого виденные и посещаемые Динкой, а особенная и правдивая. Она действительно помогала. Марьяна хотела задать ей всего лишь один вопрос, положив перед ней фотографию: «Чем я связана с этим человеком?» И, если это что-то свыше, что бесконечно сводит её с ним, то она смирится и будет уже думать, что делать.

Марьяна позвонила подруге, договорилась о встрече с проводником небес и принялась ждать.

Спустя неделю, Марьяна попала на приём. Дверь открыла молодая симпатичная женщина, которая просто светилась каким-то теплом и уютом: «Оксана».

Марьяна задала свой вопрос и безэмоционально ждала ответа. Оксана подняла бровь и произнесла только одно: «Ничего. Вас ничего не связывает. Он – случайный человек в твоей жизни». Как будто тяжёлые цепи спали с Марьяниных плеч. Дорога домой была радостной и лёгкой.

После посещения ясновидящей, она вдруг почувствовала того, кто ждёт её за тугой пеленой. Марьяна ощущала его кончиком носа, и что интересно, носы были на одном уровне: «Значит, невысокий. Не выше меня». Но её это не беспокоило.

***

Красоту наводить легко. Нелегко найти хороших мастеров, которые бы могли не испортить тебя. На тот момент у Марьяны такие были: чудная девочка Кира, которая делала ногти, и чудесная Аделина, которая красила Марьянины волосы в волшебный цвет тёмно-золотой пшеницы. В тот день Кира приехала к ней домой. Они сидели по разные стороны компьютерного стола и болтали ни о чём. Марьяне хотелось лета, цвета и солнца. Поэтому ногти получились яркими: жёлто-розово-зелёными. Сплошное лето на руках! Зазвонил телефон. Звонила одноклассница Марина…

Он

«Идёт навылет – в небо,

В сердце насквозь…

Среди обломков башен

рухнувших грёз,

Среди фасадов в шрамах

прожитых лет…»

(О. Михайлов «Мост нашей встречи» гр. «Корсика»)

Даня тяжело сбросил сумку в тёмной прихожей квартиры. Злость раздирала его за неудачную вахту: обманули, денег не заплатили, работал в чудовищных условиях. Он уезжал не на вахту, он хотел уехать навсегда, построить новую жизнь, а получились три месяца ни о чём. Три месяца, полтора из которых прошли в ожидании, а полтора в жуткой землянке без света, нормальной еды и в такой глухомани, где ходят только охотники на медведей. Вот и верь после этого друзьям! Хотя какие это друзья! Но тяга к изменению жизни была так велика, что уезжал он в далёкую тайгу с нескрываемым счастьем. Он с нетерпением ждал отлёта и работы, которая сулила ему хороший заработок и новую жизнь с чистого листа.

И вот спустя три месяца он стоял на пороге своей квартиры и чувствовал себя обманутым, грязным и опустошённым. Он скинул одежду, прошёлся по квартире – она опустела в его отсутствие: мама выкинула всю старую мебель. В результате в комнате остались только кровать и телевизор, стоящий на старом лакированном столе. Вещи пришлось сложить на гладильную доску. Пустота повисла по углам. Тёмные шторы делали квартиру похожей на берлогу. Засосало под ложечкой и в животе. Даня сел на кровать – как хотелось уюта и тепла. Но он мог его найти пока только у мамы, когда приходил к ней в дом. А хотелось своих конфет в вазочке на столе, своего запаха тёплого дома, своих рук, которые сейчас бы обняли его и сказали, что всё образуется. Даня обхватил голову руками, провел по лицу, встряхнул головой. Надо позвонить маме и сказать, что он вернулся.

Дни полетели за днями. Надо было устраиваться заново здесь, в своём небольшом городке у подножия мегаполиса, который он не любил. Работа нашлась на удивление быстро, да ещё и по специальности. Удалось выбить деньги из тех, кто должен был заплатить за тяжёлую работу в тайге. Заказал стенку: надо же было хоть куда-то поставить телевизор и сложить вещи. Встречи с друзьями затягивались допоздна – так не хотелось идти в пустой дом, к своим мыслям.

***

С женщинами у Даньки проблем не было. Он был обаятелен и говорлив. Но всё не то. Поначалу, конечно, красота пленяла и казалась самым главным. Много позже он понял, что для жизни красоты очень и очень мало. Характер вышел на первое место, а ещё жизненная позиция, взгляды и образ жизни. Всё то, на что он, как мужчина, только после тридцати стал обращать внимание. Женщины появлялись, разные. Но сердце Даньки так ни разу и не дрогнуло.

Он видел, что и молодые, и зрелые женщины были все меркантильны. Молодые были для него глупы, а зрелые занимались больше собой, своими желаниями, и были не прочь погулять и выпить, поболтать с подругами – и это было для них важнее, чем он. На таких не женятся. Где взять такую, чтобы можно было создать семью? Он уже решил, что останется один.

***

Жизнь его вертела так и эдак, переплетала и выбрасывала, но Данька был крепким и всё время, как опытный пловец, выплывал из неурядиц. За спиной осталось буйное прошлое. Связи с чем-то светлым почти все потеряны. Здесь в городке круг его общения составляли пацаны. Хотя пацанам уже было не по двадцать лет, но увлечения их оставались такими же, как и в двадцать. Редкие знакомые-семьянины тоже не отличались примерным поведением, а те, у кого семья была на первом месте, в его круг особо вхожи не были. Как знакомцы – были, но не друзья. И он им по белому завидовал, так как отчаянно хотел также возвращаться в тёплый дом, где пахнет едой и женщиной, которая будет его любить и понимать его истрёпанную душу, лечить его израненное тело. К кому можно будет прижаться и быть самим собой, тем, про кого он уже забыл.

***

Даня вернулся с работы домой. На старом телефоне висел пропущенный звонок от бывшей, далекой бывшей, из города, в котором он жил когда-то.

Мост нашей встречи

«А жизнь, не замечая,

Опять зовёт к началу,

И снова так возможно всё».

(О. Михайлов «Мост нашей встречи» гр. «Корсика»)

«Марьяна, он жив. Он просто живёт не здесь, – Марина тараторила в трубку – Я встретила его бывшую, и она мне сказала, что он уехал отсюда давно». Весть была радостная. О Даньке никто ничего не слышал уже лет восемь, все его друзья покоились под крестами, а последнее, что о нём слышали, скорее говорило о том, что его тоже уже нет. Марьяна, гуляя по улицам района, очень боялась увидеть Даньку в какой-нибудь канаве и отвернуться в ужасе, узнав. И вот сейчас, после встречи с одноклассниками, все из собравшихся тогда в ресторане старательно искали тех, о ком не было вестей. Поэтому известие о том, что Данька жив, было чудесным. Жив, работает. Значит, всё хорошо.

«Я разговаривала с ним, полчаса, наверное, – продолжала тараторить радостно Маринка. – А знаешь, он про тебя спрашивал». В этом месте Маринка загадочно замолчала. «Ну, я ему рассказала о встрече одноклассников, он спросил про тебя, я сказала, что ты одна. Он попросил твой телефон». Трубка в руке Марьяны горела от новостей и Маринкиного тарахтения. Но главное, от новостей. Она так была рада, что он жив.

***

«Я встретила твою одноклассницу, она спросила твой телефон, сказала, что собирают всех. Я дала ей твой номер». – Голос бывшей звучал, как всегда, холодно. Но Даня был счастлив: «Его помнят». Помнят из того счастливого детства, где он был милым хулиганом и любимцем класса. Это оказалось так важно в тот момент, когда жизнь нетвёрдо строилась заново после очередного фиаско. Даня вспомнил про Марьяну. И почему-то улыбнулся, узнав, что она одна. Попросил телефон. Хотелось поговорить, просто поговорить. Марьянка вызывала у него самые тёплые воспоминания в сердце, они почти стерлись, почти исчезли, но тёплом веяло сквозь годы. Высокая девочка с косой, принципиальная и неприступная. Не такая как все, кого он знал за всю свою жизнь. Он ничего о ней не слышал после школы, после того как последний раз дёрнул её за косу и сказал что-то обидное. Он даже не помнил, виделись ли они после школы. А сейчас захотелось поговорить.

***

Им по одиннадцать. Они сидят на перекладинах под большой деревянной лестницей в её дворе. И смотрят друг другу в глаза. Карие в карие. И молчат. Долго. Они общались только глазами. Большего им было не нужно. Спокойствие и тихое детское счастье.

Вот она по-взрослому отчитывает его за очередную проделку, а он просит прощения и обещает не вести себя плохо, потому что это её расстраивает. Он не хочет её расстраивать. Она для него – целый мир.

Она отдаёт ему младшего брата, а сама убегает гулять с подружками. Он терпеливо гуляет с маленьким сорванцом, потому что потом сорванца заберут домой родители, а Даня с Марьяной, взявшись за руки, будут бродить по улицами района и молчать или разговаривать о школе.

Бледный географ кидается к окну и в ужасе смотрит на Даньку, который забрался на дерево на уровне третьего этажа на пришкольном участке напротив того кабинета, где у его класса была география. Там за третьей партой сидела она. А его оставили дома. Но он не мог дома. Он не мог не видеть её.

Он пишет ей записки, одноклассники их передают, не заглядывая. Они знают, если откроют, то маленький Данька не оставит это просто так, можно будет и получить. А ещё они уважали их любовь и относились к ней с трепетом, потому что не понимали. Кто-то пытался подражать им. А у них все было иначе. По-настоящему.

***

Его записки Марьяна сохранила на всю жизнь. Не смогла выкинуть. Она хранила его любовь и свою. Марьяна с трепетом относилась ко всему, что было чисто и оставляло прекрасные воспоминания в её жизни.

Даня почти не помнил их маленькой любви. Он не помнил ни записок, ни писем, которые он писал ей летними каникулами. Всё стерла последующая жизнь. Не помнил он и того, что шестнадцать лет назад он встретил её и напросился в гости. И опять они сидели, молча глядя друг другу в глаза. Карие в карие. Просто молчали, и ничего им не было надо. Они разговаривали только глазами. Он ушёл, прикоснувшись к ней губами, с разрешения. На память об этой встрече у неё остались стихи:

Он ушёл, и жизнь их раскрутила в разные стороны настолько, что пересечение заново казалось невозможным. За это время она успела пожить за границей, помотаться по городам и весям по работе. Жизнь рвала её душу и тело, но она выстояла, всё такая же строгая и принципиальная.

Он за это время носился вихрем по своей жизни, то вниз в диком штопоре, то вверх, подтягиваясь на крепких руках, то вкривь, то вкось, то прямо ввысь. Его тело пополнялось шрамами, а душа разочарованиями. Но он по-прежнему оставался тем самым мальчишкой, способным на поступок.

***

«Привет, я так рада тебя слышать. Я так рада, что ты жив! Как ты? Как живёшь? Что делаешь? Семья? Любовь?» – Марьяна засыпала Даню вопросами. Едва только Кира ушла домой, она тут же схватила телефон и выбежала на улицу. Этому разговору никто не должен был мешать. Марьяна быстро шагала по улице. Май обдувал её лицо тёплым ветром и выращивал крылья за спиной. Она шагала сквозь толпу людей, лавируя между ними, а в трубке слышался такой взрослый голос мальчика из детства. И только он был важен сейчас. Она зачем-то ему напомнила про них, и оказалось, что про них он забыл; она зачем-то сказала, что она невидимка для мужчин; она что-то ещё говорила и слушала, говорила и слушала. Потом, когда она вспоминала этот суматошный разговор, ей даже не было стыдно за свои признания, единственно, что её смутило, что он не помнит об их детской любви. Как же жизнь его закрутила, что было у него такого, что стёрло все воспоминания о ней! Но теперь это неважно. Важно, что он жив, работает и по голосу вполне радостен. А по ощущениям – честный и настоящий.

Даня отпросился с работы. Ночью он плохо спал. Какая она стала? А вдруг ещё выросла? Может табуретка понадобится, чтобы дотянуться. Она и тогда была высокая. Как он выглядит? Понравится ли? Мысли будоражили и не давали заснуть. В первый день лета он решил приехать к ней. Повидаться. Долгие разговоры по вечерам в течение двух недель. Он понял, что она повзрослела, но не изменилась особо. Она была всё той же. Непохожей. И очень хотелось её увидеть. Очень. Уже по разговорам она проникла в его мысли, его жизнь. Терпеть дальше он не мог. Он ехал к ней на встречу посередине недели, не дождавшись выходных.

Марьяна накануне была у Оксаны. Они сдружились и теперь периодически встречались. Оксана удивлялась, она была уверена, что Марьянина судьбоносная встреча произойдет через год. Потом увидела сентябрь. Но скорость развития событий удивила даже её. «Какой он?» – Марьяна хотела узнать хоть что-то о Дане. «Очень удивишься, когда увидишь, будешь ошарашена, а потом всё нормально будет», – Оксана загадочно смотрела на подругу. «Удивлюсь?! Чему можно удивиться, когда увидишь человека?» – Марьяна размышляла всю дорогу до дома над этими словами. И не могла понять, чтобы это могло значить. Ни к какому выводу так и не пришла, оставив разгадку дню встречи.

Машина вырулила из-за поворота. Марьянино сердце билось, как сумасшедшее. Припарковав машину, она увидела его: он разгуливал в ожидании около дома напротив с букетом цветов. Марьяна вышла из машины. Даня развернулся на взгляд и пошёл наискосок по знакомому двору к той, которую не видел целую жизнь. Она оказалась не такой высокой, не выросла сильно. Табуретка не понадобилась. Лёгкая, тонкая, звонкая, светлая, лучистая, кареглазая.

Подруга оказалась права, первое впечатление шокировало Марьяну: «Он и не он. Его только глаза, а всё остальное чужое и незнакомое. Надо привыкнуть. Смогу ли?» Первый шок прошел, Марьяна приняла цветы, фейерверк эмоций смущения крутил, и надо было вести себя непринужденно. Оба привыкали и смущались. Они пошли гулять. Жизни друг друга переливались и познавались, пальцы сплетались и расплетались, губы встречались, а руки обнимали друг друга, сидя на лавочке под кустами сирени. Познание друг друга было взрослым и стремительным. Нагулявшись, она проводила его до автобусной станции, Даня купил билет: «Приедешь через неделю ко мне?» «Хорошо».

Дома Марьяна прокручивала свои ощущения от встречи. Пыталась понять, её это или наваждение. Проводила языком по губам, вызывая воспоминания о поцелуях. Прислушивалась.

Даня ехал домой в вихре событий вечера, ошеломленный её смелостью и чистотой одновременно. Так много разной информации: тактильной, зрительной, обонятельной, высвобожденной из закоулков памяти, вытащенной и обнажившейся, новой, ещё не осознанной. Вихрь крутил и никак не мог улечься. Он закрыл глаза и прислонился к стеклу, прислушивался к внутреннему голосу, которому очень доверял. Этот внутренний голос находился где-то в районе сердца и был всегда прав. По мере поездки эмоции укладывались, а Даня улыбался: свет, исходивший от Марьяны, будоражил и очаровывал. Теперь пусть приедет к нему, познакомится с мамой. Нужно дом показать, увидеть её на своей территории.

Через полторы недели под дождём Марьяна ехала в маленький город, окруженный лесами. Навигатор вел незнакомой дорогой. Она не волновалась. Единственно, боялась пропустить нужный поворот. Не все у неё ладилось с поворотами, хоть и за рулем была очень давно. Она ехала по незнакомому городу и смотрела по сторонам: урбанистика вперемежку с природой, старый город в зелени… Она подъехала к кирпичному двухэтажному дому, Даня выглядывал из окошка. Она помахала ему. Он опять показался чужим. Даня спустился за Марьяной, знакомые с детства глаза на непривычном лице успокоили её. Она привыкнет. Улыбнулись.

На следующий день, прижавшись к Марьяне, Даня сказал: «У нас будет трое детей». Марьяна улыбнулась с закрытыми глазами.