Читать книгу Мост нашей встречи - Ольга Прусенкова - Страница 9

Запутавшаяся в луговых травах и подступающих лесах деревня Подол Калязинского района Тверской области – деревня, каких миллионы в России, и в то же время единственная в своем роде.

Сейчас она шелестит ветром в молодом тополе-серебрянке, растущим за участком, вспыхивает яркими цветами, посаженными в огороде. Перекликается лесными птицами на все лады. А для меня она ещё звучит детством. Шумом тракторов на полях вокруг деревни, запахом коров и молока после вечернего прогона, смехом моих друзей и беготнёй в салки или игрой в прятки. Множеством воспоминаний, дождливыми августовскими днями, в которых мы жили раскрашиванием раскрасок, чтением книг, играми, придумыванием историй, созданием собственных миров. Звучит любовью и приключениями, тёплым солнцем, прохладной землёй в тени и обожаемым белым, высохшим на солнце, мелким песком, по которому так вкусно ступали ноги, а упругость земли отдавалась в пятки, или местами, где песка было много, и мы с наслаждением зарывали в него свои ноги. Долгой дорогой на речку, песнями хором, мягкой землёй после дождя и игрой «кто дойдет и не испачкает ноги».

Сейчас деревня тиха, ярко-зелёная от нынешних тропических дождей. Пятнами краснеют у папы в теплице разнообразные помидоры – селекционные штучки, виднеется старый дом, который является неотъемлемым лицом нашей деревни и который так отчаянно любит наша кошка, видно в нём она ощущает старого друга, тёплого и уютного.

Вишни, побитые в этом году поздним морозом после жаркой погоды, стоят совсем без листьев. И я думаю: «Как же в этом году осень без листьев вишни? Таких ярких, цветных: от розовых до тёмно-красно-зелёных?»

Мы здесь учились чувствовать цвет. Сидя на лавочке перед домом, вечерами мы играли «в цвета», придумывая им названия и осмысливая гамму природы.

Что мы только ни делали: мы украшали себя лопухами, расшитыми полевыми цветами, а лопухи сшивали между собой в платья и шляпки гибкими длинными травинками. Мы пробовали на вкус каждую травинку и старались разгадать тайну каждого цветка. Мы умели играть без игрушек. Человечков делали из репейника – и они вполне заменяли нам кукол, ведь каждый из них был со своей причёской, а разнообразие лиственных растений помогало нам придумывать им любую одежду.

Песок от высохшего ручья становился нам деревней или городом, в котором мы строили свои дома или квартиры, друг у друга мы в играх исполняли разные роли – так мы взрослую жизнь. После сильного дождя, когда вода с бурлением текла по деревне сверху вниз, мы, надев резиновые сапоги, шли против течения, и игра называлась «не залить сапоги», а попутно собирали красивые камни, которые потом любовно выкладывали сушиться каждый у себя во дворе. Эти камни можно было долго перебирать, ощущая ладошкой их текстуру, вес, угадывать, как они очутились в том месте, где их нашли, и бесконечно любоваться полосочками, вкраплениями, кружочками, блеском или матовостью.

Магазин посередине деревни стоит давно запертый, покосившийся. Но проходя мимо него, я каждый раз вижу оживлённую толпу разговаривающих людей на жарком солнце. Помню, как ступив внутрь, мы попадали в прохладное пространство царства тёти Риты с этим изумительным запахом деревенского хлеба, баранок и счастья. А другой угол магазина пах стиральным порошком, мылом и всякой галантереей. Магазин – это чудесное место, в котором мы могли с разрешения бабушки купить больших мягких баранок и есть их, пока идём домой, жмурясь от удовольствия, откусывая крупные куски.

Деревня детства – это парное молоко, которое можно пить прямо из бидона, а оно оставляет тебе усы и щекочет пузырьками, поскольку только что было перелито из ведра, в которое доили корову. Это было моё самое любимое молоко. Холодное я не любила, а покупное – тем более. Холодное молоко было приемлемо в двух случаях: с гречкой, и в виде тюри, куда можно было крошить хлеб черный и белый, и даже печенье.

Сейчас деревня тиха. Заросла дорога на речку Нерль, да так, что уже даже старожилы заблудились в этом году в попытке пройти к бывшим пляжам. В водах чайного цвета теперь плещется одиноко рыба, и лишь эхо подхватывает шум от удара хвоста о воду и разносит его по окрестным лесам. А в былые времена эти леса были наполнены веселыми криками ребятишек и нестройным мычанием коров. За полем, лесом и опять полем лежали два пляжа, на которые все ходили купаться. На Песошне, пляже, покрытом мягким желтоватым песком, купались все от мала до велика. Переплывали речку с сильным течением по середине, рвали лилии и кувшинки, наслаждались летним солнцем и наблюдали за маленькими ящерками, которые грелись вместе с нами на двух больших горячих серых камнях. На Старых полднях обычно доярки доили в полдень коров, а потом, когда стада не стало, то и этот пляж, с крутым берегом и каменистым дном, перекочевал в пользование людей. Между Песошней и Полднями была Лодка – не пляж, а узкий спуск к воде с маленьким вытянутым домиком смотрителя за рекой. Лодка была примечательна тем, что около неё бил родник с чистейшей и холодной водой. Мы к нему бегали напиться после купаний на реке и долгих загораний на солнце.

Теперь же лес подступает к деревне со всех сторон, окружает её, берёт в природное кольцо. Дорога в самой деревне сильно разбита и покалечена водой от дождей и шинами автомобилей. Она перестала чувствовать на себе человеческие ноги, босые детские пятки, она зарастает травой и колдобинами. Дома зимой почти все спят долгим сном, дожидаясь городских жителей на весеннее, как правило, майское, первое свидание. И уж после этого свидания начинает кипеть жизнь: город тянется в деревню и сидит с ней на лавочках и в огородах, наслаждаясь тем, что никогда не сможет дать сам: воздухом, намоленностью, глубиной, чистотой, первозданностью и необозримой свободой.

В первые два летние месяца небо над Подолом стоит высокое, но в августе оно опускается максимально близко, словно хочет, чтобы мы могли подробнее рассмотреть зовущую глубину ночного неба и могли застыть, глядя в его безбрежность в немом восхищении, и задуматься: «А вдруг где-то там на одной из звёзд или планет, кто-то стоит так же, как я сейчас и, задрав голову, смотрит в ночное небо, покрытое звёздами, и думает, а есть ли ещё кто-то кроме нас». Мерцающие разными цветами звезды, разлившийся Млечный Путь, хвост Большой Медведицы, вершины Кассиопеи, – всё это знакомо и радостно, и каждый август одинаково и по-детски волшебно опять заставляет стоять, задрав голову, и думать над жизнью в необъятной Вселенной. Эти несколько минут сбрасывают несколько десятков лет и омолаживают душу.

Жарким летним днём, наблюдая за парящими ястребами, или за облаками, или просто вглядываясь в бесконечную голубизну неба, впадаешь в некоторое оцепенение, которое похоже на медитацию. Сперва в голове появляются блеклые попытки осознать величие простирающегося над тобой мира, а потом и вовсе всё улетучивается, и голова становится настолько свободна от мыслей, и в ней такая пустота, что можно в пинг понг играть. Нет мыслей совсем, только глаза смотрят в бесконечность, и чувства лениво пытаются им отвечать. Оцепенение сковывает тело, а может и полуденная лень, и ты просто наблюдаешь в полном спокойствии и свободе. И кажется, что нет проблем, тревог, забот, суетливых мыслей, нет ничего, есть только небо, ты и природа вокруг. Перезагрузка и отдых.

Запутавшаяся в луговых травах и подступающих лесах деревня Подол Калязинского района Тверской области – деревня, каких миллионы в России, и в то же время единственная в своем роде. Деревня живет, хранимая своими городскими жителями, которые её бесконечно любят, и не представляют своей жизни без неё вот уже, как в нашей семье, в четвёртом поколении.