Читать книгу Полынь скитаний - Ольга Рожнёва - Страница 23

Первые воспоминания Ритки относились к Урумчи: снежные шапки Тянь-Шаня, серебристая зеркальная поверхность большого озера, куда они, видимо, выезжали всей семьей для отдыха.

Снежные шапки Тянь-Шаня

Дальше воспоминания становились мрачными: она помнила сырую холодную камеру, в которой народу набилось так много, что невозможно было лечь – не хватало места. Наконец мамочка нашла какой-то уголок и смогла уложить Ритку и Лидочку. Бабушки не было с ними, ее поместили в другую камеру. В тюрьме свирепствовали тиф и холера. Тиф, что в старину называли гнилой или нервной горячкой, не обошел стороной и дочерей Веры Константиновны.

Эта страшная болезнь любит скопление людей – грязных, немытых, голодных людей, и тюрьма была излюбленным местом ее обитания. Коварный тиф поражает незаметно, человек может быть уже болен, но не знать об этом: признаки болезни появляются чаще всего только на седьмые – десятые сутки. Бактерии выделяются в это время уже не только с испражнениями, но даже с потом: окружающие могут заразиться смертельной болезнью в любую минуту.

Рита помнила, как мамочка сидела возле нее и клала прохладную ладонь ей на пышущий жаром лоб, – это было единственным лекарством. Жар сменялся ознобом, затем снова жаром, страшно болела голова, ломило кости, мышцы, мучила упорная рвота. Ритка уже хотела только одного – умереть, когда внезапно, под утро, на ее исхудавших ключицах и впалом животе высыпали розовые пятна. Температура спала, и больная пошла на поправку. Она еще долго чувствовала сильную слабость и заново училась ходить: ослабевшие ножки отказывались держать свою маленькую хозяйку.

Во время болезни дочери Вера Константиновна не спала, а лишь впадала в короткую дрему и тут же просыпалась. Сердце трепыхалось, она боялась: стоит ей уснуть – смерть заберет ее Риточку. Когда опасность миновала, Вера Константиновна уснула крепким сном. Она уснула сидя, прислонившись к холодной стене, и ни крик соседок по камере, ни духота, ни нестерпимая вонь от переполненной параши не могли потревожить ее сна.

Когда Вера Константиновна проснулась – оказалось, что температура поднялась у младшенькой – Лидочки. Коварный тиф дал матери короткую передышку и взялся за вторую дочь. Хрупкая Лидочка болела тяжелее старшей сестры. Около двух месяцев малышка находилась между жизнью и смертью, и только материнская молитва не отпустила ее в мир иной.

Когда обе дочери выздоровели – роскошные, густые волосы их матери от переживаний выпали клочьями, а оставшиеся редкие пряди из золотисто-пшеничных стали совершенно седыми. В тюрьме Вере Константиновне исполнилось двадцать девять лет.

Для русских начали строить, опережая фашистов, газовые печи. Начальник тюрьмы, монгол, знал Константина Петровича, поэтому давал его жене и дочери с детьми дополнительный паек, иначе бы все они умерли с голоду еще тогда. Потом этот монгол вывел Дубровиных из тюрьмы, посадил в грузовик и отправил в Кульджу. Как ему это удалось – Ритка не знала. Знала только, что их спаситель – бывший пациент дедушки. Как много добра нужно сделать, чтобы люди не просто помнили о самоотверженном докторе, а рисковали ради его близких собственной жизнью…

Милый дедушка Константин Петрович! Ты достойно представлял Россию в чужой стране и был настоящим посланником своей Родины! Ты всю жизнь творил добро, лечил бескорыстно и богатых, и бедных, и даже в тюрьме вылечил нескольких больных.

Одним из них был бедолага-сокамерник, заразившийся кожной болезнью, которая называлась среди простого народа «огонек». Эта язва часто выбирала себе местом жительства голову человека, тогда «огонек» выедал все корни волос, и больной оставался плешивым. Если «огонек» садился на руки, он съедал ногти, образовывал болезненные ямки на коже. Дед, как доктор, до самого расстрела пользовался определенной свободой передвижения и под бдительным оком конвоя собирал травы – лечил больных.

Милый дедушка! Ты помог даже одному из своих тюремщиков, рыжему веснушчатому чекисту, вылечил его загноившуюся рану на предплечье. И когда тебя вели на расстрел и уже все было понятно, истекали последние минуты твоей щедрой и праведной жизни, ты не забыл проверить перевязку, порадоваться быстрому заживлению раны, и рыжий потом, неожиданно для самого себя, плакал как ребенок, стоя у холодного страшного рва.