Читать книгу Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России - Ольга Роман - Страница 12

Часть вторая. Вихри враждебные
VI

Оглавление

Когда-то у той вон калитки

Мне было шестнадцать лет,

И девушка в белой накидке

Сказала мне ласково: «Нет!»

Далекие, милые были.

Тот образ во мне не угас…

Мы все в эти годы любили,

Но мало любили нас.

С. Есенин

– Как тебе книжка? – заметил Володя, когда Петра принесла ему его книжку обратно.

– Ничего, – улыбнулась Пелагея. – Прочесть можно. Но все-таки девочка там какая-то бессильная и не очень с характером. Я знаю лучшую книжку. Про Евгению Римскую. Она переоделась в мужскую одежду и ушла в монастырь, как будто мужчина. И никто не понял и не догадался. Потому что она явилась не менее мужественной духом, чем своим видом. А тут сразу все понятно, что какой-то не такой этот Джек Мэтчем.

«А по своей жизни и совершенных мужей она приводила в удивление. Речь ее была смиренна, приветлива, кротка и немногословна, исполнена страха Божия и назидания. Никто не приходил раньше ее к церковной службе и никто не уходил после нее. Всем она была на пользу и назидание: скорбящих утешала, с радующимися радовалась; отдавшихся гневу и ярости смиряла одним словом; на горделивого же так действовал вид ее смиренного жития, что сразу смирял его гордость и делал кротким, – вспомнила Петра. – …И казался ей понапрасну погубленным тот час, в который бы она не воздала хвалы Богу, и она тщательно наблюдала за тем, чтобы и час один не прошел без славословия Божия. В руках у нее была работа, а в устах непрестанная молитва»[41]. Вспомнила и добавила:

– А еще была такая святая мученица Пелагея Тарсийская, которая «Пелаги́е всесла́вная, му́жески же стра́сти боже́ственною си́лою попра́ла еси́…»[42]

Притихшим голосом закончила она. «Вре́менная презре́вши и небе́сных бла́г прича́стница бы́вши, вене́ц страда́ния ра́ди прии́мши, Пелаги́е всечестна́я, я́ко да́р принесла́ еси́ кро́вныя пото́ки Влады́це Христу́». Святая мученица Пелагея. «Терпя́щи, взыва́ла еси́: благослове́н еси́ в хра́ме сла́вы Твоея́, Го́споди…» Лучшее чтение и лучшие книги. «С преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивым развратишися» (Пс.17:27).

– Ну, это ты жития святых рассказываешь, – улыбнулся Володя. – Тоже – нашла что сравнить. Это как тебя сравнить и ту девочку. Ты совсем другая. Ты больше как Павка.

Он сбился и смешался. Он сказал что-то не так. Потому что она вроде и как Павка по характеру, но все равно понятно, что это – девочка. Что-то неуловимое, что-то непередаваемо чарующее, что-то, что только – ее, оттеняет этот характер. «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт.1:27), – понял вдруг Володя. Тайна. В ее серо-голубых глазах была тайна. Мужчины и женщины. И Бога. «Ибо все вы одно во Христе Иисусе…» (Гал. 3:28).

– Только ты все равно очень красивая девочка, хотя совсем и как Павка, – неуклюже попытался исправить он уже сказанное.

Петра улыбнулась. И рассмеялась.

Володя решил лучше перевести разговор.

– А ты что делаешь в среду, Петь?

У меня занятия, – услышал он.

Володя даже остановился.

– Ты что, еще не окончила гимназию?

– Окончила, – согласилась она. – Я домашняя учительница. У меня занятия с моими малышами.

Она чуть оживилась, когда упомянула малышей:

– Знаешь, они такие чудные. Три и пять лет. С ними так интересно, как будто открыт весь мир. Со взрослыми не так интересно, как с ними. Им можно столько всего рассказывать. Читать. И слушать, и играть, и возиться. С ними день пролетает – не заметишь, – она на мгновение задумалась и добавила: – У меня почему-то такая уверенность, что если у меня будет свой ребенок, это ведь так здорово. Растить его, открывать с ним мир. Не знаю. Или это просто чужие дети – чужие дети, поигрался – и хватит, а по-настоящему все не так. Но я бы своего ребенка ни няне, ни гувернантке, никому бы не хотела отдать. Я бы растила его сама. Чтобы он всегда был рядом, чтобы все-все вместе с ним самой делать. Он же вырастет. А время не повторится. А это такое чудное время.

Володя помолчал. Это была какая-то непонятная и далекая тема. А еще не верилось. Да ну? Этот лихой юнкер Петька, который так лихо стреляет и берет на лошади с места в карьер – она учительница и кого-то учит? Как-то не вяжется. Как и невозможно, что она, наверное, должна ведь уметь шить и вышивать. И знать вальс. Но Володя помолчал и пожал плечами. Это было не его дело. Вместо того, чтобы высказать свой скептицизм, он сказал другое:

– Тогда в воскресенье? У нас отпуск по средам и воскресеньям. Давай, я достану билеты и пойдем вечером в театр.

Это получилось как-то самим собой. Он не ходил в театры. И не понимал. Сказки смотреть какие-то. Это была несусветная глупость и пустое времяпрепровождение на его взгляд. Но кто-то ведь ходил. И это была тогда замечательная идея – пойти с Петрой.

Петра тоже не любила и не понимала театры. Но это был Володя. И она согласилась. Ради дружбы:

– Давай.

В театр пришла не Петька, понял Володя.

Пришла Пелагея Евгеньевна Лесс. Простое и обычное платье, но это был такой лоск и шик. Ее обычная манера держаться. Молчаливая и сдержанная. Ее характер. Оттененный и подчеркнутый теперь и этим платьем. Просто осанка. Просто взгляд. Просто голос… Она была как будто из книги Притчей. «Крепость и красота – одежда ее, и весело смотрит она на будущее. Уста свои открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке ее» (Притч.31:25,26). Или из Апостола. «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1Пет.3:3,4).

А вот она не удивилась его парадной форме, подумал вдруг он. Девчонки с его города оглядывались бы и шептались на этот бравый мундир, а она просто посмотрела и улыбнулась. Конечно, чему удивляться. Брат – юнкер. Она бы удивилась, если бы он пришел в костюме в клеточку. Или встал ждать ее руки в карманы и напустив на себя залихватски-разнузданный вид молодца из подворотни. А тут – чему удивляться. Погоны, пуговицы, пряжки. Любой среднестатистический и уважающий себя юнкер будет такой же.

Они мужественно высидели пиесу до конца. Наверное, Пете было легче. Она решила, что время не окажется так бездарно потерянным, если попробовать и в таких условиях помолиться про себя. Мало ли что может быть в жизни. Вдруг пригодится и этот опыт. Володе такая мысль не пришла в голову. Он вздыхал, скучал и готов был улечься куда-нибудь под сиденье. Если бы мог свернуться там собакой или кошкой. Но он был не собака и не кошка. Наконец опустился занавес, и они вышли.

– Как тебе, Петь? – все-таки как ни в чем не бывало поинтересовался он, чтобы не озадачить свою тургеневскую барышню своим полным бескультурьем в понимании поэзии театра.

Но он, оказывается, не знал сестру своего друга.

– Знаешь, не очень, – вздохнула та.

– Значит, мы больше не пойдем, – обрадовался Володя. – Лучше возьмем с собой Павку, поедем за город и будем кататься на лодке.

Пелагея улыбнулась. Это было уже другое дело. Заманчивое и хорошее.

– Давай.

Они так и стали делать. Павел улыбался. Петра улыбалась. А Володя был просто счастлив. И потом, даже когда Петра уже и перестала появляться на стрельбах, все равно они иногда виделись, когда Владимир ходил в город в отпуск. Пелагея улыбалась, и они были как будто лучшие друзья.

Но училище будет закончено, и будет закончен и его невзаимный офицерский роман. Потому что Петра его ведь не полюбила. Он понял. Он был просто Володя, Володька. А она – Петькой. Он не пошел делать предложение. Они как-то сидели над прудом, и он вдруг сказал, как бы невзначай:

– Ты уже решила, за кого пойдешь замуж?

– Нет, – сказала Петра.

– А за меня?

Петра не приняла его слов всерьез. Это ведь был Володька. Просто товарищ ее брата. Просто случайный знакомый. Хороший, интересный, но не жених и не друг.

– Ты ведь не жених и не друг, – улыбнулась она. – Нет.

Володя сдержал вздох. Начертил что-то на песке своим новеньким офицерским каблуком. «Вся наша жизнь – ошибка и позор», – вспомнил он из Джека Лондона. А потом прошло время. Он забыл Петру.

41

Из жития преподобномученицы Евгении. По Димитрию Ростовскому.

42

Из канона.

Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России

Подняться наверх