Читать книгу Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России - Ольга Роман - Страница 8

Кто-то встал рядом с ним. Подал руку.

– Прости мне, я все про тебя понял. Ты не красный командир. Ты прежний офицер нашей армии, – сказал Володька.

Павел пожал его руку. Не удивился и не обрадовался. Как будто знал и ожидал. Володька решительно и в упор не замечал его и не здоровался. Всю зиму. И всю весну. Друзья по училищу. Друзья в полку. Революция разбила прежнюю дружбу. Но сейчас они снова стояли рядом.

Володя молчал. Володя понял, что ведь забыл историю. У императоров-язычников в воинских дружинах были и воины-христиане. Ходили себе на службу и защищали империю. А потом их убивали. За то, что ходили себе на службу и защищали империю, но не склонялись перед ней. Нельзя судить человека по его красной повязке на рукаве.

Он наклонился к другу и заговорил тихо-тихо:

– Я уезжаю в Добровольческую Армию. Поехали вместе, Павлик? «С Дону выдачи нет».

– Я не могу, – сказал Павел. Помолчал. Этого никто не должен знать. Ни лучшие друзья, никто. И все-таки сказал: – Здесь тоже нужны наши офицеры. Раз я еще и оказался как будто свой. Мы будем поднимать восстание.

Володя невольно кинул на друга быстрый и удивленный взгляд. Вот, оказывается, как все. Он еще и так. Владимир знал здесь одну офицерскую организацию. Помогавшую уезжать на Дон. Но, как он слышал, была и генерала Юденича. Тоже помогала выбраться в Добровольческую армию. Но не только. Еще надеялась поднять восстание и в самом Петрограде[27].

– Так, значит, это не слухи? Про Юденича?.. Это правда?

– Это мы, – просто сказал Павлик.

Он сам не знал, как все так вышло. Он просто остался в этой армии, потому что так получилось, и собирался ехать на Дон. Но потом повстречал человека от Юденича. И остался уже пока насовсем. Уже появился новый смысл.

Володя посмотрел на друга теперь уже серьезно:

– А если вашу контру разгромят раньше восстания?

Павел молчал. Об этом было лучше не думать. Лучше молчать. Он молчал. И наконец сказал:

– Может. Тогда не знаю.

– Да ну тебя, Павел, – не удержался Володя. И заметил: – Хорошо, что все твои уехали и не знают, как ты здесь. Только Петька. А Петька сама такая же, как и ты.

Павел улыбнулся про Петю. Они правда были брат и сестра. Петра тоже не боялась. Со стороны – не боялась. Как и он – со стороны.

«Революция – так революция», – как-то сказала она.

«Да», – согласился тогда он.

– Ладно, – сказал между тем Володя. Он был настоящий друг и тоже офицер, все понимал и уже не настаивал. Долг. Честь. Отечество. – Тогда оставайся. А я поехал. Увидимся, Павлик. Обязательно. Уже в нашей России. Ты держись и ничего не бойся. А мы скоро придем.

– Давай, – улыбнулся тот. И снова стал серьезный. И стал серьезным Володя. Уже было не до шуток. Шутки в сторону. Они расставались. Может быть, навсегда. На жизнь и на смерть. А сейчас они просто стояли и молчали. Потому что дружба больше слов. Потому что молчание – золото…

Но потом вышла бесстрашная и смелая бабушка и прогнала с церковных ступенек «этих красноармейских нехристей, встали тут, только что семечки не лузгают», замахнувшись на друзей метлой. Повернулась и ушла, и не увидела, что они все равно не ушли сразу. Еще постояли перед храмом, перекрестились на него. Серьезно и уверенно. Серьезно и сосредоточенно. И только тогда и пошли было прочь. Но остановились. Показался батюшка, и Володя толкнул друга, подожди, пойдем подойдем под благословение.

И почему-то вздохнул. Наверное, слишком сиял закатный свет по куполам и крестам. Когда-то было детство. Потом учеба. Выпуск. Зеленела листва, сияла солнце, и все было так просто и понятно: «За Веру, Царя и Отечество».

– «За Веру, Царя и Отечество», – не удержался и сказал Володя вслух. – И было же когда-то наше время, Павлушка…

– А теперь – ничего, – в тон ему отозвался Павел.

– «И уны во мне дух мой» (Пс.142:4), – заметил подошедший батюшка. – Или забыли, орлы? «Царство Мое несть от мира сего» (Ин.18:36).

Благословил и напомнил:

– «Не так легко свергнуть Царя Небесного, как царя земного»[28].