Читать книгу История социологии ХХ века - Ольга Симонова - Страница 12

«Путь человека к науке Нового времени пролегает через отречение от смысла» (Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика просвещения. – М., 1997. С. 18).

«Миф превращается в просвещение, а природа – всего лишь в объективность. Усиление своей власти люди оплачивают ценой отчуждения от всего того, на что их власть распространяется» (Там же. С. 22).

«Дистанцированность субъекта от объекта, предпосылка абстракции, имеет своим основанием ту дистанцию к вещи, которая приобретается господином посредством подданного» (Там же. С. 27).

«Всеобщность мысли, как ее развивает дискурсивная логика, господство в сфере понятия выстраиваются на фундаменте господства в действительности» (Там же. С. 28).

«Дедуктивной формой науки… отображаются иерархия и принуждение. Подобно тому, как первыми категориями репрезентировался организованный род и его власть над его членами, логический порядок в целом, правила взаимозависимости, объем и смычка понятий основываются на соответствующих отношениях социальной действительности, на разделении труда» (Там же. С. 36).

«Мир как гигантское аналитическое суждение, единственное, что еще остается от всех грез науки, есть явление, сходное с космическим мифом, связывающим смену весны и осени с похищением Персефоны» (Там же. С. 43).

«Господство оплачивается не просто отчуждением человека от порабощаемых им объектов: с овеществлением духа заколдованными становятся отношения самих людей, и даже отношение единичного к себе самому. Последний сморщивается до размеров узлового пункта конвенциональных реакций и способов функционирования, объективно от него ожидаемых. Анимизм одушевил вещь, индустриализм овеществляет души» (Там же. С. 44).

«Технический процесс, в который опредмечивает себя субъект после искоренения себя из сознания, свободен от многозначности мифологического мышления, равно как и ото всякого смысла вообще, ибо разум сам становится тут всего только подсобным средством всеобъемлющего экономического аппарата» (Там же. С. 46).

«С развитием городского товарного хозяйства сумрачный горизонт мифа озаряется солнцем калькулирующего разума, под чьими леденящими лучами вызревают всходы нового варварства. Под давлением господства человеческий труд с незапамятных времен уводил прочь от мифа, в зоне влияния которого он неизменно вновь и вновь оказывается в условиях господства» (Там же. С. 49).

«Проклятием безудержного прогресса является безудержная регрессия» (Там же. С. 53).

«На пути от мифологии к логистике[4] мышлением был утрачен элемент рефлексии над самим собой, и сегодня машинерия изувечивает людей, даже когда вскармливает их. Но в облике машины отчужденное рацио движется к такому обществу, которое способно примирить мышление в его окостенелой форме в качестве равным образом как материальной, так и интеллектуальной аппаратуры с освобожденной живой мыслью и соотнести его с самим обществом как с его реальным субъектом» (Там же. С. 54–55).

«Просвещенное человечество не в состоянии выбраться из ловушки: не в состоянии ликвидировать мышление, являющееся органом господства… Просвещение разоблачает самого себя» (Там же. С. 56–57).

«В самом начале исследования относительно потенциального фашистского индивида исходным пунктом наших размышлений был антисемитизм. Солидаризируясь с большинством обществоведов, авторы разделяют точку зрения, согласно которой антисемитизм в значительно большей степени базируется на субъективных факторах и общей ситуации, в которой находится антисемит, чем на подлинных свойствах евреев. Детерминацию антисемитской установки следует искать прежде всего в личности ее носителя. Поскольку этот акцент на структуру характера с необходимостью выдвигает на первый план не исторические или социологические, а психологические подходы (хотя в конечном счете все эти три аспекта можно отграничить друг от друга только условно), мы стремились объяснить существование антисемитских представлений причинами общественного характера. Более того, вопрос ставился следующим образом: “Каким образом получается так, что определенные люди принимают такого рода идеи, в то время как другие – нет?” И поскольку исследование с самого начала ориентировано на вышеупомянутую гипотезу, мы исходили из предположений, (1) что антисемитизм не есть особое изолированное явление, а часть объемной системы, и (2) что восприимчивость индивида к такого рода идеологиям в первую очередь зависит от психологических потребностей» (Адорно Т., Невитт Сэнфорд Р., Френкель-Брюнсвик Э., Левинсон Д.Дж. Исследование авторитарной личности. – М.: Серебряные нити, Академия исследования культуры, 2001. С. 16–17).

«Что касается предварительных выводов и гипотез относительно антидемократических индивидов, то прежде чем их можно будет признать окончательными, они должны быть подвергнуты многочисленным тщательным наблюдениям – во многих случаях с помощью количественного анализа. Чтобы с уверенностью можно было сказать, что множество мнений, линий поведения и представлений о ценностях, демонстрируемых тем или иным индивидом, действительно представляют собой консистентную структуру или организованное целое, необходимо самым интенсивным образом исследовать этого индивида. Известна лишь одна методика, позволяющая установить, образуют ли групповые мнения, типы поведения и представления о ценностях определенные образы мышления, из которых одни более распространены, чем другие. Она заключается в том, чтобы измерить определенное множество мыслительных содержаний в заранее определенных группах испытуемых, а затем с помощью стандартизированных статистических методов определить, какие из них соотносятся друг с другом…» (Там же. С. 17).

«Между тем у индивида могут быть и “тайные” мысли, которые он, если это возможно, ни при каких обстоятельствах не выдаст. Это могут быть мысли, в которых он не желает признаться самому себе. Это могут быть мысли, о которых он не говорит вслух, поскольку они настолько смутные и неупорядоченные, что он не способен выразить их в словах. Найти доступ к этим скрытым тенденциям особенно важно, потому что, по-видимому, именно здесь находится потенциал для демократических или антидемократических идей и действий в решающих ситуациях.

То, что люди говорят, и в известной степени даже то, что они думают на самом деле, не в последнюю очередь зависит от духовного климата, в котором они живут. Если этот климат меняется, то один приспосабливается к нему быстрее, чем другой. Если заметно усилится антидемократическая пропаганда, то некоторые люди быстро воспримут ее и тут же передадут дальше, другие же – только если им покажется, что “этому верят все”, третьи же не поддадутся и в этих условиях. Иными словами, индивиды очень различны в своей предрасположенности к антидемократической пропаганде, в своей готовности проявить антидемократические тенденции. Для того чтобы измерить фашистский потенциал в этой стране (США. – Прим. ред.), представляется необходимым исследовать идеологию на этой “ступени готовности”… Точно так же, как и открытое вербальное высказывание, откровенное действие в большой мере зависит от социально-экономической ситуации, однако различные индивиды сильно отличаются друг от друга своей готовностью к тому, чтобы дать втянуть себя в активные действия. Исследование этого потенциала является частью исследования общей идеологии индивида. Выводы относительно того, какие и какой интенсивности мнения, типы поведения и представления о ценностях могут подвигнуть индивида на действия, и какие личностные факторы способны удержать его от них, имеют большое практическое значение» (Там же. С. 18–19).

«Теоретически объективность и рациональность идеологии определяют прежде всего те переменные характера, которые составляют часть Я, ту часть структуры характера, которая оценивает реальность, интегрирует другие его части и наиболее сознательно реагирует.

Именно Я опознает нерациональные силы в характере и берет на себя ответственность за них. На этом базируется наше убеждение, что в основе поисков психологических детерминант идеологии лежит надежда на то, что люди могут стать разумнее» (Там же. С. 26).

«Остается открытым вопрос, до какой степени и может ли вообще фашистской угрозе противостоять психологическое оружие. Психологическое “лечение” предубежденных личностей проблематично как из-за большого их количества, так и потому, что они, конечно, не больны в обычном смысле слова и, как мы видим, по крайней мере на поверхностном уровне часто лучше “приспособлены”, чем личности без предрассудков» (Там же. С. 269).