Читать книгу Ветер Перемен - Ольга Токарева - Страница 2

Лешар мчался на коне во весь опор. Казалось, прошла целая вечность. Паук на его руке приподнялся, выпустив клыки, нервно чистил их своими передними лапками, c волнением то и дело поглядывал на хозяина. Значит, с ней случится беда. Эта самая беда и заставляла сломя голову нестись, загнав не одного коня.

Ветер, подгоняя всадника, завывал:

– Быс-с-стрее, быс-с-стрее, быс-с-стре-е-е!

А потом, с досадой ударив седока в грудь, тихо шептал:

– Не-е-е-е-е у-у-у-ус-с-с-спе-е-е-еш-ш-ш-ш-шь…

Всадник увидел перед собой лицо молодого человека с грустными глазами, волосы на его голове были очень длинными, и, Лешару казалось будто они касаются его лица, но чувствовал он только лёгкое дуновение ветра. «Мираж», – подумал он, снова посмотрел на свою руку в надежде заметить хоть малую перемену в поведении паука. И только воспоминания о прожитой жизни вихрем кружились в нём и отвлекали от страха, сидевшего внутри…

Он всё больше погружался в своё детство. Вспомнил, что ещё когда был мальчишкой, получил этого паука себе на руку от наёмника.

Родители умерли, когда он был ребёнком. Пришлось рано познать этот жестокий мир: пропитание он искал воровством – иногда голод лишал разума, судорогами сводило живот и, порой ненамеренно, руки хватали то, что плохо лежит. Со временем он стал весьма ловким в этом деле – до того случая, когда его поймали.

Лавочник поджидал его и специально отвернулся, когда увидел, что он проходит мимо – а как только кусок ветчины оказался у него в руке, сзади откуда ни возьмись появился стражник. Его схватили, поволокли на площадь казней. Закон гласил, что всякому вору отрубали руку, но было одно исключение. Если ты был чьим-то рабом, хозяин мог выкупить тебя, заплатив в казну штраф. Тогда вора отпускали – отдавали хозяину, дабы тот мог как следует наказать нерадивого раба.

Его волокли к площади, где уже собиралась толпа зевак, он рыдал от страха, хватал за ноги людей, моля о помощи, ища в их глазах хоть каплю сострадания. Его швырнули, он покатился и очутился у ног старого воина, который посмотрел на него пустыми, холодными, ничего не выражающими глазами. От этого взгляда мальчишке совсем стало дурно. А воина-наёмника в это время захлестнула волна воспоминаний о своём сыне.

Когда-то Кулум был молод и жил в своём графстве с семьёй – красавицей женой и сыном. И ничто не омрачало их счастливую жизнь до прихода вестника, объявившего о начале войны с Горным королевством. Как подданный великого королевства Мёртвых морей, он ушёл воевать за свою страну, оставив своих близких. Король, выступая перед собранной армией, сказал, что позаботится об их семьях и отправит своих генералов воевать. Но часто бывает, что короли лгут. Так вышло и в этот раз. Король заперся в своём замке, он всего боялся, так как охранял замок лишь один отряд, а в самом городе осталась следить за порядком лишь небольшая патрульная служба. Трусостью короля воспользовались банды шакиров. Они нападали на никем не охраняемые замки и дома и занимались грязными делами, убивая, насилуя и грабя слабых и беззащитных женщин и детей. Как и любая другая война, эта тоже не была легкой. Он получил много ранений, один глубокий шрам шёл ото лба до скулы через всю щеку. Но не это уродство причиняло ему боль, когда война закончилась. Многих тогда потеряли в этой жестокой войне, но выиграли и теперь шли с победой домой. Прибыв в своё графство, он увидел страшную картину: на месте замка – обгорелые руины, всюду – запустение. Когда-то красивый и счастливый дом встретил его пустыми чёрными глазницами окон. Ему ничего не оставалось как развернуть коня и отправиться в столицу искать свидетелей трагедии. Почти две недели он бродил по столице, всматривался в лица людей, искал знакомых. Ему посчастливилось встретить на рынке кухарку, что раньше прислуживала в их замке. Она его узнала, всё всхлипывала и причитала, рассказывая страшную судьбу, выпавшую на долю его жены и сына. После услышанного сердце его окаменело. Повидав столько смертей, боли и горя, он не перенёс страшной вести о своих близких.

Когда граф ушёл на войну, его семья часто уезжала в столицу, чтобы узнать новости. Они обходили дома, расспрашивая, не приходилось ли кому сражаться вместе с графом Кулумом. Многие пожимали плечами или качали головой. На войне все одинаковы, и бедные, и богатые. Один раз они поехали в столицу, узнав, что вернулся хорошо знакомый им до войны капитан охранной службы. Им повезло: тот воевал в одном отряде с Кулумом, сказал, что он жив, хотя и был несколько раз ранен. Мать и сын плакали от счастья, но когда вернулись, увидели ужасную картину: весь замок охвачен огнём, многие слуги убиты, немногим повезло спастись. Кухарке, знавшей все кладовые и тайные ходы замка, посчастливилось спрятаться, когда разбойники выбивали ворота, а затем занялись разбоем. Они нагружали телеги добром и провиантом, а когда телег перестало хватать, подожгли замок. Уцелевшие разбрелись кто куда, многие ушли в столицу. Ничего другого не оставалось и семье графа. Погрузив на телегу всё, что успела вынести из горящего дома кухарка, поехали назад в столицу. Здесь сняли небольшой домик. Денег было немного, пришлось экономить на всём. Графиня ходила во дворец, просила аудиенции у короля, но тот, сославшись на болезнь, не принял её. Нужда заставила их продать сначала лошадь с телегой, затем снесли на рынок платья и утварь, захваченные кухаркой, а потом графине пришлось продать и обручальное кольцо – так они могли хоть как-то оттянуть неизбежное. Устроиться на работу в годы войны было почти невозможно, каждый экономил на чём мог. Да и чем могла заняться графиня? Она не умела делать ничего, и сын их был совсем мал, а постоянное недоедание сделало его совсем худеньким и слабым. Кухарке повезло устроиться на работу, но этих несчастных монет ей едва хватало, чтобы самой не умереть с голоду. Скоро денег не осталось совсем. Их выгнали на улицу, они бродили по городу, прося подаяние, но мало кого можно разжалобить в тяжёлые годы войны. Почти всё съестное, что находили, мать отдавала сыну, чтобы хоть как-то поддержать его силы. Как-то раз она потеряла сознание от голода. Когда очнулась, сына рядом не было, страх за него сковал материнское сердце, но дал силы искать родное дитя. Она нашла сына на площади казней, он уже был едва жив. С ворами расправлялись жестоко, закон был един и для матёрых воров, и для детей. Увидев мать, он вцепился в неё и всё шептал:

– Я думал, ты умерла… Я так хотел кушать…

Он умер у неё на руках, а она всё качала его мёртвое тельце. Глаза стали стеклянными, и только губы шептали:

– Сейчас ты проснёшься, и мы поедем домой.

В таком состоянии и нашла её кухарка. Нужно было похоронить ребёнка. Нашли мужчину, согласившегося отвезти ребёнка на кладбище. Тело завернули в мешковину, которую дала женщина, видевшая эту трагедию.

Похоронив сына, графиня трое суток просидела у могилы. И все эти дни стражники у ворот слышали то вой, то смех сошедшей с ума женщины. Она так и умерла на могиле сына.

Придя в очередной раз проверить графиню, кухарка нашла её бездыханной. Пришлось похоронить и мать.

Позже женщина отвела графа на кладбище и показала место, где нашли покой его жена и сын. Он заплатил ей за заботу о свой семьи, а сам простоял у могилы целый день. Всё прощался с ними и вспоминал их счастливую жизнь, а волосы на его голове, когда-то чёрные как ночь, стали белыми как снег. С тех пор его сердце стало каменным, и ничья боль больше не задевала его.

Он покинул кладбище с последними лучами солнца. Сев на коня, поскакал подальше от этого места. В этой стране его ничто больше не держало. Победа в войне теперь была ему не нужна, он больше не мог служить королю, который не сумел защитить и спасти его семью.

Долгие годы он странствовал по разным королевствам, видел много разных городов и народов. Нанимался служить охранником, ведь он хорошо владел мечом. Как-то раз представился случай служить у старого одинокого мага. Он не только охранял того, но и помогал по хозяйству, и стал ухаживать за ним, когда старость совсем сковала мага, и ни магия, ни снадобья не могли продлить его жизнь.

И вот когда старик почувствовал, что смерть близка, он подозвал графа и прошептал:

– Ты верно и честно служил мне все эти годы. У меня остались деньги, вон в том ларце, забери их себе. А ещё я дам тебе одну очень мощную защиту. Ты не раз видел на моей руке паука. Как понимаешь, он – существо магическое. Паук будет тебе оберегом и защитником, будет чувствовать приближающуюся беду раньше, чем ты увидишь её. Он выбрасывает паутину на приближающегося врага и высасывает всю его жизненную силу. Ещё паук может раздваиваться. Если купишь себе рабов – лучшей метки для этих бестий не найти. А если вдруг решишь жениться, то сможешь дать оберег жене и детям.

При этих словах лицо графа побелело. Но старец уже ничего не замечал, продолжая:

– Семьи у меня нет, передать его мне некому, кроме тебя. Запомни слова, которые нужно произнести, чтобы из одного паука получилось два: «Паук, разделись, на руке мною выбранного человека появись!»

Это последнее, что услышал граф перед тем как потерял сознание. А когда очнулся, застывшие глаза мага смотрели уже в пустоту. Кулум взял оставленные ему деньги, похоронил старика и решил поехать в город песков Абаракан.

С тех пор прошло два года. Он старался избегать шумных улиц и базаров, но в тот день ему нужно было купить новую уздечку. Побродив по рынку и не найдя что хотел, он собрался уже уходить, как заметил, что рядом собирается толпа зевак. Оглядевшись, он понял, что стоит рядом с местом казней. Увидел, как стражник тащит за шиворот мальчишку. Когда стражник швырнул его, тот оказался у ног графа. Мальчишка вцепился в ноги старого воина, почувствовал жар на руке и потерял сознание. Губы Кулума уже давно шептали заклинание. Он поднял руку и сказал:

– Это мой раб. Я заплачу за него.

По толпе прокатился гул возмущения – их лишили развлечения.

– Чем докажешь?

Воин стал медленно снимать куртку. Оголив плечо, он показал паука, мирно спавшего на левой руке. Толпа ахнула от страха и отшатнулась. Мало кто мог позволить себе магическую защиту вместо простой магической метки. Стражник схватил мальчишку и тут же отшатнулся – на руке ребёнка приподнялся паук, нервно перебирая лапками. Редко кто из хозяев ставил магическую защиту рабам. Обычно обходились меткой.

Заплатив, воин сгрёб мальчишку и понёс к главным воротам. Надо быстрей уходить из этого города. Вдруг кто-то вспомнит, что ещё совсем недавно у мальчишки не было хозяина. Прошло совсем немного времени, и ему выдался случай раздвоить паука, подаренного старым магом.

Мальчишка пришёл в себя, когда уже далеко отошли от города. Его трясло, он всё время трогал свои руки, не веря в спасение. Когда немного успокоился, посмотрел в глаза старому воину и горько зарыдал. Плакал долго, уткнувшись в грудь спасителя, всё вспоминал и вспоминал свою жизнь, полную обид и горя. Вскоре плач прекратился, и воин услышал лёгкое детское посапывание.

Проснулся мальчик только следующим утром, когда солнце лучами стало щекотать его нос. Он чихнул и открыл глаза. Взору предстала совсем новая картина: вокруг расстилались бескрайние просторы пустыни, восходящее солнце ласкало и будило лучами барханы, и всё живое медленно просыпалось после холодных объятий ночи.

– Ну что, проснулся? Как звать тебя?

– Лешар, – ответил я.

– Меня – Кулум.

– Ты спас меня?

– Да. И в награду ты получил моего друга. А ну-ка посмотри на левую руку.

Я посмотрел и обомлел, холод уходящей ночи сковал меня. На меня смотрели маленькие паучьи глазки.

– Не бойся. Если на тебе мой знак, – он оголил и показал свою руку, – то ты под моей защитой. Ты не должен бояться его. Он чувствует беду задолго до того, как она случится. Ну а если за тобой будет погоня или враг в ночи подкрадётся незаметно, то он сплетёт такую паутину, что никому из неё не вырваться. Но если хочешь, я могу забрать его – ведь это метка раба. Видишь, спинка у него красная? Это знак рабства.

– Нет, – сказал я, – пусть он будет моим другом. Наконец в этом мире за меня есть кому заступиться.

– Забыл сказать: про воровство тебе придётся забыть. В этом деле паук не помощник.

– А куда мы едем?

– В Стайван.

– Далеко это?

– Неделя пути, если не торопиться.

К вечеру мы добрались до оазиса и увидели страшную картину. На земле лежали убитые, скорей всего, семья – мужчина с женщиной и трое малолетних детей. Везде были разбросаны вещи.

– Кто их убил? – спросил я.

– Шакиры. Они часто промышляют в безлюдных местах, не щадя никого.

Мы похоронили убитых и устроились на ночлег.

– Кулум, а ты не боишься? – спросил я, озираясь по сторонам.

– Не переживай, ложись спать.

– А как паук видит? Ведь моя рука закрыта одеялом.

– Это же магический паук, он сам почувствует опасность. А когда нужно, спокойно сползёт с руки и встанет на твою защиту.

Кулум почувствовал, как паук на его руке приподнялся. Значит, шакиры спрятались недалеко – только на этот раз им нечем будет поживиться. Наживкой станут они сами. Паук сполз с руки Кулума, нервно перебирая лапками. Он умеет ждать добычу.

Их было трое. Подкрадывались тихо, и когда оказались в нескольких шагах от цели, паук выпустил паутину. Она мгновенно залепила каждому глаза, рот, закутывая жертву в кокон. Через несколько минут всё было кончено. Теперь пауку предстоял пир – он не ел более десяти лет. Лешар тихо спал, Кулум накрыл его и тоже задремал. Смотреть, как паук набирается сил, высасывая жертвы, не хотелось, зрелище было отвратительным. Насытившись, паук вернулся на руку к хозяину и долго перебирал лапками, делясь жизненной силой со своим собратом на руке мальчишки.

Больше пустыня не преподносила никаких сюрпризов. Через неделю мы прибыли в Стайван, город магов. Город был большим, и в нём легко было затеряться среди людей. Никого не интересовали воин да нищий мальчишка. Каждый город славился чем-то своим, а этот – большим количеством колдунов. А ещё здесь были лучшие школы боевых искусств. Как и во всех городах, богатые кварталы здесь сменялись бедными, а те, в свою очередь, нищими трущобами. Мы пошли через большую рыночную площадь, куда свозились товары из других городов, а иногда можно было встретить диковины даже из других стран. Отовсюду слышались голоса торговцев, расхваливавших свой товар. Мы остановились напротив торговца одеждой, и Кулум купил мне рубашку со штанами да обувь. Как обычно, в центре города находилась площадь казней, где лишился жизни не один житель города. В каждом доме над дверью висело какое-то необычное семя или зерно, у некоторых оно светилось золотым цветом, а во многих домах было серым.

– Что это? – спросил я Кулума.

– Если зерно светится золотым, то в этом доме через несколько месяцев родится ребёнок. Когда-то здесь жил правитель, у которого было много жён и наложниц, и они не совсем были ему верны. И тогда, созвав всех магов города, он приказал придумать такое колдовство, по которому можно было узнать, верны ли ему жены. Через месяц он снова созвал магов, и они наперебой стали предлагать разные заклинания. И вот дошла очередь до сгорбленного старика. Он поднёс правителю семя и сказал: «Мой король, я придумал, как знать, верна тебе жена или нет. Каждый брак нужно занести в книгу семьи, приложив к странице руки мужа и жены, а потом они должны взять в руку такое вот семя и оставить на нём свои отпечатки. Если вдруг кто-то изменит своему супругу, то семя станет красным в знак позора. Ну а, чтобы все видели этот позор, семя необходимо повесить над дверью. А если какая-то пара зачнёт ребёнка, то семя засветится золотом, возвещая всем радостную весть». Правителю очень понравилась эта идея, он щедро наградил старика и приказал изготовить столько семян, чтобы хватило всем в городе и ещё осталось для многих поколений. Была также изготовлена книга семьи, и уже через несколько месяцев город было не узнать – чем-то он стал похож на засеянное поле. Правитель казнил не одну свою жену, да и в городе нашлось немало неверных жён. Пытки, которым он их подвергал, были жестоки, а потом мёртвых вывешивали в клетке на всеобщее осуждение.

Я посмотрел на Кулума, тот улыбался. За всю дорогу я не видел на его лице даже намёка на улыбку – оно всегда было грустным, в глазах отражались печаль и боль.

– А почему ты улыбаешься?

Тот удивлённо посмотрел на меня и пожал плечами.

– Смешной народ. Столько лет прошло, а всё живут по старинке. Семья – это взаимная любовь. Зачем проверять верность своих жён? А с другой стороны, если у тебя сто рабынь-жён, то попробуй усмотри за всеми проказницами…

Он весело рассмеялся. И я, прижавшись к нему, тоже смеялся, наверное, впервые за последние несколько лет моей недолгой жизни. На душе было спокойно и легко рядом с этим человеком, на вид страшным, но внутри оказавшимся таким добрым.

Мы нашли небольшой постоялый двор с домом в два этажа. На первом была харчевня, на втором сдавались комнаты, во дворе – большая конюшня. Кулум снял для нас небольшую комнату с двумя кроватями и шкафом для одежды, столом и двумя стульями.

– Ну вот. Пожалуй, здесь мы и будем жить. Пойду узнаю насчёт тёплой воды и ужина, тебя нужно отмыть и переодеть.

Через некоторое время он вернулся, взял купленную для меня одежду, и мы спустились вниз, где в небольшой комнате стояла ванна с большой шапкой пены. Сорвав с меня лохмотья, поднял как пушинку и окунул с головой. У меня тут же защипало глаза, я стал кричать и тереть их. А Кулум только посмеивался да приговаривал:

– Ничего, ничего! Вот мы тебя сейчас отмоем, станешь похож на человека…

Когда он решил, что на первый раз хватит, вытащил меня, облил холодной водой, вытер и одел в чистое. Затем мы пошли в харчевню, где нам подали вкуснейшее жаркое. После мытья и вкусного ужина меня клонило в сон. Кулум взял меня на руки, отнёс в комнату и уложил в кровать. Измотанный дальней дорогой, я тут же уснул.

На следующий день Кулум нанялся в охранники. Он когда-то был воином, поэтому работу нашёл быстро. А меня определил в школу боевых искусств. Школа располагалась в большом двухэтажном здании; на первом этаже проводились боевые занятия, а на втором были классы, в которых обучали грамоте и всему, что касалось военной подготовки. Самым интересным для меня стало боевое искусство, ну и ещё техника ведения боя. Я очень хотел быть похожим на Кулума, поэтому жадно впитывал знания, которые давали учителя, а он в свободное время учил меня, оттачивал моё «мастерство». Самым трудным в учёбе было общение со сверстниками. Учёбу в этой школе могли оплатить только богатые подданные, поэтому многие смотрели на меня с презрением. Я часто приходил домой заплаканным. Уткнувшись Кулуму в грудь, плакал и рассказывал, как надо мной издеваются и смеются одноклассники. Они считали, что рабам не место в элитной школе. Он гладил меня по голове, успокаивал и учил жизни.

– Знаешь, сынок, жизнь человека состоит из умений преодолеть трудности, выпавшие на его долю. Одних это закаляет, других может уничтожить. Встречаясь с разными людьми, мы видим проявление сильных и слабых сторон в той или иной ситуации. Вот представь: если б ты был на их месте, как бы повел себя? Не надо обижаться на ребят, они живут в другой обстановке, впитывая в себя разговоры родителей и окружающих, и пока мало кто из них может реально оценить себя самого. Поэтому ты должен доказать прежде всего себе, что ты умный, сильный, и намного превосходишь их в понимании жизни. Ведь то, через что тебе пришлось пройти, многим даже в самых страшных снах не снилось. Проявляй уважение к своему врагу, смейся в лицо пока ещё совсем маленьким жизненным трудностям, закаляй своё внутреннее Я. Никто из нас не знает, что ждёт впереди. Какая бы у тебя была жизнь, сынок, если б мы с тобой не встретились?

Он впервые назвал меня сыном. Я обнял его своими ручонками, уткнулся в него и тихо ответил:

– Да, отец, я всё понял.

Мы долго стояли, обнявшись, заново ощущая прозвучавшие слова. Мы стали семьёй, и нам казалось, что на земле нет людей роднее.

Я пересмотрел своё отношение к одноклассникам и часто сжимал кулаки, смотря им в глаза холодным спокойным взглядом, когда им хотелось поиздеваться надо иной. Видя мой настрой и мой взгляд, теперь они старались не задевать меня лишний раз.

Потихоньку я стал забывать, что такое голод и холод. У меня был кров, друг и ещё самый дорогой на свете человек, забота и опека которого всегда ощущались, где бы я ни находился. Только когда я вырос и повзрослел, когда провожал его в последний путь,

понял, как глубока была его любовь ко мне. Ведь мы прожили вместе больше семнадцати лет, я стал ему сыном, а он мне – отцом.

Все эти воспоминания нахлынули на меня разом, разбередив старые раны, сердце защемило и болью отдалось во всём теле. Я неплохо освоил боевое искусство и, как и сам Кулум, стал воином. И носил теперь на левой руке не одного, а двух пауков – паук покидает своего умершего хозяина и сливается в единое целое с собратом. Теперь-то я смогу пересадить его любому приглянувшемуся мне человеку, но я никогда и представить себе не мог, что этим человеком будет оборванная девчонка лет тринадцати от роду.

Окончив школу, я отправился наёмником на войну. В то время правители королевств часто воевали между собой. Вернулись мы с победой и тугим кошельком. В тот день я бродил по рынку – надо было купить новую одежду, а то на войне я изрядно обтрепался. Я и сам не заметил, как забрёл на площадь казней. В центре было возвышение, где стоял палач, держа за руки девчонку. Внутри меня что-то ёкнуло. «Да, до боли знакомая картина». Потихоньку я продвинулся ближе и тут-то разглядел её. Совсем ещё ребёнок, измождённый голодом, волосы были растрёпаны и давно не чёсаны, платье – порвано, босые ноги – грязные и местами сбитые, в крови. Она озиралась по сторонам, во взгляде был один ужас. И я решил: а почему бы и нет? Внутри меня поднялась гордыня. «Спасу её так же, как меня когда-то спас Кулум, и отпущу на все четыре стороны», – решил я, даже не подозревая, куда меня это заведёт. Я быстро сотворил заклинание, которому научил Кулум, и почувствовал слабую боль в левом плече. Новый паучок спускался по моей руке на ладонь, выпустил паутину, по которой спустился на землю, и, быстро шевеля лапками, побежал к девчонке. Как только он достиг её левого плеча, она, как и я когда-то, потеряла сознание.

– Что натворило это создание? – спросил я палача.

В ответ посыпалась грубая брань.

– А тебе чего?

– Она моя раба.

Я оголил своё плечо и подошёл к девчонке, чтобы забрать её.

– Не так быстро! Сначала заплати.

Я отсчитал нужную сумму. Палач подошёл к девчонке, посмотрел на плечо. Взору всей толпы предстала паучиха; её большие чёрные глаза внимательно рассматривали толпу, потом этот взгляд остановился на мне, и она захлопала своими длинными ресницами… Если бы паук не поменял пол, я забрал бы его назад и отпустил девчонку. Но что теперь делать? Если бы не военная тренировка, вся толпа увидела бы на моём лице изумление, все поняли бы, что я лгу… По закону все рабыни считались законными супругами, и в обязанности хозяина входило кормить их, обувать, давать кров, ну и всё такое прочее. Кулум не говорил мне, что если пересаживаешь паука, он может поменять пол. Я запаниковал: жениться совсем не входило в мои планы. Так нелепо подставить себя! Какой я безмозглый дурак – а если девчонка сейчас очнётся? Спас меня, сам того не подозревая, Дакур, мой вечный задира. Мы вместе учились в школе боевых искусств, и там он часто издевался надо мной. Родители его были знатными вельможами при дворе, их знал весь город, потому с их отпрыском старались не связываться.

– Ты никак перед началом войны успел жёнушкой обзавестись? – выкрикнул он.

Толпа дружно заржала.

– И где только откопал такое сокровище?

Я решил подыграть ему, на ходу придумывая правдоподобную историю.

– Ты знаешь, Кулум обговорил наш брак. Её родители были согласны. Да вот пока воевал, она убежала, – ответил я.

– Ну ты и вояка! Даже девки, и те от тебя убегают… Не знаешь, чем их привязывать?

Толпа опять дружно заржала.

– Так говоришь, раба – твоя жена. А в книгу семьи вы занесены? – спросил он с ухмылкой.

«Вот зараза», – подумал я.

– Нет, не успели. Я ушёл воевать.

Палач мне не верил.

– Мы сейчас это дело быстро обставим, чтобы жёны от тебя больше не убегали. Зовите стряпчего.

«Ну и влип, дурак, – думал я. – Так тебе и надо».

Через некоторое время пришёл стряпчий с книгой семьи, где я оставил свой отпечаток. То же проделали и с девчонкой. Выдали мне чёртово семя, которое я должен до темноты закрепить у входа своего жилища. Надо быстрее уносить ноги, пока девчонка не пришла в себя и не открыла всю правду. Я поднял её на руки и понёс подальше отсюда. Жил я всё в той же комнате, где мы столько прожили с Кулумом. Я любил это место, часто вспоминал его уроки и беседы. Иногда казалось, что сейчас откроется дверь, он войдёт, улыбнётся и скажет: «Привет, сынок, давай рассказывай, чему вас сегодня учили». И я, счастливый и довольный, буду прыгать вокруг него и рассказывать, чему научился.

Я принес её в комнату, положил на кровать. После смерти Кулума я жил один. Схватился за голову и стал метаться из угла в угол. Вот это удар судьбы. Что делать? Я понятия не имел, как обращаться с детьми – ведь, по сути, она была ребёнком. Родители могли с самого рождения отдать свою дочь по желанию в жёны будущему супругу – так они освобождались от кормёжки и воспитания дочерей. При достижении тринадцати лет оба оставляли свои отпечатки в книге семьи. А вдруг родители уже выбрали ей жениха? От досады я ударил кулаком в стену. Хотя нет. Если б её отпечаток уже был в книге семьи, у девчонки обгорела бы ладонь. Да и не похоже, что у неё есть родители или что она чья-то рабыня. На воровство чаще заставляет идти голод.

Девчонка на кровати застонала. Ничего удивительного: по себе помню, насколько это болезненно – заполучить паука. Она открыла глаза и долго обводила взглядом комнату, не понимая ничего. Потом взгляд остановился на мне. Я спросил первое, что пришло на ум:

– Есть хочешь?

Девчонка подскочила и забилась в угол кровати, собираясь закричать. Я одним рывком подскочил к ней и зажал рот рукой. В глазах её застыл ужас, слёзы полились рекой.

– Послушай! Я не сделаю тебе ничего плохого, сейчас я буду говорить, а ты слушай. И прошу, только не ори и перестань реветь.

Я пересказал ей всё, что случилось на площади казней.

– Извини, сейчас ничего исправить нельзя, будем ждать твоего совершеннолетия.

По закону брак можно было расторгнуть, если по каким-то причинам тебя не устраивала доставшаяся в раннем возрасте жена – тогда из книги семьи занесённый союз выжигали. Правда только в том случаи если несостоявшемуся мужу хватало средств откупиться от бывшей жены.

– Пойдём, – сказал я. – Нам нужно срочно снять дом.

Мы бродили по улицам, рассматривая вывески о сдачи и продаже домов. В одном из переулков увидели небольшой домик, весь увитый хмелем. Цена продажи красовалась на калитке.

– Давай остановимся здесь, уже совсем стемнело.

Она, даже не посмотрев на дом, кивнула, слёзы не переставая лились по её щекам. Я открыл дверь, пропустил её, а сам закрепил семя над дверью. Завтра придёт хозяин, и мы уладим все формальности. В доме было четыре комнаты, кухня, две спальни и умывальня. Я разложил на столе прихваченную в таверне еду и понял, что проголодался.

– Садись, поешь.

Она замотала головой, отказываясь. Я подскочил к ней, схватил за плечи, начал трясти и кричать.

– Понимаешь, я не знал, что так всё выйдет! Или, может, думаешь, что я очень хотел жениться, да ещё на такой пигалице?

Она прекратила реветь и подняла на меня свои глаза. Я чуть не утонул в них, настолько они были голубыми, да только смотрели на меня с большой ненавистью. «Наверное, – подумал я, – за слово «пигалица». Я взял её за руку, усадил за стол.

– Ешь.

Голод взял верх, она жадно ела, стесняясь смотреть на меня. Я чуть-чуть пожевал хлеба, есть расхотелось. Сидел, ждал, когда она наестся, и рассматривал её. Худенькие плечи, пальчики настолько тонюсенькие, что через кожу видны все жилки, заострённые скулы и вздёрнутый носик – во всём чувствовались голод и бедность, волосы были чёрными настолько, что отливали синевой. Единственное, что не вписывалось в общую картину, – одежда. Платье, хотя рваное и грязное, было сшито из дорогой ткани. Поднявшись из-за стола, я прошёл до двери одной из спален, открыл дверь. Она вся съёжилась. Я кивнул головой.

– Это твоя спальня.

Подошёл ко второй спальне, открыл дверь. Произнёс:

– Спокойной ночи, – и скрылся за ней.

Не раздеваясь, плюхнулся на кровать и уснул, сил не осталось даже о чём-то думать.

С первыми лучами солнца я проснулся, в голове всё мелькали картины вчерашнего дня. Надо привыкать к новой жизни. Мне ещё не доводилось ни о ком заботиться. Теперь я стал понимать Кулума и то, какой груз взвалил он себе на плечи, взяв тогда меня. Но я-то ведь – не девчонка. А с ней как обращаться? Я вскочил с кровати, умылся, заглянул в соседнюю спальню – та мирно спала, свернувшись калачиком. Нужно идти на рынок, купить ей одежду да провиантом запастись.

Город только просыпался, лавочники раскладывали товар. У входа в мясную лавку развалились бродячие собаки. Ловя носами ароматный воздух, они слегка скулили, желая разжалобить хозяина – может, он смягчится и кинет какую-нибудь кость. Я зашёл в молочную лавку. Торговка, женщина лет пятидесяти, кинулась ко мне с расспросами.

– Что желаете?

– Я купил дом неподалёку и хочу с вами договориться, чтобы вы приносили молоко.

– Господин живёт один?

– Нет, я вчера женился. И не подскажите ли в таком случае: мне нужна прислуга для жены, она ещё совсем ребёнок, а я человек военный и не хотел бы оставлять её одну, когда меня не будет дома.

– Понимаю, понимаю, охотно помогу вам. Моя сестра как раз ищет работу, она чуть старше меня, свои дети у неё уже выросли и разлетелись кто куда. Лучше прислуги не найдёте, она прекрасно готовит и жене вашей поможет в любых женских вопросах. У неё было три дочери, все они вышли замуж и сейчас стали прекрасными хозяйками.

Я оставил свой адрес и попросил, чтобы она прислала свою сестру как можно быстрее. Немного побродил по рынку, купил ветчины, сыра, хлеба для завтрака и пошёл домой. Возле калитки меня ждал хозяин дома.

– Очень рад, что вам понравился мой дом, молодой паре очень уютно будет здесь жить.

Кивнув в ответ, я отсчитал положенную сумму. Договорились, что встретимся через месяц. Я зашёл в дом, положил покупки на стол, сел на стул и уставился в окно. На улице с ветки

на ветку порхали маленькие птички, а им вслед, растопырив крылья и раскрыв клювы, жалобно пищали птенцы. Девчонка ещё спала. В дверь постучали.

– Войдите!

– Здравствуйте. Меня к вам послала сестра, молочница, сказала, что ищете прислугу.

– Да, да, проходите.

Передо мной стояла женщина лет пятидесяти пяти. Она была крупных форм, но миловидности ей придавали рыжие волосы, аккуратно зачёсанные назад, и курносый нос с весёлыми золотыми веснушками. Глаза смотрели с добротой. Я улыбнулся впервые за эти дни. Тепло, исходящее от неё, чувствовалось при одном только взгляде.

– Давайте знакомиться. Меня зовут Заира.

– Лешар.

– А где ваша жена?

– Ещё спит. Понимаете, она жила в очень плохих условиях, её нужно умыть, одеть и накормить. Я должен уйти на время, поэтому оставлю вас ненадолго. Вот, возьмите деньги, сходите на рынок и купите всё, что ей необходимо.

Мы договорились о сумме, которую я буду платить, об её обязанностях, и я ушёл из дома, мне совсем не хотелось видеться с девчонкой. Я бродил по улицам целый день, к вечеру забрёл в харчевню. Как назло, там сидела половина ребят из моего отряда. Увидев меня, все дружно заржали. Во главе стола сидел Дакур.

– Да кто к нам пожаловал! Вы только посмотрите – новоиспечённый жених! А я тут всем рассказываю, какое счастье тебе подвалило, какую красавицу ты отхватил.

Первым желанием было уйти, но я решил, что сейчас лучше остаться, а то потом совсем заклюют, подумают, что мне неловко. Я подошёл с улыбкой к Дакуру, похлопал по плечу.

– Да, друг, нам с тобой повезло, жёны у нас с тобой всем на загляденье.

Все опять дружно заржали. Дакур вскочил со скамьи, красный от злости, я усадил его назад.

– Если б мы с тобой сами выбирали жён, они были бы первыми красавицами в Стайване.

Недавно Дакура сосватали родители, нашли ему жену из очень богатой семьи. Только была она настолько некрасивой, что, видя её, все удивлялись, как природа может одного наградить красотой, а другого таким уродством.

– Эй, хозяин, всем вина, сегодня всех угощаю! Надо же отметить свою женитьбу.

Мы гуляли до поздней ночи, пьяной толпой вывалились из кабака, орали песни и провожали друг друга. Подошла и моя очередь. Стоя у калитки с Дакуром, мы, обнявшись, доказывали, кому из нас больше не повезло.

– Всё, пора тебе.

Дакур проводил меня до двери и, качаясь, пошёл к себе домой. Я зашёл, в доме было тихо. Девчонка уже спала – или притворялась, но из комнаты не вышла. Я завалился на кровать с мыслью, что даже не знаю её имени.

Я проснулся к обеду, голова раскалывалась. Повалявшись ещё около часа, решил, что пора вставать, вышел из комнаты, понял, что дома никого нет. Зашёл в умывальню, налил в ванну воды, залез в неё и долго лежал, блаженствуя. Помылся, переоделся и пошёл на кухню подкрепиться. Перепробовал всё, что было наготовлено, и про себя отметил, что готовила Заира вкусно. Я уже заканчивал кушать, как дверь открылась и на пороге появились Заира с девчонкой.

– А мы на рынок ходили, безделушек всяких накупили да платьев с башмаками. Правда, Таиния?

Та кивнула. Девчонка была вымыта, на ней были новые платье и туфельки. Она грустно посмотрела на меня и пошла к себе в комнату.

– Я вам здесь наготовила, всё прибрала и сегодня хочу уйти пораньше – дочка приезжает, не виделись шесть лет.

– Конечно, ступайте.

Она ушла. Посидев немного, я встал, подошёл к двери в комнату и постучался. Девчонка резко открыла дверь, будто стояла рядом и ждала.

– Поговорить надо.

Она прошла и села за стол.

– Как я уже понял, тебя зовут Таиния.

– Да.

– А я – Лешар. Мне двадцать пять лет, родители мои умерли, когда мне было пять. Я воровал на улицах, и один раз меня схватили. И когда уже собирались отрубить руку, меня спас один добрый человек. Он наделил меня пауком, таким же, какого сейчас носишь ты.

Она молчала.

– Не переживай, я скоро уеду. Наши короли любят воевать. Ты останешься с Заирой. Надеюсь, она тебе понравилась.

Кивок головы, наверное, означал «да». Я положил ей на тарелку еды.

– Поешь.

Она ела молча, всё ещё с жадностью глотала большие куски, не пережёвывая. Ничего. Так было и со мной. Чувство сытости придёт не скоро.

– Спасибо за всё, – тихо сказала она, собрала тарелки, отнесла их на кухню и ушла к себе в комнату.

Так мы прожили почти месяц. Из своей жизни, кроме своего имени, она не помнила ничего. Как будто кто-то стёр ей память. Таиния постепенно привыкла ко мне, она хоть и мало разговаривала, но уже не смотрела на меня с ненавистью и страхом. Выглядеть она стала лучше, ушли чёрные круги под глазами и худоба. Но часто она садилась у окна, смотрела куда-то вдаль, и лицо её менялось – уходили детские черты, в глазах появлялась боль. Ничего, время лечит.

Постепенно я закупил нужное мне обмундирование, скоро пора уходить на войну. Король Северных земель напал на наши северные земли. Перед самым своим уходом я решил пройтись по рынку. Возле самого входа продавали щенят, сразу было видно, что из них вырастут большие сторожевые собаки. Я купил Таинии чёрного щенка, пусть будет хоть какое-то развлечение. И не ошибся.

– Посмотри, что я принёс.

Вытащил из-за пазухи щенка и протянул ей. Она подбежала, схватила щенка, стала целовать и начёсывать ему за ухом. И впервые её лицо словно озарилось изнутри, голубые глаза излучали счастье, радость и благодарность.

– Завтра я ухожу на войну.

Это была вторая война, в которой я участвовал. Раньше упрашивал Кулума рассказать о сражениях, боевых подвигах, товарищах. И часами, разинув рот, слушал о примерах мужества, которые встречал он на полях сражений, а затем уговаривал его рассказывать ещё. Он улыбался, а сам грустнел, в глазах появлялась боль. Я, конечно, догадывался, что это не связано с воспоминаниями о войне. То была душевная боль, которую он носил в себе все эти годы.

И он много рассказывал – о коварстве и хитрости противника и о том, что шрам свой он получил в одном сражении. Когда исход войны был уже ясен, противник, видя своё поражение, словно озверел. Стал выслеживать дозорных и нападать. В одном из таких дозоров был и Кулум. Враги окружили их отряд, пришлось несладко, на каждого дозорного приходилось по два-три человека, и когда подоспела подмога, убиты были три его

товарища, два – тяжело ранены, а он и ещё один воин из их отряда встали спинами друг к другу и отбивались. Когда он проткнул мечом врага и стал поворачиваться, чтобы помочь другу, в самый последний миг увидел меч у самого лица, но отклониться не успел, и враг – как оказалось, не убитый, а только раненый – рубанул его по лицу.

Теперь уж я и сам прошёл через многое на поле боя.

Меня охватила грусть от предстоящей разлуки с Таинией.

– Оставляю тебе деньги и бумаги на дом – я его выкупил – на тот случай, если меня убьют. С Заирой я расплатился за год. Надеюсь, ты ни в чём не будешь нуждаться.

Она прижала щенка к себе и заплакала. Я подошёл, стал вытирать слёзы, катившиеся по её щекам.

– Не плачь, малышка, я обязательно вернусь. Обещаю.

– Попробуй только не вернись, – услышал я в ответ.

«Вот это характер».

Она встала и ушла в свою комнату. Долго я сидел и слушал её всхлипывания, постепенно они стихли.

«Уснула. Ну вот… Мы и сами не заметили, как привязались друг к другу».

Утром меня вышел проводить щенок. Я налил ему молока, посидел на дорожку, перекинул вещмешок через плечо и вышел из дома. Закрывая калитку, посмотрел на окно Таинии: сквозь занавески просматривался её силуэт. Значит, провожает. Улыбнувшись, помахал ей рукой и зашагал на сборный пункт.

Война забрала половину моих друзей. Я был ранен дважды. Первый раз ранили, когда я увидел, что Дакур ранен и едва отбивается, окружённый врагами. Я хладнокровно бросился рубить врагов, пробиваясь к нему на помощь. Успел в последний миг проткнуть мечом первого напавшего на него, но мне пришлось подставить спину, защищая Дакура от второго противника, который уже собирался напасть. Боль пронзила меня, и последнее, что помню, это как противник, ранивший меня, падает замертво. Наши товарищи вовремя подоспели: нас вынесли с поля боя и отдали на лечение магам. Мы с Дакуром почти неделю отлёживались в палатке для раненых. От этой войны у меня только и осталось памяти, что шрамы: один – на спине под лопаткой, другой – на правой руке. Через десять месяцев, разбив армию Северных земель, мы возвращались домой. За всё это время я так и не смирился с мыслью, что обзавёлся семьёй. Почти месяц мы добирались до нашего города, большая часть воинов осталась по дороге в своих деревнях и городах. В Стайван прибыло человек двести. Весь народ ликовал и радовался – ведь вернулись домой мужья, братья, отцы.

Я брёл по знакомым улицам, на душе было тревожно. Завернув за угол, увидел знакомый домик, увитый хмелем. У калитки стояла девушка с большой чёрной собакой. Рядом с ней, то поднимая пыль кругами, то кружась вокруг неё, весело поднимая волосы, пел ветер. И если б они умели слушать голос ветра, то услышали бы: «Я на-аше-е-е-ел, я на-аше-е-е-ел её-о-о».

– Лешар!

Она бросилась мне на шею и расплакалась. Я стоял опешивши. Таинию было совсем не узнать, только одни её голубые глаза, полные слёз, оставались такими же бездонными.

– Ну всё, не реви. Я же обещал и вернулся.

На крыльцо вышла Заира.

– А вот и хозяин вернулся, а то мы заждались, все глаза проглядели, – улыбаясь, сказала она. – Ну, вам есть что рассказать друг другу, а я, пожалуй, пойду домой.

Заира ушла. Таиния рассказала, что назвала собаку Диком. Я удивился, кличка не совсем подходила такому громадному и злому псу. С виду он – сама добродетель, но один раз заступился за Таинию на улице: оскалив клыки, двинулся на обидчиков, и те, долго не думая, разбежались в разные стороны. С тех пор она ходит по улицам, никого не боясь. Тем более что у неё есть ещё один заступник – паук. Обо всём этом она живо рассказывала мне, собирая на стол.

– Собака и паук – это хорошо, но всё-таки остерегайся ходить по улицам одна.

Она зыркнула на меня своими синими глазами, и теперь я понял, что они меняют цвет в зависимости от настроения.

– Ещё чего! Хочу и гуляю.

– Позволю напомнить: ты – моя жена, я за тебя отвечаю, и если с тобой что случится…

– Вот и отвечай.

«Осталось еще топнуть ногой», – подумал я. Не успел приехать, а уже поругались… Я заулыбался: «Вот это характер, а с виду и не скажешь! Хлебну я с ней ещё!» – и был совершенно прав. Мы ругались по любому поводу. Один только мой вид вызывал в ней бурю негодования и злости. Я старался меньше бывать дома, чтобы лишний раз не попадаться ей на глаза. Но когда возвращался, опять получал по полной. Чтобы быть подальше от Таинии, я нанялся в охрану на южную границу, до которой от города было три дня пути. Так прошло несколько лет. Приезжал я только в отпуск, раз в год. Таиния выросла и расцвела. Ни один мужской взгляд не оставлял её без внимания, а она как будто ничего не замечала. Со мной она обращалась всё так же, и когда мы ругались, Заира молча смотрела на нас и улыбалась.

В один из дней Заира не пришла к нам. Я пошёл узнать, что случилось. Сестра Заиры сказала, что та умерла. Для нас с Таинией это стало большим ударом. Мы так привязались к ней, что она словно стала членом семьи. На время мы даже прекратили ругаться, и всё никак не могли свыкнуться с мыслью, что она никогда больше не войдёт в наш дом.

Я решил нанять новую прислугу, а так как меня подолгу не бывало дома, то нанял девушку молодую, чуть старше Таинии. Подумал, что девушка её возраста больше подойдёт в прислуги – будет о чём поболтать. Но ошибся. Кана, так звали новую служанку, больше старалась угодить мне, а не хозяйке.

Прошло шесть лет, как мы познакомились с Таинией. Я приехал домой в очередной отпуск. Как всегда, у калитки ждали Таиния и Дик, у них это вошло в привычку. Завидев меня, они бежали навстречу, я подхватывал её на руки, поднимал над собой и кружил. Она весело смеялась, радуясь встрече после долгой разлуки.

И в этот раз бросилась ко мне, я подхватил её и стал кружить. Ветер развевал её блестящие на солнце волосы, она весело смеялась. Да только я смотрел на неё – и как будто видел впервые, меня наполняло волнующее чувство её близости. Я уже давно опустил её на землю, но все смотрел в её голубые глаза и не мог отвести взгляд.

Сначала Таиния смеялась, но потом увидела, что Лешар смотрит на неё как-то по-другому: его чёрные глаза выражали изумление и что-то ещё, чего раньше в них не было. Она замерла, почувствовав крепкие руки, прижавшие её к сильному мужскому телу.

Он держал её в объятиях, и они так и стояли, глядя друг на друга. Он протянул руку, убрал с её лица волосы, разметавшиеся от ветра. Завороженный новым чувством, стал наклоняться к её чуть приоткрытым губам, захотел ощутить их вкус.

«Что это со мной?» – пронеслось в голове.

Я смутился от своего поведения и новых чувств, охвативших меня. Отвернулся от неё, схватил свой вещевой мешок и рванул в дом.

А Таиния так и стояла, боясь пошевелиться, по телу проходили ранее незнакомые ей волны желания, от одной только мысли о его прикосновении всё внутри замирало. Она так и пошла за ним в дом, постепенно приходя в себя.

Сердце моё бешено застучало, я не понимал, что со мной происходит. Поднявшись на крыльцо, вошёл в дом, поздоровался. Кана мне что-то говорила, я смотрел на неё и не мог понять смысла слов, а единственное, что смог произнести, было, что она на сегодня свободна. Уходить сразу ей, как видно, не хотелось, она пыталась что-то говорить, но, поняв, что я её не слышу, ушла.

Нахлынувшие на меня чувства были непонятными, они переворачивали всё внутри. «Наверное, устал. Нужно принять ванну». Я пошёл в умывальню, набрал в ванну воды, лёг и долго лежал так, пытаясь разобраться в себе. Образ Таинии вновь и вновь возникал передо мной. Вылез из ванны, подвязался полотенцем и пошёл в свою комнату, стараясь не смотреть в сторону, где сидела Таиния. Лёг на кровать, но уснуть так и не смог.

Таиния видела, как Лешар разговаривал с Каной, и как он пошёл мыться, когда та ушла. Она села за стол и стала ждать, когда Лешар выйдет, а при этом всё думала: «И чего это он о себе возомнил? Да как он посмел? Сейчас я ему всё выскажу!» Он открыл дверь и вышел из умывальни, с его чёрных волос капали и медленно стекали по спине капельки, пересекали шрам, проходящий через всю спину, и исчезали в полотенце, обмотанном вокруг бёдер. Он был высок, широк в плечах, узок в бёдрах. Мышцы, натренированные за годы войны, играли при каждом его движении. От него исходили сила и мужество. Вечерний закат добавлял смуглости его и без того загорелому телу. Таиния собралась что-то сказать, да так и замерла с открытым ртом. Казалось, время остановилось, она забыла, что надо дышать. Когда он закрыл за собой дверь, она очнулась, глубоко вдохнула, внутри неё поднималось желание прикоснуться к этому телу. «Что это со мной?» – она долго сидела, уставившись в одну точку, а образ Лешара так и стоял у неё перед глазами. Он так и не вышел из своей комнаты, завалился на кровать, закрыл глаза и тут же увидел её. Вот она бежит, они смеются, её голубые глаза наполнены радостью и счастьем, а её губы… от них замирает сердце, перестаёшь дышать от одного только желания прикоснуться к ним губами.

Не дождавшись его, она ушла к себе в комнату, легла на кровать, а образ Лешара вновь и вновь всплывал в памяти. Из них никто так и не уснул в эту ночь, каждый ворочался в своей кровати, осмысливая новые чувства, пришедшие так неожиданно.

Ссориться мы перестали, старались не попадаться друг другу на глаза. Таиния всё чаще сидела в своей комнате одна, а если мы пересекались, то опускала глаза и быстро уходила. Я стал собираться в дорогу. Кана собирала мне мешок с едой и что-то лепетала, я её не слушал. Сел за стол впервые, уезжать не хотелось. Из комнаты вышла Таиния.

– Ровно через год у меня будет день рождения. Хоть я и не помню своего прошлого, но это точно будет день моего совершеннолетия. Если сможешь, приезжай.

Мы сидели и смотрели друг другу в глаза. Не знаю, сколько мы бы так просидели. В дверь постучали. За мной зашёл Дакур. Мы стали друзьями, когда на поле сражения я прикрыл его спиной, и теперь память об этом останется у меня на всю жизнь. Мы вышли на крыльцо дома, сердце защемило, я не мог больше бороться с собой. Повернул назад, рванул дверь, зашёл в комнату – передо мной стояла Таиния в слезах. Я подошёл к ней, притянул к себе, смотрел на влажные от слёз глаза и слегка припухшие губы, которые притягивали меня к

себе как магнит. Не в силах больше владеть собой, я поцеловал её. Сначала слегка, нежно, а потом впился своими губами, наслаждаясь их вкусом и её телом, отвечавшим мне на прикосновения. Мы бы так и стояли, наслаждаясь новыми нахлынувшими чувствами, если б не Дакур. Простояв на улице некоторое время и не дождавшись меня, он опять пошёл за мной, увидел нас, заулыбался и просто силой выволок меня из дома. В дороге я всё время молчал, а он ухмыльнулся:

– Да ты никак влюбился в собственную жену?

Я посмотрел на него удивлённо, соображая, о чём это он, и мы оба расхохотались.

На границе всё было спокойно, служба шла своим чередом, день сменялся ночью. Одни только мысли о ней сводили меня с ума. В мыслях каждую ночь я целовал её губы, всё тело наполнялось желанием от воспоминаний о прикосновении к её телу. Оставалась неделя до дня рождения Таинии. Я договорился, что меня отпустят. Собрав кое-какой провиант и сев на коня, я выехал за ворота заставы. Времени хватало: до Стайвана – три дня быстрой езды по дороге, так что ещё есть время в запасе. Я хотел ко дню рождения Таинии купить подарок. Ребята подсказали, что в одной деревне живёт ювелирный мастер, и тут меня осенила мысль купить ей какое-нибудь украшение. Проехав два дня, я свернул по указателю в нужном направлении. Вдали виднелась деревня. Подъехав ближе, я разглядел небольшие, но добротно построенные дома с большими дворами, где гуляла разная живность. Жилище ювелира выделялось на фоне деревенской картины. Это был большой двухэтажный дом из крупных брёвен с резными ставнями. На крыше – флюгер в форме полумесяца, с острия которого свисала небольшая цепочка, на конце её болтался стеклянный шарик; когда лучи солнца попадали на него, он переливался цветами радуги. Я даже зажмурился, до того яркой была эта игра цветов. Слез с коня и привязал его у калитки, зашёл во двор и увидел привязанного на цепь, мирно спавшего лохматого крупного пса. Однако меня он учуял сразу – быстро вскочил, и на всю деревню разнёсся его басистый лай. На крыльцо тут же вышла хозяйка – миловидная, чуть полноватая женщина лет сорока пяти.

– Вы что-то хотели?

– Да. Мне рассказывали, что вы делаете очень красивые украшения, вот и решил заехать и купить подарок для жены.

Она заулыбалась и спустилась со ступенек.

– Пойдёмте за мной.

Мы прошли за дом, от которого дорожка из плоского камня привела к ещё одному домику, из трубы которого шёл дымок. Хозяйка открыла дверь и пропустила меня вперёд. Мне пришлось наклониться, чтобы не удариться о верхнюю балку – вход в небольшую прихожую был низким. У окна стоял стол с разложенными на нём непонятными инструментами и разными пузырьками. Посреди комнаты стояла печь, в ней мирно горел уголь, от которого исходила неимоверная жара. Две двери вели из этой прихожей в другие комнаты. Одна из них раскрылась, и я увидел молодого человека лет двадцати. Ног у него не было ниже колен, и сидел он на похожем на кресло сооружении, только вместо ножек были колёса, которые он крутил руками и таким образом свободно мог передвигаться. Как я догадался, дорожка к дому была выложена именно для него, чтобы удобно было ездить от дома к другому. Он подъехал к нам, и я подумал: «Наверное, это и есть тот самый знаменитый ювелир». Женщина представила нас.

– Вот, к тебе гость, хочет купить украшение для любимой.

Она опять заулыбалась, только выражение лица стало грустным. Да, нелегко родной матери смотреть на больное дитя. Парень, в отличие от неё, весь оживился, в глазах появились азартные искорки.

– Хотите купить украшение в подарок или сделать предложение руки и сердца своей любимой?

– Да, хочу подарок для жены. Мы женаты почти семь лет, а ещё у неё день рождения, и мне бы хотелось подарить ей что-то необычное.

– Колечко, – тут же произнёс он, и лицо его вдобавок к озорным глазкам засияло счастьем, а рот расплылся в довольной улыбке.

– Ах ты, шалопут! – мать сгребла клок волос у него на голове и слегка подёргала.

– Ну, мам, ну чего ты, – он засмущался, стал крутить колёса, чтобы поехать ко второй двери. Открыл её и пригласил меня пройти в маленькую комнатку, где едва могли поместиться он в своём кресле и я. Во всю ширину комнаты стоял комод из резного дерева, только был он не широкий, а узкий, со множеством выдвижных ящичков. – Какого цвета глаза у вашей жены?

– Голубые.

Он выдвинул один ящичек, и я увидел лежавшее на подушечке кольцо.

– Это серебряное колечко. Вот, можете рассмотреть поближе.

Взяв украшение, я стал рассматривать удивительной красоты вещь. Оно было сделано из тончайших серебряных нитей, плавно перетекающих одна в другую и образующих узоры из маленьких цветов с листьями; в центре кольца – самый крупный цветок, каждый лепесток приподнят, и даже видны маленькие прожилки, а в середине переливался голубой камень.

– Этот камень называется «слеза дракона», он приносит носящим его обладателям счастье и любовь.

Парень сиял от счастья, увидев, с каким волнением я рассматриваю колечко.

– Мне очень нравится.

И я тоже заулыбался, столько тепла и радости было во всём его облике.

Мы договорились о цене, и я купил кольцо в полной уверенности, что Таинии оно тоже понравится.

Хозяйка дома пошла проводить меня, и я не утерпел спросить:

– Что случилось с вашим сыном?

Из глаз её покатились слёзы, на лице читалась до сих пор мучавшая боль.

– Это было пять лет назад. Мой муж работал кузнецом в нашей деревне, а сын ему помогал. Но у него больше получалось ковать разные маленькие диковинки: то деревце выкует, а на нём маленькие птички, то цветок с капельками росы. Как-то они отправились в город, продать поделки сына – ему очень хотелось посмотреть, как оценят его работу. Товар раскупили мигом, ничего подобного ещё никто не продавал, и очень много осталось желающих купить что-то похожее. А один знатный господин спросил, сможет ли сын сделать колечко, но чтобы внутри него был цветок точно такой, как он продал. Сыну очень захотелось попробовать, и он уговорил отца купить маленький ювелирный станок. Довольные и счастливые, они возвращались домой, но в пустыне на них напали уфаны. Это магические твари, чем-то похожие на собак, только крупнее. Они прозрачные, поэтому когда голодны, их почти не видно на фоне пустыни. Глаза у них жёлтые, лапы длинные, а вместо когтей – острые прозрачные лезвия; такими же лезвиями-зубами заполнен и весь рот. Пасть у них всегда открыта, и оттуда периодически появляется длинный язык, с которого капает ядовитая жидкость. Обычно они охотятся стаями, подкрадываются незаметно сзади и обвивают языком ноги человека. От сильнейшей боли тот падает, тогда вся стая набрасывается на жертву, оставляя языками на теле множество язв. Эти твари питаются болью и муками, поэтому стараются причинить больше страданий. Впитывая страдания, они становятся розовыми, а глаза – красными. Единственный их недостаток —

они не умеют лазать и прыгать. В тот день сын с отцом шли возле телеги, когда вдруг отец увидел, как сын упал, и его ноги тут же покрылись бурыми кровяными пятнами. Он успел подхватить сына и забросить в телегу, но самому спастись не удалось – он погиб на месте в ужасных муках. Насытившись, уфаны ушли, а сына привезли домой проезжавшие мимо люди. К сожалению, ноги не удалось спасти, он долго пролежал на солнце, яд разъел даже кости. Теперь единственное его утешение – работа.

– У вашего сына доброе сердце и удивительный талант. Я думаю, время лечит, душевные раны затянутся, а там, гляди, и зазнобу себе присмотрит. У нас, бывало, на войне и не такие калеки были, а возвращаются домой, год, два – смотришь, женятся и детишки вокруг бегают.

Хозяйка улыбнулась, в её глазах впервые за всё время, что мы общались, промелькнула надежда. Я распрощался и сел на коня. Спешить особо было некуда, и я, довольный, мечтая о встрече, отправился в путь.

Проехав полдня, я попал в пустынную местность; вот тут и вспомнился рассказ хозяйки. Солнце палило нещадно, и над песком поднималась прозрачная дымка. Я всматривался вдаль, когда на одном из барханов заметил движущийся силуэт, напоминающий собаку. Внутри меня всё похолодело. Наверное, тварь насытилась недавно, так как была бледно-розового цвета. Я резко развернул коня и рванул что есть мочи, на ходу оглядываясь и пытаясь рассмотреть вдали, что предпринимают уфаны – в том, что это они, сомнений не было. Их было трое, они не особо спешили нагнать меня, как будто понимали, что конь при такой езде рано или поздно просто упадёт, и жертва сама окажется в их лапах. Как назло, начиналась песчаная буря, песок стал слепить глаза, дышать стало невозможно, я оглянулся, на меня смотрели три пары розовых глаз, с длинных языков капал яд. Конь споткнулся и завалился набок. Я едва успел откатиться в сторону. С моей руки слез паук и бросил паутину, которая тотчас окутала уфанов. Стало спокойнее, но ненадолго – я увидел, что яд разъедает паутину, и вот совсем скоро эти твари уже медленно окружали меня. Я попытался бежать, но безуспешно. По ноге прошла жгучая боль, от которой я упал, и последним, что запомнил, была яркая вспышка света.

Первое, что увидел, когда очнулся, – глаза юноши, с вниманием рассматривающего меня.

– Ну, наконец очнулся. Я немного переборщил с магией, когда лечил твои раны.

Со мной разговаривал молодой человек примерно моего возраста. Русые волосы его были заплетены в косу, он был высокого роста и немного худощав, серые глаза отдавали какой-то пустотой, в них не отражались чувства и переживания, как у обычных людей. Поэтому смотреть на него было немного жутковато.

– Меня зовут Рат, я маг. Охочусь за магическими существами, которые остались без присмотра после войны магов. Эти твари поубивали очень много людей, и я давно их выслеживаю. Несколько раз мне почти удавалось их сжечь, но они не хуже собак чуют запах магов и погони. Помог случай: они вошли в азарт, охотясь за тобой, да ещё песчаная буря перемешала все запахи, тут я их подловил возле тебя и сжёг. Их может убить только магический огонь.

Он протянул мне небольшую баночку.

– Твои язвы я затянул магией. Возьми мазь, втирай её каждый вечер, чтобы шрамы на ноге быстрей зажили. У тебя, вижу, магическая защита на руке в виде паука. Магические твари редко сражаются между собой, но твой, я смотрю, пытался, у вас с ним большая привязанность. Только как-то он себя беспокойно ведёт. Он у тебя раздвоенный?

– Да.

– Тогда тебе пора спешить, твой друг в беде.

– Второй паук на руке у моей жены. Сколько я был без сознания?

– Почти сутки.

Я схватился за голову, издав при этом стон боли и отчаяния.

– Далеко ты путь держишь?

– В Стайван.

– Да, далековато. Здесь недалеко проходит дорога, по которой идут караваны верблюдов. Я высажу тебя, а там сможешь купить себе другого коня.

Я удивленно смотрел на него. На чём это он меня собрался везти? Поблизости не было ни одного животного.

Он тем временем поднёс к губам небольшую палочку с отверстием и стал дуть в него. Сначала ничего не происходило. Я озирался по сторонам и увидел, что Рат пристально смотрит в небо, на котором было одно большое облако. Присмотревшись, я увидел, что облако стало сгущаться и приближаться к нам. И вот уже через какое-то время к нам подлетел дракон. Сам он был весь белый, только глаза и полоса, проходящая от головы до самого хвоста, были голубыми. Я впервые видел такие чудеса и был ещё больше удивлён, когда мы по одному взмаху руки оказались у него на спине.

– Держись за чешую.

Я схватился обеими руками за первое, что попалось, так как дракон замахал крыльями и стал подниматься в небо. От моих рук в чешуе тотчас образовалось выемка, но мне уже было не до этого. Я впервые поднялся в небо и летел на драконе, от высоты захватывало дух. Одновременно меня переполняли разные чувства: то трепет от простирающейся вдаль красоты, то страх, когда дракон резко опускался или поднимался ввысь. Вдалеке я увидел дорогу и движущийся по ней караван верблюдов и лошадей, скорее всего, это и было то, о чём говорил маг. Мы стали снижаться, и дракон приземлился недалеко от дороги.

– Не хочу пугать караванщиков, поэтому дождись их здесь.

– Чем я могу отплатить за твою помощь?

– Ты помог мне, я – тебе. Тебе нужно спешить.

Он перевёл взгляд на паука, который нервно перебирал лапами. Прощаясь, мы обнялись как старые друзья. Он так же легко опять очутился на драконе, и через некоторое время лишь маленькая точка в небе напоминала о них.

Вскоре уже хорошо был виден приближающийся караван, и все изрядно удивились появлению на дороге одинокого путника. Я объяснил, что моя лошадь пала, и упросил продать мне одного коня. Расплатившись, я сел верхом и поскакал во весь опор с одной лишь мыслью – только бы успеть.

Колдун брёл по улицам, останавливался, плёл заклинание и бросал его на дом. Он видел всё, что происходило в доме, а особенно его интересовали люди. Каждый из них отличался своей внутренней сутью. Он искал магов. Хорошо было бы поживиться и ведьмами, оборотнями. Убивая, он отбирал их силу и знания. В этом городе он был шесть лет назад. Самым большим успехом было убийство семьи колдунов рода Ханар. Они могли создавать магических существ, а также знали, как их уничтожать. Знания стекались к нему рекой, но ему всё не хватало, он хотел всемогущества. Поэтому он убивал и убивал, снова и снова. Завернув за угол, увидел небольшой домик, весь увитый хмелем. Сотворив заклинание, бросил его на дом.

Таиния принимала ванну и только вышла из воды, как паучиха на её руке вскочила и молнией кинула паутину. Таиния испугалась, резко повернулась в ту сторону, куда та была брошена, но паутина попала в стену. Ей стало страшно, да и паучиха нервно перебирала лапками.

Колдун застыл в изумлении и в последний миг успел увернуться от паутины. Ой, как неосторожно. Кто ж мог подумать, что у хозяина такого дома – сильнейшая защита? Магические твари – а их известно множество разновидностей – были только у высокопоставленных особ. Один раз он был ужален осой, и, если б не его знания, гнили бы давно его кости в придорожной канаве.

…Да, но это был не хозяин, а хозяйка. Образ девушки вновь всплыл из памяти. Высокая грудь, плавные бедра, узкая талия, стройные длинные ноги, которым могли позавидовать богини. Чёрные волнистые волосы струились по спине до самых колен. Нежная бархатная кожа так и манила… Его затрясло от возбуждения, он уже давно забыл человеческие чувства: страсть, похоть, любовь – всё было так давно, совсем в юности. А долгие годы, поглощённые одной лишь идеей стать всемогущим, вычеркнули весь этот бред. Он опять вспомнил её плавные движения, как она собирала свои волосы. По телу прошла волна желания. Надо возвращаться домой. Ему уже стали неинтересны недавние мечты о всемогуществе – он думал только о ней. Одно-единственное желание – завладеть этим юным созданием – было у него на уме, но на пути стоял паук.

Три дня он перебирал книги и свитки, в которых было множество заклинаний, заговоров; и вот к концу третьего дня в одной из старых книг нашёл, что справиться с этой тварью может только колдун из рода Ханар. Вот и пригодились знания семьи магов, убитой им шесть лет назад! Но он только владел знаниями рода, а не принадлежал к нему, и поэтому может только ненадолго навести морок на эту тварь. Колдуна трясло от радости и возбуждения. Он выучил найденное в книге заклинание и двинулся в путь. Не захотев перемещаться через портал, дождался темноты и осторожно стал подходить к дому, на ходу шепча заклинание морока на весь дом. Открыл калитку. На него с лаем кинулся большой чёрный пёс – взмахом руки он убил его. И тут от увиденного всё похолодело внутри: на него неслось искажённое гневом лицо молодого человека – длинные волосы, извиваясь как тысяча змей, взметнулись вверх и ударили его по лицу, но почувствовал он только сильный порыв ветра. Снова и снова ветер налетал на него, пытаясь сбросить с крыльца.

Колдун огляделся по сторонам – никого рядом не было. «Почудилось», – пронеслось в голове. Он открыл дверь и спокойно вошёл в дом. Нутром чувствовал, в какой из комнат находится девушка, и направился прямо туда.

Таиния просидела до позднего вечера, непонятное внутреннее беспокойство не отпускало её. Сегодня она станет совершеннолетней. Что ждет их с Лешаром? Неужели он и вправду расторгнет их брак? А ещё он обещал приехать, но до сих пор его нет. Она только легла, когда дверь комнаты открылась, и она увидела страшное существо: сгорбленный уродливый старик жадно тянул к ней страшные, покрытые лишаем руки, пальцы с длинными грязными ногтями слегка подрагивали, кожа – сморщенная, старая, жёлтого цвета. Он пожирал её полными похоти глазами. Она попыталась закричать и убежать, но не смогла даже шевельнуться. Старик подошёл и лёг рядом с ней.

Наконец-то он овладеет этим прекрасным созданием! Он хотел снять с неё ночную рубашку, ещё раз лицезреть всю её красоту, но руки не слушались, его трясло от возбуждения. Он лег на неё, и его тело тут же задёргалось от наслаждения. Он был немного разочарован – наверное, долгое томление сделало своё дело. Когда взглянул на неё ещё раз, у него опять стала подниматься волна возбуждения. «Какая красавица!..»

Часы в это время пробили двенадцать. Таинию выгнуло, подняло над кроватью, вокруг неё образовался сгусток энергии, она развела руки в сторону, глаза побелели. Вдруг колдун почувствовал, что стал терять силу, что все знания, такими трудами накопленные за долгие годы, уходили к этой девушке. Его почти полностью опустошили, когда он наконец сообразил, что она – Таин. С большим трудом он сумел разорвать связь, открыв портал, вывалился к себе в комнату. Он тяжко дышал, ползком добрался до кровати. Сил подняться на неё не было.

– А-а! – закричал он.

Второй раз еле унёс от неё ноги. Его вырвало. Надо ж было так попасться. Он стал лихорадочно вспоминать всё, что знал. Древнейший род Таин, обычно ведьм, известен несколько тысячелетий. Дар свой они получали во время своего совершеннолетия, при этом таинстве всегда присутствовала мать – когда новоиспечённая захватывала магическую энергию ворожбы и заклинаний, та сразу же помогала в умении пользоваться этими знаниями, и за несколько минут рождалась новая ведьма.

Колдун опять заорал диким голосом:

– А-а-а!

Столько лет труда и поисков – и всё это потерять в одно мгновение…

Лешар скакал вторые сутки, вот уже и показались башни города. «Только бы успеть, спасти, помочь! Только бы с ней ничего не случилось!» Вот уже и ворота города, скоро будет дом. Паук на его плече застыл, с ним творилось что-то неладное. Свернув за угол, Лешар быстрее рванул к дому. Увиденное чуть не лишило его рассудка. У крыльца лежал мёртвый пёс, семя над дверью обволакивал алый свет. Он рванул в дом, влетел в спальню, увидел на кровати мертвецки бледную Таинию. Она не дышала.

Он стал трясти её, что-то кричать, она глубоко схватила ртом воздух, перевела непонимающий взгляд на него и закричала. Стала колотить его и вырываться из рук, кричала и рыдала. Лешар взял её на руки, стал качать и только приговаривал:

– Тихо, девочка моя, девочка моя родная, тихо, я здесь, с тобой, всё, всё уже позади…

Сам не понял, как стал целовать её слёзы на щеках, как поцеловал её губы, сначала нежно, а потом, когда понял, что она отвечает на поцелуи, волна страсти захватила обоих.

Они не заметили, как пауки давно спустились с их рук и в углу комнаты плели паутину. И когда два человеческих тела сплелись в едином танце нежности, любви и страсти, в этом танце сплелись и пауки.

Занималась заря. Первые лучи солнца пытались пробиться через занавески в окно. Обняв меня рукой и положив голову на моё плечо, она тихо спала. Я лежал, смотрел на неё, трогал её волосы, подносил к губам руку и целовал её пальчики. Нежность и любовь к ней переполняли меня. Схватить её и убежать? Но я понимал, что упущено время, да и нас всё равно бы догнали. «Я умру без неё!» – кричало всё у меня внутри. Из глаз покатились слёзы. Слёзы горечи, боли и той неимоверной любви, которая переполняла меня. Я посмотрел в угол комнаты: там была сплетена паутина, в самом центре висели два кокона, рядом с ними сидела паучиха, а паук доплетал паутину, только цветом она была не белая, а красная…

Кана подходила к дому, когда увидела, что семя на двери сияет красно-жёлтым цветом. Она аж подскочила: «Я всегда знала, что она ему изменит. Такой красавчик, а эта ещё ломается, и спят в разных комнатах. Надо только, когда приедет, проявить всю свою женскую изворотливость, и тогда он точно будет моим. Срочно нужно сообщить страже о том, что я увидела».

На улице послышался шум, он весь напрягся. Услышал, как вошли в дом, и кто-то ногой открыл дверь. В комнату ввалилась стражники, а за ними Кана.

– Вот она.

Она так и застыла с открытым ртом, увидев меня. «Гадина криволапая», – подумал я.

Таиния проснулась и юркнула под одеяло. Стражники мне были знакомы.

– Ребята, в чём дело?

Они переглянулись.

– Да вот, понимаешь, пришла твоя служанка и давай орать, что жена тебе изменила. Семя красным цветом сияет.

– Ну и?..

– Извини, неразбериха получилась, мы ж думали, что ты на службе.

– Я обещал жене приехать к ней на день рождения. Что и сделал. Ну, а где поздравления, там и… сами понимаете, что происходит…

Я решил разрядить обстановку шуткой.

– Да мы и сами знаем, – они заулыбались, – что неувязочка вышла. Издалека семя выглядело красным, а когда подошли, оно уже золотом сияло, да вот твоя служанка всё не унималась. Мы и решили проверить, на всякий случай.

Я зло посмотрел на Кану.

– Уходи из нашего дома, и чтобы никогда твоей ноги здесь не было.

Стражники ещё топтались у дверей.

– Извини, ну и… Поздравляем вашу семью!

Они ушли, оставив нас одних. Я поднял одеяло с мыслью: «Нужно не дать ей времени опомниться». Посмотрел на неё, и меня вновь захлестнула волна желания. Стал что-то шептать, при этом целуя её губы, затем шею, опустился ниже и, каждый раз с замиранием прикасаясь губами к её телу, наслаждался близостью.

– Ты моя, наконец-то ты моя. Девочка моя, я столько ждал этой встречи.

Она уперлась руками ему в грудь, но близость сильного мужского тела поднимала внутри волну желания. И ничего уже не существовало для этих двоих в мире. Они лежали молча долгое время, наслаждаясь новыми ощущениями. Она заговорила первой.

– Это всё неправильно. Я должна рассказать тебе всё, что случилось этой ночью.

– Я был так плох?

– Да нет же.

– Так значит, хорош?..

Я пытался шутить, понимая: то, что случилось с ней этой ночью до моего прихода, было для неё ужасом. Ей нужно время прийти в себя.

– Ты обязательно всё расскажешь. А сейчас посмотри на свою руку.

Паука не было. Лешар улыбался, она проследила за его взглядом: в углу на свитой паутине сидели два паука, а в центре находились два кокона.

– Что случилось?

– Ты беременна. И судя по коконам, у нас будет двойня.

Она вскочила с кровати.

– От кого я беременна? Почему там красная паутина?

– Это мои дети. И оставим эту тему раз и навсегда.

Лицо его стало жёстким, скулы заострились, и без того тёмные глаза почернели.

Она всё вспомнила, обессилев, упала на пол и зарыдала. Он рванулся к ней, но передумал, вышел из спальни и закрыл дверь. Пусть побудет одна. Ей надо осмыслить и заново пережить все минуты прошлой ночи.

Я ушёл из дома, надо было срочно занять себя чем-то. Стал бродить по рынку, брал товары, разглядывал и клал на место. Должно быть, в моём взгляде было непонимание. Где я? Что тут делаю? Набрав еды, пошёл домой. В доме было тихо. Мои ноги от страха за неё подкосились. Я рванул к ней в спальню, она сидела и смотрела в окно, только ничего не видела – зрачки были белыми. Я отшатнулся. «Кажется, мне уже доводилось видеть точно такие глаза, – пронеслось в голове, – у одной бабки-колдуньи». Как-то с ребятами по молодости мы завалились погадать. Колдунья нам предсказывала, сколько у кого будет детей, жён, кто сколько проживёт. И только когда дошла очередь до меня, глаза у неё стали такими же белыми. И вдруг она заговорила не своим голосом:

– Ты станешь отличным воином. У тебя будет много друзей, за некоторых из них ты не пожалеешь жизни. Самым тяжёлым в твоей жизни будет любовь к женщине, всю жизнь ты будешь бороться за неё, вытаскивать из лап смерти, долог и труден будет ваш жизненный путь.

Я вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, пошёл на кухню приготовить ужин. Это был новый поворот судьбы, но, в принципе, я ведь ничего не знал о Таинии.

Когда он ушёл, Таиния долго плакала, заново переживая ужас и стыд от прикосновений старика. Она встрепенулась, слёзы прекратились, вокруг неё кружила энергия. Сотворила заклинание прошлого. Энергия сгущалась, и вот появился мерцающий образ старика.

Она подумала: «А ведь я его видела раньше!..»

Затем она дала указание энергии, та стала менять формы, и Таиния увидела картину: большой красивый дом. Она жила там. Мать рассказывает ей о своём древнем роде Таин. Вот она с родителями, ей тринадцать лет, её поздравляют с днём рождения, она разворачивает подарки, бежит к родителям, обнимает и целует их. Вдруг появился белый шар, из него вышел старик, мать одним движением руки успевает выкинуть её через портал. Она оказывается далеко от дома, в совершенно незнакомом городе. И только теперь она смогла увидеть, как погибали её родители. Пока мать спасала её, у неё не хватило времени сотворить заклинание защиты. Видела, как колдун насыщается энергией уже мёртвых родителей.

– Бойся меня, – прошептала она мерцающему образу старика. – Я найду и убью тебя.

Он услышал её, страх окутал его и забрался глубоко, в самые потаённые частички тела.

Пережив заново свою жизнь, она ощущала, как в ней с каждым мгновением нарастает волна ненависти. Она вышла из комнаты. Лешар накрывал на стол.

– Давай поужинаем, ты должна есть за двоих.

– Я убью их ещё в утробе.

– Запрещаю тебе даже думать об этом.

– Кто ты такой, чтобы мне запрещать? Да знаешь ли ты, кто я?!

Глаза её опять стала заволакивать пелена. Лешар подошёл, обнял её, стал гладить по голове и шептать:

– Да, знаю. Ты моя самая красивая, самая желанная на свете. И я так сильно люблю тебя, что буду бороться за тебя до конца своей жизни.

До неё стал доходить смысл сказанного, она начала бороться с энергией, которую только что призвала. «А ведь я чуть не убила его», – подумала она и упала в обморок. Лешар поднял её, отнёс на кровать, сел у изголовья и стал ждать, когда очнётся. Постепенно она пришла в себя, открыла глаза, увидела его заботливый взгляд. «Пора переходить к более жёстким мерам, – решил он. – Если она решила, что это не мои дети, то её, с таким-то характером, переубеждать бесполезно. Придётся действовать другими методами, хитрить».

– Какого ребёнка ты убьёшь? Один из них – наш.

На глаза у неё опять навернулись слёзы, я обнял её и стал тихо петь колыбельную – всё, что я помнил от своей матери.

Вымотанные событиями прошедших суток, так мы и уснули – она на кровати, а я у её изголовья.

Дни летели один за другим, коконы в паутине стали подрастать, как и живот Таинии. Колдовством она больше не занималась, всё ей стало безразлично.

В один из этих дней я увидел беспокойство паука – он тратил немало сил, забирая алый свет у зерна. К вечеру он спустился на паутине на пол и забрался на мою руку. Внутри меня ощутилось дикое чувство голода. Я понял, что паук истощён, и нужно его немедленно накормить. Мы выехали за ворота города, и я направил коня по дороге, ведущей в кровавый лес. Так назывался завораживающе красивый дремучий лес недалеко от города, по нему проходила небольшая дорога. В нём обитали невиданные звери и птицы, но основная красота этого леса заключалась в деревьях. Они цвели и сбрасывали листву независимо от времени года. Поэтому, когда зимой иногда выпадал снег – расцветали деревья, словно отвечая этому холоду. Издалека зрелище было завораживающим: белое полотно, а на нём – красные, малиновые, сиреневые бутоны. Да только вот в последнее время лес подтвердил своё название – в нём было убито много людей. Пора навести порядок, нельзя обижать красоту. Туда я и направил своего коня. Мы остановились на опушке, я развёл небольшой костёр, разложил лежак и улёгся спать. Засыпая, увидел, как паук уже стоит рядом со мной и готовит свою паутину. Сон был глубоким и спокойным. Проснувшись утром, я увидел пять коконов.

– У кого-то был большой пир…

Жалости я не испытывал. Люди, добывающие себе на жизнь воровством и убийством – не люди. Паук мирно спал у меня на руке.

– Пора домой.