Читать книгу Путь мамы. Материнство в кайф, или Как воспитывать детей в эпоху кризисов - Ольга Вилас - Страница 5

Жила – была девочка у самого Белого моря.

Там, где полгода падает снег, и иногда случается северное сияние…

В небольшом заполярном городе под названием Северодвинск в Архангельской губернии…

Звали ее Оля. На дворе шел 1980 год, ей было 2 годика.

Ее отвели в детский сад. Мама рассказывала, что когда вечером забирала из группы – под глазами были красные круги, натертые носовым платочком. Воспитательница говорила: «Все хорошо, она не кричит, ходит слезы тихонько вытирает – и все». Плакать было нельзя…

Это было непростое время в нашей стране. Дети, рожденные в СССР, – отдельная история…

В каждом саду и школе висел огромный портрет Ленина, вместо сказок нам рассказывали истории про Ильича и Брежнева. Воспитание детей было с сильным уклоном в политику и идеологию…

Но зато все было четко расписано! Ни у кого не возникало вопросов, споров – что же и как делать с детьми? Как их правильно растить? Не навредить тонкой душевной организации ребенка? Не нанести им травм? Найти для дитя его предназначение?

Каждый был винтиком государственной системы. Больше 60 % детей регулярно физически наказывали, 80 % – эпизодически. Моих подруг и приятелей пороли дома за любые провинности. У детей было три задачи: слушаться, хорошо учиться и не раздражать взрослых.

Родители занимались выживанием в тяжелых социальных условиях, поэтому в отношении детей главными обязанностями было накормить, одеть и обуть. Про психологическое состояние ребенка, про его богатый внутренний мир и душевные порывы никто не заморачивался. Непринято это было, да и некогда.

Я не тот человек, который будет писать о счастливом советском детстве. Вообще не про меня. Насилие над личностью вызывало у меня бурный протест внутри с самого раннего возраста. Из садика помню две вещи – когда насильно запихивали в рот рыбий жир, который вызывал рвотный рефлекс. И заставляли доедать омлет. Больше никогда в жизни его я не ела.

Еще помню историю из сада. В садике был урок рисования – нужно было нарисовать елку. Всем объяснили, как она должна выглядеть. Мне с детства нравились кисть, акварель, бумага… И в порыве вдохновения я стала рисовать елку не так, как НАДО, а такую елку, которая была на моей любимой детской кружке. Подошла воспитательница, сказала, что это НЕПРАВИЛЬНО, забрала мой листочек и потребовала, чтобы было нарисовано КАК У ВСЕХ. Внутри меня поднялся детский гнев: «Моя елка красивая!» Но я промолчала. Детям положено было молчать. И стала заново рисовать ПРАВИЛЬНУЮ елку.

Так же я молчала, испытывая огромный стыд, смятение и гнев, когда одни дети заставляли других снимать трусы, чтобы «играть в доктора». Помню внутреннее возмущение и протест против такой игры, и немой вопрос: «Почему я здесь нахожусь? Что я тут делаю?» Чувство беззащитности и неизбежности всего происходящего.

Садик для меня был камерой для хранения детей, где должно находиться, пока родители на работе.