Читать книгу Вне имён - Ольга Витальевна Манскова - Страница 10

С некоторых пор, Фанни оказалась за гранью общественной жизни. Решила залечь на дно. И это ей вполне удавалось.

Интуитивно она сознавала, что такие, как она, люди в принципе не нужны этому миру, и будут уничтожаться, тем или иным способом. Во-первых, они слишком хорошо знают историю. А кому сейчас нужна история? Во всяком случае, не медиа-персонам: она мешает создавать мифы. Во-вторых, и это тоже немало важно, таким людям нужно будет или десятилетиями выплачивать пенсию, что весьма обременительно для государства. Или же, создавать для них новые законы. С выходом на пенсию… лет в триста, наверное. Или, вообще полного невыхода. А создание новых законов – дело тоже хлопотное и весьма неудобное… Обществу удобнее ввести добровольную эвтаназию. По закону, она разрешена любому, после семидесяти… Иногда – она не слишком-то и добровольная: это зависит от трудоспособности и родственников.

В общем, пока что спасение себя, как личности, и спасение подобных себе, если таковые были где-то ещё, виделось Фанни лишь в общем бардаке и недостаточности средств для окончательно тотального контроля за населением. Только в этом.

С тех пор, как она оказалась вне «нормальной» жизни – то есть, не могла больше воспользоваться полученным некогда образованием, поскольку её документы были безнадёжно стары, а образование бесконечно и безнадёжно просрочено, поскольку нынешнее образование стало полностью «не таким», Фанни усвоила несколько новых постулатов железно.

Одним из них было принятие того, что повсюду и всем здесь распоряжаются люди, абсолютно неадекватные. От дворников и посудомоек, среди которых такие личности становятся главными дворниками и посудомойками – и по нарастающей «вертикали». И они везде и всенепременно «в курсе», и всегда докладывают о своих делах начальству – и достигают своих задач и целей. Иногда, только потому, что начальникам не хочется связываться с такими личностями, а легче выполнить все их требования. А иногда, потому, что начальству нужны информаторы. И закулисные игры. И вот, наглые и вездесущие протеже уже под крылышком у вышестоящих. Вершат свои разборки с остальными. А начальники, к тому же, очень злопамятны, и потому имеют удовольствие накапливать сплетни, с немалым удовольствием доставляемые им подобными прихлебалами при власти.

Усвоила Фанни также и то, что подобными личностями для квартиросъемщика, проживающего на чужой территории, являются самые «активные» и наглые жильцы, собственники других потаённых углов. Среди которых, чаще всего, большая часть страдает вывихом мозга.

И потому, Фанни всегда старалась как можно скорее проскочить мимо вечно раскрытых в коридор дверей коммунальной кухни. Которая и являлась местом сбора жильцов для обсуждения всех и вся.

Стараясь ступать как можно тише, она незаметно прошмыгнула к себе в комнату, скинула обувь при входе, сняла плащ и повесила на вешалку, вместе с мокрым зонтом. И, первым делом, включила электрочайник. Затем подошла к окну, глядя в немую темноту. По стеклу барабанил дождь.

Фанни присела на низенький стульчик между диваном и столиком. И вздрогнула от неожиданности: раздался стук в дверь, такой силы, будто кто-то собирался полностью её вынести.

– Эй, сова, открывай, медведь пришёл, – последовал громкий незнакомый голос, а затем гаденький смешок.

Фанни притихла, желая сделать вид, что никого нет дома.

– Я знаю, что ты здесь! Видел, что вернулась. У вас на кухне ждал. Открывай! Я – твой сосед снизу. Уже везде затопили, а моя батарея холодная. Весь стояк потому что холодный, сверху донизу. А кран только у тебя. Надо воздух спускать. Я тут раньше бывал, до тебя тут Люська жила. Там, на батарее, кран сломан, а я инструмент принёс, отверну плоскогубцами, там штырёк есть. Вода хлыстать начнёт – приготовь тазы, будешь бегать и сливать. Ну! Открывай! – последовала новая очередь сильных, тупых ударов.

После минутного размышления Фанни боязливо открыла дверь и снова уселась на тот же стул, ожидая, когда незнакомец подойдёт к батарее. Неожиданный гость, однако, не стал осматривать батарею, а направился прямо к ней самой, прямой наводкой, на ходу открывая ящик с инструментами. И вскоре у него в руках оказались вовсе не плоскогубцы, а здоровенный топор. К тому же, он стал в раскоряку между столом и спинкой кровати, не давая ей проходу и угрожая топором.

Фанни растерялась от неожиданности и нелепости ситуации.

– Ты что думаешь, коза! – нехорошо, в дикой звериной усмешке, скривился мужчина. – Я тут цацкаться с тобой пришёл, чаёк распивать? Я убить тебя пришёл, вот зачем! И знаешь, почему? Да потому, что у тебя – всё так хорошо, а у меня – плохо. Говорят, ты в интернет заходишь, стишки там пишешь. Я недавно узнал, я всё про тебя знаю. А мне вот – совсем не до стихов: работаю, как проклятый, с утра до ночи.

И он размахнулся, заведя за спину над головой топор.

Фанни громко закричала и схватила только что закипевший чайник. Не останавливаясь, двинулась вперёд, тут же плеснув кипятком на мужчину и попав ему на брюки.

– Ай! – заорал тот, и вмиг опустил, а затем и вовсе отбросил в сторону топор, схватившись за причинное место. Фанни воспользовалась такой заминкой, и бросилась мимо него к двери, быстро выхватила с вешалки мокрый плащ и зонт, подобрала с пола сапоги – и метнулась прочь. Промчалась по коридору, и прямо в тапочках выскочила на площадку. Добежала до лифта: к счастью, он оказался на этом, последнем, этаже, и тут же распахнул створки. Фанни заскочила в кабинку, начала переобуваться и одеваться, пока лифт медленно шёл вниз. Наконец, выскочив на улицу, Фанни выбросила тапочки, чтобы не нести их в руках – и опрометью бросилась прочь.

Через несколько кварталов бега, когда она сворачивала то вправо, то влево, она с ужасом поняла, что её сопровождает машина. Она не сворачивала в сторону и не обгоняла её, постоянно, на одном расстоянии, двигаясь сзади. Фанни попыталась заскочить в ближайший магазин – но его двери оказались уже закрытыми, как и последующего кафе. Прохожих на улице не было. И Фанни, как затравленный зверь, побежала вперёд изо всех сил. Машина с тонированными стёклами все так же следовала за ней. К своему ужасу, Фанни поняла, что дальше последует длинный строительный забор, и впереди долго не будет ни подворотен, ни перекрёстков, ни дверей. Она бежала и бежала, преследуемая неизвестными, пока не пробежала вдоль всего этого забора, до нового перекрёстка, и не свернула на тёмную, пустую улицу. Потом – вновь бежала и сворачивала, сворачивала и бежала…

Фанни казалось, что иногда она может останавливать время. Вернее, полностью выпадать из времени и пространства. Такое с ней несколько раз происходило… В первый раз это случилось однажды, когда она ещё училась в школе и ожидала двух своих подруг в фойе театра. Они должны были купить вместе билеты и пойти на спектакль. Но, произошло нечто неожиданное. Она подошла к рекламному щиту, занимающему одну из стен справа от входа, и долго разглядывала портреты актёров и актрис, фотографии сцен из спектакля. И вдруг… Её стало будто бы уносить, затягивать куда-то. Кажется, вот-вот она окажется там, в далёком прошлом, среди дам в длинных платьях и молодых людей с тросточками. Будто бы, повиснув в пустом пространстве между мирами, витая абсолютно вне действительности, она услыхала, как из глухого колодца, смех и разговор своих подруг, которые – не найдя её, ушли прочь. Очнувшись, она вновь обнаружила себя внутри пустого фойе. Фанни, удивлённо озираясь вокруг, вышла на улицу. Часов у неё не было. Она шла и шла по улице, ошарашенная происшедшим – и, когда спросила у прохожего, сколько время, сильно удивилась: было ещё очень рано, слишком рано, задолго до того спектакля… Она не нашла ничего другого, чем просто поехать обратно, домой. А позже узнала, что в тот день подруги зашли в фойе – и не застали её там… Она переместилась во времени? Стала невидимой? Или, и то, и другое?

И сейчас… Фанни тоже, вдруг, почувствовала, что земля уходит у неё из под ног – и вот уже она бежит в абсолютной пустоте… На время, она выпала из реальности. А когда снова осознала окружающее, то оно переменилось.

Казалось, теперь стало чуточку светлее, и на улице было много людей, да и многие кафе и магазины ещё работали… Фанни долго ещё петляла, отчуждённая от происходящего и погруженная в собственные ощущения. Она брела куда-то, не глядя по сторонам, по улицам города. Пока, наконец, не остановилась и не перевела дух.

Где это она? Впереди – чугунная решётка Летнего сада, Михайловский замок. И вновь начинался мелкий, бесконечный дождь. Налетел лёгкий порыв ветра – и явного страха.

Фанни робко обернулась. Но сзади теперь точно никого не было. И никто за ней не следил. Она прошла мимо Летнего Сада… Дошла до Дворцовой… Вышла к Адмиралтейству… А вот, Исаакиевский Собор…

«Как там, – вспомнила Фанни, – Дом на Фонтанке… Масоны… А ещё – дом-музей Набокова… Стоп! Вот он, пожалуй, отсюда совсем близко», – и она повернула к Невскому. И набрала номер, который ей дал Неназываемый. Хотя, раньше не подумала бы, что им воспользуется…

– Я иду, – коротко сообщила она.

– Хорошо. Вас ожидают, – ответил ей ровный женский голос.

Когда она уже подходила к нужному дому, от одного из близлежащих зданий, выстроенных в стиле модерн, с большими витражами, отделилась старуха в тёмном, зимнем пальто с меховым воротником и странноватого фасона шапке. До этого, она застыла под его стенами, как кариатида. Скорее, впрочем, похожая на горгулью. Старая и скрюченная, с большим носом, она сказала скрипучим голосом:

– Пошли, – и, схватив Фанни за локоть, на неожиданно большой скорости, старуха рванула к Невскому. «Кого она мне напоминает? А, ну да… Три карты, три карты… Старую графиню. Это – её призрак? Говорят, что он гуляет до сих пор по Петербургу», – едва успела подумать Фанни, дальше только и успевая следовать, не отставая, за старухой.

Горгулья свернула на Невский, пошла среди нарядных толп, в основном состоящих из молодых людей, жаждущих прогулок и приключений. Не обращая ни на кого внимания, перед переходом на другую сторону она остановилась, схватив свою спутницу, ещё крепче, уже за пальцы руки – и дальше волочила её за собой, как ребёнка, всё так же следуя на довольно приличной для бабки скорости. Ладонь у старухи неожиданно оказалась тёплой и нежной на ощупь.

Вскоре, они были у лестницы, ведущей в одно из зданий, которое оказалось отнюдь не запертым. Внутри, по парадной лестнице, они поднялись к резным, старинным дверям. А там, бабка неожиданно скинула пальто, шапку и уродливые сапоги, распрямилась, и… сняла с головы весьма натурально выполненную резиновую маску.

В общем, теперь бабки больше не было. Теперь это была девушка, похожая на индуску, в ярком шафрановом платье, похожем на сари, но более коротком, до колена, и в полупрозрачной накидке-шарфе. На ногах – мягкие балетки: прямо в них, она и засунула ноги в огромные сапоги-калоши… Девушка сгребла свой скарб, это странное одеяние, и улыбнулась Фанни:

– Пошли, – и открыла ключом тяжёлые деревянные двери. За ними снова оказалась парадная лестница, ведущая наверх – а потом длинный, идущий в обе стороны, коридор. Незнакомка повела Фанни направо, вдоль этого коридора, и там открыла ключом одну из дверей. Фанни вошла первой и оказалась на балкончике, в большом круглом зале с высокими потолками и стрельчатыми окнами, выходящими во двор. С другой стороны центральной двери, что была внизу, располагались массивные ложи.

А посередине зала, за столом, расположенным в центре, сидел молодой человек с коротко стриженными русыми волосами. При появлении Фанни и её проводницы, он оторвался от книги и внимательно посмотрел вверх весьма проницательным взглядом. Над его столом зависал некий странный осветительный прибор или украшение, состоящее из кристаллов, камней и трубочек. Прибор зашелестел, потом повернулся к балкону другой своей стороной и сменил красный цвет некоторых своих камней на зелёный. При этом, даже цвет освещаемой им скатерти тоже стал меняться.

– Спускайтесь! – махнул им рукой незнакомец.

Они спустились по небольшой лесенке и приблизились столу.

– Вас заинтересовала безделушка над столом? – он слегка улыбнулся, лишь кончиками губ, проследив взгляд Фанни.

– Да.

– Кто вы? Как к вам обращаться?

– Я – Фанни, – представилась та ником в интернете, никогда не называемом ею вслух, в реальности.

– А я – Библиотекарь.

– Просто библиотекарь?

– Да, – молодой человек чинно поклонился. – Рад вас приветствовать. А вашу провожатую зовут Беата.

– А где…, – промямлила Фанни, только теперь осознавая, что не знает, каким именем назвать здесь Неназываемого.

– Он с вами встретится позже, если так будет нужно. Если вы захотите сотрудничать с нами, – произнесла Беата.

– Вы меня вербуете? Но я о вас ничего не знаю, – удивилась Фанни.

– Нет. Мы вас не вербуем. Просто, у вас возникнет выбор дальнейшего пути. Вы, Беата, свободны теперь, а вы, Фанни, сначала присядьте и осмотритесь, – серые внимательные глаза Библиотекаря по-прежнему изучали её.

– Да, я, пожалуй, пойду, – ответила Беата и совсем бесшумно растворилась за дверью. – Буду на страже.

– Полагаю, Командир недавно вас покинул, Фанни, и слишком внезапно. Вы обиделись? – Библиотекарь посмотрел на неё проницательно.

– Нет, – ответила Фанни.

– Он вас привёл не в простое кафе, а в наше кафе… И к нему пришёл патруль… Гости, можно сказать. Если их нет – он свободен. А если пришли – они идут на дело. Срочно. Один из способов поиска в городе наших – это найти тех, кого уже вычислили тени. И кого собираются убрать где-нибудь в тёмной подворотне. Потому, патрульные следят за определёнными участками, в особенности, в вечернее время. Вмешиваются в уличные драки – и спасают людей. Сегодня они заметили банду, которая явным образом кого-то «выпасает». И пришли за Командиром. Сейчас они уже… справились. Спасённого парня забрали наши медики, – пояснил Библиотекарь. – Да вы присаживайтесь.

– Вы сказали… Вычислили тени. Что это значит? Какие ещё тени?

– Ну… Я слишком рано проговорился, не следуя рекомендованным пунктам беседы. Мы поговорим об этом позже.

– Кем рекомендованным?

– Нашими более опытными товарищами.

Он выдвинул один из стульев, что были задвинуты, около стола, приглашая Фанни присаживаться.

– Мы – в Ротонде? – спросила Фанни.

– Нет. Мы в библиотеке. Это не Ротонда. В Ротонде сейчас… Э-э… Немного шумно. Туда сейчас нельзя. Вам Командир указал, чтобы вы добирались до Ротонды? За вами – что, уже был хвост? – спросил Библиотекарь.

– Он мне говорил про Ротонду… И, чтобы я позвонила по указанному номеру. Но, наверное, предполагал, что я, если и выйду, то явно попозже: мне пришлось уйти слишком поспешно и срочно. На меня напал сосед. А ещё, мне показалось, что за мной кто-то шёл, следил от этого вашего кафе. Но, я не уверена. И меня преследовала какая-то машина, когда я выскочила из дому.

– Именно от кафе за вами не могли начать следить. Там есть наши приборы. Но вероятно, что за вами начали следить ещё раньше, и ждали на выходе. Скорее всего, вас сдал теням кто-то из соседей. Такое чаще всего бывает. Кто-то вычислил вас, и возымел на вас зуб… Странное выражение. Идёт с тех времён, когда делали куколок, и втыкали в них иголки, с проклятиями. Куколки должны были внешне походить на жертву чёрного колдовства – и, желательно, заключать в себе её зуб или волосы… Методы сейчас иные, но суть – прежняя. Кто-то очень сильно пожелал вам зла, Фанни.

– Опять вы… Сказали про теней. Что это такое? Какая-то банда? И, прежде всего, объясните мне, что вы за люди… К кому я попала? Поймите, мне некуда сейчас пойти, меня преследуют неизвестные, и будто все события складываются сейчас против меня… На этом фоне, появляетесь вы. Так было у вас задумано – или вся прелюдия случайна? Я не шибко верю в случайности. Расскажите мне, что у вас за организация, только покороче.

– Если – покороче, то мы спасаем таких, как вы… От тех, кто совсем не такие. И кажется, в этот раз успели вовремя.

– Тогда, пожалуйста, всё же подлиннее, – нервно хихикнула Фанни. – Это – уж слишком коротко…

– Вначале вам надо допустить, что мы – всё-таки, друзья. И не причиним вам зла. И что мы просто беседуем и никуда не спешим. И тогда, я приступлю к рассказу. Не слишком короткому, – промолвил Библиотекарь, довольно грустно. – Может быть, это покажется странным, но я начну очень издалека – а вы просто внимательно слушайте. Итак, некогда, мудрые люди хотели освободить человечество от тяжёлого физического труда, и потому изобрели машины. Но, машины должны кем-то контролироваться, и потому затем придумали программирование и компьютеры. И, в конце концов, эти компьютеры, только уже и включая заключённых в них интелов, стали, в результате, мозгами человечества. Они изобретают, совершенствуются, пишут программы, сочиняют стихи и прозу. Причём, интелы – это полностью очеловеченные компьютерные мозги, так что, нам не грозит «восстание машин» или порабощение человечества роботами, как этого боялись фантасты прошлых времён. Казалось бы, всё замечательно, но… Нам грозит иное: полностью атрофированные мозги у основной массы населения. Примитивные, чисто животные, чувства и полностью эгоистические мысли. Ничего человеческого. А, в конечном итоге – невозможность этой среды производить новых интелов, поскольку условия убивают ещё в молодости всех тех людей, в ком только начинает зарождаться разум. И в реале нас ждёт лишь серая беспросветность. Мы, как человечество, в результате создания машин отнюдь не избавили себя от физического труда. Но… освободили, причём полностью, от труда умственного. Тяжёлый физический труд, наоборот, сохранился, поскольку оказался дешевле применения машин. Машина, механизм – дело тонкое. Люди выносливее, использовать их дешевле на стройке, для уборки помещений, погрузки товаров – на самых тяжёлых работах. А вот, в отношении умственного труда – интелы предпочтительней. И они трудятся совершенно бесплатно. Само создание интела – тоже сейчас стало не особенно затратным. И потому, многие конторы используют исключительно интеллектуальный труд интелов, не приглашая на работу людей с мышцами и кожей. Таким образом, именно от тяжёлого труда, возможности рабства и уничтожения другого человека, как мыслящей единицы и превращения его в тупое животное, работающее для прокорма, человечество никуда не ушло. Интеллектуальный же труд нынче совсем не оплачивается, поскольку ничего не стоит: интелы работают бесплатно и круглосуточно. Они создают проекты, изобретают, рисуют, пишут… Люди не избавили себя от необходимости протирать влажной тряпкой полы, но совершенно избавили себя от малейшей необходимости думать. Вдобавок, мыслящие люди перестали быть нужными государствам.

– Ну да, я, например, только тем и занимаюсь время от времени – протиранием полов влажной тряпкой, в том или ином месте. Иначе денег не заработаешь. Уборщица – самая востребованная профессия. И потому, я почти не имею возможности заняться чем-нибудь другим. Невостребованные профессии, одна за другой, уходят во тьму и неизвестность прошлого. Машинистки, библиотекари, учителя, переводчики, преподаватели, художники, скульпторы, фотографы, журналисты… Множество тех профессий, что могли быть моими, уже ушли. Иногда мне кажется, что меня здесь, в этом мире, уже нет. То, что есть – это не я. Это даже не моя тень… Я завидую интелам, им не надо есть, и они «живут» в компьютере всё время. А я… Тоже там живу. Только, реже, и потому, во мне гораздо меньше жизни, чем в них, – добавила Фанни. – У меня… гораздо меньше времени на жизнь…

– Но теперь, я хочу направить беседу немного в другое русло, – библиотекарь мягко улыбнулся. – Обратимся к истории. Итак, человечеством вначале уничтожались люди, обладающие магическими и оккультными способностями – так называемые «ведьмы» и «колдуны». Магов и архонтов извели ещё раньше: так закончилось время фараонов, индусских святых и еврейских пророков… Это я говорю лишь о тех реалиях, вести о которых до нас дошли хоть как-то. Это не означает, что все из ведьм и колдунов таковыми не являлись, и были добренькими. Зла, реальной порчи, ритуальных убийств, всяческих страшных культов было много. И церковь с этим всем была вынуждена была бороться. Но, не под её гребенку, а под колёса политики попадали и нормальные, достойные уважения люди: врачи, излечивающие людей, естествоиспытатели, алхимики… Их, в результате, без разбору уничтожали…

А когда магов истребили, подошла очередь людей, которые обладали высоким интеллектом, способностями к изучению языков или сочинительству музыки. Уничтожались не всегда намеренно – чаще, только ориентацией на простое материальное выживание. Созданием такой среды и таких условий, что выжить, занимаясь искусством или наукой, было проблематично. Меценатов не стало, царей и королей не стало, и потребности в интеллектуальном труде – тоже постепенно отпали. Одинаковыми и безликими людьми, которые ни о чем не думают, к тому же, проще было управлять. В результате, теперь творческих людей просто нет – способности, если они и есть глубоко в душе, не востребованы и входят в понятие «андерграунд».

– Да, всё очень печально, – согласилась Фанни. – По себе знаю, что даже сочинять стихи с каждым годом становится всё труднее, и мысли вязнут в безвоздушном, тяжёлом пространстве…

– И тут последовала неожиданность, – продолжил, глядя на неё, Библиотекарь. – Природа, взяв энергию созидания из невостребованных глубин, дала некоторым иной, новый дар – дар долгожительства. Она не любит одинаковых и безликих, а любит эксперимент и творчество. Для того, чтобы люди могли оставаться творцами – или, хотя бы, хранителями знаний, – она дала нам новую возможность. Долгожительство – скрываемая новая способность нашего времени. Такие люди, которые жили бы невообразимо долго, дольше, чем большинство, встречались и раньше, но чрезвычайно редко, рождаясь приблизительно раз в тысячелетие. А сейчас их становится всё больше, хотя об этом и не знает большинство людей: ведь, всё равно, это чрезвычайно мизерный процент огромного населения.

Почему природа выработала такой защитный механизм? Вероятно, потому, что человечество находится в тупике и близко к своей гибели. Чтобы сохранить ноосферу – сферу интеллекта и знаний, переживаний и чувств – и передать её следующей расе, нужны долгожители. Новая раса возникнет когда-нибудь, когда люди как таковые уже уйдут в прошлое – и природе нужны те, кто обладает интеллектом и возможностью прожить так долго, что ноосфера и знания человечества сохранятся и достигнут следующей расы. Потому… появились мы с вами. Как эксперимент природы в данном направлении.

– Мы – будущие хранители? – спросила Фанни. – И вы знаете, сколько мне лет?

– Не знаю, сколько; но догадываюсь, что вы уже перешагнули порог. Я таких вижу: опыт. Давно живу, и деятельность среди своих у меня именно такая: выявлять наших… Нет, мы – ещё не хранители. Но, ими мы можем стать. Если сможем создать свою среду, своё общество – внутри того, что называется «человечеством», втайне от него и с совершенно другими социологическими законами. Действительно, гуманными, а не экономическими. Если мы сможем стать хранителями, то именно мы передадим новой расе возможность интеллектуального развития – и сохраним живую ноосферу. Ноосфера – это такое поле, которое находится вне какого-либо сознания, вне материи, и является лишь тем, что нас соединяет. Это память о Леонардо да Винчи и Рафаэле, о Гомере и Шота Руставели, об Эвклиде и Менделееве, Шомпальоне и Кнорозове… О всех тех, кто смог внести туда, в не существующий в материальности мир, свою лепту, значительную или малую… Это – сфера, откуда мы черпаем все наши языки и наши идеи, возможность создавать произведения искусства. Вдохновляясь, мы выходим туда… И для этого, чтобы попасть в иной мир, необходим определённый вид энергии. Не все из людей – собственно, люди; не все имеют выход на другой план сознания… И, к сожалению, ноосфера, созданная по крупице интеллектуальным трудом всего человечества, может погибнуть или иссякнуть. Деградируют, почти до животного состояния, люди – и новая мысль зародится очень и очень не скоро. Возможно, что даже уже не успеет вновь родиться до того, как погаснет наше Солнце. Тогда у нашей планеты не будет возможности оставить семена разума. Но, если новой расе не нужно будет начинать с нуля, и если ноосферу нужно будет лишь возродить – то у нас, всех жителей Земли, будет шанс.

– Вы хотите… Объединить тех, кто, возможно, станет хранителями? – спросила Фанни.

– Непременно. Спасти их – и объединить. Будущих хранителей стало рождаться больше, чем в иные времена, но все равно их очень мало. Вдобавок, они ничем не должны выдавать своего присутствия в этом мире, поскольку тут же подвергнутся преследованиям и уничтожению. Мы все интуитивно знаем это, и скрываемся… Нас уничтожают те, кому выгодно, чтобы человечество стало беспомощным и глупым. И не способным к самостоятельному мышлению. Такой вариант предполагает тоталитарное правление людьми: господство здесь теней. Есть на планете силы, которым необходима наша боль, наши слезы, агрессия и несчастья. Которые властвуют, разделяя. Эти силы всегда питались даровой и неконтролируемой психической энергией живых существ. Им легко руководить тиранами и направлять их. Тираны создают те условия в человеческой среде, которые нравятся их повелителям: теням. Звучит странно, но существуют сущности, которые непосредственно питаются нами. Хотя они неорганические, невидимые – но вычислить их можно. Они имеют полевую (или волновую) структуру, и обладают иным, чуждым нам, разумом. Они паразитируют на человечестве, представляя собой некий ментальный вирус, скрытое от глаз образование. Тени могут создавать волновую проекцию нашего страха, внедрять в мозг человека блоки и навязчивые идеи. Они прогрессируют, и даже научились внедряться не только в человека, управляя им полностью, как куклой – но даже в интернет. Вирус… Болезни – или же информации… Недаром, они и названы одинаково. Эти вирусы имеют один источник, одного хозяина. Теневую структуру. Все вирусы были созданы тенями. Эти ломанные структуры – не естественного происхождения. И все они внедряются в организм или сознание людей.

– И, таким образом… Управляют людьми?

– Не всеми, понятное дело. Но, если им удаётся вытеснить собственное человеческое сознание из организма, бросив его в особый «наркотический» пласт, соблазнив поначалу властью, сексом или деньгами – то, да: они полностью замещают его, и действуют за него. Управляя некоторыми людьми, они хотят полностью уничтожить природу планеты и погрузить её в состояние «сна», заторможенности, с почти уничтоженной сферой разума, но с бесконечной агрессией и войнами.

– Для чего? Зачем это им?

– Чтобы полностью управлять всеми нами; они хотят изменить мир таким образом, чтобы стада людей давали им обильную пищу. Тени паразитируют не на всех людях, а на больных людях с неразвитым мозгом. И потому, им нужны такие люди. Они, тени – неорганические структуры, имеющие свой неорганический мир; но, в нашем мире они имеют тело вируса, реального – или же компьютерного… Им нужны люди с изуродованными, вирусными мозгами, которые будут править остальными. И таков будет наш конец, как мыслящего объединения, имеющего ноосферу. Как истинного человечества. Землю будут населять бездушные структуры, управляемые демонами.

– Нас ждёт апокалипсис?

– Да, его возможность весьма вероятна. И об этом предупреждали мудрецы почти всех времён и народов. Однако, всё же есть и другой, возможный ещё, сценарий… При котором люди должны одухотворить этот мир, эту планету, будут беречь и охранять животных и растения, получать высшие энергии, аккумулировать их… Середины не дано. Или – вверх, или – вниз…

И в ситуации высшего накала борьбы с энергетическими сущностями, желающими нам зла, с тенями, и при условии, что люди живут так мало лет, как большинство, мы явно проигрываем. Мы просто не успеваем создать духовное, интеллектуальное общество. Духовность передаётся от человека человеку благодаря сонастройке восприятий, возможна даже прямая передача знаний без использования слов. Такая передача, кстати, является самым опасным для неорганических сущностей и совершенно непонятным им действом. Напрямую передать, даже очень развитый духовно человек, может немногое и немногим. Вот почему тени желают, чтобы прямой, человеческой передачи не было вовсе, и все мы общались бы только через интернет и получали образование исключительно онлайн, с помощью тестов. Да и вообще, любое сердечное общение людей теням выгодно полностью ликвидировать и обесточить. Их собственная логика и разум примитивны, у них все должно быть разложено по полочкам, на уровне двоичной системы понятий: да – нет. И, хотя они являются крупными специалистами в области высоких технологий, тени явно пасуют перед нами в науках гуманитарных. Потому, они так не любят гуманитарные науки, древние языки. Тени могут проникнуть, внедриться только в такую словесную передачу, которая не имеет многогранности, не несёт иного, скрытого смысла. Только самый прямой. Именно тогда, они могут вмешиваться в диалог, путать слова, искажать восприятие. Разделять и властвовать. Передачу мысли за гранью слов, с иносказаниями и тайным смыслом, изучала запрещённая ныне, уничтоженная герменевтика. То, что находится за пределом слов, находится и за пределом контроля неорганическими сущностями, пасущими человечество, как жирные стада. И потому, им не выгодно, чтобы человечество выходило на более высокий уровень озарённого восприятия. Это именно они внушили всем нам мысль о том, что разум находится только в границе слов, и нет ничего за пределом вещей. Тот, кто выходит за пределы слова, сжигает все их блоки, те, что встроены ими в тела людей, как паразиты, через которых они и питаются нашей энергией. Зато электроника – их конёк. И потому, они всячески содействуют её распространению. В интернете им легче всего нас контролировать. Они легко воспринимают волны, производимые нашей техникой, даже сами их вырабатывают и транслируют при желании в наше сознание. Они производят навязчивые мысли, депрессию, «голоса»; они уничтожают сны и отдых, закладывают в нас программы… А борьба с этим явлением возможна с помощью мантр и молитв: именно старые человеческие практики ликвидируют встроенные в мозг программы, разбивают «вмонтированные» устройства, заложенные схемы. К сожалению, тени тоже не стоят на месте, и пытаются блокировать любые гуманные наработки человечества.

Вдобавок, есть люди, чьи мозги легко входят в симбиоз с неорганическими сущностями, и они склонны жить именно в таком союзе. Так им легче и понятней, и такие люди продвигают в нашу жизнь идеи и достижения неорганических сущностей и диктуют их волю другим… Их очень много, этих людей, с мозгами, смонтированными тенями. Быть может, их уже даже больше, чем живущих вне симбиоза с вирусами – и стоящей за этими вирусами неорганикой.

– А интернет – их изобретение?

– В какой-то мере, изначально – он был разработан ими, и, конечно, теми, кто был с ними в союзе. Любая «техника» нового типа – напичканная электроникой, автоматикой, средствами вооружения и слежения – неорганическим сущностям весьма выгодна. Интернет явно входил в их планы. Тени надеются, что однажды приручённое интернетом человечество окажется не способным жить без средств электронной связи, и тогда… они полностью всё это ликвидируют. Вместе с техникой и компьютерами исчезнут также и все интелы, совокупность которых к тому времени станет единственным «мозгом» человечества. Люди разом потеряют все интеллектуальные достижения, погрузятся в каменный век, начнётся полная деградация, когда многие дадут волю всем своим низменным инстинктам и разрушительным желаниям: они сочтут, что без камер слежения им всё будет можно. И тогда у неорганических сущностей будет пир. Их не сильно страшит даже полное уничтожение человечества: в этом случае, они будут паразитировать на животных. На людях, конечно, интереснее, но, в принципе, можно найти и другие способы пропитания. А вот, что их действительно страшит – это мир высших энергий. Мир разумного, благого человечества выжжет все их программы, которые они заложили, и посланных в наш мир, внедряемых в человеческий мозг «лазутчиков», вирусов теней – тоже. Ментальные вирусы, паразитирующие на живом мозге, исчезнут, вместе с массовой культурой и массовым сознанием. Так называемое «массовое сознание» – это тоже уловка неорганических сущностей, это их программа феноменального размножения лазутчиков. При наличии «массового сознания» – при однообразном «думании» – они легче перемещаются из одного мозга в другой и управляют «потоками сознания», если эти сознания легко читаемы и прогнозируемы. Лазутчикам, ментальным вирусам теней, нужны мозги без неожиданностей, обиталище без сюрпризов…