Читать книгу Образование, наука и просвещение на пути из прошлого в будущее. Советская Россия. Том I. 1917–1953 гг. - Ольга Всеволодовна Зимина - Страница 11

Одним из признаков класса, которые приобрели советские управленцы, является их общая идеология – «сталинизм». Она характеризуется специфическими чертами мировоззрения и методологии, а также опорой на мощные партийно-государственные органы для пропаганды своих положений и их воплощения в жизнь.

Мировоззрение сталинистов отличается тем, что они всюду находят врагов, вредителей, шпионов, диверсантов и др. – тех, кто мешает им жить. Наиболее опасными своими врагами сталинисты считали инакомыслящих.

Учение о классовой борьбе, особенно тезис о ее обострении по мере продвижения к социализму, а также положение о классовой сущности идеологических и политических разногласий как нельзя лучше подходили для обоснования такого мировоззрения. Оно навязывалось Политбюро ВКП(б), как и любой авторитарной властью, чтобы насадить в стране обстановку чрезвычайности.

В таких условиях население легко мобилизуется на защиту государства от требований «врагов народа» выполнять его обязанности, воспринимая просчеты политики как неизбежные во всяком трудном деле. Сплочение страны с ее государством достигает такой степени, что люди перестают отличать страну от ее государства и государство от его страны, тем более, что им постоянно внушают, что государство реализует власть народа. Поэтому критика политики государства представляется и воспринимается как антинародная деятельность, организованная зарубежными спецслужбами, а сами критики – как враги народа, подлежащие уничтожению или изгнанию из страны.

Люди отказываются признать, что интересы страны и ее государства могут различаться, и притом существенно. Даже вопиющие факты, что государство наносит вред стране, не принимаются во внимание. Это дает государству возможность действовать почти исключительно в собственных интересах, главным из которых является сохранение и усиление его власти над страной в целом и над каждой ячейкой общества в отдельности. Народ позволяет реализовывать государственную политику любыми средствами, включая массовые репрессии.

Важной чертой мировоззрения сталинистов является волюнтаризм как стремление реализовать желанные цели без учета объективных обстоятельств и возможных последствий.

Напомним, что с философской точки зрения волюнтаризм{16} – это разновидность субъективного идеализма. Он исходит из того, что воля лежит в основе бытия. Волюнтаризм характерен для философии Блаженного Августина, Иоанна Дунса Скота, Артура Шопенгауэра, Фридриха Ницше, Анри Бергсона, Фердинанда Тённиса и др. Маркса в этом списке нет.

Когда волюнтаристы приходят к власти, они реализуют ее как администраторы. Ленин полагал это очень серьезным недостатком. Так, в «Письме к съезду»{17} он отметил, что если руководитель слишком увлекается «администраторством и администраторской стороной дела», на него нельзя «положиться в серьезном политическом вопросе».

Дело в том, что мировоззрение сталинистов и социальные условия, которые они создают и в которых действуют, определяют их методы именно как совокупность средств администрирования и принуждения, подкрепляемых всевозможными угрозами и репрессиями.

Использование таких средств было призвано компенсировать нежелание и неумение стимулировать людей и обеспечивать надлежащие условия для реализации своих решений.

Например, Первый пятилетний план развития народного хозяйства оставлял открытым вопрос, где и как взять инвестиции, необходимые для столь высоких темпов индустриализации. Точнее, ответ был ясен: у народа (преимущественно у крестьян), с помощью повышения цен и коллективизации. Но такой ответ был неприемлем даже для многих членов ЦК ВКП(б). Реакция людей была вполне естественной: все годы первой пятилетки (1928–1932 гг.) отмечены выступлениями против политики партии, в том числе – вооруженными восстаниями и терактами. Государство не умело реагировать на протесты никак иначе, чем репрессиями.

Факты свидетельствуют, что число людей, недовольных политикой ВКП(б), и отчаянность их выступлений не были бы столь внушительными, если бы управленцы не допускали грубых ошибок при реализации линии партии, не предпринимали действий, идущих вразрез с этой линией. Но почему вообще такое было возможно? В этом мы видим проявление специфики сталинских администраторов всех уровней: как никто другой они были заинтересованы в досрочном выполнении и перевыполнении планов и заданий, причем любой ценой. Но разве это не влечет порождение всевозможных диспропорций? Что же это за планы такие, параметры которых может по своему усмотрению изменять любой управленец?

Невовлеченность номенклатуры в классовую борьбу не означает, что верховная власть СССР не должна была учитывать ее интересы и контролировать ее действия. Сталин, видимо, понял это в начале 30-х годов. С того времени и до самой его смерти в СССР непрерывно судили и карали людей, хоть как-то причастных к управлению чем бы то ни было.