Читать книгу Образование, наука и просвещение на пути из прошлого в будущее. Советская Россия. Том I. 1917–1953 гг. - Ольга Всеволодовна Зимина - Страница 30

Подводя итог первому десятилетию советской власти, подчеркнем, что борьба с неграмотностью и за новую школу первоначально понималась большевиками как часть борьбы за построение нового, социалистического общества. Милюков приводит характерный обмен репликами, состоявшийся между Лениным и Луначарским на Первом съезде работников просвещения в октябре 1918 г. Ленин употребил энергичную фразу: «Победу революции может закрепить только школа». На это Луначарский заметил: «Уж очень Вы крепко насчет школы сказали». В ответ Ленин пояснил: «Я хотел этим сказать, что воспитанием будущих поколений закрепляется все, что завоевано революцией» (цит. по [97, с. 372]).

Эти реплики побуждают вспомнить слова Ключевского о роли школы, которые мы приводили в [54] и повторим здесь: «По школе всегда можно узнать, обладает ли общество установившимся взглядом на задачи образования. Нередко приходится слышать, будто школа должна учить тому, что пригодится в жизни. Где такое мнение получает господство, там, значит, взгляд на цели образования еще не установился; ведь такое мнение подчиняет школу вкусам, господствующим в данную минуту, делает учащегося слугой или жертвой временных потребностей взрослого общества…, лишает школу всякой устойчивости, делая её игрушкой случайных общественных поветрий… Конечно, проще было бы установить обратное отношение школы к жизни – такое, чтобы не школа учила тому, что потребуется в жизни, а жизнь требовала бы того, чему учит школа. Тогда… школа заняла бы твердое и достойное ее положение, стала бы не прислужницей, а воспитательницей и руководительницей житейских вкусов и потребностей» [77, с. 84].

Размышляя над вышеприведенной репликой Ленина и другими его высказываниями об образовании и просвещении, анализируя выступления его соратников и документы того времени, мы приходим к выводу, что в начале строительства социализма большевики хотели, чтобы школа стала именно «воспитательницей и руководительницей житейских вкусов и потребностей». Но, как отмечал сам Ключевский, установить такое отношение школы к жизни всего труднее. Добавим от себя: особенно после пролетарской революции. Известно, что в те годы, в полном соответствии с предсказаниями Маркса, неоднократно звучали призывы к отказу от достижений науки и культуры из-за их «буржуазности». Но также известно, что Ленин и другие образованные большевики боролись против такого отношения к наследию прошлых эпох, точнее, против огульного отрицания этого наследия. Однако и они допускали, что в нем есть то, что действительно должно быть «сброшено с корабля революции». Например, Ленин писал, что не нужно изучать логику, другие «борцы с буржуазностью» отменяли изучение в университетах философии, истории, социологии, зарубежного государственного права и т.д. Неудивительно, что позже были запрещены генетика, кибернетика и социология, готовились разгромы математики и физики, всячески тормозилось развитие философии, экономики и других наук.

Тем не менее, надо признать, что в первое десятилетие советской власти в стране было много активных деятелей, стремившихся впервые сделать так, чтобы «не школа учила тому, что потребуется в жизни, а жизнь требовала бы того, чему учит школа». Идея ленинского Союза борьбы за освобождение рабочего класса – строить государство на научной основе – естественным образом совпала с идеей Ключевского.

До Октябрьской революции были императорские университеты, театры и т.д., существовавшие автономно, недаром их ректоры, попечители, директора, преподаватели оставили заметный след в российской истории. Работали образовательные и научные учреждения, принадлежавшие ведомствам и существовавшие на их иждивении и под их контролем, но тоже автономно. Наконец, действовали частные учебные заведения (гимназии, училища, вузы), в основном финансируемые меценатами лично или созданными ими благотворительными организациями и фондами.

В первое десятилетие советской власти основные перемены касались формы, а не сути существования научных и образовательных учреждений: например, императорские университеты превратились в государственные и продолжали финансироваться из казны (госбюджета). В основном у них сохранялись академические свободы и автономное существование. С введением НЭПа появились частные культурно-просветительские организации.

Ситуация существенно изменилась к концу 20-х гг.: всё меньше становилось свободы, все больше контроля и репрессий. И значит – всё больше ведомств и чиновников!

На рубеже 20-х – 30-х гг. начались массовые репрессии против интеллектуальной элиты: ученых, преподавателей, студентов, специалистов («Академическое дело», «Шахтинское дело», «Дело Промпартии» и др.). С 1929 г. начали действовать «шарашки» – особые технические бюро, состоящие из заключенных, для проведения секретных научно-исследовательских и конструкторских работ. Об этом речь будет идти в следующей главе.