Читать книгу Ночные товарные. Избранные и новые стихотворения - Ольга Юрьевна Ермолаева - Страница 21
I. ТАЙНЫЙ ВОЛШЕБНЫЙ ФОНАРИК ВО ЛБУ
«Душа моя, представь, что в океане…»
ОглавлениеНастюше Сухих
Душа моя, представь, что в океане
на шлюпку надвигается корабль…
не парусник – (фок-мачта, бизань-мачта), —
а как «Титаник». Больше. Ещё больше!
чудовищный, со множеством уступов,
во много этажей… И в трюмах – эхо.
И вздрагивает мощная обшивка,
и пахнет ржавой цепью и соляром.
И всё в ракушках брюхо корабля.
И он не освещён. И лишь один
там, высоко, горит иллюминатор…
нарядно-алый в пепельной громаде,
в дыму сиреневом, на фоне золотом…
ах, доченька, подольше оставайся
читательницей сборников морских!
таков закат из моего окошка
в Москве, на улице Космодемьянских…
…В ту осень вдруг закрыли наш участок,
и маленькому нашему отряду
велели обживать пустое место.
Глушь. И тайга. И Сихотэ́-Алинь.
Не стану говорить о том, как дрогли
мы в холода в палатках, как топились
чугунные выносливые печки,
как стряхивали с парусины снег…
мы наконец-то выстроили избы!
и я до белизны скоблила пол —
скоблила ровно полтора часочка,
поскольку было трудно наклоняться —
ведь вскорости должна родиться ты…
И чтоб создать уют и красоту
на полку я поставила флакончик
от рижского лосьона. Вот и праздник,
особенно, когда горят две лампы,
по горлышки налитые соляркой,
а в кадке – родниковая вода,
и радостно в печи гуляет пламя.
Я долго говорю, и всё ж не дольше,
чем происходит медленная жизнь…
Ты, милая, не можешь и представить,
как я в тайге когда-то тосковала
по чуду – электрическому свету,
по толпам у вечерних магазинов,
когда мороз, над мехом – пар дыханья,
и запахи духов и табака…
Как я ждала приходов вертолёта.
Но если бы сказали мне, что брошу
тайгу, и буду жить в других краях —
ответила б: «Да что вы! Я умру…»
О, к нам тогда наведалось начальство —
главный геолог партии Егоров,
и спешно накрывали мы на стол,
открыв консервы, наварив картошки,
распотрошив пришедшую посылку.
Как на картине, вижу всё застолье:
и спавшего на топчане пилота,
и на полу затоптанном – собак,
и печку, на которой вечный чайник,
и рацию, стоявшую в переднем
углу избы, и темень за окном,
и ватники, лежавшие у входа,
и наши невозвратные, большие,
живые тени на смолистых бревнах!
Егоров пел Высоцкого. Егоров
был чёрный и красивый. Он погибнет
спустя два года… Мы его просили
ещё раз спеть, ещё раз спеть, ещё…
и молодой, живой Борис Сухих
остался в преферанс играть с гостями,
А я ушла к себе, и очень долго
глядела на бревёнчатую стену,
и только встала, плача, чтоб впустить
весёлую обмёрзлую собаку…