Читать книгу Ночные товарные. Избранные и новые стихотворения - Ольга Юрьевна Ермолаева - Страница 57

1.

Когда распрямлюсь, озирая работу мою,

стараясь руками в земле не запачкать

                                                                 косынку, —

блаженно-беспамятно, слепо-счастливо стою,

как эти растения всюду стоят по суглинку.

О, как же мы с ними роднимся, как близко

                                                                     живём,

с резучими травами часто меняемся кровью.

И там, где собой земляной замещаем объём,

они непременно приникнут потом к изголовью.

В свои именины ходила одна по грибы,

и лес задарил меня так, что я тихо смеялась.

Я вспомнила Толю. Он был как знаменье

                                                                      судьбы.

Я с ним и сугубо приятельски не целовалась.

Ох, вспомнился мне незабвенный дружок мой

                                                                          Толян,

уткнувшийся в шпалу своей полудетской

                                                                       мордахой.

В грязи – да не грязен. Был не уркаган,

                                                                      не буян…

кого-то в сельпо отрядили за белой рубахой.

Жердинский, Жердинский…

                                   Прости меня, подлую, за…

за то, что над мёртвым тобою мелю, как Емеля.

От долгого рёва бумагу не видят глаза.

Я мажу их вытяжкой из уссурийского хмеля.

А было, бывало! мы шли болота́ми в тайгу,

да всё почему-то подчёркнуто ходко и рьяно,

но он завернул к неизвестному в травах цветку

и с ним познакомил меня, помню жест:

                                                                «Валерьяна!»

Всё Толя. Моторки, саранки, кета, черемша,

кедровые шишки… а такта при бездне уменья!

На галечной отмели жду у костра не дыша

его, острогою лучащего ночью тайменя.

И помню – в котельной. И помню —

                                                         пожары тушил

в тайге – вертолётом, в какой-то команде

                                                                 мобильной.

Был мой одноклассник. На срочной во флоте

                                                                            служил.

Лесной человек. А на улице жил Лесопильной.

Пуст Дальний Восток. Фотографий его не брала.

Не встретимся боле – ну разве что

                                                         по воскресеньи…

Теперь понимаю, как сильно Дерсу Узала

всей горестной нежностью помнил

                                             Владимир Арсеньев…

Когда распрямлюсь, я не там буду, Толя,

                                                                            где ты,

а там, где ухлопаны лучшие годы и силы.

Увижу лесничества, храмы Можайска,

                                                              лесные посты

да братские в сильноподзолистых почвах

                                                                        могилы.

Черничные тучи, картошку и жилистых коз,

с неловкой поспешностью мне уступавших

                                                                        тропинки,

и будто всё тот же опять паучишка пронёс,

как беженец, грядами, марлевый узел

                                                                     на спинке.

2.

Не восхи́ти меня в половине дней моих.

Пс. 101

Я думаю, что, разумеется, я не дождусь,

когда небеса, как в сто первом псалме,

                                                обветшают, как риза,

но запах точёных из дерева ялтинских бус

душистей и смирны, и ладана, и кипариса.

Чужая моя там с тяжёлыми слитками роз,