Читать книгу Потерянный мальчик - Омар Саид - Страница 2

Али проснулся от пронзительного звука будильника, который оповестил о начале нового рабочего дня. Будильник стоял на тумбочке у изголовья кровати и яростно трещал, и Али с трудом удержался, чтобы не выбросить его в открытое окно.

Он приподнялся и сел на кровати, облокотившись на изголовье. Новый день своим безоблачным небом приглашал Али погрузиться с головой в бурные и вязкие потоки суеты.

Утро рвалось в спальню, ослепляя редкими лучами солнца, просочившимися сквозь неплотно зашторенное окно. Голова гудела от количества выпитого вчера алкоголя и от диалога, который то ли случился наяву, то ли привиделся в пьяном угаре.

Несмотря на головную боль, Али помнил, что сегодня был особенный день. Теперь всё будет по-другому и начнется новая глава в книге его жизни. Глава, в которой он будет автором и рассказчиком, но никак не второсортным актеришкой, исполняющим отведенные для него роли и выдающим всеми ожидаемые реплики. Нет, теперь эта страница была перевернута навсегда.

*Начало*

Али посмотрел на красный будильник, на этого бесстрастного разрушителя своих грёз, и стукнул по нему, прервав его писклявый вой. Али никак не мог привыкнуть к той какофонии, что исполнялась этим аппаратом каждое утро и была призвана будить Али.

Это было издевательски ужасное устройство, подаренное одним из бесчисленных родственников его жены. Разрушитель грёз был кроваво-красного цвета с колокольчиками наверху, служившими верно только одной цели – прерывать заслуженный сон несчастного Али. Стрелки его с острыми как бритва краями, словно опытный мясник, отсекали от бесконечного потока времени равные куски в виде секунд, минут и часов и внушали неподдельное отвращение.

Если бы такую штуковину подарил кто-нибудь из подчиненных Али, то он, без малейшего угрызения совести, выбросил бы этот чертов аппарат в мусорное ведро, но сие убожество было презентом самого дяди Гасана, а потому не подлежало утилизации ни в коем случае!

Каким-то неведомым образом этот будильник сконцентрировал на себе всю ненависть Али, которая крылась в его душе, к своей жизни и к своей судьбе. Возможно, разрушитель грёз был выбран на эту роль подсознанием Али потому, что именно это чудо науки и техники больше всего остального напоминало ему о том, что в той квартире, где он живет, нет ничего, что бы принадлежало Али по-настоящему.

В тот злополучный день, когда Али стал обладателем столь непревзойденного хай-тек устройства, дядюшка Гасан – смуглый низкорослый мужчина с пышной монобровью – впопыхах ворвался в ресторан, где отмечался день рождения Али, обнял именинника, прижался к его щеке своей гладко выбритой и обильно вспотевшей щекой, поднял тост за молодых, забыв, что он на дне рождения, а не на свадьбе, вручил Али красиво упакованную коробочку и поспешно удалился.

Напоследок он широко улыбнулся, предъявив всем присутствовавшим свои золотые зубы, которые, по его разумению, безусловно, как ничто иное, наиболее явно подчеркивали его высокий статус в обществе.

– Дядя Гасан – обладатель крупных плантаций цитрусовых на юге и многого другого, что он экспортирует за границу, – шепнула на ухо Али его жена Сугра, когда тот, с нескрываемой брезгливостью, вытирал салфеткой свою щеку, пытаясь избавиться от пота дяди Гасана до того, как он стал причиной сыпи на лице.

Новости о финансовом благополучии этого дядюшки не сильно смягчили недовольство Али, и ему захотелось вскочить из-за стола и оказаться поскорее под душем, натирая своё лицо, а вернее левую щеку, всеми имеющимися в наличии моющими средствами.

– Судя по количеству золота в его ротовой полости, бизнес идет в гору. – Али убрал руку от лица и взглянул на мокрую салфетку. «Прыщи – уже свершившийся факт. Спасибо, Гасан!» – подумал он про себя. – И, кстати говоря, чувствую, что последнюю пару зубов он приобрел на деньги, которые сэкономил на моем подарке, – язвительно заметил Али и протянул Сугре коробку, в которой лежал злосчастный красный будильник.

Сугра, обидевшись на справедливое, по мнению Али, замечание и в знак протеста, тем же вечером, когда гости уже разошлись, водрузила будильник на тумбочку у изголовья их кровати, прямо перед носом Али, от чего тот пришел в ярость, но, как это уже повелось в их семье, приглушил в себе желание возразить что-либо на эту вопиющую наглость со стороны молодой жены.

Каждый раз, когда он мысленно собирался, чтобы опротестовать какой-либо поступок супруги или очередную её глупую реплику, его останавливал лишь страх, страх услышать правду, ту самую, которая витала в воздухе, но которую они оба якобы не замечают, а незамеченная, она могла оставаться не озвученной.

Правда эта заключалась в том, что всё, буквально всё, что было у Али в данный отрезок времени, напрямую или косвенно принадлежало Сугре, так как было непосредственно или опосредованно приобретено на её средства.

Эта квартира, в которую Али не хотелось возвращаться, эта кровать, на которой он сейчас лежал, сопротивляясь началу нового дня, шкаф и вся одежда в нем, кухня и вся тамошняя утварь, и даже этот чертов будильник, перешли в собственность Али только благодаря тому, что он женился на Сугре. Такова была незавидная судьба бедного Али.

Без Сугры и её связей, а вернее без связей её папаши, Али так и оставался бы голодранцем. Единственная перспектива – прожить жизнь мальчика на побегушках, то есть стать или остаться никем.

Жизнь у него была одна, и прожить её, будучи никем, было нельзя. И он не допустил этого, по крайней мере, Али так думал. Все его друзья и знакомые стали «кем-то», нельзя было позволить им насмехаться над собой или, что хуже, жалеть его. Нет, Али отнял у них эту возможность, вырвал из последних сил. Он пресек гипотетические насмешки на корню, сделав единственно верный выбор – женившись на Сугре.

Его не мучают угрызения совести, он женился не для того, чтобы искупить свой грех перед ней или кем-нибудь другим и спасти свою душу. В существование души, да и в существование греха Али не особенно верил. Он судил просто: что грешно у одних народов – норма у других, так как же понять, какой из этих народов действительно придерживается Божьего замысла? Нет, в эти сказки Али больше не верил.

Али точно знал, что эти сказки придуманы одними людьми, чтобы руководить другими, но он выше этих глупых предрассудков, и им не удастся управлять им и его жизнью. Нет, он сам властелин своей судьбы. Все эти «предначертания», «предназначения» и прочие «пред» служат для одной цели, чтобы пролы1 думали и поступали «правильно» во имя спасения своей «душеньки», в то время как узкая прослойка посвященных получает от жизни всё. Надежда в пролах? Конечно, в них, вернее, в том, чтобы они, не просыпаясь, отдавали всех себя «праведной жизни».

Али знал всё это, а ещё он знал, что главное в этой жизни – то, из какой машины ты выходишь, насколько дороги твои костюм и часы, а всё остальное – блеф, созданный, чтобы отвлечь внимание черни от их никчемного существования.

Все эти «он не богат, но он человек с глубоким внутренним миром» и «он бедный, но зато доброй души человек» – это казуистика, призванная назвать человека оборванцем, но при этом не оскорбить и показать ему, что он вроде тоже чего-то в жизни достиг, и конечно же, все вокруг безмерно его за это «уважают». «Уважение» – валюта, которой можно расплатиться с добрыми душой и внутренне глубокими пролами, чтобы не мешали спокойно доесть фуа-гра.

Необходимо, чтобы челядь не мешала тем, кто понял жизнь и суть вещей. А суть эта заключалась в том, чтобы было «хорошо» здесь и сейчас, а не в том, чтобы, намучившись вдоволь в этой жизни, потом вкушать «райские плоды» в мире ином. А что, если их нет? Ни плодов, ни иного мира? Нет, это всё – вилами по воде, главное – «хорошо» здесь и сейчас.

Поэтому-то, здесь и сейчас, Али – директор в своей собственной конторе. Поэтому после ужина с друзьями в ресторане он может встать из-за столика и сказать: «Я заплачу́». Вот что важно. «Я заплачу́» – это та свобода, которую он купил, женившись на Сугре. Свобода быть не собой, а кем-то лучше, кем-то богаче, не только и не столько внутренне.

Голодранство больше не угрожало и не висело дамокловым мечом над его светлой головой со времени прихода в его жизнь влиятельного и богатого тестя, который подарил двоюродному племяннику жизнь на вершине, до которой сам Али не добрался бы никогда, будь у него на это даже девять жизней, и это был неоспоримый факт.

Достойно ли Али заплатил за возможность жить на вершине? Он старался об этом не думать, но, скорее всего, переплатил, или ему только так казалось, он этого точно знал и старался не думать об этом, как и о многом в своей жизни.

Именно поэтому, вспомнив и вновь испугавшись участи прожить жизнь «как все», Али проглотил свои возражения, касавшиеся будильника, который жена поставила на его тумбочку, и промолчал, как уже неоднократно приходилось за неполный год их совместной с Сугрой жизни.

При желании выразить свой протест Али представлял, как его законная супруга напоминает ему о том, что он – всего лишь содержанка в этом доме, и не более того. Такого унижения, ему казалось, он не переживет.

Но пока этот скверный факт не был озвучен, с ним можно было как-то уживаться, вернее, не замечать его, или делать вид, что не замечаешь, или ещё как-нибудь отодвинуть его глубоко, на задворки сознания, к таким же нелицеприятным и неумолимым фактам, как необратимость смерти и налогов.

1

Про́лы (англ. Proles) – беспартийный пролетариат в романе «1984» Джорджа Оруэлла.