Читать книгу Читаем Учительные и Исторические книги Ветхого Завета - П. Е. Михалицын - Страница 4

В Масоретской Библии[6] книга о страдающем проповеднике именуется Ийов[7], а в Септуагинте «Ιωβ» (Иов)[8] – по имени главного действующего лица. Есть несколько вариантов перевода этого имени. Согласно одному мнению, имя «Иов» означает «вражда» или «преследуемый». По другому предположению это имя означает «где (мой) Отец?»[9]. Третий вариант перевода: «тот, кто кается»[10].

«Все признали, что «Иов» – одна из величайших книг, шедевр для любой поры… Книга Иова – загадка в ответ на загадку. То, на что она отвечает, – глубочайшая из проблем, проблема зла, страдания, несправедливости в мире, которым вроде бы правит справедливый Бог»[11]. Множество выдающихся людей – богословов, писателей, поэтов и философов – обращали свое внимание на эту книгу. Так, С. Кьеркегор писал: «Во всем Ветхом Завете нет другого образа, который вызывал бы такое доверие и такое чувство облегчения, как Иов, потому что в нем все так человечно»[12]. Язык книги очень богат и насыщен поэзией, он изобилует образами, заимствованными из мира природы и человека. Порой они, как молнией, озаряются блеском неожиданной метафоры, порой они раскрываются в захватывающих описаниях.

Большинство современных библеистов считают, что указать на человека, написавшего книгу Иова, не представляется возможным. Иудейское предание и некоторые христианские писатели, например Ориген, считали автором книги пророка Моисея. Другие древние толкователи (св. Григорий Богослов, св. Иоанн Златоуст и др.) считали ее автором Соломона.

По поводу даты написания существуют различные предположения. Следы древности явно присутствуют в прозаических прологе (1–2 гл.) и эпилоге (42, 7—17) книги. Эти части книги датируются обычно до 1000 г. до Р. Х. Поэтические части книги имеют более поздние элементы. Хотя в настоящее время стало модным датировать окончательное составление книги Иова периодом пленения или после него[13], для этого не существует каких-либо убедительных причин. В книге пр. Иезекииля (14, 14–20) Иов упоминается как прославленный мудрец и праведник древности, соотносимый по времени жизни с Ноем и Даниилом. Все это может свидетельствовать о написании книги ранее 600 г. до Р. Х.

Отметим, что неоднократно предпринимались попытки соотнести сюжет книги Иова с какими-то конкретно историческими событиями и персонажами. Однако ни одна из этих попыток не представляется убедительной. Во всяком случае, Иов – не израильтянин, что очень необычно для библейской литературы. Эпилог сирийской версии книги Иова отождествляет его с Иовавом, царем Эдома (Быт. 36, 33–34)[14].

Книга Иова издавна пользовалась большим авторитетом (См.: Иак. 5, 11). Толкователи относят ее к числу наиболее философских произведений Ветхого Завета, затрагивающих самые жгучие проблемы бытия человека.

Книга написана, по существу, как длинный поэтический диалог (3, 1—42, 6), который предваряется и завершается прозаическими рассказами (гл. 1–2; 42, 7—17).

Пролог описывает благочестие и счастье Иова и те жестокие испытания, которым подверг его сатана с дозволения Бога. Потеряв все свое богатое имущество, детей и здоровье, Иов преодолевает испытания, являя образец праведности и бескорыстия. Не совершив греха, Иов по неизвестным причинам повергнут в пропасть скорби и нищеты. Так возникает основная проблема книги: почему страдают праведники? Услышав о бедствиях Иова, к нему приходят его друзья: Елифаз, Вилдад и Софар. Между ними и Иовом происходит диалог, который занимает бо’льшую часть книги (3—31 гл.). Друзья выражают свое мнение по поводу случившегося, а Иов отвечает каждому из них. Все это вмещается в три цикла рассуждений (4—27 гл.).

Несчастья обрушиваются на Иова тем сильнее, чем на нем меньше вины. Друзья говорят Иову: в чем ты сам наставлял других? В том, что счастье является непременной наградой добродетели и что Бог наказывает праведников только для того, чтобы дать праведнику еще больше счастья на этой земле.

Главной проблемой книги является вопрос о страдании человека. В ней не только содержатся рассуждения о происхождении и причинах страдания, не только предпринимаются попытки найти ему оправдание, но и приводится предложение принять правильную позицию в трагической ситуации. Сам Иов и его друзья придерживаются различных точек зрения на поднятые вопросы.

Критерий, по которому трое друзей Иова рассматривают страдание, есть традиционная человеческая мудрость. Если человек страдает, а Бог праведен, это значит, что человек в чем-то согрешил. Страдание есть следствие греха. В этой ситуации грешник призван обратиться к Богу, удалиться от зла и таким образом получить прощение за свое преступление. Это – традиционная теория временного воздаяния: кто делает добро – счастлив, кто делает зло – виновен в своем несчастье. Так, Софар прямо обвиняет Иова: ты согрешил, ты, наверное, тяжко согрешил – за это тебя и постигли такие тяжкие удары: «Но если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести! Итак, знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению» (Иов. 11, 5–6).

На это нападение Иов отвечает, не отрицая своей нравственной слабости, но вместе с тем и отказываясь принять упрощенное объяснение, которое он сам прежде распространял (12 гл.). Иов считает, что соотношение между тяжестью греха и тяжестью страдания, праведностью и благополучием в жизни не представляется столь простым, как считают его друзья. Иов живо осознает, что он не совершил такого греха, за который постигли бы его такие страшные наказания. Существующая реальность не соответствует жесткой схеме воздаяния[15].

Перед лицом возникшей проблемы предпринимается попытка видоизменить традиционную доктрину воздаяния. Автором ее является новый действующий персонаж книги – Елиуй. Его размышления представлены в 32–37 главах книги[16]. Страдание – это предупреждение Божие и способ воспитания; оно делает человека лучше и помогает ему выполнять свой долг. Если человек не принимает несчастья и восстает, он оказывается перед выбором: или обратиться или погибнуть. Советы мудрецов или вдохновение Божие могут убедить человека изменить свое отношение к несчастью; если он этого не сделает, страдание разрушит его.

Однако автор дает понять, что даже это мудрое объяснение не может решить проблему. Такое мнение поддерживается поэмой о Премудрости, помещенной в 28-й главе книги Иова.

Поэма эта часто рассматривается как более позднее добавление. Однако у нас нет достаточных оснований приписывать эту часть другому автору. Тон этой поэмы сильно отличается от тона диалогов. Он гораздо спокойнее. Но тон речи может меняться в зависимости от различных обстоятельств, что вполне могло произойти и здесь. До сих пор Иов лишь упоминал о тайне Божией правды и управления – теперь перед нами разворачивается широкая картина ее. Гимн описывает трансцендентность Божественной Премудрости, которая недоступна человеку, и один Бог знает путь к ее достижению. Ничто, кажется, не ускользает от ума человека, кроме Премудрости. Она не обретается ни на земле, ни в первичной бездне. Никакой ценой невозможно купить ее: «Не равняется с нею золото и кристалл (брильянт), и не выменяешь ее на сосуды из чистого золота. А о кораллах и жемчуге и упоминать нечего, и приобретение премудрости выше рубинов» (Иов. 28, 17–18). Один Господь Бог знает, где сокрыта Премудрость, и Он обращался к ней, когда устанавливал законы мира. Премудрость – вдохновительница дел Божиих в начале творения; она отлична от мудрости человека. Премудрость Бога есть первообраз мудрости человека, конечная цель последней. Мудрость человека заключается в том, чтобы бояться Бога: «Страх Господень есть истинная премудрость, и удаление от зла – разум» (Иов. 28, 28).

Поэма о Премудрости является предвестием речей Бога, представленных в конце книги. Иов в конце диалога с друзьями подводит своеобразный итог: отныне он прекрасно знает, что какие бы то ни было рассуждения с людьми не смогут просветить его, а беседа с Богом: «Вот мое желание, пусть Вседержитель отвечает мне…» (Иов. 31, 35). Отметим, что именно тот человек, который как будто бы обвиняет Бога в своих несчастьях, в то же время и уповает на Него. Да и сами «обвинения» Иова скорее вопль о помощи, просьба об особом, благодатном укреплении. Праведник не богохульствует, как в том обвиняли его друзья. Скорее, он отказывается принять тот мертвящий «образ» Бога, недоступного Бога, который так упорно навязывался его друзьями. Исстрадавшаяся душа Иова ищет Бога живого, Того Посредника, «который положил бы руку свою на обоих нас» (Иов. 9, 34), Который воскресит его в последний день мира: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей!» (Иов. 19, 25–27)[17]. Поэтому только Вседержитель способен ответить на вопросы, поднятые в книге Иова. Человеческая мудрость оказалась неспособной разрешить их.

Явление Бога и Его речь в 38–41 главах, на первый взгляд, не дает положительного решения поставленной в книге проблемы: «Почему страдает праведник?». Однако именно внутренняя, таинственная, благодатная связь с Творцом и является тем ответом, который так долго искал Иов. Господь разворачивает перед Праведником картины мироздания, которые указывают на беспредельную мощь и мудрость их Создателя. Все пути Творца направлены на конечное благо мира, сколь бы загадочными они ни казались людям. Все существа получают бытие от Бога. Созерцание неисследимых чудес природы приводит к следующему выводу: человек не имеет права спрашивать Бога о причине Его действий и, следовательно, о причине существования зла в этом мире и страданий праведника, главное – это реальность Богообщения, в которой и исчезают все вопросы. Иову остается только принять волю Божью, раскаиваясь в своей «дерзости» – желании понять ее: «И отвечал Иов Господу и сказал: знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не может быть остановлено. Кто сей, омрачающий Провидение, ничего не разумея? – Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал. Выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов. 42, 1–6). И он делает это со смирением, тем самым еще больше возвышая свою праведность.

Страдалец узнал через непередаваемый духовный опыт, что Бог находится по ту сторону человеческих представлений о правде и справедливости, а отношение человека к Богу не может определяться понятиями морального наказания и вознаграждения. Иов теперь отказался от своих прежних мнений: он знает, что он творение Господа и приемлет в смирении и уповании то, что вся его жизнь будет направляться Богом, Который является ее источником.

Встреча с Богом положила конец чувству богооставленности, возникшему у Иова.

В прозаическом эпилоге (42, 7—17) невинный страдалец получает как бы компенсацию: богатство его удваивается, восстанавливается его имя и семья. Иову отводится еще сто сорок лет жизни. Мнение о правде и справедливости друзей Иова осуждается: они рассуждали о самой сущности благочестивой мудрости «не так верно», как Иов (42, 8). Таким образом, традиционная точка зрения о справедливости и воздаянии была окончательно преодолена на страницах этой великой эпопеи человеческих страданий.

Не все, однако, в убеждениях друзей Иова было ложным. Воздаяние – не автоматический закон, осуществляемый на земле, но вера в него – не заблуждение. Книга показывает, что не все в окружающем мире так просто. В самом деле, часто праведник страдает, а нечестивый торжествует. Ответы на вопросы об этом следует искать у Божественной Премудрости, а не у людей. В книге Иова последнее слово Премудрости выражается в признании тайны, двойной тайны мира и Бога, тайны, которая мучительна, пока мы смотрим на мир, но она же и утешает, просвещая сердца, коль скоро Бог Сам лично открывается нам и к нам нисходит.

Книга Иова находится в тесном соприкосновении со следующими произведениями мудрых Древнего Ближнего Востока: «Муж со стенаньем…», «Владыку мудрости хочу я восславить», «Вавилонская теодицея» из Месопотамии и египетским произведением «Беседа разочарованного со своим духом». Однако она намного выше ее ближайших предшественниц по последовательности, с которой в ней рассматриваются проблемы человеческого страдания, по объему многогранного исследования этого вопроса, по силе и четкости открытого нравственного единобожия, по характеристике главных действующих лиц, по высоте ее поэзии и ее драматическому воздействию на читателей и по интеллектуальной ценности, с которой она рассматривает вопросы человеческого существования.

Литературоведы не жалеют превосходных степеней, описывая художественные достоинства книги Иова. Она представляет собой удивительную смесь почти всех видов литературы, встречающихся в Ветхом Завете. С невероятным умением автор вплетает в ткань произведения несколько десятков легко узнаваемых литературных форм: это и притчи, и гимны, и прозаические повествования, и поучения, и риторические вопросы, и описание видений и т. д. Книга изобилует афоризмами, уже ставшими хрестоматийными: «наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял» (Иов. 1, 21), «неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов. 2, 10) и т. д.

Пример Иова помогает израильской мысли оторваться от утилитарного представления о праведности, которого слишком часто придерживалась литература мудрых. Вести себя хорошо и соблюдать Божии предписания, для того чтобы быть счастливым на земле, – мудрость весьма близорукая[18].

Вопросы, поднятые книгой Иова, – это вопросы жизни и смерти для каждого человека. Нет веры в Бога, говорит нам эта книга, без нравственной борьбы и духовной оставленности. Каждый человек совершает изнурительное «паломничество», которое пролегает через страх, смятение и ведет к спокойствию, поклонению и любви к Богу.

Иов – духовный отец всех страдающих душой и телом людей. Его книга – это якорь спасения для каждого человека, который не хочет погибнуть в отчаянии.