Читать книгу Пять ходов вперед. От личного успеха к успеху в бизнесе - Патрик Бет-Дэвид - Страница 9

Я поделился историей об отказе мне в повышении, потому что хочу, чтобы вы подключились к собственной боли. Именно те моменты, когда вы чувствуете себя беспомощным, злым или грустным, дают ключ к вашему сильнейшему стимулу. Не стоит недооценивать мотивирующий потенциал стыда. Когда Илон Маск в 17 лет уехал из Южной Африки в Канаду, его отец не испытывал по отношению к старшему сыну ничего, кроме презрения. В статье Нила Штрауса из ноябрьского номера Rolling Stone за 2017 год Маск рассказывал о прощании с отцом: «[Отец] с удовлетворением сказал, что я вернусь через три месяца, что я никогда ничего не добьюсь и никогда никем не стану. Он постоянно называл меня идиотом. Кстати, это только верхушка айсберга».

Барбара Коркоран, магнат недвижимости, которую вы, возможно, видели в Shark Tank[10], была одной из десятерых детей, выросших в семье «синих воротничков» в Нью-Джерси. В 1973 году ей было 23 года, и она работала официанткой в закусочной. Там она познакомилась с человеком, который одолжил ей тысячу долларов, чтобы открыть компанию по продаже недвижимости. Они влюбились друг в друга и собирались жить долго и счастливо. Если бы сценарий осуществился, думаю, что Коркоран построила бы приличный бизнес в сфере недвижимости. Но в 1978 году муж бросил Барбару и женился на ее помощнице. Чтобы подсыпать соли на рану, он сказал: «Без меня ты никогда не добьешься успеха». В интервью журналу Inc. в ноябре 2016 года Коркоран заявила, что ярость стала ее верным другом. «В ту минуту, когда мужчина говорил со мной свысока, я находилась в своей лучшей форме, – сказала она. – Что бы ни случилось, я собиралась получить от этого человека то, что хотела. Он не смел отвергать меня. Я бы этого не потерпела. Мысленно я спокойно говорила: «Да пошел ты».

Подобный тип неприятия и стыда может послужить чертовски сильным стимулом. Я хочу, чтобы вы вспомнили учителей, тренеров, начальников, родителей или родственников, которые подавляли вас на протяжении многих лет. Это не значит, что вы должны носить этот негатив с собой. Лучше используйте его в качестве ракетного топлива. Коркоран превратила неприятие в решимость. В результате она построила самую успешную фирму по продаже жилой недвижимости в Нью-Йорке и продала ее за 66 миллионов долларов. Потом она написала книгу-бестселлер и стала телезвездой в Shark Tank.

Как человек, инвестирующий в предпринимателей, Коркоран на самом деле ищет людей, которые подпитываются болью. Она считает, что детство в бедной семье – это преимущество. «Плохое детство? Да! Оно мне нравится, как страховой полис. Жестокий отец? Потрясающе! Выросли без отца? Еще лучше! Не у всех самых успешных предпринимателей было несчастное детство, но у некоторых оно было именно таким, и эти люди все еще злы».

Я не собираюсь легкомысленно относиться к вашей боли. Поверьте, в детстве я испытал достаточно стыда, чтобы хватило на всю жизнь. Это причиняло боль тогда и продолжается до сих пор. Обиды, оскорбления и жестокое обращение могут быть либо вашим оправданием, либо вашим топливом. И это чертовски эффективное топливо.

Покойный отец Майкла Джордана сказал: «Если вы хотите получить максимум от Майкла, скажите, что он ничего не может сделать». Угадайте, о чем Джордан больше всего говорил во вступительной речи в Зале славы через пять лет после ухода из НБА? Обо всех, кто его ненавидел и в нем сомневался. Он все еще не забыл обидчиков. Лерой Смит-младший занял его место в школьной команде, когда Джордана из нее исключили. Но Джордан научился так использовать боль в качестве источника энергии, что пригласил Лероя на церемонию. «Когда он попал в команду, а я – нет, мне хотелось доказать не только Лерою Смиту, не только себе, но и тренеру, выбравшему Лероя вместо меня: ты совершил ошибку, чувак, и я хотел убедиться, что он понял».

Маск, Коркоран и Джордан использовали боль как топливо. Вы можете сделать то же самое. Вспомните свои самые тяжелые моменты, когда вы заявили: «Никогда больше!» Воспоминание об этих переживаниях послужит вам источником энергии.

Я тоже все еще чувствую, что в моей жизни достаточно ненавистников, чтобы заполнить ими «Мэдисон-сквер-гарден»[11]. Когда мне было 26, меня пригласили выступить с речью в моей альма-матер, средней школе Глендейла. Я столкнулся с психологом-консультантом, Дотти, которая спросила: «Почему ты здесь, Патрик? Чтобы послушать мотивационного оратора?» Затем она сказала, что всегда жалела моих родителей. Представляете: возвращаюсь в школу, чтобы рассказать историю своего успеха, а Дотти жалеет меня и вспоминает, как десять лет назад сочувствовала моим родителям, ведь я был заблудшим ребенком, лишенным мотивации и ориентиров.

В конце концов Дотти проводила меня в аудиторию, где 600 учеников жаждали услышать мотивационного оратора. Когда внезапно заместитель директора встал и начал представлять меня, выражение лица психолога было для меня бесценно.

Я не сказал Дотти ни слова в ответ. Вместо этого я сохранил ее как еще одну ненавистницу в череде тех, что постоянно возникают в моей жизни. Такие люди продолжают заводить меня. Вообще-то, у меня есть список претензий, которые окружающие годами предъявляли мне. Большинство предпочитает позитивные отзывы, чтобы стимулировать уверенность в себе, а у меня совершенно другой набор «утверждений» – исходящих от людей, которые сомневались во мне или пытались меня подавить. Чтение и перечитывание этого списка разжигает во мне такую страсть, с которой не сравнятся никакие деньги в мире.

Возможно, самым главным ненавистником в моей жизни был незнакомец. Когда мне исполнилось 23 года, отец перенес 13-й инфаркт. Я помчался в государственную больницу, в Окружной медицинский центр Лос-Анджелеса. Персонал там обращался с ним как с грязью. Я совсем потерял голову – бросался на них, швырял вещи. «Не шутите с моим отцом! Вы перешли черту!» Я был настолько неуправляем, что сотрудникам безопасности пришлось выпроводить меня из больницы. Во время моей истерики один парень сказал: «Если бы у тебя были деньги, ты обеспечил бы отцу лучшую страховку и нанять лучших врачей, чтобы они заботились о нем. Но ты не заплатил, потому он лечится на деньги налогоплательщиков. Это называется государственным медицинским страхованием».

После того как меня вышвырнули из больницы, я сидел в своем «Форде Фокусе», и слезы лились ручьем. Гнев сменился стыдом. Парень прав. Мой отец получал паршивое лечение, потому что у меня не было денег, чтобы обеспечить ему лучший уход. А денег у меня не было, потому что я проводил больше времени в ночных клубах, чем с клиентами. Я находился в низшей точке своей жизни. Женщина, на которой я собирался жениться, только что бросила меня. Долги по кредитным картам составляли 49 000 долларов. Минут тридцать я плакал, как ребенок, от жалости к себе и стыда. А после я наконец понял. В ту ночь прежний Патрик умер.

Все во мне изменилось. Боль помогла вспомнить каждую мелочь, которую я слышал в своей жизни: «1,8 баллов GPA. Неудачник. Тусуется с бандитами. Бедный Патрик, у него нет шансов. Разведенные родители. Мама на пособии. Ему пришлось пойти в армию, потому что у него не было другого выбора. Никогда никем не станет».

Тогда я поклялся, что мой отец никогда больше не будет работать в магазине «Все за 99 центов» на углу Эвкалиптовой и Манчестерской улиц в Инглвуде, где его регулярно держали под прицелом винтовки. До конца жизни у него больше не будет паршивого медицинского обслуживания. Ни ему, ни мне больше никогда не будет стыдно.

Я сказал себе: «Бет-Дэвид. Мир узнает эту фамилию. Я знаю, через какую боль мы прошли. Я знаю, какие трудности нашей семье пришлось преодолеть, когда мы приехали в Америку из Ирана. Я помню, как мама смущалась, когда говорила на ломаном английском. Я помню выражение лица отца на семейных сборищах, когда родственники смотрели на него свысока. Скоро ты будешь гордиться своей фамилией. Ты будешь гордиться, что приехал в Америку. Ты будешь гордиться жертвами, которые пришлось принести».

На следующий день произошла забавная вещь. Никто меня не узнавал. Я услышал лучшие комплименты в жизни: «Пэт, ты изменился. Мы тебя даже не узнаем. Мы скучаем по старому Пэту. Мы хотим, чтобы он вернулся». Тогда я славился тем, что с вечера четверга до вечера воскресенья ходил по ночным клубам Лос-Анджелеса. Я ездил в Вегас 26 раз в год. Я попросил всех друзей, чтобы они перестали меня приглашать. Они не верили, считая, что это только вопрос времени, когда их старый приятель снова возглавит атаку на клубы.

Они и не подозревали, что им никогда не вернуть прежнего, вечно веселящегося, недисциплинированного Пэта. Я развернулся на 180 градусов. Игра была окончена. С того дня никто, включая меня самого, больше никогда не видел старого Пэта. Я использовал всех своих ненавистников в качестве топлива, и с тех пор они обеспечивают меня постоянным потоком энергии, резервом, который я могу использовать в любой момент. Я хочу, чтобы и вы превратили всю свою ярость и боль в топливо. Теперь дело за вами. Если вы изменитесь и сосредоточитесь на том, кем хотите быть, ничто не сможет вас остановить.

Я начинаю нервничать, вспоминая эти истории. Они уже не причиняют такую боль, как тогда, но в любой момент я могу мысленно вернуться к любой из сцен, чтобы подзарядиться тем самым топливом. Что-то подсказывает мне, что список пополнится. И хотя боль никогда не исчезает, теперь я рассматриваю всех своих ненавистников и сомневающихся как дарителей. В конечном счете, они привели меня к ясному пониманию, кем именно я хочу быть. Они заставили меня сказать «никогда больше» и составить перечень вопросов, в которых я не готов идти на компромисс независимо от обстоятельств. И призываю вас сделать то же самое.

При этом не ставьте под угрозу свои причуды или иные странности – эти ваши особенности важны из-за того, что вы испытали и что с ними связано. Вам действительно нужно четко понять, чем вы можете пожертвовать, а чем – нет. Это поможет вам сформировать собственный блок вопросов, не подлежащих обсуждению.