Читать книгу Россыпи звёзд. Стихи и переводы - Павел Алешин - Страница 4

Иногда нужно просто поднять глаза и посмотреть на падающий с неба снег.

Он просто падает и не печалится,

радуясь каждому прикосновенью – к чему? – не важно:

столько разных прикосновений! каждое – нежно, каждое – важно.

Посмотри, как он падает, радостный и спокойный.

И на губы твои – подними только глаза свои – он тоже тогда упадёт:

несколько – две, а, может быть, девять – снежинок.

Вот – на губах твоих – снег.

Беспощадно – так было, так есть и так будет —

я смотрю не на мир, а в себя.

Всех защитных давно я лишился орудий,

и последнее – нежность – я отдал, любя.

Ничего, проживу – как-нибудь – беззащитным:

жили же павшие в бездну! – и я проживу…

Сколько было их, будет – камней монолитных,

лёгких бабочек, окровавленных – в снег – наяву.

Я люблю эту зиму – мне дышится вольно,

осязательно: кажется, воздух обрёл —

этот снежный, прозрачный – и тело, и волю,

и со мной по бульвару в обнимку пошёл.

Мы идём, одинокие, трепетно, вместе.

Белый светит нам свет фонарей.

Ты и я, этот воздух, мы – в нежности, в песне,

в песне пьяной, хорошей моей.

До свидания!

Так неловко забыть попрощаться.

Говорит ли во мне земляничное Божоле?

Говорит ли безбрежно?

Ах, как хочется – навсегда – беззаветным остаться,

музыкантом последним и нежным,

на заснувшем в морях корабле.

У всего своя зима, родная.

У меня. И у тебя. У нас.

Белизна печалится, не зная,

отчего печаль на этот раз.

Но возрадуется золотое

на лазурном, синем, голубом,

и легко вдохнёшь тогда простое

счастье свежести – живым вином.

И, рассеянные незаметно,

как снежинки, разлетятся сны,

чтобы мысль, была что безрассветна,

золотом оделась белизны.

Зима, дыхание моё, какая нежность!

Белые поцелуи зимы – твои-от-тебя – заворожили воздух и неисчислимы,

неисчислимы как звёзды, заворожившие небо.

Соберём – каждую: будем сбиваться со счёта – не страшно.

Каждую, слышишь? – руками

Мы соберём и твоим-от-тебя поцелуем и словом моим обессмертим.

Дыхание моё, какая снежность!

Белизной, этой, – твоей-от-тебя – переполнен теперь я навеки, здесь-и-сейчас.

Здесь-и-сейчас в поцелуе твоём-от-тебя и в слове моём мы – навеки.

Слышишь, звёзды как смотрят на нас?

Аллилуйя этому небу,

аллилуйя этому снегу.

Он идёт,

о печалях, о счастье о нашем не зная.

Он идет, милосердный,

белый-белый, с серого неба.

Оттого ли, что небо со снегом,

оттого ли что серое с белым,

я дышу, и дыханье моё —

часть меня, несказанная, – рядом

рядом—навеки со мной?

Аллилуйя этому небу,

аллилуйя этому снегу.

От мрака к свету и от ночи к дню

идут снега, и я их жизнь храню.

Идут, любые (без конца, без края

снега), ни ада нашего, ни рая

не зная и не думая о том,

что мир кому-то – путь, кому-то – дом.

Идут снега, сияют в небе звёзды

(ах, звёзды, всех снегов бессмертных гнёзда!)

и я их жизнь храню, в моих словах —

их белизна, как и в твоих руках,

дыхание моё, – дыханье звёзд,

и каждый вздох, и каждый выдох – мост,

соединяющий сердцебиенья

и белизны, и нежности виденья.

Я видел рассвет – твое обнажённое тело.

Я видел рассвет. В руках моих – солнце живое.

И воздух молчал. Все зимние звёзды молчали.

И только любовь, одна, тишиной золотела.

Я слушал её – она золотела тобою.

Я слушал её. А руки твои засверкали.

Я видел закат – твою обнажённую душу.

Я видел закат. В руках моих солнце живое.

И в небо, наверх, все зимние звёзды упали.

А я сохраню, а я тишину не нарушу.