Читать книгу Тихий омут - Павел Беляев - Страница 9

Низкий потолок из толстого бруса, как крышка гроба висел над головой. Ночь была душной, и не спасали даже распахнутые окна. Только полчища мошкары жужжали над самым ухом. Мокрые перины противно липли к телу.

Не спалось.

Вот уже битый час Будилад ворочался с боку на бок в бессмысленных потугах забыться. Существовал ещё один способ уйти от всего, но он давно закончился, и теперь только пустые кувшины и перевёрнутые бочки напоминали, что когда-то под этой крышей было вдоволь медовухи.

Устав ворочаться, он вышел на улицу. Говорят, где-то выпал снег. А в глухих родовских предместьях ещё царило бабье лето.

Лазутчик присел на завалинку под окном и пригорюнился. Во рту был привкус тлена. Будилад поморщился и плюнул в сторону. Его трясло, но холода мужчина не чувствовал. От бессонницы пекло в глазах. А ещё где-то в груди саднила невидимая заноза.

Сон подкрался к нему на мягких пушистых лапах предательски, со спины. Но, пожалуй, именно это и спасло лазутчика от помешательства. Он не понял, как заснул, но очнулся уже ближе к вечеру всё под той же завалинкой, свернувшись калачиком.

Несмотря на долгий сон, усталость так и не прошла. Голова шла кругом, а когда мужчина попытался открыть глаза, ему показалось, что он слышит скрип собственных век. Хотя, это вполне могли быть и ставни.

– Да, пошло всё к чёрту, – выдавил он и закряхтел, как старик. Поднялся.

Двери, равно как и окна, были нараспашку всю ночь, однако, несмотря на это, соседям и в голову не пришло чего-то утащить. Опытный глаз лазутчика мигом бы определил, ступи кто чужой хоть на порог, хоть в поветь загляни. Здесь жили в большинстве своём честные люди, и избу на ночь запирать не требовалось. Разве что от зверя какого, кошки, например.

Завтракать Будилад не стал. Наскоро окатил себя ледяной водой из ушата, переоделся в чистое и отправился к торговой улице.

Дневная кутерьма мало-помалу начинала стихать. Сонные купцы лениво собирали товар и тихо, как бы нехотя переговаривались. Никто не понимал, какова их выгода в торговле здесь, ведь в предместьях у каждого было собственное хозяйство и немалый клочок земли поблизости. Случись какая нужда, так опять же, плотники под боком, кузница невдалеке. А пряжу спрясть иль рубаху сшить любая баба сможет. Да и гончары нужны только в больших городах, вроде Родова или Велеславля, а тут каждый сам себе швец и жнец, и на дуде игрец.

Лазутчик остановился у лавки шорника Пылея. Уж чей-чей, а его товар всегда пользовался большим спросом. Поговаривали, что даже несколько бояр из Родова заказывают сбрую только у него.

– Могу я чем-то помочь? – осведомился Пылей. Это был низкий коренастый мужичок с огромным родимым пятном на лысине. На нём по обыкновению криво сидел бардовый долгополый ферязь с высоким пошарканным воротником. Он нахлобучил летнюю бархатную шапку с широкой льняной опушкой и неестественно улыбнулся.

– Мне нужна уздечка, – сухо произнёс Будилад. – Совершенно особенная уздечка для породистого скакуна из Саахада.

– Приводи своего скакуна, – медленно произнёс шорник. – Там и поглядим, что можно для него сделать.

– Мне нужна уздечка сейчас. Продай, что уже есть.

– Нет, – покачал головой Пылей, – не выйдет. С конём приходи, говорю, – жёстко произнёс торговец и скрылся в повети.

Будилад оглянулся и, удостоверившись, что никто не заметит, юркнул следом. Внутри стояла чёртова туча деревянных ящиков и бочек. Под потолком в неисчислимом количестве висели вожжи, уздечки, шоры, подпруги и прочая лошадиная сбруя. По углам были распиханы оглобли, заготовки дуг и почти уже готовые плуги.

– Ты чего припёрся? – зашипел Пылей, стоило им оказаться без посторонних глаз. – Ты не должен здесь появляться! Это ставит под угрозу моё ремесло, между прочим. Ты что, не знаешь, что тебя всюду разыскивают опричники Соты?

– Ну, мы, слава богу, не в Мирограде, – пожал плечами лазутчик.

– Ой, больно тебе это мешало нож в горло всадить Стефану Кривому во время ярмарки в Стрижени. Ступай отсюда, Будилад, и позабудь тропинку. Верно тебе говорю, схорониться надо покуда всё не уляжется. У Соты скоро других дел прибавится, тогда и высунешься.

– Мне помощь твоя нужна, – прошептал беглец.

– Как об стенку горох! – возвёл очи горе шорник. Он повесил на гвоздь уздечку и присел на краешек бочки. Скрестил руки на груди. – Ну?

– Говорят, в Мирограде ярмарка скоро… Ты ведь тоже там будешь? Твой товар, чего греха таить…

– Ясно всё, – замахал руками Пылей, – можешь не продолжать. Про княгинюшку свою вызнать будешь просить? Глянулась она тебе, верно?

– Так сведаешь? – настаивал Будилад.

– И не подумаю. Вишь тут, какое дело, дорога она мне покуда, – купец похлопал себя пятернёй по шее. – Начни я сейчас про Злату выспрашивать, это вызовет ненужный интерес ко мне со стороны опричников. Оно мне надо?

– Не прикидывайся ягнёнком, Пылей, – лазутчик скривился, как вроде полынь проглотил. Он запустил руки в волосы и заходил кругами. – Ты прекрасно знаешь, как в таких ситуациях добываются интересующие сведенья.

– Так, – шорник стряхнул с подола кафтана несуществующую пылинку и выглянул наружу. – Богарь! Богарь! Маришка, скликай сюда брата! – горланил лавочник чуть ни на всю улицу. – Богарь, пригляди за товаром, понял? Я скоро вернусь. И гляди мне, – торговец пригрозил сыну кулаком и повернулся к гостю. – Пошли.

Пылей ловко открыл широкое творило в полу и спустился по лестнице в хлев. Будиладу ничего не оставалось, как последовать за ним. Хлев у шорника оказался чистым и опрятным, словно всё семейство коротало дни и ночи здесь в трудах тяжких. Свиней не было, видно паслись где-то неподалёку.

Из хлева вело две двери. Одна на задний двор, где, бренча толстыми цепями, лениво ворочались с боку на бок лихоборские волкодавы. А через вторую можно было попасть в сени.

Шорник привёл гостя в горенку и силой усадил за стол. Поставил перед ним глиняный черепок с пирожками и ладью морённых яблок. Затем, воровато оглянувшись, выудил из-за печи кувшин с высоким узким горлышком и два кубка. Разлил медовуху и быстренько убрал под стол.

– Не любит, когда я… ну, ты понял, – кивнул куда-то влево Пылей и подмигнул. А потом резко стал серьёзным. – Выпей, Будилад. А пока пьёшь, подумай, кто ты и, кто она. И что она о тебе думала. Вряд ли княгиня по праву рождения, вдова одного из семи легендарных князей неревских земель убивается по тебе. Насколько я слышал, она та ещё бабочка.

Лазутчик насупился и отодвинул кубок.

– А ты не спеши серчать, – без обиняков заметил шорник. – Ты сначала дослушай. Слухи ходят, что она сбежала. Вот так запросто, встретила мужика и сбежала с ним, бросив сына и княжество заодно. Да, Будилад, и такое бывает. Иногда у бабы башку сносит так, что сама не рада потом.

– Не мели о том, что тебе невдомёк, – зарычал гость. – Я прошу тебя узнать наверняка, а не сплетни по закоулкам собирать!

– Ну, сплетни, не сплетни, а ходят они не по закоулкам или ярмаркам. Среди нашего брата. Сулей говорил, а ведь он попусту болтать не станет.

– Сулей?

– Да, – кивнул шорник и закусил яблочком. – Довелось ему как-то в Мирограде побывать по какому-то делу. Тоже при дворе государева. Ты ведь его знаешь, окромя собственного дела ещё куда-нить нос сунет обязательно. Выгоду всё ищет паршивец…

– Ну? – с нажимом протянул Будилад.

– Вот те и ну. Не знаю уж, каким макаром, но вызнал он, что с мужиком у ней там каким-то шуры-муры. А замуж за него она почему-то выйти не может…

– Тьфу на тебя, шельма старая! Бабы базарные устыдились бы, а эти… Стыдобина! Мужики, ядрёна корень! Тьфу, срамота!

Будилад резко встал и вышел через главный вход, громко хлопнув дверью.

– Что бабы с человеком делают? – протянул Пылей и снова налил.

…Будилад уже успел порядком отойти, когда звонкий голос шорника догнал его.

– Эй, незнакомец? Будь по-твоему, слажу я твоему коню уздечку, приходи через седмицу.

* * *

Зима добралась и до Родова. С утра в небе кружились пушистые белые хлопья. Снег вился густо, стеной. Кружился и, прикасаясь к земле, тихо таял.

Будилад кутался в лёгкий овчинный пуховик и спешил к лавке Пылея. Шорник с заискивающей улыбкой яростно пытался впарить халтурную сбрую какому-то слободскому олуху в стареньком полушубке.

Сам купец был наряжен в долгополый зелёный ферязь с высоким воротником, подбитым с двух сторон соболиными хвостами. На руках красовались перстни с самоцветными каменьями. Светло-серые сапоги на низком каблуке тускло поблескивали на холодном свету.

Всё говорило об одном – шорник только из столицы. Причем с немалым доходом, иначе не стал бы из огня да в полымя, без передыха сразу выходить торговать. Лазутчику хорошо было известно, что коли гостевой торг не удавался Пылею, он мог добрую седмицу просидеть без дела на печи, обдумывая, как проторговался, и где допустил ошибку. В такие времена делами в лавке заправлял его старший сын Усвяга. Правда после его торга, становилось ещё хуже.

Шорник заметил Будилада издалека и посерел. Он спешно распрощался с покупателем и скрылся в повети.

Лазутчик, как ни в чём не бывало, покрутился у соседних лавок, у одной старушки ведьмовской наружности даже тыквенных семян прикупил. Наконец, очередь дошла до прилавка с лошадиной сбруей, дугами и плетьми.

Пылей появился из-за дома. Под мышкой он нёс небольшой звенящий сверток. Взгляда Будилада он избегал.

– Здравствуй, почтеннейший, – лазутчик прижал ладонь к сердцу и слегка поклонился, – я…

– Справу заказывал, помню, – прервал его шорник и уложил на прилавок свёрток. – Знатный у тебя конь, незнакомец, довелось сведать, – протянул мастер, деловито разматывая великолепной работы поводья, псалии и подпругу. – Можешь мне поверить, эта сбруя достойна такого красавца.

– Я даже не знаю, как благодарить тебя, мастер, – молвил Будилад, как бы между делом снимая с пояса небольшую кожаную калиту для мелочи.

– Оставь, – повелительным тоном прервал Пылей и для верности положил свою руку на руку покупателя. – Не оскорбляй труда моего презренным металлом. Пусть это будет подарок коню твоему. Давно такого красавца не видывал. Поверь, это именно то, что ты хотел.

Лазутчик долго смотрел в его серые дымчатые глаза, а потом тихо сказал:

– Спасибо, Пылей. В долгу я теперь перед тобой. Неоплатном.

– Не спеши долг отдавать. Буде пригодится ещё, – серьёзно заметил шорник.

Они разошлись, как это и положено совершенно незнакомым людям – без оглядок и каких-то пожеланий. Будилад лишь кивнул на прощанье, а купец вздохнул и полез под прилавок за выпивкой.

Перед глазами всё меркло. Опасаясь слежки, лазутчик шёл бодро, вразвалочку, как всякий нормальный человек, совершивший выгодную покупку. Ленивым тоном он насвистывал под нос разудалый мотив. Ничто не могло выдать его истинного состояния. Никто не смог бы уличить в тот миг Будилада в почти суеверном страхе, но он боялся. Требовалось собрать все силы, чтобы шаг оставался твёрдым, и ясным был взгляд.

Когда дверь в избе затворилась, лазутчик швырнул сбрую на стол и суетливо принялся осматривать каждую деталь. Из петли подпруги торчал маленький берестяной свёрток. Мужчина долго не решался развернуть его. Так и стоял, бестолково пялясь на бересту.

Это был старый добрый родовский шифр, уже почти забытая комбинация витиеватых, похожих на жреческую вязь, символов.

Будилад выудил из-за голенища кривой короткий нож и встал на колени. Кончиком поддев половицу, он просунул в щель руку и вынул небольшой пергаментный свиток. После чего половица была водворена на прежнее место.

Разложив на столе свитки и послание от шорника, «воин в личине врага» достал чистые берестяные тетради и острые тоненькие палочки для письма. Сначала он приложил к первому символу записки Пылея кривую линию с пергамента, потом её же к последнему. После этого второй знак таблицы на пергаменте к среднему символу шифра.

Полученные результаты он тут же записывал на бересте, используя уже более привычный саньтарский алфавит.

В общем-то, шифр был довольно простым. Каждый его символ являлся частью знаковой системы родовских нелегалов. Чтобы расшифровать подобный текст, требовалось соединить его с такой таблицей, какая была начертана на пергаменте лазутчика. Вся сложность заключалась в том, что последовательность, с которой требовалось прикладывать недостающие символы, и положение их первых частей в тексте постоянно изменялось с закономерностью, известной лишь представителям цеха вурдалаков. И только родовской сети.

Разумеется, у каждой тайной службы любого княжества была своя знаковая система, как правило, использующая фонемографическое письмо. Но в данном тексте присутствовали ещё и силлабические знаки. Подозрительный шорник решил обезопасить себя старинными символами из уже умершего и почти никому не известного языка древних обитателей Сожженного города.

Будилад, как и Пылей, закончил приходскую школу в Беренграде. И учился у достаточно известного священника по имени Лезер, бывшего одним из последних хранителей норальской письменности. Поэтому шорник не сомневался, что лазутчик сумеет расшифровать нелепые маленькие фигурки в тексте.

Закончив расшифровку, мужчина пришёл в ярость. А спустя самое короткое время, он ворвался в подземелья родовской тайной службы, где хранилась вся похищенная в других городах документация. Первых двух часовых он уложил обычными ударами в челюсть. Будилад рвал и метал. Никогда ещё, ни до, ни после, у него не было такой силы в руках. Такого тяжёлого удара. Спустившись ниже, лазутчик нарвался ещё на двоих. Кажется, они его узнали, но на разговоры времени не было. Одного Будилад схватил за шею и приложил затылком о стену. Второй достал нож и бросился врукопашную. Будилад нырнул ему под руку и, оказавшись сзади, поймал в удушающий захват.

– Будилад, за что? – было последним, что он успел сказать.

Будилад знал его когда-то. Тоже лазутчик, только из соглядатаев. Кажется, Зимогор. Хотя, кто знает, как его звали на самом деле?

Впереди была дверь. Лазутчик вынес её с третьего удара и оказался в небольшой темнице, уставленной высокими сундуками и стеллажами. На полках и в сундуках хранилось бесчисленное количество свитков и тетрадей. Будилад принялся нервно перебирать один за другим. Первый – не то! Второй – не то! Не то, не то, не то, не то! Перевернув от основания до потолка два стеллажа, вурдалак, наконец, нашёл, что искал – тот самый документ, что давеча он вынес из Мирограда. Именно из-за этой грамоты опричники Соты искали чужака повсюду.

Лазутчик нервно засунул свиток за пазуху и подошёл к Зимогору. Дыхание было ровным, да и веки не дрожали, однако Будилад на всякий случай пнул его в затылок. Чтоб не очнулся раньше времени, не то одним жмуриком в подвале станет больше. И ещё не известно, кто им окажется.

Из коридора послышался топот. Будилад на слух оценил, что бегущих человек шесть, не больше. Иное дело, что скорее всего, это не простые и честные воины из дружины, а искушённые во всех подлостях и предательствах лазутчики. Эти без зазрения совести и нож в спину воткнут, и в глаза глядючи, яда в кубок насыплют.

Лазутчик нервно огляделся, но дорога отсюда была лишь одна. Тогда он скользнул в самый тёмный угол и притаился.

Их было шестеро. Высокие, крепкие с мягкой кошачьей поступью. Такой тихой, что не каждый услышит. Конечно, если до этого годами не растил в себе способность различать именно такие шаги.

Как на подбор, даже лица одинаковые. Ни дать, ни взять – близнецы. Шестерняшки. А главное, совершенно обычные, даже заурядные с виду. Таких в каждой толпе из двенадцати дюжину сыскать можно. Будилад, конечно, прекрасно знал, что для подобной службы старались набирать не только абсолютно здоровых, но с такими чертами, чтобы плохо запоминались. Чтобы свидетели потом терялись на расспросах: «– Он? – Как будто он. – А может, этот? – Может, и он. Не знаю, оба похожи». Но чтобы найти абсолютно одинаковых… диво.

Преследователи растеряно огляделись и всем скопом бросились в темницу со свитками. Вурдалак уловил момент и выскользнул в коридор, откуда прибежали его товарищи по цеху. Там он столкнулся с ещё одним, видимо, тот отстал от остальных.

– Ты? – ахнул лазутчик, и его мохнатые впалые щёки побагровели. – Но зачем…

– Прости, Мир, – тихо произнёс Будилад и, скрестив руки, ударил ему под скулы рёбрами ладоней.

Велемир обмяк и сполз по стене вниз.

Будилад бежал по винтовой лестнице. На влажных замшелых ступеньках немудрено было поскользнуться. Будилад не заботился о тихой поступи – родовские лазутчики уже разобрались, что человека, вскрывшего тайное хранилище Фатьяна, внутри уже нет. А стало быть, они поспешат наверх, куда, как известно, ведёт лишь одна дорога.

– Будилад! – услышал он в спину. – Стой, дурак! Остановись и верни документы!

– Мы всё прекрасно понимаем! – кричал уже другой. – Если ты вернёшь свиток, клянусь богом, Фатьян ничего не узнает.

Плевал он на их клятвы, а заодно и на князя родовского. Уж кому-кому, а вурдалаку, как никому другому, ведомо, что слово лазутчика гроша ломаного не стоит, каких бы святых он ни призывал в свидетели.

Из подземелий он вырвался без проблем. Случалось, встретить по пути измученных усталых челядинок, но они в страхе разбегались и хоронились, кто за чем мог. Когда Будилад покинул терем, то понял, что слишком долго ему везло. Первый бельт пронзил его плечо, ещё на крыльце. Второй задел ногу, когда лазутчик уже скатился по ступенькам и пытался уползти под завалинку, откуда, как он знал, можно было вновь попасть в погреба. А там, чем черт не шутит?

Не дополз. Его схватили под руки и поволокли с глаз долой на задний двор. Ценные, однако, документы он добыл в Мирограде, раз к их похищению отнеслись так серьёзно. Бывало, что пропадали некоторые купчие, и виновного не находилось. А тут, поди ж ты, умыкнуть как следует не дали.

Боль слепила глаза, но Будиладу удалось зубами вырвать бельт из плеча и тут же воткнуть его в ногу одного из лазутчиков. Разумеется, вошёл он неглубоко, но и этого хватило, чтобы сработал давний, как мир рефлекс – хвататься за уязвлённое место, особенно когда не ожидаешь его повреждения.

Родович всего на миг выпустил вурдалака из рук и тут же поплатился за это. Уже, казалось бы, поверженный предатель подхлестнул другого воина в пах и ударом раскрытой ладони в нос убил того, коему несколько мгновений назад всадил короткую стрелу в ногу.

Кто-то попытался ткнуть его копьем в грудь. Будилад успел схватиться за древко и, крутанув, опрокинуть нападавшего. Двух других копейщиков он сбил с ног, зацепив жалом своего копья, острие того, что был ближе.

Почти одновременно с этим, короткая стрела навылет пробила другое плечо вурдалака. И без того уставшая рука, окончательно потеряла силы и выронила копьё. Предатель ещё пытался ползти, но крепкие пальцы уже вцепились в волосы и горло. Кто-то запрокинул голову и надавил на глаза, чтобы жертва уже не смогла сопротивляться.

Конечно, его не убьют, вовсе нет. Но лучше бы убили. Поскольку теперь доведётся изведать всю извращенную фантазию родовских спекулаторов, сиречь палачей. И чтобы хоть на мгновение спастись от мук, ему придется выдумывать такие небылицы, что любой баян диву дастся. Предавать друзей и возводить наветы на порядочных горожан, ибо никто и на долю мгновения не допустит мысли, что секретные документы выкрадываются из чистой и светлой любви к прекрасной княгине, а вовсе не по наущению соседей-князей или мятежников-бояр.

Щипало глаза. Но вовсе не от крови, текущей из рассеченного лба. Перед взором стояло лицо Златы. Её взгляд, каким княгиня провожала его, когда Будилад выпрыгнул в окно.

«Будилад, что случилось? Куда ты?»

…Он зарычал и снова попытался вырваться, но эту жалкую попытку пресекли всего одним нажатием на глаза. Кажется, из левого потекла кровь. Или он плакал?

А потом всё закружилось, верх и низ поменялись местами. Руки, державшие его, ослабли и поддались напору опального лазутчика. Он вырвался. Глаза болели больше распухшего бедра или отнявшейся руки, а перед взором всё плясало.

Нет, конечно, это не он смог вырваться из цепких рук братьев по оружию. Лазутчика спас невероятный вихрь, словно по волшебству соткавшийся во дворе княжьего терема. И теперь этот ураган нёс его за околицу.

Родовские лазутчики были тоже не лыком шиты и не пальцем деланы. Отваги и ярости не занимать, а байки да суеверия с детства каждому вбиваются в головы кухонными россказнями бабок да праздными песнями баянов. Нашёлся смельчак, бросивший в вихрь кинжал. Тогда-то и шибануло Будилада как следует спиной по ясеню.

Рядом катался по жухлой траве, держась за раненную ногу, серый чертёнок – от горшка два вершка, а ругался, как взрослый.

– Жди меня, – велел он лазутчику писклявым голоском, – я быстро управлюсь.

Чертенок захрипел и рывком вытащил кинжал из правой лохматой ноги. К нему уже бежали семеро вурдалаков во главе со жрецом Храма. Серенькое кучерявое существо с рогами, чуть не больше козьих, сжало руки в замок, а потом резко развело, будто бы для объятий.

В ту же секунду перед родовичами возник маленький вихрь. Священник что-то выкрикнул на ходу и сделал неуловимый пасс правой кистью. Пыльная воронка исчезла, а чертёнок скорчил рожицу, словно ему наступили на хвост.

– Погоди, супостат, – прохрипел бесёнок.

Он чуть отошёл, ссутулился и топнул копытцем. По земле прокатилась волна. Она сбила с ног вурдалаков вместе со священником. Чёрт довольно фыркнул и бросился врукопашную.

Будилад не собирался никого дожидаться. Сцепив зубы, он ползком пробирался в сторону конюшен, пользуясь тем, что хоть ненадолго лукавый перетянул внимание на себя. Лазутчик осмелился подняться на ноги, лишь когда основная масса дерущихся скрылась от глаза за углом крома.

…Фатьян любил лошадей. Он мог проводить часы у стойла, ухаживая за скакунами или гоня их на выгул. Князь Родова вовсе не считал такое занятие чем-то зазорным, достойным черни. Как раз-таки наоборот, чести работать в его конюшнях удостаивались немногие. Только дружинники, сумевшие не только доказать в бою свою отвагу и честь, но и преданность своим четвероногим друзьям.

Сами загоны представляли собой чудесной красоты строения, больше походившие на хоромы, каких не устыдился бы и стольный купец.

Будилад, морщась от боли, ухватился за красные узорчатые ворота. Раненая нога с каждым шагом слушалась всё меньше, перед взором всё плыло. Он даже не понял, как перед ним оказался высокий светло-русый молодец в просторной серой рубахе и старенькой котомкой за плечами. Паренёк был красив, едва ли не как девка.

– Добронрав, – вздохнул Будилад, – и ты здесь.

Молодец виновато улыбнулся и пожал плечами. Он скинул котомку к ногам и сложил руки на груди.

– Пусти меня, ты ведь знаешь лучше других, каково это… Не пытайся меня остановить.

Молодец улыбнулся. Наверное, от такой улыбки таяли все девчонки без исключения.

– Ты неверно меня понял, Будилад. Я пришёл, чтобы помочь тебе.

После этих слов Добронрав скрылся в загоне, а чуть погодя вывел оттуда гнедого жеребца.

– С чертями не связывайся, – наконец, вымолвил молодец и посторонился.

– Спасибо, Нрав. Спасибо! – поспешно зашептал вурдалак и с трудом забрался в седло.

Мгновения спустя гнедой скакун галопом вынес предателя со двора.

Добронрав для порядка пустил ему вслед пару стрел и побежал «за подмогой».