Читать книгу Сила времени - Павел Миллер - Страница 10

– Чего она хотела? Что спрашивала? Максим! Ты меня слышишь?! – Пыталась докричаться до сына Валентина Николаевна. Мать удивленно наблюдала за быстро меняющимся выражением лица своего сына, и не могла поверить, как с такой быстротой может меняться если лицо, то и настроение. Ей стало страшно ещё из-за того, что Макс не шевелился и ничего не произнёс в ответ. “Что же делать?!” – Заволновалась она, увидев себя в зеркало, ещё больше испугалась. Валентина Николаевна вдруг поняла, что если сейчас её сын не пошевелится или хоть что-нибудь не скажет, то она не выдержит и взорвётся. Подошла к нему ближе, взяв рукой за плечо, спокойно произнесла: – Максимка, что с тобой, дорогой мой? – Вместо ответа посмотрел в зеркало на себя и свою мать, понял причину её испуга. Опираясь на собственноручно изготовленный костыль, направился в свою комнату, так ничего и, не ответив. Медленно и смешно шёл по коридору, борясь с болью и головокружением, иногда придерживаясь за стены, ненадолго останавливаясь, когда голова кружилась очень сильно. Мать смотрела завороженным взглядом, но почему-то ей казалось, что видит всю его жизнь. Вот также, превозмогая все трудности и сложности, её сын будет преодолевать жизненные проблемы. „Так же тяжело, но как уверенно, Господи! Будет всего добиваться!” Валентина Николаевна с ужасом в глазах и болью в сердце вдруг поняла, что её сын – почти взрослый мужчина, уже совсем в скором времени, она его потеряет, а он растворится во взрослой жизни, которая его также поглотит, как и её, и всех людей бросает за какие-то мысли и поступки по жизни. Матери как-то стало не по себе, потому что, поняв, что именно с этого телефонного звонка всё и началось… Она заплакала тихо, чтобы не услышал Максим из своей комнаты. У матери всё внутри опустилось, слёзы потекли ещё быстрее, очень сильно расстроившись, она зашла в ванную и умылась холодной водой. Смотря на себя в зеркало, сказала себе: “Что же я так терзаю себя, плачу. Надо же радоваться за сына! Помогать ему! Господи, что же это со мной? Почему это всё так сильно на меня действует? Что же это творится?” Холодная вода немного привела её в чувства, успокоила, а мама, выйдя из ванной, пошла в комнату к Максу.

Она выключила магнитофон и закрыла учебник алгебры, села рядом с сыном, мешая заниматься уроками. Отложив ручку и тетрадку, посмотрев на присевшую рядом маму. Макс видел по её раскрасневшемуся лицу, что она плакала и сильно за него переживала. Ему всегда было тяжело на душе, когда самый дорогой человек – его мама, так сильно терзала себя из-за него, а он как-то непроизвольно, неподвластно злился на себя, ругал себя за то, что дал хоть малейший повод для таких переживаний. Всегда старался обойти это, всё делать по-другому, как взрослый. Всё правильно, но это пугало маму. Он думал: её это так волновало из-за того, что боялась его потерять, он взрослеет, и этого не избежать. Однако, если поступать по-детски, то это раздражало его маму, и она сразу же начинала ругать его, выражая своё недовольство, говорить, что считает его уже взрослым, а он поступает как ребенок. Как с этим справиться – Максим вообще не знал, но решил, прежде чем что-то сделать – обязательно сказать об этом матери: нужно ли так поступать или нет. Но когда он о чём-то говорил, она сразу же ставила себя на его место и понимала, что ей это или не нужно или не интересно. Считала: ему это совершенно ни к чему, когда для Макса это было очень важным обстоятельством. Каждый раз он пытался сказать об этом матери, но она не понимала, и в эти моменты казалось, что она и не пытается понять, или, что, скорее всего, просто не может. Ему думалось, что она его очень сильно любит. Даже, наверное, сильнее, чем он её, хотя сильнее любить уже невозможно, чем та сила любви, как он любит свою маму. Каждый момент, когда Макс разговаривал с ней или просто находился рядом, старался думать о чем-нибудь несущественном или о том, что только ее волнует, а говорить о вещах просто и доступно, как бы давая понять, что его всё интересует, что связано непосредственно с ней. В этом общении сын понимал: ни он и не она – не могут, общаться между собой, чувствовать себя спокойно. Даже сейчас он ощущал волнение матери и не знал с чего начать разговор, тем более что её внутреннее переживание передавалось и ему, и как не пытайся – не сможешь одолеть его.

– Учительница сказала: не сможет приходить ко мне, чтобы я изучал все сам, а потом, когда уже буду ходить в школу – все отвечу, а она проверит все мои упражнения. – Макс смотрел на маму, и ему казалось, что она не слышит его слова, думая о чем-то своем.

– А почему не будет к тебе приходить, сказала?

– Она заболела, говорит, и почти три недели не была в школе.

– Понятно. Для чего тогда звонила, если ты и сам дома занимаешься?

– Узнать, как здоровье. Переживает ведь.

– Знаю я, как она переживает. Просто, не хочет тратить своё время, вот и всё. А говорит, что заболела.

– Да ладно мама, не совсем уж и обязательно, чтобы она приходила. Я сам все выучу; что об этом думать. Не хочет – не надо. Не умру же я от этого, а что позвонила, правильно, я этому даже рад.

– Ты температуру сегодня мерил, что-то голова у тебя горячая? Лёг бы, немного полежал, тебе же врач сказал: больше лежать.

– Мне нужно заниматься, читать очень много. Лежать некогда, да и надоело уже.

– Читай лежа, а-то ты так и не выздоровеешь. Ты же совсем слаб, Максимка. После операции еще не отошел, а еще эта нога. – Она снова заплакала, обняв его, а ему стало так плохо от своей слабости, ее переживаний, что он уже не смог сидеть и сказал:

– Мама дай я лягу, плохо мне что-то. – Она помогла ему лечь, все еще сдерживая плач, вышла из комнаты, предоставив самому себе. Он снова стал пытаться побороть головокружение, мешавшее думать точно так же, как гипс ходить, и свою слабость, настолько его выматывающую, что казалось, сил ни на что уже нет. Сколько он так вот будет отлеживаться – неизвестно. Макс понимал, лучше ему не станет, а наоборот: что-то мешает, давит на него – непонятно зачем. Лишь одно было твердо ясно: нужно бороться из последних сил и ни в коем случае не сдаваться, как бы не было тяжело. „Не стоит заострять внимание на своей слабости или чувствах, которые все путают и всему мешают. Нужно идти, не останавливая, раз промедление – смерти подобно”.

Максим подумал о Светлане Викторовне, и сразу понял, даже по голосу можно понять, как тяжело ей было позвонить, а еще тяжелее сказать: “Извини, я не смогу к тебе приходить…” – он не знал: как к этому относиться, что ещё сделать, чтобы вот этих чувств вообще не было. Нужны ли они ей, если она из-за них только страдает и ничего не может с этим поделать. „Могу ли я что-то сделать с этим? – Думал Макс, – и если да, то что? Самое главное – это, “каким образом”? Нельзя же доставлять человеку страдания таким чувством, когда оно должно возвысить, дарить ему многое, а не обрекать на страдания. Нужно набраться сил и сделать что-то такое, чтобы Света была счастливой; но сделать это так, чтобы она получила то, что так сильно хочет, а это что-то превратилось в плод любви и обожания. Меня же, как бы так не сразу, а постепенно и безболезненно забыла. Ведь забывать – это так свойственно людям, особенно хорошее, – с грустью подумал Макс, – тем более что у Светы семья, сын; каким-то образом нужно укрепить её семью, а-то получится, что больше и больше влюбляясь в меня, не разрушит ли свою семью, может, и нет, но жить в несчастье – этого тоже нельзя допустить! Так что же я могу сделать? Ведь если хорошенько разобраться в сложившейся на данный момент ситуации, то становится ясно видно: выход, как всегда есть, но только один – это ребенок. – Эта, вот так вдруг возникшая мысль поразила Макса! Да – это было ответом на его раздумья и переживания, да – это действительно было бы реальным и достойным выходом из положения. Только одно обстоятельство шокировало, а он вдруг всё внезапно понял так быстро, что ослабленное в этот момент сердце так сильно сжалось и согнуло его на кровати, что он несколько минут даже не мог дышать, не-то чтобы пошевелиться: Как за одно мгновение, вспомнил свой сон, как будто бы за Светлану пережил заново ту самую аварию, всю её жизнь до аварии. Уже точно осознав, что ее причиной было сильное желание иметь второго ребёнка. Однако после аварии Света уже психологически не могла больше иметь детей. – Максу стало немного легче, он часто задышал. Как будто после длительной и утомительной пробежки, пот полил с него градом, и сильно захотелось пить. Он почувствовал, что сейчас задохнется от недостатка воздуха, вспомнив, что врач говорил чаще проветривать комнату. Он оттолкнулся от стены рукой и упал с кровати на пол, так как встать не мог. До двери балкона было недалеко и Макс, немного приоткрыл дверь, вдохнув свежего воздуха, потерял сознание; а очнулся, когда ему стало холодно, и с трудом закрыв дверь балкона и взобравшись обратно на кровать, вернулся к своим рассуждениям. Даже под одеялом морозило, он не мог согреться, но было приятно чувствовать себя немного бодрее и яснее мыслить.

“Значит, – как бы подводя итог своим размышлениям, сказал себе Максим, – я должен помочь ей родить ребенка! – И сам, испугавшись своих слов, решил об этом больше вообще не думать. Его лишь тешила надежда того, что у Светы есть муж; а ему нужно лишь создать такую ситуацию психологическую – вопреки сложившейся при аварии. Но каким образом возможно десятилетние переживания, доведшие до такого состояния человека, любимую женщину, за какой-то несчастный год привести всё в норму мне, маленькому ребенку, ничего не понимающему в жизни? Тем более он сам пытался чему-то научиться, что-то взять от жизни, а его душа была ко всему открыта: хорошему, светлому и чистому. Макс ничего не боялся, нет. Он просто не мог не то, что понять – поверить не мог в то, что это можно сейчас, именно сейчас решиться направить на это всю свою энергию…”

Вдруг понял, что может ничего не делать. Для него это и не нужно, но он не мог позволить себе опустить руки, оставив тем самым любимого человека без того самого ребенка, которого она уже столько лет не хочет, а мучается и живет только верой в то, что у неё будет этот ребенок. Ему стало тяжело на душе от понимания, что если опустит руки и ничего не сделает для её счастья, то уже никто не сможет этого сделать кроме него, даже понять: как это сделать. Максим сейчас подумал, что должен выздоравливать быстрее, не перенапрягаться, не изматывать себя ненужными мыслями, а думать только о главной задаче, так как решение уже принял – твердое решение: „Светлана Викторовна обязательно родит, а я – маленький мальчик как все думают – поможет в этом своей любимой женщине! Во что бы то ни стало”.

Макс решил немного отдохнуть, сказав себе “спасибо” за то, что принял решение завтра до конца во всём разобраться только потому, что очень сильно разболелась голова, да уже был не в силах думать от поднявшейся температуры. Его так мучило это болезненное бессилие, что он должен лежать, а не действовать. Успокаивала лишь одна только мысль, внезапно возникшая в его усталом сознании, пока он будет “лежать”, сможет всё до конца обдумать, а когда уже выздоровеет, то сразу примется за дело. Тем более, что конкретно нужно делать он не знает. Известен лишь конечный результат. Старался успокоиться и ни на что не обращать внимание. „Никаких чувств, – сказал себе Макс, – иначе они меня задавят, тогда уже ничего не смогу сделать…”