Читать книгу Сила времени - Павел Миллер - Страница 11

Света опять ощутила себя в свободном полете высоко над землей. Некоторое время чувствовала себя свободной и чистой от всех своих проблем и переживаний. Не смотрела вниз, как будто зная, что если посмотрит, то снова потянут вниз проблемы и заботы, а она не сможет с собой справиться и, как обычно будет с тягостным смятением в душе и болью в сердце принимать удары судьбы, надеясь, что каждый из них будет последним. Хотелось, чтобы остальные почувствовали эту силу, которая подняла ее так высоко и освободила от пороков, стала ее силой. Решив овладеть этим, Светлана попыталась управлять своими мыслями. Она посмотрела на свое тело. Удивило одно обстоятельство, вроде бы это она и есть, и в то же самое время – не она. Её просто нет. Себя лишь видит такой, какой была. А сейчас она другая, без: страха, зависти, ненужных помыслов и скверных желаний. Поняла, только управляя мыслями, мы управляем поступками, которые совершаем; а если мысли не чисты, то и поступки аналогичны. В раз стало понятно, что всё зависит из-за отношений: как ты думаешь, управляешь своими мыслями, говоришь, или они тобой управляют? – Тогда и возникают проблемы. Вдруг Света задумалась над тем: где, в каком месте она находится? Если видит землю как бы в иллюминатор, но не из самолета, или космического корабля: „Никакого корабля нет! Это меня нисколько не тревожит и не удивляет, даже страшным не кажется”. Теперь, уже чувствуя намного увереннее, смотрела на землю с высоты, но уже не видела её. Она словно смотрит в телевизор на всю свою прожитую жизнь, и с каждой увиденной на экране ошибкой, как в школе исправляла их в тетрадях учеников, злилась. Сейчас же, видя свою неправильную жизнь, не знала: куда себя деть от того стыда, который бушевал в ней. Не хотела смотреть, пытаясь отвести взгляд, это у нее не получалось. Тогда стала пытаться найти другие пути поступков, исправить что-то, но снова ничего не выходило, а поняла – ничего уже исправить нельзя. Можно лишь более оградить себя от неправильных действий, переживаний и эмоций, которых нужно еще более всего опасаться. Перед Светланой сразу же возникла вся сложность этого тяжелого труда и заставила спросить себя: „Смогу ли я перешагнуть через свою гордость, величие своего “Я” или нет? Или дальше буду грязнуть в этой бездонной бездне?!” Прежде чем ответить себе на этот вопрос, подумала, что сейчас, вернувшись на землю, – уже не будет знать об этом, снова встанет на тот же путь, по которому шла столько лет. Даже мысли не возникало: сойти с него, чтобы работать над собой, переступая через все: принципы, желания, – рушить все планы и поступать по-иному, чем привычно, обыденно и близко… Снова потянуло вниз, и она, поддавшись неведомой силе, вспомнила о своем земном решении: жить по-другому, не поддаваясь никаким соблазнам, помогая другим людям. За какие-то мгновения, как поняла и снова пережила все сложные периоды жизни, принесшие столько мучений. Лежа с открытыми глазами у себя дома на диване, всё ещё думала, что она где-то там, вообще не обращая внимания на окружающую её обстановку, в своём сознании ещё приближалась к земле, а в реальности встала, но, ещё не придя в себя, ушла на кухню и закурила. Света ни о чём не могла думать, была в необъяснимом чувстве: как будто попала в мир снов – и здесь и там сразу, и ей хотелось в этот момент взять оттуда это спокойствие и решимость в этот мир, молниеносно приближаясь к земле. С ужасом видела, что от совершенного светлого и чистого уходит назад: к земному и неправильному заблуждению, а решившись на что-то, нужно вести борьбу, самую тяжелую для человека, а тем более женщине с самим собой.

Светлана вздрогнула, уронив пепел на пол и больно ударившись головой о землю. Ее подбросило на табурете и затрясло; выступила испарина, внутри все переворачивалось. Ощущала, что земные тяжбы давят в неравной борьбе светлое и чистое, но ничего не сможет сделать, не увидев на земле такого же ясного чистого и светлого чувства, как там наверху – просто погибнет без этого, как рыба без воды. Уже не помня, как оказалась на диване, Света вспомнила Максима, еще совсем маленького, когда впервые увидела его в толпе нарядных школьников на первое сентября. Тогда они вообще не знали друг друга, первоклашка подошел и молча подарил букет цветов. Взрослая женщина, за свою жизнь настолько привыкла к цветам и вниманию мужчин, но была поражена этим подарком. Все годы до их следующей встречи удивлялась каждому неординарному поступку и мысли об этом мальчике, с ужасом осознавая, что безумно влюбляется в него… Шокировало то обстоятельство, что даже не знает: как его зовут, а сам он немного старше её маленького сына… а любит совсем не как сына, хоть эта любовь и сбивала её с толку, не давала спокойно жить. Ловила себя на мысли – это чувство не-то чтобы просто нравилось или захватывало – совсем нет. Света панически боялась себе в этом признаться: любила так сильно, что больше ничего не хотела от этой жизни, кроме этой безумной, кристальной чистотой, девственно-искренней любви, необходимой как вода и воздух, и свет. Всё в жизни – ничто без этого чувства. Когда настал момент произнести его фамилию, ещё, конечно же, не зная, что это он, – ничего не предчувствовала. Светлана даже хотела заплакать в этот момент, – какие у него были глаза, – и, увидев в его душе то же самое чувство, как себя в зеркале, поняла, что он любит её ещё безумнее. Именно тогда она и стала беспокоиться о ребёнке…

“Сколько же лет прошло, Господи!” Попыталась уйти от своих мыслей, но они не поддавались: …она все время боялась сказать об этом мужу. Ей всё казалось, что он каким-то образом её в чем-то заподозрит или поймёт что-то. Но что именно он бы понял, Света не знала – от этого еще больше боялась, чтобы никто и ничего не смог узнать о её чувстве – тем более муж. Даже когда убедилась в искренности, честности и даже святости Максимки – всё ещё сомневалась в своих силах. Но потом, решившись, под волей того же самого страха уже не могла контролировать себя, поддаваясь силе эмоций, и довела дело до такого события. “Что же я наделала? Господи Боже?!” Света закрыла лицо руками и заплакала, давая волю слезам и думая, что эти слезы будут последними в ее жизни, что теперь она точно изменится и станет другим человеком. Однако, любовь Макса настолько терзала все время, как будто ей кто-то управлял: следил за каждым шагом, не давая свободно ступить. Тогда Света, в поисках какого-либо решения, путалась и не могла сконцентрировать своих действий, говоря не то, что бы ей хотелось, а иное, противоречащее мыслям и желаниям, как ей казалось, ошибалась: поступив с меньшей выгодой для себя, а с большей для окружающих. Только спустя время, Светана ругала себя за это, думая, что нерешительность и слабость заставили так поступать! Но время проходило, а от её поступков людям становилось лучше, и она уже по-другому относилась к себе. Видела, только переступив через себя: свою гордость и выгоду, своё “Я”, что не смогла бы так хорошо сделать для окружающих, если бы всем не управляла эта любовь. “Почему же я кажусь себе слабой, а потом снова сильной?” – Света не могла в этом разобраться, снова доверив времени ответить на этот неразрешенный вопрос.

“Интересно, а как же это самое чувство действует на Максима? Получается весьма странно: ведь такой молодой, даже маленький, но он – сила, которая и управляет мною…” – выражение её лица изменилось: эта мысль испугала. – А как же возраст? Жизненный опыт? Ведь все это тоже приходит со временем. Это же время и его сила – лишили меня возможности иметь детей… За что?..” Света заплакала, снова закрыв лицо руками, ей казалось в этот момент, что слезы – это и есть те остатки слабости, от которых она ещё не освободилась, именно, когда приняла решение измениться – стать другой. Она плакала до того момента, пока не почувствовала, что мысли, заставившие плакать не оставили, и она, собравшись с последними силами, перестала плакать, теперь взяв себя в руки и уже не отпускала.

Снова вспомнила момент аварии, но уже спокойно, ни о чем не переживая, пыталась вспомнить каждое мгновение понять – насколько оно важно во всем этом. В который раз уже думала об этом и вдруг поняла, что все годы её мучений: около десяти лет, – сузились в несколько мгновений приведших к такому вот моменту, лишившего её мечты. А сейчас она уже сама не сможет вернуть всё на свои места, а только лишь с чьей-то помощью. Но с чьей помощью и как – не знала, сказав себе, что снова нужно ждать и улыбнувшись, подумала, что в таких ситуациях обычно помогает безумная любовь. „Но ведь любовь уже есть… – Света даже замерла от удивления: Максим! Максим! Максим! – Так вот чего нужно ждать, – снова улыбнувшись сама себе, поняла, – его действий! Но каких? Что он может сделать, когда просто любит меня, даже не имеет значения, что как женщину; а я его – как мужчину! Ведь все равно, между нами ничего не, может быть! А мне нужен ребёнок!” Света снова не удержала слезы, но они уже сами бежали по лицу, а она уже не обращала на них никакого внимания. Но вспомнив, что сказал врач, еще больше запуталась в том, что она здорова, но её психологическая травма – и есть барьер, непреодолимая стена, перед которой она и стоит – своим творением, годами возводимым и ставшим самым большим препятствием к мечте.

Отбросив эти мысли, снова подумала о Максиме: „Он даже ни о чем не знает, а как и чем сможет помочь, если в школе осталось учиться всего лишь полтора года? Окончив школу, навсегда уйдёт из моей жизни, да и я тоже уйду, что же тогда будет?” Теперь Света уже сдержала свои слёзы, волнение и страх перед неизбежностью, когда вдруг ясно и отчетливо поняла, что вся её судьба зависит от “маленького мальчика” – и если он захочет или сможет – или все вместе, то она будет счастлива, а нет, значит, нет. Ей стало нестерпимо тяжело, когда всегда все старалась сделать сама – абсолютно всё, а если и помогали, то взрослые и влиятельные люди, даже им что-то сделать было нелегко, хотя они знали: что делать и как делать, но это знание не придавало им сил, у них не все получалось. Ошибались и они: судьба поступала с ними жестоко, даже слишком жестоко. Сейчас никто ничего не сделает, даже сама она: настолько бессильна, что страшно об этом даже подумать. Света представила себе картину: Максим держит её на руках – такой невинный мальчик – её, взрослую и битую жизнью женщину, которая может добиться всего, если захочет сама! А в самое для неё главное – этот мальчик. Но в тоже время почему-то нисколечко не сомневалась, а чувствовала силу его любви, как себя, и думала, что стоит верить в него. „Да! Именно верить, надеяться и ещё сильнее во сто крат сильнее любить его! – Сказала себе Светлана, – в современном мире я ещё не встречала более доброго, чистого и светлого – без мельчайшего порока и нечистого помысла – идеального, совершенно белоснежного цвета души, слепящего глаз света, который она увидела ещё за букетом цветов. Я буду работать над собой, стану сильнее и чище, чтобы светиться также, и тогда он увидит мой свет, а в его сиянии станут ясно видны все мои муки, и страдания, с которыми ему легко справиться, и освободит меня от моей психологической травмы; не нужно думать: как? Зачем? Нужно делать, делать прямо сейчас…”

Она посмотрела на себя в зеркало, ещё никогда не видела в своём лице столько уверенности и решимости, – оно стало очень серьёзным, а взгляд, казалось, теперь видит насквозь, пронизывает, и снова мурашки бегут по телу. Отвернулась от зеркала, ощутив на себе эти самые мурашки. “Вот и первое дело! Наконец-то! Нужно позвонить матери и извиниться за то, что вчера накричала на неё. Зачем я допустила это? Так нельзя поступать, как не стыдно…” – ещё несколько минут смотрела на телефонный аппарат, даже несколько раз протягивала руку, чтобы снять трубку, но снова не решалась, не из-за того, что было тяжело решиться, а чтобы понять, – что же мешает и стоит барьером. Найдя причину – уже легко будет справиться всё с тем же своим гордым убеждением, или иным пороком. Светлане нравилось, что это совсем не занимает много времени, как она раньше думала, а от этого не решалась над собой работать.

– Привет мама! Это я. Как твои дела? Ты на меня не сильно обиделась за вчерашнее… – мать не ответила, – “Наверное, растерялась или не ожидала, – подумала Света, – надо же”, и продолжила.

– Прости меня, мамочка! Ладно? Ты же знаешь, как я тебя сильно люблю, что от этого бывает, не сдержалась… – она замолчала, пережидая всхлипывания матери.