Читать книгу ДОБРО. Сборник из двух частей - Павел Нефедов - Страница 5

После последнего ляпа с реальностью прошло неопределенное количество времени. Почему прошло, да потому, что в новом мире его просто-напросто не существовало. Я даже не понимал, что я конкретно делаю, чем занимаюсь, как обосновываюсь в новой реальности. Я всего лишь наслаждался жизнью.

Здесь все встречалось, как и в прежнем мире – похожим, знакомым. Как память, которая всегда соседствует с чем-то близким. Но что примечательно, это знакомое тут же трансформировалось, и превращалось в свежее и познаваемое.

Я узнавал новые запахи, новые виды. Мне по-новому двигалось и существовалось – быт был простым, свободным, но до безумия интересным.

И конечно же, моя новая сверхспособность к наблюдательности говорила мне, что именно я создавал всю эту новизну. Теперь я знал, – я созидаю этот мир. И меня не волновало, кто же все-таки построил фундамент для моего мира, Мария, или другие личности, живущие во мне… Я ощущал себя полноценным источником всего, что я только мог воспринимать.

– О чудо! – Говорил я сам себе. – Как приятно быть и создателем, и созданием одновременно, чувствуя это со всех мыслимых и немыслимых углов.

Я постоянно вспоминал уроки прежней жизни, где все начиналось с первого шага. Без которого ничего не осуществиться. Я знал, что мне необходимо будет закрывать пустоты. – Ту чистую божественную часть, которая называется чистым листом. Ведь я хотел построить новый мир. Пусть он потом будет привычным, или уже является таким в одном из вариантов сущего. Неважно! Главное для меня было – движение. И я очень хотел двигаться.

– Так, что я обычно делал? – Спрашивал я себя, на своих же лекциях по созданию мира. – Что я обычно делал в момент роста на земле? Какие шаги я предпринимал для обретения чего-либо.

Потом я задумывался.

– Правильно! – Отвечал, как учитель ученику. – Я всегда делал первый шаг, а потом погружался в освоение материала, проходя все ступени структуры. Если я хотел по-настоящему наслаждаться жаренным картофелем, то я проходил все этапы его зарождения, и конечно же все нюансы смакования…

Подобные странные речи очень помогали мне. Видимо я пришел к подобному состоянию, через сильный внутренний стресс. Ведь любое просветление, озарение – это некая вспышка после бурного прохождения пика, от начала до конца. Как пустое пространство между смертью и рождением…

Мое нынешнее одиночество, и потребность создать новый мир, явно следовали за перенасыщением прежней жизни. Я знал, что в этом не было ничего плохого. Любой путь, его преграды, удачи и фиаско – являлись сутью движения. А как говориться, движение – есть жизнь! И уж явно, если она дана, значит нужно жить. А не купаться в безысходности, и приходить в один и тот же привычный мир бесконечное множество раз, отождествляя себя только с мячиком, который скачет от рая до ада.

– Пора фантазировать! – Решительно говорил я сам себе в моменты, когда что-то новое становилось обыденным.

Хорошо, что я откладывал постоянно мысль, что все эти перемены с созиданием миров, с обретением нового, могли ускориться, показав осознанно, что все уже существующее и несуществующее свершилось. Теперь я придерживался только одной мысли – все еще впереди!

– В конце концов! – говорил я. – Картина никогда не будет написана, если каждый, кто когда-либо существовал скажет: «Это все уже есть. Зачем мне это создавать?»

Потом я зависал на несколько секунд для юмора.

– Да и этого ворчуна, из множества когда-либо существовавших, – продолжал я, – никто бы и никогда бы не нарисовал…

Потом я громко смеялся, будто бы меня кто-то слышал, и вновь уходил в фантазии, на тему: «Созидание!»

Сейчас, пройдя один из множества путей, я осознаю! Не думая тогда так, я бы никогда не написал эту книгу, и никогда бы не поведал вам, как я создал ваш, а точнее сказать – свой мир!

Как было интересно созидать, думая, что с ноля. Это придавало такой божественной силы. Она-то и раскрывала, что все исходило изнутри, без витиеватых и путаных дум, что есть кто-то, кто меня создал. Теперь я сам созидал себя и свой мир.

От слов, я наконец перешел к делу. Мне надоело прыгать и любоваться своими впечатлениями. Захотелось создать что-нибудь, или кого-нибудь, кто станет также восхищаться, ну, хотя бы собой.

Я не стал сразу вдаваться в сложности, изобретая искусственный интеллект.

– Как будто бы он бывает искусственным! – Думал я иронично, рассматривая вопрос созидания.

Мне захотелось сделать что-то знакомое, но с оттенками необычного. Просторы, пространство уже имелось, пора было сотворить отличное. Я присел и расслабился. В ответ на мою смешную медитацию рядом появилась лужа грязи, ну или может быть шоколада. Смотря, с какого угла на эту лужу взглянуть.

– Все со мной ясно! – Смеялся я сам с себя.

Я, то шутил, то хохотал в ответ, но мой внутренний учитель почему-то оставался серьезным. И совсем не поддерживал моего легкого озорства.

– По-моему, – шептал я про себя, чтобы меня не услышал этот скряга, – этот учитель и в привычном мире всегда следил за степенью неудовлетворенности. Вечно он пытается найти истину, где можно просто обойтись юмором.

В этот момент меня словно молотком по голове ударило. Будто верх поменялся с низом. Мысль о том, что я могу путаться, кто конкретно в этот миг является учителем, – я шутник, или я серьезный созидатель, перевернула мое сознание. И чтобы окончательно не запутаться в себе, я постарался прекратить эту болтовню, и с легкостью смог отвлечься на новом занятии.

Конечно же сейчас это все выглядит, как нелепая шутка, в которой нет смысла вообще. Но так я могу думать с сегодняшним сознанием, где твердь стала размытой, а вода обрела неподвижную структуру. Но в тот момент подобные мысли заставляли мой мозг вращаться в центрифуге на немыслимой скорости.

Я подошел к своему шедевру. Лужа оказалась даже ничего себе так… Вблизи она красовалась своими очертаниями. Они не воплощали грязь. При более близком «контакте» лужа превратилась в озеро. Если можно так выразиться. Я начал в него вглядываться, и оно меня поглотило. И совсем не так, как, когда смотришь на известную воду или огонь. В этом случае меня просто-напросто втащило в сущность этого озера. Наверное, мое видение стало прямо пропорциональным взгляду насекомого. Масса, а это по-другому и не назовешь, была вязкой и желеобразной.

– Ну и озеро, – посмеивался я, – странное. Точно лужа…

Я попытался дотронуться до нелепой воды, и она тут же ожила. Стала такой прозрачной, что казалась самой утонченной и нежной на всем белом свете.

– Какая приятная! – Восторгался я. – Но по-прежнему не похожа на воду. Больше, наверное, на святую влагу.

Вдруг я опять получил оплеуху от внутреннего учителя. И тут до меня дошло. Именно не он серьезный ворчун, а я, со своими шуточками. Я никак не мог отпустить свое вездесущее обсуждение. Превращая новое творение во что-то знакомое.

– Банально! – Произнес я, как гламурная девушка.

Эти мысли помогли мне отпустить свою зацикленность в прежнем мире. И вуаля, озеро превратилось в озеро. Только теперь оно не отождествлялось не с водой, не с грязью. Оно сверкало и переливалось в лучах внутреннего света. От него веяло теплом и заботой. Изнутри приходили необычные узоры, дополненные какой-то сказочной информацией, разглаживали, и без того очень ласковую и гладкую структуру, и уходили в самые недра озера. Мне даже не хотелось искать новое имя этому волшебству.

– Это любовь в чистом виде! – Подумал я.

За озером последовала идея отдохнуть в горизонтальном положении. Что-то вроде песка пришло на ум.

Очередная попытка естественной медитации, и передо мой распростерлась мягкая золотистая поверхность, огибающая волшебное «озеро». Нескончаемо нетерпеливо захотелось прикоснуться к «песку». Он настолько притягивал своим блеском, что момент прохождения пути до него я не заметил. Легкое помутнение, и я уже медленными движениями ласкал зыбучую поверхность.

Зыбучая, это только было мое нелепое сравнение. На самом же деле «берег» воспринимался, как разлитая манная каша возле густой лужи киселя. Да еще, и перемешанная с золотыми солнечными зайчиками.

– И откуда только берутся эти великолепные сравнения? – Спрашивал я сам себя, слыша мысли описания этого «пляжа».

Песок-каша, как и вся почва этого мира, при полном погружении в нее руки, раскрывала свою структуру. Рука становилась пробником, подключенным к аналитической программе. И здесь удивляло то, что все было разным. Абсолютно разным.

Возможно, это бросалось в глаза из-за того, что в привычном мире я попал в лапы колеса сансары. Того учения, что исходило из круговорота трехмерного мира. Нет, я не отрицал, что от «всего» до «ничего» лишь вакуумное пространство всех возможных и невозможных событий… Но, здесь, это стиралось напрочь. Как в момент предвкушения определенной пищи, хотя ее уже когда-то ел.

– Мне нравится, – подбадривал внутренний учитель внутреннего ученика, – Ты хоть начинаешь отходить от своей идеи фикс, что все старо, как мир, как мир не ново.

– Наверное не отходить! – Отвечал ученик учителю. – А скорее всего, приходить к состоянию созидания. – Чтобы не происходило, сон или смерть, но всегда есть бодрствование и рождение.

Немного поиграв в бесконечную философию, я тут же от нее отвык, как и в случае с «песком». Я распознал его притягательную новизну, понял, как он постоянно меняется в ощущениях для меня, и вынул руку. Мне захотелось смешать эти ощущения.

Я подошел к границе, между «озером» и «песком», и соединив ладони, зачерпнул эти две смеси в одну массу.

– Ого! – Восторженно крикнул я.

Эмоция была автоматической, но не мертвой. Я испытал чувства, которые можно сравнить только с приближающимися к любви. Как петтинг, только непонятный и неизученный.

Густота и зыбучесть превратились в пожирающий огонь. Пламя жгло так сильно, что хотелось сбросить эту адскую массу. Но подержав еще немного, стало понятно, это очередное испытание для новых впечатлений. В этом мире чувства оставались чувствами, но с иным осознанием их принадлежности. Здесь я не только учился созидать, но и мог прослеживать, как создавал и другие миры…

– Мда! – Тихо, но с восклицанием говорил я. – Это такое наваждение, знать, что ты обычный человек, но в то же время создатель! Как бы не раствориться в этом знании, и окончательно не уйти в свет.

– Не переживай! – Тут же успокаивал учитель. – Все вершиться постепенно, даже завершенное ускорение. В момент понимания себя светом, ты не будешь печалиться, что уже не человек. Всегда есть осознание, что ты все и ничего одновременно.

– Это такой витиеватый закон мироздания? – Вопрошал во мне ученик. – Как палка о двух концах?

– Конечно! – Нежно и рассудительно продолжал учитель. – И все для того, чтобы не было тупика. Как выход и вход, без границ этого понимания.

Я немножко взорвался от этих мыслей. Хорошо, что на помощь пришла старая и проверенная истина: «Внутренняя тишина». Я не знал точно, но мне являлись картинки в виде Марии, прохождение ею пути самопознания. Все чаще и чаще это всплывало в моем подсознании. – Я – мама, она есть – я, путь… Тишина…

Как ни крути, но это помогло. Болтовня ушла. Палка с ее чертовыми концами тоже. И вслед за ними вся философия. Я смог спокойно посидеть на «берегу», и теперь он мне чудился – берегом! Обычным, привычным и таким, успокаивающе родным.

Тут же пошли картинки из прошлых жизней. Но они не нагружали меня смыслом. Я просто видел любовь и уют. Отношения и страсть. Заботу и перспективу стать самым нужным и хорошим. Эти кадры не включали в себя принцип «хорошо-плохо», они существовали просто так. И это мило обволакивало своей простотой.

Под это мироощущение пришла благодать. «Мир» стал миром. Послышались шуршащие волны озера, приглушенный ветерок, незаметный шелест пересыпающегося песка. Во мне бурлила спокойная безмятежность, как бы это не звучало парадоксально.

Я тихонько прилег на золотистый и теплый песок, опустив кончики пальцев руки в озеро. Здесь, «вдали» от обыденного, привычное стало новым и безумно желанным.

– Страсть! – Говорил я сам себе! – Страсть и любовь!

Я отключился…

– Как хорошо, что в этом мире нет распорядка дня, – думал я перед тем, как отключиться. – ну, по крайней мере, хотя бы, его пока нет.

Отключка походила на привычный сон, с его погружением, сновидением и пробуждением. Было только одно маленькое отличие – я проходил все эти этапы в буквальном смысле этого слова, осознавая, как прохождение таможенного контроля. Это являлось необычным, но в тоже время суперским состоянием.

Вообще, я так понял, новая реальность давала безграничные возможности. Здесь можно было обучаться, а потом создавать. Или сначала создавать, а затем пролистывать все этапы становления.

Конечно же случались мимолетные провалы в памяти, и забывалось, что здесь я создатель, превращаясь только в создание. И наоборот. Но так было даже лучше. Я воочию мог наблюдать за силой мгновенного намерения. – Отслеживать все свои роли, как независимо, так и в абсолютной гармонии.

В этот раз мне приснился дом. Его очертания. Летний дворик. Знакомые запахи. Милые и родные люди. Я увидел тот дом, о котором все мечтают. Тот уголок счастья, что купается в безмятежности безмыслия, но самого мощного уюта. На окошках стояли цветы, распустившиеся на встречу лету. Их цветение раскрывалось яркими и дополненными цветами. Крыша дома имела винтажную кровлю. Она была похожа на фальцованные, что странно, бронзовые листы, с многочисленными потертостями до блеска. В этих зеркальных местах отражалось светило. Солнцем я бы его не назвал, потому что источник света в этом мире еще не был определен. И складывалось впечатление, что небо усыпано множеством звезд, которые давали эффект двух солнц днем. И вот, когда «солнце» отражалось в потертостях, они словно нагревались, искажая белый свет на красный. Еще был какой-то визуальный обман – будто над листами бронзы висели невидимые зеркала, потому что между кровлей и этими невидимыми зеркалами существовала толща более яркого света, словно мир хаотичных солнечных зайчиков. Смотрелось это чудо, как снежная шапка на крыше дома в новогодний период. Именно Новогодний, – настроение соответствовало. Во дворе бегал щенок шалопай. Его уши непослушно волочились по земле, цепляясь за разные предметы. Это сбивало его с ног, и он весело начинал кувыркаться. После чего, вставал, и переключался на свой хвост, бегая за ним по кругу. За всем этим наблюдал старый и ленивый кот. Он даже наблюдал с неохотой, открывая на пару миллиметров один глаз. Хотя, когда у щенка получалось схватить не хвост, а шерсть от своего длинного уха, кот начинал крутить хвостом, и открывал глаз полностью. Это напоминало засыпающего болельщика во время самого скучного в истории матча, при хоть какой-то возможности действия на поле.

Сон был невероятно теплым. И только ощутив сполна эту теплоту, я понял. Нет, вернее, я осознал – причем, во сне, что это просто дом. Тот, который является одним из бесконечности вариантов. Сон подарил мне ощущения того, что уют и тепло – это внутренние переживания.

Когда открылись мои глаза, я немного опешил. На секунду я понял, что я не засыпал, хотя закрывание и открывание глаз осознавал. Мне даже показалось, что я просто моргнул, и здешний мир показал мне мимолетное счастье.

Немного запутавшись, я присел. Иногда восприятие перебарщивало, давая напомнить, что я немножечко человек. И как бы не скакал по реальностям, но должен усвоить одно правило – отпускать… Забывать, хотя бы на миг то, что заставляет много думать, улавливая истину.

Немного успокоив свои мысли, отличное состояние возобновилось. Я опять стал невозмутимо чарующим существом. Вслед за этим, последовал бонус. Дом, который я видел, якобы во сне, проявился в реальности здешнего мира. Я даже смог подойти к нему, не имея и капли сомнения. А когда я зашел в приоткрытую дверь, то чувство хозяина обволокло меня с ног до головы.

– Я вновь созидаю свой мир! – Радостно прокомментировал я свои ощущения.

Внутри повторилось навивание родного тепла и уюта. Я чувствовал, как приятно находиться на островке знакомого, среди океана нового и неопределенного. Что, в принципе, раскрывало работу разума. – Осторожного системного парня.

Недолго думая, я прошелся по всему дому, и только при близком знакомстве, я осознал, что и дом наполнен волшебством. Реальность этого уюта также была наводнена магическими штуками. Некоторое убранство меняло свою структуру, форму прямо на глазах, как и свет, что освещал комнаты. Мебель иногда имела привычные формы, а иногда расплывалась в очертания, вновь созданного «песочного пляжа». Будто мои глаза наблюдали мираж.

– Но, как ни странно, – говорил я сам с собой. – Я уже начинаю привыкать к меняющемуся уюту. Теперь я испытываю его и в новом, и в знакомом. Это приятно!

– Да, да… – Ворчал учитель внутри меня. – Как только произойдет что-то необычное, посмотрим, как ты себя будешь держать в контроле.

– Я с тобой не разговариваю, – отвечал я, хотя мог и не отвечать, – мне больше нравилось, когда ты выполнял роль просветленного учителя. А сейчас ты какой-то учитель трудов. Со своими устаревшими взглядами на жизнь. Как системщик, который не видит, что он издает законы, будучи заключенным.

– Прикольное сравнение! – Ответил учитель! – Но не забывай, я тот, кого ты воспринимаешь. И наш диалог, это твоя нынешняя реальность.

Он прав, думал я, переставая с ним общаться. Начиная просто созерцать.

Дом растворился также, как и появился. Но я точно знал, что это был не мираж. Невозможно сейчас объяснить простому обывателю с системными мозгами, что это было… Но это было, и точка.

Новый мир открыл еще больше свои объятия. Я специально немножко лукавил себе, что не я создатель, создавая. И это было оправдано. Мне еще было трудно привыкнуть к тотальному одиночеству бога. Не в мелочности, ведь создав кого-то, ты уже не одинок. Я говорю про абсолют. Про осознание первоисточника, от самого чистого, прозрачного, и не существующего листа. И понимайте это, как хотите. Внутреннее состояние, переживание необходимо постичь, не ища определений.

Вот именно поэтому, я подразумеваю под объятиями маленькую хитрость. – Не общими, двусторонними – всеобъемлющими, к чему стремиться душа, а объятия от мира, как отношения отца – его, и сына – меня. Ну, уж так хотелось заботы и ласки в своем сильном я, что даже не передать, как иногда хочется послать в одно место мысль, что я вас всех создал…

Мир не только раскрыл свои объятия, он еще и сделал это так нежно, как делает это мама во время первого приноса новорожденного после родов. Руки мира пахли сандаловым маслом, лаской женской кожи и материнским молоком. На мгновение, даже, послышался поцелуй, причем по-родительски в щечку, это ощущалось определенной вибрацией звуков. В момент этой заботы, восприятие сильно обострилось, и у меня появилась новая сверхспособность. Я видел, слышал, и воспринимал ароматы так, как этого до меня еще никто не делал.

Весь вопрос заключался не в банальном желании почувствовать себя лучше, выше и сильнее, на арене появился главный персонаж – разум, который не только принимает, но и дает любить. Любить просто так!

В какой-то момент у меня произошел небольшой сбой, но очень приятный. Также, как я мог прослеживать свои личности – прошлые (настоящие, если без времени) жизни, где я являлся не только собой, Марией, но и всеми теми, кто – есть сущее, также и здесь, я менялся вместе с миром, объединяясь в одно целое. То мир был мной, то моей мамой, отцом, женой, детьми, а то растворялся… Причем, иногда я не мог проследить, кто, и в ком растворяется.

Вкусное на впечатления переодевание так меня поглотило, что я снова отключился.

– Это, наверное, такой способ перезагрузиться. – Думал я, после пробуждений. – Как сон, для стирания «однотипных программ» – повторяющихся. И я не зря так думал, ведь мой внутренний учитель молчал в это время. А когда он молчит, значит идет полное наше совместное приятие! Если кто не понял, я расшифрую – это и есть – медитация, наблюдение – жизнь в балансе!

После пробуждения я решил продолжить свое творчество. Мне настолько это понравилось, что я невольно думал, как это я так раньше занимался тем, что мне просто-напросто приходилось делать, а не хотелось. Сейчас я мог прослеживать, как намерение исходило из желания (из тотального интереса).

Помимо «пляжа» появились «горы». Можно сказать, что обычный глаз и не заметил бы, как это произошло. Оно случилось так молниеносно, что даже свет не успел отразиться от тени. Хотя я контролировал весь процесс создания осознанно. Эти великаны не походили буквально на привычные возвышения, хотя очертаниями – да. Они больше смотрелись, как пирамиды, как что-то ровное, но неповторимо природное. Да, да… Именно такое вот сравнение. А как вы думали, проходя дальше по книге моего мира, вы вообще забудете, что такое реальность.

«Горы» разговаривали. Этим они были похожи на гигантские деревья, которые колышет ветер, а они нехотя скрипят, как бы ворчат от нарушения покоя. Иногда я немного шутил, и мысленно прикреплял к ним что-то похожее на ветки. Смотрелось забавно. Пирамиды-деревья, да еще и по-стариковски ворчащие.

Гиганты дышали глубоко и очень осознанно. Каждый их вздох выражал очищение мира. А каждый выдох представлял из себя дар этому миру. Не судите строго, в этом мире я был еще очень молодым создателем, поэтому заимствовал земной круговорот. Хотя кого я обманываю. Откуда вы знаете, кто создал землю… Может быть…

Мне очень нравились эти изящные пирамиды. Смешение творений напоминал мне вопрос генной инженерии, которого так боятся люди, хотя сами и не знают, что они просто продукт того, что можно осмыслить.

Горы оценили этот тонкий юмор, и мы вместе посмеялись над этим сравнением.

Затем мой взгляд переключился на пустоту у подножья пирамид.

– «Горы» должны иметь корни, – думал я.

Все пустое пространство тут же заполнилось «растительностью». Только это были непривычные деревья, кустарники и трава. Основа походила на, то длинные, то короткие атласные ленточки, разных цветов и форм. При более приближенном фокусировании здешняя зелень начинала приобретать более знакомые очертания, типа листьев и ответвлений. Но все равно, «растения» этого мира растворялись в общей необычной структуре. Поэтому, они больше походили на пиксельное образование какой-то игры.

Как только я что-то подумал, как тут же «земля» разошлась грубыми расщелинами. И они заполнились какой-то жидкостью. Вязкой и схожей с «озерной».

– Наверное, – думал я, – это здешняя энергия, которая, как и на земле подпитывает мир.

И вправду, густая жидкость словно услышала меня. Она заискрила, и задвигалась хаотично внутри себя. Будто электричество из мультиков побежало по проводам. Смотрелось это все конечно грандиозно.

Пирамиды сразу же ожили. Их непонятное движение от подпитки «речушками» стало напоминать танец заряженных частиц, только в более масштабном зрелище.

На пиках пирамид образовались тягучие корки, издали напоминающие снежные шапки. Будто конденсат этого мира вырвался наружу из-за дыхания «гор».

Мир как будто подмигнул мне. Вернее, я это осознавал. Мне даже стало веселее и приятнее. Сразу захотелось ответить дружеским объятием. Что я и сделал. Я простер кверху руки, и сделал ласковый жест объятий. Мир словно сказал мне: «Можно было этого не делать, я и так знаю, что наша любовь взаимная»! От этого понимания у меня потекла слеза. Но не настоящая, виртуальная. Я ее только ощущал умом. И чувств при этом земных я не испытал. Да и вообще, любовь здесь была сама собой. Ее не нужно было чувствовать, думать о ней. – Всеобъемлющее господство.

Когда лирика легким слоем слезла с тела, я почувствовал себя немного голым. В прямом смысле этого слова. Эта мысль пронзала меня, и исходила из самых глубин моего сознания. Оттуда, где я сам себя еще не создал. Мне из-за этого пришлось вновь надеть на себя лирику, – тоненький слой, жалкое подобие чувственности.

– Непривычно! – Заметил я. – Лучше пока еще побуду в своей шкуре.

Мое замечание касалось того, что я очень быстро ускорялся. – Переход в другой мир. Расставание с чувствами в том качестве, каким они были для меня. Созидание нового. Мне казалось, что я все ближе подбираюсь к той самой кнопке путешественника, которую нажмешь, и она тут же перенесет в любое место и любое состояние.

– А возможно… – Задумался я. Причем слова шли будто не от меня и не от внутреннего учителя. – Возможно, эта кнопка так западет, что окажешься в нигде… Как провал между старым и новым годом. Он придуман, и он существует. А если убрать само значение года, то и провал станет вечным… Нигде будет… Ничто…

Я настолько глубоко вошел в эту мысль, причем, явно рожденную мной в наивысшем сознании, что погрузился в медитативный транс. – Я просто существовал. Я познал медитацию такой, какая она должна быть. – Просто жизнь.

Мне это помогло отвлечься от всех остальных глубин мыслительного процесса. И мне стало настолько легко, что я тут же переключил свое внимание на новый мир. Уж очень мне хотелось вернуться к его обаянию. Как к новорожденному малышу, который отвлекает от взрослости и привычности.

– Свежая струя жизни! – Воскликнул я.

Созданное мной, тем временем, преобразилось. Оно словно чувствовало мой настрой.

– Ну, конечно же… – Задумчиво, но, естественно, произнес я. – Этот мир и есть я. Именно поэтому все так едино.

Я засмеялся. И мир тоже. «Озеро» заплескалось, «горы» затряслись, «речушки» заструились, а «земля» и «небо» зажглись заревом неведомой силы. Я был счастлив.

Наступило время, хотя его здесь не было, для дальнейших манипуляций с созданием. Я осмотрел уже созданное, и на ум пришло заполнение «небесных» пустот. Я просто провел рукой, и намерение безотлагательно исполнилось. Все просторы верхнего пространства дополнились искрами. Чем-то похожим на земные звезды, но с большим блеском и красочным оформлением. Крошечные фонарики имели разную форму. Да и их геометрия очень отличалась друг от друга. Свет от них исходил равномерно, но с большим напором, чем у привычных звезд. Смысл в них я вложил иной. Это были не далекие планеты, а близлежащие спутники нового мира. Нет, они не теснились на небольшом пространстве, и тем более не толкались. Просто это содружество выполняло роль подпитки дополнительной энергией моего мира. Как бы места, куда можно было перемещаться мгновенно, как в другой город. Ими я еще не занимался, чтобы расписать ландшафт, оставил пока в неведении. Ну так, на всякий случай. Вдруг мне потом понадобится хобби, или творческий порыв.

– Не все сразу! – Громогласно заявил я с интонацией мудрого исполнителя.

В некоторых местах спутники объединялись в красивые орнаменты, как созвездие, только более насыщенно и структурировано. А иногда они и вовсе соединялись в единое светлое, но разноцветное пятно. И таких пестрых украшений было много. Я даже придумал игру для себя. Эти планетарные узоры можно было двигать и переставлять на расстоянии силой мысли. Получилось очень забавно и увлекательно. После продолжительного момента весь верх блистал, как продуманная картина из недр вдохновения.

– А ты меня начинаешь удивлять, – вдруг произнес внутренний учитель, – никогда не знал, что у тебя столько терпения для творчества.

– Это, не терпение! – воскликнул я. – Это мой порыв души. И я это делаю с огромным удовольствием!

То ли для показухи своему учителю, а может быть из-за своей увлеченности, я продолжил. Мне стало мало одного светила. И я придумал сразу несколько непривычных оказий. На «небе» появились сразу два «солнца» и две «луны». «Солнца» я назвал светочи души, а «луны» – глубинами разума.

– Так, сказал я сам себе, – тогда и «землю» я назову недрами создания, а «небо» – сознанием. «Солнце» – светоч души, «воду» – энергией жизни, «озеро» – пониманием, «реку» – жилой плодородия, «песок» – просеянными недрами, «небо» – сознанием, а «звезды», как уже говорил – спутниками.

Я немного задумался.

– Аааа, – вспомнил я, – «горы» – пирамиды, «растения» – жизнь.

Потом я слегка утомился, и решил без обозначений продолжить. Вглядываясь в свои новые светила, я обнаружил, что нафантазировал в них целую жизнь. Это были не просто пламенные шары, а энергетические мегаполисы с живым воплощением. Туда я поместил жизнь с более быстрым укладом. С «лунами» – глубинами разума все обстояло гораздо проще, они были пустыми, но именно поэтому в любой момент их можно было наполнить творческим потенциалом. Все это напоминало мне земную жизнь, куда не взгляни чистый источник, смотришь на небо, додумываешь, смотришь на море, фантазируешь, на огонь – вообще фантазия зашкаливает.

– Как хорошо, что существует то, во что можно вкладывать душу бесконечно! – Произнес я праздно.

Все вроде было прекрасно, создание нового мира проходило легко и непринужденно. Я настолько был вовлечен этим вопросом, что земная привычка ходить по черным и белым полосам отпала как-то. Но ведать разум этого не забыл. И как только я захотел переключиться на проекцию нового изваяния, меня словно ударило молнией. Наступила меланхолия. Чувства плотным потоком потекли по всему телу. Я настолько ярко это ощущал, что меня аж начало трясти. Нет, это не была привычная чувственность, которая заставляет людей плакать или смеяться, любить или ненавидеть. В данном случае я, как монтажер мог просто читать этот процесс, как бегущую строку. Вырезать ненужное, и вставлять недостающее. Старая программа моего ума решила поиграть со мной в прежние игры. Только ум еще не отчетливо понимал, что мое сознание стало намного сильнее и независимее. Ему теперь не требовалось идти в одну ногу со знанием, передвигая точку сборки на нужное расстояние. Ну, как бы, не давая разуму оторваться от тела и улететь в глубины неизведанного. Получалось некое расхождение, вроде разум уже знал о моих истинных безграничных возможностях, а с другой стороны, он все-таки пытался все вернуть на круги своя, – залезть обратно в шкуру человеческую. Простыми словами, на мое прекрасное состояние, ум хотел внести ложку дегтя, ну так, чтобы побаловать себя маятником состояний. Но у него ничего не получалось.

И тут меня осенило.

– А что, если ему подыграть! – сказал я про себя, будто мой разум, это совершенно отдельная от меня единица.

Я прекрасно понимал, что у меня сейчас происходят, именно игры разума. Вроде тех случаев, когда люди познают себя, и начинают верить в то, что сознание – это их глубина и неведомая душа, а разум некий злодей. И поскорее нужно от него избавиться. Войти в некую стадию безмолвия. Не осознавая то, что что именно ум, сознание, душа – это единая структура жизни – одна сущность. Это, как девушка, которая кокетливо заигрывает с будущим кавалером. Отвечая на все вопросы неким отказом, испытывая желание сказать: «да». Запретный плод всегда сладок в предвкушении.

Вот так же получилось и со мной. Я был единым целым не только сам с собой, но и со всеми мирами одновременно, как шкала от ничего до всего. Но в то же время, я просто-напросто соскучился по лукавым перепадам настроения. Мол, у меня все хорошо, но так хочется покапризничать…

И вот я сидел на «земле» – в недрах сознания, и просматривал спектакли своей бывшей чувственности. И в какой-то момент, я так глубоко вошел в это состояние, что у меня самым хитрым образом получилось подыграть себе. Я сам себе лукавил, что чувствую уныние, как и раньше, действительно испытывая его, и в то же время я мог наблюдать, как совершаю это чувство.

Это невероятно, скажу я вам! Сравнимо с кусочком пищи после длительного голодания, но в миллионы раз мощнее и ярче. Я испытал такой экстаз, который не сравниться не с одним кайфом земли. – Наблюдать свои же процессы осознания чувства, это адско-райская смесь. Мне казалось, что я в один миг, и рождался, и умирал. Возможно этого не объяснить обычному обывателю, но для сравнения приведу, хоть и жалкий, но все-таки пример, это вроде сексуального оргазма, который длится час без перерыва, да еще и постоянно нарастает по степени увеличения осязаемых толчков.

– Вот это я загнул… – Прокомментировал я сам себя, когда закончился мой пир чувств, причем, комментировал я именно вышесказанное, потому что именно об этих сравнениях думал.

Когда я получил должную порцию наслаждения, я еще раз убедился, что зеркальный мир прекрасен, где плюс тесно связан с минусом. Я мимолетно обдумал весь процесс того, как чистый лист стремиться к написанию чего-то, лишь бы себя замарать в конечном счете.

– Ох уж эта тяга к наслаждению! – Сказал я сам себе с восклицанием. – Наверное, и состояние бога не убирает этот сегмент состояния.

На какой-то миг я отвлекся, и перестал обсуждать свои прежние, и как выяснилось, настоящие привычки. Мне захотелось из обширного, переместиться в более замкнутое пространство. И первой моей целью стали пирамиды. Вначале, я их разукрасил экстерьером. Теперь это стали не просто живые геометрические фигуры, а самые настоящие дворцы гиганты. Нет, внешне, издалека, они также походили на пирамиды по форме, но к ним добавились очертания дворцовых зданий, покрытых природным насаждением, здешнего происхождения конечно же.

– Очень смотрится забавно, – умилялся я, – но и очень красиво. Чувствуется заботливая рука мастера.

Нет, это была не лесть самому себе, а обычное общение с одобрением. Тем более, что общаться пока я мог только с собой. Ну и со своим внутренним учителем конечно же. Но он почему-то играл в молчанку.

После обновления внешнего вида пирамид, и близлежащий ландшафт заиграл по-другому. Словно подстроился и трансформировался исходя из сильного намерения.

Вдруг, внезапно, появилось углубление в одной из пирамид. И я сразу же подловил себя на мысли, что захотел уютного гнездышка. Пещера так и манила меня, словно кто-то приглашал в гости. В этом случае я выполнял роль, и хозяина. и гостя. Не знаю каким образом, но в мгновении ока я переместился внутрь.

– Ох уж эти волшебные штучки с перемещением! – Восхитился я. – Нужно будет разобрать это таинственное намерение, чтобы обучиться ему, как первым шагам младенца. – Словно работать волшебной палочкой.

Внутри я испытал знакомые ощущения. Холод и темнота посетили мой разум. Но это не растеряло мой новый способ интуитивно изменять состояния и события. Вспыхнул огонь, невидимый, но излучающий свет, и доносящий приятное тепло. Я почувствовал, как моя кожа порозовела от уютной атмосферы. Свет окропил внутреннюю геометрию. Это была молчаливая, с прямыми линиями геометрическая фигура изнутри. Я тут же понял, что хочу большего уюта. И пещера покрылась наскальными обоями, разрисованными орнаментом и странными письменами. Словно здесь кто-то жил несколько тысяч лет тому назад.

– Да, – задумался я, – создаю новое, а получается знакомое. Ну и пусть, это пока. Пока не научился доставать фантазии из глубины. А пока так. Так спокойнее для разума.

И тут я начал фантазировать. Вместо факелов, по стенам распределил пучки пламени, прямо из стен. Причем, непривычного фиолетового цвета. Получилось очень эффектно. Я тут же придумал, что «горный» материал источал зажигательную жидкость. Эта идея меня очень вдохновила на продолжение. В центре пирамиды появилось «дерево», но именно из такого же фиолетового огня.

– Как здорово! – Вдруг оживился внутренний учитель.

Я ему ничего не ответил, на что он улыбнулся. Я это почувствовал.

Огненное «дерево» переливалось так непредсказуемо, что фиолетовый цвет постоянно менялся на различные оттенки. Это поражало нас «обоих». Огненное древо имело и что-то похожее на ветки с листьями. Только это были причудливые огрызки пламени. Пещера оживилась. Теперь это ощущалось, и снаружи, и внутри. Древо синхронизировалось с «факелами» на стенах. Получился некий тандем из мощной энергии. Это не только согревало по ощущениям, но и заряжало, как бы бодрило. Появилось клубное настроение, – захотелось танцевать. Что я незамедлительно и сделал. Я танцевал с таким удовольствием, что земные танцы и в подметки не годились. Маленькая поправка – по моим внутренним ощущениям новорожденного.

Если бы рядом были люди, они бы подумали, что я исполняю свой танец вечно, но для меня он кончился также быстро, как и начался. Исполнение показалось мне шедевром. Не то чтобы я и до этого танцевал хорошо, что являлось правдой, просто я был немыслимо глубоко в момент пластичных движений. Теперь я ясно понимал, почему танец является неким магическим обрядом. – Он олицетворял глубину души. Ну и конечно же музыка, куда без нее. И она тоже присутствовала. И мне не потребовалось напевать про себя. Ритм был мной, каждая нота являлась продолжением меня, как исходящим, так и входящим. Я не замечал, как весь мир танцует вместе со мной. Я это знал.

Когда ритуальный танец прекратился, мне захотелось вкусить какой-нибудь земной привычки. Не буквально, только по ощущениям. И это не заставило себя долго ждать. Я испытал гамму чувств, будто бы я находился в самом лучшем ресторане, с самой красивой девушкой на свете, и при этом, я был абсолютно свободным и счастливым человеком, даже от ресторана, девушки, счастья, свободы, и от осознания этих чувств.

– Ох, как я насытился! – Произнес довольный я.

Самое, что парадоксальное, я не задумывался о том, что все это я испытываю без каких-либо посредников, – телесных ощущений, мыслей, и конечно же прямого контакта с кем, или чем-либо.

Пещера стала настолько родной, что меня это сильно умиляло. Я не задавался вопросом, как она выглядит, и что мне с ней делать. Это просто было, и все.

Но тем не менее, я продолжил творить.

Интерьер дополнился. Но вместо мебели и привычного обихода, здесь появились необычные предметы. Возможно, по смыслу они и выполняли схожие функции, но все очень разнилось от привычного. Взять хотя бы странный предмет на стене. Он мог сойти за настенные часы, но он не имел стрелок, и какого-либо хода времени. Там просто были бессмысленные иероглифы.

– Как мне это напоминает землю! – Произнес я. – Если не задаваться целью и стремлением, время не существует, оно просто пусто-бесконечно.

Предмет, исполняющий напоминание часов, словно услышал меня, и иероглифы начали двигаться. И казалось, что очень системно. Вслед за этим появились темные пятна, блуждающие по поверхности пещеры. Мне сразу же захотелось подчеркнуть движение умом, именно захотелось что-нибудь делать, и куда-то идти. Я понял этот неутолимый намек привычной жизни, и предмет исчез. Так сработало мое сильнейшее намерение. Мне не очень-то было надобно чувствовать потребности, и сроки на их осуществление. Я, ну очень, полюбил состояние невесомости, и того, как я просто творю, наслаждаясь этим.

Как такое возможно, спросите вы меня. Это необходимо испытать, чтобы знать, что это не бред. – Творить просто так. Наслаждение от этого описано лишь в контексте, на самом деле – это, было пустое созидание. Но измеряя человеческим разумом – нереально экстатическое!

Исчезли «часы», пропали тени. А кто, как не время четко характеризует вытекающие моменты со светом и тенью. Чтобы совсем вас не запутать в осознании потустороннего, продолжу.

Тени действительно исчезли, хотя на стене горели «факелы», а в пещере было много предметов. Причем гулял порыв. Не могу назвать это ветерком, или даже воздухом, но порыв чего-то ощущался. Мои волосы постоянно приятно и заботливо трепались.

– Не перестаю удивляться стойкому восприятию, что твердо засело в разуме. – Сказал я, задумавшись.

Все дело было в том, что я испытывал схожие с прошлой жизнью ощущения. Все то, что дает трехмерный мир. Но здесь была иная ситуация, здесь он был многогранным, без законов и устоев. А вот ощущения были привычными. И это меня радовало. В конце концов учиться созидать, значит брать что-то за основу, как не крути.

«Мда!», скажите вы с насмешкой, вспоминая вопрос, что было первым: курица или яйцо… А вот, как вам удобно, так и считайте. А у меня на тот момент все было сразу, со всех мыслимых и немыслимых сторон.

Так вот… Продолжение созидания «уюта». На одном из функциональных предметов, скорее всего, на столе, появились красивые лепестки материи. На вид схожие с цветами. Я тут же ощутил аромат. Не носом, не телесно. Аромат пришел в подсознании. И начал уже пробиваться разумно, принося хорошие и плохие запахи. Я тут же пресек это.

– Просто красивые цветы! – Сказал я. – Полюбовался и хватит. Продолжим…

Что-то внезапно грохнуло снаружи. Для меня это стало большой неожиданностью, и я вышел. На первый взгляд, ничего не случилось. Все было в том виде, как я создал, ну по крайней мере, как я это все оставил до вхождения в пещеру. Я вошел вновь внутрь, и присел на один из предметов, чтобы обдумать, на самом ли деле это произошло, или же я услышал галлюцинацию. И как только я забылся, отпустив мысли, грохот повторился. На этот раз я выбежал. Глаза бешено бегали по пространству, но ничего не могли найти. Необычности отсутствовали. На этот раз я присел на поверхность снаружи пещеры. Мне стало так любопытно, что я решил последить за тем, что же все-таки гремит. И скажу я вам, я просидел несколько земных человеческих жизней. Я понял, что провалился в вечность ожидания, поэтому прекратил это действо.

– Необычные прятки! – Воскликнул я, как бы стараясь, чтобы меня услышал источник шума.

В ответ конечно же ничего не произошло. Пустота, слуховая пустыня.

Не знаю, как я оказался в пещере снова, но мне стало там более комфортно, чем снаружи.

– Теперь более понятны причины земного страха! – Сказал я сам себе. – Скорее всего, это более чувственная игра перед неизбежным одиночеством. И дело здесь не в том, что нет никого вокруг, а дело в легкой опустошенности, которая рождает страх для развлечения разума.

Я не брал во внимание страх, как предостережение, я брал его оттенок чувственности заскучавшего человека. Человека, который ждет чего-то нового, но не может придумать, вот и получается неожиданность.

На какое-то мгновение я осознал, я все больше и больше скучаю по земным проявлениям. Это был не грохот этого мира. Я четко увидел подсознательную картину природной стихии. А звук издавала интуитивная гроза. Почему интуитивная? Да потому, что в одном из миров она была, если не в нескольких сразу. А здесь я ее просто знал, не воспринимая буквально – разумно.

Я вышел наружу, и в этот раз все случилось. Грохот возобновился, причем при мне. Он даже сопровождался яркими полосами, только не сверху вниз, как я привык, а наоборот.

Фантазия! – Усмехнулся я. – Так и хочет быть необычной, и естественно заново рожденной.

«Молния» не могла называться молнией, и не только потому, что ее направление было непривычным. Она словно состояла из другой энергии. Более разрозненной и зыбучей. И когда направление света начинало выписывать хоть какое-то очертание линий, тут же гремел гром, и «молния» рассыпалась, как песок, в который рухнула небольшая бомба. Что-то среднее, между прямое, и косвенное попадание.

По телу пошло ощущение влаги, будто полил дождь. Но его не было.

– Как быстро действует устаревший разум, – подумал я.

И как бы я не старался, ощущение сырости не прекратилось. Наоборот, я будто бы промокал все больше и больше. И в какой-то момент я поймал кайф от этого. Меня прям размазало по поверхности этого мира, насколько было приятно. Я знал, что не промок, но чувствовал сырость, приятную и освежающую сырость. Именно теперь, я понимал, что сырость не противная штука, а очень даже сногсшибательно классная вещь.

– Ну и по традиции, – засмеялся я, – после того, как вымок, необходимо зайти внутрь и высохнуть, согреться и испить чашечку горячего чая, ну или хотя бы чего-нибудь горячего, что окажется под рукой.

Мне даже не пришлось делать шаг в направлении пещеры. Настолько сильно мне захотелось исполнить свое намерение, что я тут же оказался внутри.

А в руках появилось состояние тепла и уюта. Ощущение сырости пропало. Тело будто бы прилегло и начало отдыхать. А организм наполнился чем-то горячим и успокаивающим. Я не знал, что это, чай или что-то еще, но чувства не обманывали, хотя ум дремал, и ничего не видел «реально». Еще мгновение, и я очарованный происходящим отключился. – Так здесь проявлялся сон, его не было, но он приятно и отсутственно расслаблял. Я даже видел себя со стороны, как я отдыхал, стирал сам у себя лишнюю информацию, и как блаженно отдыхал от постоянного созидательного творчества.

«Новый день» в новом мире ничем не отличался от земного, единственное, я не осознавал наступления его, как после ночи. Пещера внутри оставалась той же. И мне пришла в голову идея, я взял одну из нескольких стен и взглянул сквозь нее. Так и случилось, – стена стала прозрачной. Она не напоминала большое окно, стена ощущалась, но была совершенно прозрачной. Это дало такой мощный и ослепительный эффект, что свет от двух «небесных» светил приятно пронзил меня озарением. Словно я увидел нечто такое, чего раньше не знал. Настроение стало веселым и теплым, я был самым счастливым человеком вне земного восприятия. Да и был ли я теперь человеком?

Ко внутреннему уюту я потерял интерес также, как его обрел. Больше всего мне нравилось создавать. И пока, на пещере я решил поставить точку.

Я вышел и поразился, даже прозрачная стена не могла передать того великолепия, что простиралось снаружи.

– Зарево и красота! – Восхитился я.

И с моими новыми впечатлениями к уже созданному, изменился и сам мир. Он начал раскрашиваться такими красками, которые я не предполагал в его созидании. Вернее, не знал разумно. Спектр их оттенков разнился от ноля, до постоянно расширяющейся бесконечности.

Казалось, что и сами цвета, внутри себя, делились на разнообразные узоры. Конечно же я осознавал, что это мое божественное впечатление – новый разум, дарило мне такое фантастическое видение цветовой гаммы.

– Сюда бы какого-нибудь ученого, – думал я, – он бы сразу же начал изучать и придумывать термины на эту красоту. Хотя кто такие ученые? Они и есть самые великие фантазеры!

После моих слов мир еще более раскрасился.

– Куда уж более? – Усмехнулся я. – Пора мне на время остановится. А то так и не останется места для новых впечатлений.

– Это только начало! – Наконец, хоть что-то произнес внутренний учитель. – Расширению сознания нет границ! Создавая, или проходя заново, оно всегда – это расширение, будет давать рождение…

Я осознал эти слова так ясно, будто бы их мне передал Бог, причем лично и во всех проявлениях передачи информации.

Молчание, долгое молчание. Тишина во мне возникла внезапно. Я даже новый мир не замечал. Я находился внутри себя, в абсолютной пустоте. Но это не пугало меня. Ведь пустота – это ничего, даже беж осмысления этого самого ничего. А раз я находился внутри себя и знал об этом, то эта пустота была не концом моей истории.

– Да уж, точно не конец! – Смеялся я сам с собой. – Когда я растворюсь в этой пустоте, и сам стану ей, мысли о самом себе исчезнут…

Что это было, после такого изумительного созидания? – Спросите вы. А я поясню. Так строится любой мир. Ведь, если он строится, то он для чего-то строится. Как бы это не звучало банально. А в любом строительстве есть система. Хоть на земле, хоть в разуме, хоть в новомодном слове – сознание, да везде, даже в том же все великом ничто. И именно поэтому, как ни крути, но интерес строительства, ну, или созидания, рождения – это разум. Все разум – ум, сердце, энергия, компьютерный код, интернетная информационная частичка, иллюзия, да назовите, как хотите, смысл от этого не изменится. Даже в другой вселенной, в другом измерении, в ином божественном мире, его могут назвать «Зендером», но смысл разума останется неизменным. – Это то, что существует. Как истинная и нерушимая медитация.

Вот почему многие волшебники, осознанные, просветленные, ангелы и боги, рано или поздно становятся снова обычными существами, вроде людей, старятся и умирают. Вечность без фантазии дает только уныние. А фантазия – это движение.

Я немного поясню. Человек вначале хмурится, а потом веселиться. Здесь же, в новом мире, где я обрел возможность иметь мгновенное намерение – исполнение желаний, созидание фантазий, я стал более глубинным. Хмурится – для меня стало вакуумной пустотой, а веселиться – превратилось во всеобъемлющую любовь. Кто еще до сих пор не понял, то всеобъемлющая любовь – это приятие. Как улыбка дождику или солнцу, без надобности – выдавать эту улыбку на показ.

Так вот, молчание. Смешно сказать, но оно продлилось сто человеческих жизней. Ведь, если со мной рядом были бы люди, то я уверен, они сто раз бы проворчали: «Как быстро пролетела жизнь!» Я этого не замечал, но в месте, где ты создал это место, все исходит от твоих мыслей или желаний. И если я сказал прошло сто жизней, значит так и было.

Меня это не напрягало так, как это бывает с унынием на земле. Не было предпосылок к осмыслению, плохо это или хорошо. Я просто осознавал, что я получаю разные оттенки впечатлений, от создания, до пустоты. Как черное и белое…

Мир не скучал. Он просто не существовал в это время. Я его создал, но он еще полностью зависел от меня. Да, мы были одним целым. Но пока что, он был сотворен «реальной мыслью». Как земля богом, после которой, этой самой «реальной мысли», он научил мыслить свои творения, растворившись в их мыслях…

Именно для этого я и создавал свой мир, чтобы растворится в нем – забыться. А пустота и тишина, в которой я недавно пребывал, это были отголоски земной усталости и отдыха в одном лице.