Читать книгу ДОБРО. Сборник из двух частей - Павел Нефедов - Страница 7

Не было времени, не существовали привычные запросы, и стремления их исполнить. Не было постоянной системы, которая диктовала свои правила, и без следования им, выкидывала на помойку. Ведь это был новый, создающийся мир. Где пока не хотелось даже изобретать мысль – откуда все берется. Было не важно, намерение ли это, или волшебство, или сила тока, механическое воздействие. Я понимал, что как не крути переключатели вечности, все равно придешь к одному и тому же. – Что ты разговариваешь интуитивно на расстоянии, что ты используешь провода для передачи сигнала, да и беспроводные наушники, которые за счет полифонии передают тебе звук, имеют тот же алгоритм передачи – захотел услышать, – услышал!

Я знаю, что иногда нелегко понимать ту или иную суть, и разуму всегда нужно объяснять, что, да почему. Да и это прекрасно! Поясню, попытайтесь дойти до уровня – я все знаю, потому что я это и создал. До момента, когда ничего не нужно объяснять, и так все понятно, потому что по-детски наивно и банально. – Все приходит туда, из чего исходит. Поправлюсь, это звучит сложно, и хочется вновь спросить: «Нет, а что же было все-таки первым, и откуда все появилось изначально?», только тогда, когда это не видишь явно – не осознаешь. И не пытаешься понять, исходя, из мне так сказали, значит это правда!

Еще раз подытожу – ответы только в вопросах! – Только создатель знает все. И пока вы считаете себя иными существами, то спрашивайте и ищите истину… Ничем не могу помочь…

Все происходило очень просто. И связано это было с тем, что земные чувства отсутствовали в том наркотическом состоянии зависимости, как на земле. Здесь они служили лишь оттенками, и отражениями для существования разума – двоичного кода.

И несмотря на это, любовь здесь присутствовала. Все здесь было любовью. Хоть этот мир я и назвал – «Добро», но в первую очередь, он есть – любовь!

Старые привычки все равно заставляли скучать по времени – логике. А время заставляло скучать по чувствам. А чувства по любви. Но, что парадоксально – этот мир являлся любовью, и скучать было не по кому.

Надеюсь, вы уловили, что я по-прежнему оставался человеком с новой ролью создателя. Ведь, кто еще, как ни человек не знает, что он хочет. Смешно. Мне. И я хочу, чтобы и вам стало от всей этой философии.

Поймите, жизнь здесь и сейчас! Именно поэтому, неважно, ищите вы истину, или нашли. Просто живите сейчас. И наслаждайтесь этими поисками, или тем, что обрели!

Любовь плотно коснулась нас с сыном. И даже, если не брать во внимание то, что мы создали этот мир, и конечно же саму любовь, то это было понятно по той связи, что нас соединяла. И я даже не говорю сейчас про эмоции, и их впечатления. Я говорю про то, что мы были рядом друг с другом – Это и являлось любовью!

– Пап, я очень сильно тебя люблю! – Как-то сказал мне сын, даже не зная того, что на земле так принято, из-за желания взаимности, или просто так – по привычке.

– Я тебя люблю, мой малыш! – Не отвечая, ответил я!

Никто из нас не отвечал. Каждый выразил любовь первым. Ни сыну, ни мне, не хотелось получить взаимность. Мы знали оба любовь. Мы знали, что каждый любит. И мы создавали любовь без желания получить. Мы хотели ее давать.

В эти мгновения, когда любовь была не только всеобъемлющей, но еще и нашей, мир помогал нам. Он поддерживал наши мысли и действия своей связью. Ведь мы находились в этом мире, а значит мир являлся нашей коммуникацией. Я через мир дарил любовь сыну, а он ее дарил мне!

У меня не было земной памяти. Вернее, ее не осталось. Она, как пятно на стене тысячелетней давности. Вроде присутствует, напоминает о себе, но точной информации о себе не несет.

Я не помнил тех моментов, которые заставляли меня передвигать ноги по земле. Не знал и того, что меня связывало с близкими и родными, помимо родственности. Не ведал причин дружбы с друзьями, за исключением самого осознания дружбы. – У меня не осталось конкретики, разумного объяснения прежней жизни. Но одно, я почему-то помнил – я расставался с сыном на земле. И это настолько связывало меня там, что и здесь, в новом мире, первым отражением моей речевой мысли стал Саша. Я без эмоциональный создатель, существо, которое должно было иметь холодный расчет, чтобы ваять мир без изъянов, не заметил, как стал самой сущностью любви. И моя любовь, это был мой сын. Был, есть, и будет. Вечно!

Почему сейчас я так пишу, что у вас мурашки идут по коже? Да потому что истина заключается в искренности – в прямом знании того, что создал, а потом растворился в этом. И истина – это венец всех человеческих поисков.

Нет, я не претендую на истину, я лишь маленький отрывок из ее главы. Но свой отрывок я могу передать вам во всех красках. А они помогут вам приятно скоротать тот отрезок времени, что вы себе придумали, для прочтения моей книги. Или вашей… Которую вы написали, а потом через меня решили прочесть…

Ну, вернемся к любви. Я специально чередую рассказ и эзотерические мысли, чтобы разными оттенками обаять ваш разум. И мне это хорошо удается. Так вот, любовь в новом мире встала вновь на пьедестал всеохватывающей энергии. Только она пока еще была очень юна. Ведь мы с сыном взяли ее из подсознания, и вновь создали. И маленькими, осторожными шагами, любовь вырвалась из-под нашего крыла, окутав нас собою.

Теперь я точно понимал, почему новый мир подарил мне вечность с сыном. Ведь мир был новым, и земного разумного объяснения времени не было. А соответственно и не было такого чувства, как страх. Страх перед однообразной вечностью.

Кто-то, возможно, сейчас будет возражать. Мол, что здесь страшного – вечная любовь. Хорошо, я отвечу. Вы сейчас попробуйте успокоится, отбросить все мысли, и обсуждение моих строк. А просто представьте вечность. Нет ни края, ни конца. Нет оттенков любви, ее противоположностей. Нет ничего, кроме любви. Она постоянна и незыблема. Да так, что кроме нее нет больше вообще ничего. Даже вы растворены в ней полностью. Да вы, и есть любовь. Вечная любовь. – И понимать ее разумно некому. Любовь-любовь…

Ну как? Где будут тогда Ваши мысли, споры, и обсуждение любви? Вы стали ничто – вечная любовь…

Вот почему в вечной любви, любая самая нано вспышка, самый незаметный, и практически несуществующий отголосок – оттенок рождает несуществующую для любви разумную частичку. Такую, например, как земля. Или вы. Или я и мой Саша. И мы самым яростным способом пытаемся доказать любви, что мы существуем, называя ее богом, инопланетным существом, технологией. Да просто даже любовью, о чем она, собственно, и не знает, что она любовь. И что она – это она, а не он, или ничто.

Но и в этой бесконечной, вечной пустоте есть веселые краски. Это соседи. – соседние энергии этих самых несуществующих вспышек. Это я. Мой Саша. Это вы. Это то, что начинает считать себя, как кто… Сейчас я смеюсь, когда пишу эти строки. Философия иногда убивает своим постоянным нытьем. Но именно она и создала нас с вами. Именно она создала любовь из вечного ничто.

Так что мои дорогие, это упоительное путешествие по вашим мыслям я буду продолжать в таком же духе. Иногда, вставляя, как кто-то встал, сел, или лег. Давайте вместе создавать этот новый мир. Нашими мыслями, и вспышками. И так, как мы есть информация – маленькое незаметное пятнышко на бескрайнем поле чистейшей любви, то есть шанс превратить это пятнышко в узор счастья. А какая гамма будет задана этому узору решать только вам. Для меня и ужас – есть любовь! А для вас?

Однажды, мы проснулись. Да, да, именно проснулись. На этот раз мы с сыном, после пробуждения, не стремились создавать новое. А мы вспомнили то, что было до сна. Я не говорю сейчас что мы опять прибегли к тому, что уже было. В нашей жизни на земле. Я только описываю ощущения перерождений в новом мире. Их небольшие границы, которых для меня нет. Но вот, если я не буду расставлять эти разумные границы, вы обнаружите пустые страницы в моей книге…

Хотя, кто знает, может вам только кажется, что вы вообще что-то читаете…

Мы проснулись, и первым делом я осознал, что я крепко обнял Сашу. Это было проявление заботы. И самое вкусное в мирах – это забота, после обнуления – после забытья. А сон – это одна из наивысших степеней благой очистки в арсеналах смерти. Про эту тетку, смерть, я не буду писать, чтобы вас не пугать. Но скажу вам, ее я обожаю больше всего на свете, и вне его. Для слишком прагматичных поясню, – я обожаю свою смерть!

Мы проснулись, и наше объятие было спонтанным. Таким сладким, что захотелось ему дать название, ну, например, как утро на земле, только более всеобъемлющее. И мы назвали его – любовью.

Глазки открывались медленно, но с удовольствием. Я смотрел на Сашу, он на меня. Было полное молчание, и действием, и мыслью, и речью нового мира. Кстати, только сейчас понял, что мы осознавали, что разговаривали, но не навешивали языковых форм общения – физического проявления речи.

Саша протянул, после объятия, ко мне руку, к лицу, и погладил по щеке. Да так неловко, и по-детски, по земному, что все мое тело, которое я в новом мире не чувствовал вообще, стало ощутимо. Это было незабываемо приятно. Познавать то, что еще не знаешь. И это так и есть, – памяти о прошлых ощущениях у меня не было, а новые – являлись новыми.

Мы улыбнулись, причем, ни один миллиметр на наших лицах не шевельнулся. Это была настолько глубинная и внутренняя улыбка, что физики не понадобилось.

Сейчас трудно рассуждать о физических проявлениях там. Сейчас, здесь, когда я вернулся, чтобы передать, что новый мир готов, и я вместе с моим сыном, ждем всех вас, – я не могу соединить две силы движения в разуме, для их сравнения, там и здесь. Там – это движения создателя, здесь человека, лишь передатчика информации. Но могу точно сказать с уверенностью, здесь на земле ты уже привык ко всему, особенно в определенном возрасте, и каждое движение – лишь автоматическая механичность. А там, движение вновь создается, и оно волшебно. Как первое слово, или первый шаг. Как рождение сына!

Да! Осознание – это только начальная стадия новых миров, как пишут в книгах. Осознание осознания – вечность под наблюдением высшего разума – это сверх поэтично и созидательно.

Знаете, почему так проникновенны эти слова? Да потому, что, создав новый мир осознания созидания, в любом мире каждое слово будет нести осознанную мысль. А она, эта самая мысль, невероятно близка к высшему ничто, откуда все и происходит. Надеюсь, юмор осознаете? – Высшее ничто… А юмор – это истина. Только искренний юмор. Ведь истины нет… это лишь путеводитель в пустоте…

Ладно, не буду больше юморить. Пора знать меру, пока вас не накрыло состоянием слепой веры. Вспоминайте о тишине, о безмыслии. – Не о выдуманном, что советуют болтуны, отделяя разум от души и тела, что, собственно, едино. А о мимолетном отвлечении, ведь в иной степени, миг – это вечность. Понимаете, о чем я? Если нет, то не суть…

Когда мы лежали с Сашей и любовались друг другом, корча нежные лица от счастья. Мы даже не задумывались о том, что раз он сын, а я отец, то должна быть и мама. Сразу поясню, чтобы на будущее не возникало вопросов, что я исключил женщину. Это новый мир, и мы с Сашей вдвоем, – всего-навсего вспышка моей фантазии (реальности) нового мира. И все исходило из меня, как первоисточника. Мама там тоже присутствовала. Я был миром, собой, Сашей, и конечно же мамой. А если кто-то не согласен, то пора закрыть эту книгу, и открыть обычный роман с семейными и земными расстановками.

Признаюсь, иногда мы настолько сливались в своих чувствах нового мира, что я замечал наше слияние. Полное. Мне даже казалось, что все это только я. Я один. Но потом, этот цифровой глюк с прежнего разума пропадал. И мы вновь с Сашей были вдвоем.

Не знаю, как так получилось. Мы, честно говоря, не делили себя на сына и отца, это я так для вас обозначаю, чтобы вы понимали. Но я начал учить Сашу созидать мир. Только он создавал мир в миниатюре. Знаю… Напоминает земной принцип осознания людей. Старший показывает младшему мир, на примере игрушек и мультиков, постепенно одевая их в более взрослые «одежды».

И знаете, что произошло? Сын не стал повторять за моим учением. Он создал, что-то свое. Самое прекрасное на свете, и за его пределами. И я не оспаривал это. Не пытался навязать свою точку зрения. Не говорил, что это идет в разрез с системными нормами созидания…

Я принял его мир, как свой личный шедевр. – Вот где кончается грань старшего и младшего. Мы были едины. У нас не было возраста. Именно поэтому, я ранее написал, что иногда было непонятно, кто, и кого создал. Я его, или он меня.

Мы мир, или он нас…

Кстати, у Саши получилось лучше, чем у меня. Это говорю только сейчас, чтобы дать вам разумную степень. Там этого не осознавалось. Но сейчас, вернув человеческий разум, понимаю, я был неким пятном из прошлого, не помнящим его, только подсознательно. А Саша был исключительно чистым. Как и сейчас естественно – не забывайте, что мы вечны. И прошлое время, только для хода земной мысли – направления книги. Его мир также излучал чистоту, более кристальную, чем это можно себе представить. Его новый мир, был моим, только с чистым дуновением ветра. Он являлся, и является новой зарей вечного сияния.

Мы долго наблюдали за его творением. Оно было настолько чистым, что в нем можно было много чего добавить. Но мы не хотели. Мы зачарованно наблюдали за ним, как за огнем. Как за чьим-то творением, будто бы не нашим.

Саша даже пошутил:

– А знаешь пап? – Не забывайте, что неизвестно, он это спросил у меня, или я его… – Даже больше ничего не хочется создавать. Мне очень хочется растворится в нашей любви, которая позволила нам сотворить это вместе!

Услышав эти слова, я так и сделал. Я растворился в Саше, а он во мне!

Мы надолго отключились из той нарисованной реальности. Где, и как мы блуждали, неизвестно. Но это были самые нежные моменты. Нет, они даже рядом не валялись с шелком. Это были моменты, которые создали этот шелк. И все, что только может оценить его нежность.

На этот раз это был не сон. Не отключка, не перезагрузка. Это была вечность. Вечная нежность, которую нам дарила любовь. Ой, ребята! Скажу я вам, это не передать словами. Вечная нежность, из которой есть выход в любовь! М-м-м-м! Этим мычанием я заменил высокие слова.

Теперь у нас было два мира. Маленький, с которым мы весело игрались. И большой, с которым мы также задорно проводили, якобы время. Иногда мы даже путали их местами, ну, как бы заигрывались, и с нами происходили всякие странные, но забавные вещи. И это можно охарактеризовать материально. Все происходило, вплоть даже до перемен в нашей внешности. Словно мы устроились на пол ставки в театр. Почему на полставки? Да потому, что мы гримировались и отыгрывали роли на половину. Как пластилиновая фигурка, попавшая к трехлетнему малышу.

Наши тела принимали нелепые формы, про лицо я вообще молчу. Один только смех. И мы совершенно не думали, и не переживали, что все это так и останется непоправимым. У нас и мысли не было, мол, мы такими и останемся.

А самое главное, что я веселился даже больше Саньки. Он хотя бы иногда останавливался, и смотрел на все это с вопрошающим видом. Я же вошел в конкретный раж. В какой-то момент мы с ним слепили такую фигуру из себя, что со стороны это была общая бесформенная, с человеческой точки зрения, масса. Но мы, как ни странно, чувствовали себя очень комфортно, и даже как-то привычно. Естественно, мы и до этого момента ощущали сильное единение. Но тут… Это непередаваемо! – Чистейшее осознание двух в одном целом.

Что было дальше с этим пластилином, я лучше промолчу, потому что мы перепробовали все свои фантазии из школьной программы лепки. Иногда наши фигуры меняли плотность пластилина, отождествляя себя с прототипами.

– Пап, так классно! – Воскликнул сын, только было не ясно, кто именно, он или я.

Все настолько перемешалось, что мы перестали следить даже за осознанностью единения и частности. Осознание растворилось, превратившись в детский конструктор – лишь бы интересно и весело.

Затем начались разные вариации игр. Мы не просто меняли мир, а вслед за ним менялись и мы. Теперь перед нами стояла задача сделать все наоборот. Мы отрывали от себя, понимайте это как хотите, смеюсь… Мы отделяли от себя кусок пластилина, лепили из него фигурки и это сразу же проявлялось в мире. Он дополнялся тем, что мы слепили, только в макро-пропорциях. Вначале это были неказистые и неровные геометрические фигуры, чем-то похожие на земные. Но впоследствии, мы решили придавать им замысловатые и трудоемкие формы. – Так рождались наши первые материальные труды. Сразу поясню, материальные – я так обозначаю труд физического земного тела. Можно все это заковать в кавычки, так как в новом мире, все обстояло немного иначе. Но чтобы вас не запутать теми ощущениями, тем восприятием, я буду это обозначать, как физику, материю.

Рядом с нами возникла такая же пирамида с пещерой – «гора», как та, в которой мы обитали, что ранее я воздвиг чистым намерением. Только теперь этот процесс получил посредника – лепку макета.