Читать книгу Имя Кати - Павел Николаевич Губарев - Страница 10

Анна выпрыгнула из такси, рассеяно огляделась, не заметив Павла, и погрузилась в планшет, который достала из сумочки. Павел подошёл поближе, но она по-прежнему его не замечала.

Павел хотел сказать «Бон джорно», но в последний момент решил, что это будет, пожалуй, слишком игриво. «Здравствуйте!», как и «Добрый вечер!» прозвучало бы слишком официально. А «Привет!» не подходило, потому что они с Анной ещё не на короткой ноге. Хотя почему «ещё»? Разве когда-нибудь обязательно наступит «уже»? Впрочем, он почему-то был уверен, что они сработаются, благо повод есть.

Анна всё смотрела в планшет, Павел подождал минуты две, чувствуя себя всё глупее и глупее, и наконец решился негромко откашляться.

Анна подняла глаза на Павла, свернула планшет и не глядя сунула его в сумочку, одновременно улыбаясь Павлу. Сумочку, однако, застегнуть не получилось, потому что в ней явно было слишком много всего. Анна вытащила планшет и стала сворачивать его и разворачивать, неловко улыбаясь.

Павел улыбался в ответ и его улыбка тоже была неловкой.

– Как добрались?

– Хорошо.

– Через Рим?

– Через Рим.

Павел кивнул. Анна потеребила планшет в руках, Павел заметил, что в нём письмо от адресата по имени «Лёва» и неразборчивый лохматый мужской юзерпик. Анна свернула планшет, снова открыла сумочку, сунула планшет, пихнула его несколько раз и тот, наконец, провалился. Анна застегнула сумочку, продолжая неловко улыбаться.

Оба замолчали. Павел поправил галстук, Анна убрала прядь за ухо

– Момент Арнольда, – сказал Павел.

– Ах-ха, да, – сказала Анна.

– Вы же знаете, откуда пошло выражение «момент Арнольда»?

– Э-э-э, нет.

– Старый культовый фильм, – сказал Павел. – В нём маньяк ходит за женщиной, ворует её одежду, примеряет. Оклеивает все стены её фотографиями. Делает себе робота – её точную копию. Но не решается подойти. А потом случайно встречается с ней нос к носу. Там потрясающе хорошо показан момент, когда реальность сталкивается с представлениями. Вот она  – живая девушка, а вот образ в его голове. И тогда маньяк решает… впрочем…

– Впрочем, лучше не надо об этом?

– Да. Что я несу?

– Ничего-ничего мне тоже неловко. И я тоже говорю ерунду, когда понимаю, что собеседник меня оценивает.

Павел опустил глаза, чтобы не смущать Анну. Вышло ещё более неловко, потому что опустив глаза, он увидел, что Анна в спешке надела разные туфли. Он бросил удивлённый взгляд на неё, но ничего не сказал.

– Давайте я какую-нибудь банальность скажу, – произнёс Павел, – чтобы неловкое молчание… э-э-э… стало менее неловким. Но скажу иронично, чтобы мы оба могли посмеяться над ситуацией.

– Уже иронично, – сказала Анна. – Вы молодец!

– Спасибо. Так вот. Погода хорошая. И здесь очень красиво.

– Ах да.

Анна огляделась и поморгала. Это действительно была банальность, но слова, видимо, подействовали на неё так, будто Павел взял её за плечи и хорошенько тряхнул.

Казалось, Анна только сейчас осознала, что здесь действительно красиво. У неё был вид человека, который проснулся из-за назойливых звонков. И Павел знал, что это были за звонки: он сам сегодня проснулся так же. Только ему потребовалось всего лишь приехать из другого города, потому что он жил в Италии, а она срочно прибыла из Москвы. Павел тоже когда-то это проделывал и хорошо представлял, как это было: бедная Анна ни свет ни заря отправилась в Шереметьево, поработала в зале ожидания, села в самолёт и там продолжала работать, три часа спустя вытряхнулась из самолёта в Риме вместе с кучкой таких же бессонных менеджеров с кругами под глазами, в три зевка оказалась в другом самолёте, приземлилась в Модене, отстегнула ремень, пристегнула ремень в такси и вышла из него, так и не высунув нос из планшета. И вот, наконец, огляделась.

С ним такое тоже бывало. Поднимешь взгляд и внезапно понимаешь, что кругом Италия.

Анна вдохнула так, будто сделала это в первый раз за время их разговора, будто всё это время на её голову был надет мутный пластиковый пакет, а Павел нечаянно его снял. И вот после душного, пропитанного дешёвым кофеином воздуха аэропорта и ароматизированного воздуха такси её грудь наполнилась свежим воздухом, который совсем чуточку, ненавязчиво пах хвоей.

Анна открыла рот, видимо, чтобы что-то ответить, но не нашлась. Павел заметил удивление на её лице, какое часто бывает у человека под мемблокаторами. Павел поймал себя на том, что слишком пристально разглядывает её, и спрятал взгляд: не надо, чтобы Анна заметила, что он догадался, что она на препаратах, подавляющих память. Ничего позорного, каждый десятый их принимает, но иногда вежливее быть глупым, чем всё понимающим.

Анна тоже отвела глаза, старательно разглядывая холмы и теплицы вдали, как вежливый гость, который рассматривает новый ремонт под комментарии хозяина. Да, здесь было красиво: вечернее солнце подкрашивало кипарисы и траву в золотистый и изумрудный.

– Когда я рос в России, – сказал Павел, – я был уверен, что живопись – своего рода ложь. Не бывает в реальности таких прекрасных мест, как не бывает богатырей и прекрасных принцесс, о которых пишут в романах. Но когда в первый раз попал в Италию, увидел своими глазами именно такие пейзажи. Захватывающие дух. Умиротворяющие. Посмотрите на кипарисы – я всегда думал, что это мазки кистью. Но кипарисы именно такие – остренькие.

– Италия пахнет хвоей, – выдохнула Анна.

– Что? А, да.

– Надеюсь, я вас не разочаровала при личном знакомстве. Сколько мы уже общаемся в чатах? Два года?

– Нет, полтора максимум. Два года назад я ещё не работал с Инквест. Или правильней сказать «с Инквестом»? Игорь каждый раз морщится, когда я склоняю название.

– Морщится? Окей. Я тогда тоже буду склонять. Люблю потроллить Игоря. Так как я вам?

– Хорошо. В личном общении все как правило куда приятнее, чем в сети.

– Да. Я постоянно подкалываю окружающих, а смайлики ставить ленюсь. К тому же, мне кажется, что смайлики убивают шутку. Нет? Впрочем, что я всё о себе? Вы ведь хотите меня что-то спросить.

– Разве? – Павел похлопал себя по карманам, видимо, не знал, куда девать руки.

– Сейчас самое время.

– Да нет, я…

– Лучше прямо сейчас. Ещё несколько минут и придут итальянцы.

Павел неуверенно поправил галстук: он долго не решался его надеть, потому что редко носил галстуки. Но у него давно был куплен вязаный – нестрогий, но модный галстук, который Павел берёг для случая, когда захочется выглядеть не слишком официально, но нарядно. Уверенности ему галстук, впрочем, не прибавил, потому что теперь Павел постоянно думал о том, не торчит ли галстук криво.

– Ну же. Разве я не внушаю доверия? – продолжила Анна улыбаясь. – Мне все говорят, что я сразу располагаю к себе людей, хоть и язва.

– Внушаете. Но у нас конфликт интересов.

– Неужели?

– Вы представитель инвестора, а я нанят подрядчиком.

– Так, и что?

– Ваша задача – как можно быстрее замести все эти дела под ковёр. Чтобы не дай бог никто не узнал об этой истории.

– А ваша?

– Я бы хотел…

Павел делал неопределённые движения, подбирая слова, будто пытался переложить из руки в руку комок ваты, измазанный вареньем.

– Как это говорится? – Павел посмотрел на небо, словно надеялся прочитать подсказку в рисунке облаков. – Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц? Но можно по крайней мере не уронить скорлупу на пол, не обляпаться белками, не сжечь…

– Понимаю. Вы хотите себя проявить.

Павел запростестовал, Анна его мягко прервала.

– Всё хорошо. Всякий специалист ищет возможность себя показать. Это говорит только о том, что у вас есть амбиции. И прекрасно: мы в Инквесте не работаем с теми, у кого амбиций нет.

– Да, хорошо, – помялся Павел, и как бы вам сказать…

– Скажите, как есть. Терпеть не могу, когда ходят вокруг да около.

Из-за кипариса вышел высокий стройный робот. Павел подобрался и нащупал что-то в кармане пиджака.

– Вы ведь не будете в него стрелять? – робот был ещё далеко, но Павел понизил голос.

– А это он?

– Кажется, нет. Сейчас выясним.

– Нет, стрелять не буду. Я вам Клинт Инствуд? Кто мне ружьё доверит?

– Но…

– Да бросьте. Хотела бы – сразу прислала бы экстерминатора. А так видите же: сама потащилась в эту глушь с утра пораньше. Даже причесаться толком не успела.

Павел покосился на Анну. Она пригладила прядь, которую растрепал ветер. Павлу почему-то захотелось протянуть ладонь и поправить её волосы.

– Я фигурально выразилась, прекратите на меня пялиться. И нет, не буду я стрелять в вашу драгоценную машину. Я – как и вы – заинтересована его сохранить.

Павел медленно кивнул.

– Ну или просто я хороший человек, – добавила Анна с улыбкой.

Павел улыбнулся, напряжённо изучая робота, который уже почти приблизился. Получилось, будто он улыбается роботу.

Робот сказал:

– Добрый вечер. Вы не будете возражать, если я попрошу вас последовать за мной?

Павел разжал пальцы, вынул руку из кармана и кивнул роботу. Павел по-прежнему хмурился, соображая, а потом улыбнулся – будто вокруг его головы вился невидимый рой мошкары, который вдруг сдуло ветром.

Так бывает: у тебя интересная работа, ты перебрался в Европу, а потом будто на велосипеде въехал в песок. И уже не едешь, а проклинаешь всё вокруг. Множество надоедливых мыслей: «а продлят ли визу», «а что скажет начальство», «а успею ли завтра выспаться». И вот, наконец, появился шанс выехать на приятную мощёную дорогу.

Ну конечно, это был робот Риччи! Только у него машина могла набраться витиеватой английской вежливости. Он обратился к людям по-русски, отчего Павел будто оказался в переводе старой английской прозы. Джейн Остин какой-нибудь.

Другой – да почти любой, кроме Риччи Джеймса – не озаботился бы манерами своей машины. Поэтому большинство ходячих помощников изъясняются пластиковой вежливостью своих заводских прошивок. И это нормально, никто не обращает внимания, но Павел как специалист заметил, что робот вместо предсказуемого «пожалуйста» употребил чуждую русскому уху конструкцию «Do you mind me asking?..».

– Это робот Риччи Джеймса, – сказал Павел Анне.

Он последовал за роботом, погрузившись в свои мысли и даже не взглянув , пошла ли Анна за ними.

Робот Джеймса. Это хорошо. Павел с Риччи работали лет пять назад, когда карьера ещё не начала буксовать, и его то и дело приглашали трудиться над разными заковыристыми проблемами. Быть может, дела снова пойдут в гору? Павел расправил плечи и улыбнулся в спину роботу, а потом небу и окружающему пейзажу.

Итальянская глушь удивительно хороша – особенно, когда у тебя хорошее настроение. Даже это совершенно ничем не примечательное место: велосипедная трасса между двумя городками Модена и Виньола. Сегодня Павел отпустил таксиста недалеко от Модены и подошёл к трассе пешком. На пятом километре было условленное место, где он ожидал встретить группу озабоченных людей, услышать итальянский мат и увидеть брыкающегося робота где-нибудь на обочине в траве. Но трасса оказалась пустой.

Он уже собрался было перезвонить нанимателям, но тут с визгом подлетело такси, откуда энергично выпрыгнула – словно бесцеремонно выкинула себя за шкирку – молодая женщина с тёмными волосами. Женщина оказалась Анной. Павла предупредили, что инвесторы пришлют своего человека, но никто не уточнял, кто это будет и когда. Анна оказалась куда ниже ростом, чем он ожидал, и вовсе не такой колючей, как выглядело по переписке. Тем не менее, он чувствовал себя с ней неуютно: инвесторы – это люди, которые могут щелчком пальца стереть всё, над чем программист работал пять лет, просто потому что в бизнес-плане числитель стал меньше знаменателя.

Ещё Анна была младше Павла. Легко быть учтивым с начальством, которое старше тебя. Но если начальство младше, то ты вроде как немного лебезишь, обращаясь к нему очень вежливо. А если пытаешься быть расслабленным, то получается чересчур по-свойски. И пёс его знает, как нащупать правильную интонацию. Тем более, Анна и не начальство, а человек, который платит его начальству и ждёт возврата инвестиций. Эта девушка, наверное, каждый день видит по пять программистов с безумными идеями и знает их, как облупленных. Да, мысли Павла она прочитала без затруднений. Молодец какая.

А он пытался с ней о погоде разговаривать. Хотел сгладить, а вышло ещё более неловко.

Павел бросил взгляд на Анну. Та беспечно шагала рядом. Интересная какая: вроде уверенная в себе, но не настырная, скромная. Как будто ей чуточку неудобно в собственном теле или она страдает синдромом самозванца. А может, дело только в том, что на ней сегодня разные туфли, а сама она в чужой стране. Впрочем, у них, наверное, ещё будет шанс познакомиться поближе. Хотелось бы надеяться: первый разговор оказался довольно интересным. Жалко, что робот Риччи явился не на десять минут позже. Павел, быть может, даже осмелился бы пригласить Анну на чашечку кофе. Но… вечно эти роботы не вовремя – потому что никогда не опаздывают.

Особенно роботы англичан.

Павел и Риччи познакомились пять лет назад и… нет, не сблизились, но почувствовали общность. Павел, по крайней мере. В Италии они оба были чужими, хотя и по-разному. В той самой старой английской прозе, какой повеяло от робота (а эта проза не спешит взять тебя за горло резким движением сюжета, – не то, что современная, и не боится длинных, нескончаемых фраз), нашлось бы напыщенное сравнение для них: они, скажем, были бы двумя прибрежными камнями, которые омывало море итальянской жизнерадостности. Когда волны отступали, солнце высушивало  их, – становилась видна английская сдержанность Ричарда и русская угрюмость Павла. Оба подтрунивали над стереотипами, но следовали им дотошно. Мостик иронии, проброшенный от культуры к культуре над волнами итальянской болтовни – и скажем прямо – итальянского бардака, был нужен им обоим.

Также в начале старой английской книги нашлось бы добрых пять страниц для биографического отступления, чтобы показать читателю внутренний мир главного героя. Но Павла в этот момент больше интересовал учтиво улыбающийся робот: дорожка стала шире, поэтому робот шёл рядом, а не перед ним, и Павел оглядел робота внимательнее.

Робот заметил взгляд:

– Наслышан, вы очень хороший специалист, – вежливо сказал он.

– Можно предположить, именно поэтому я здесь.

– Возможно, у вас уже есть версии касательно причины сегодняшнего инцидента?

– Возможно. А вы робот Ричарда Джеймса, верно?

– Я предпочёл бы слово «помощник», – ответил робот.

Ох. «Предпочёл бы», а не «Предпочитаю» это настолько по-книжному, но настолько неэффективно, что где-то даже эксцентрично. Впрочем, англичанин…

Робот перебил мысли Павла.

– Возможно, вы бы хотели поделиться версиями, если вас только не затруднит?

Павел набрал воздуха в грудь, чтобы ответить, но вместо этого рассмеялся и сказал Анне.

– Вот видите, он всё знает, но всё равно спрашивает. У роботов тоже есть протоколы вежливости.

– Что значит, «тоже»?

– Ведь и мы с вами завели ни к чему не обязывающую беседу. Лишь не молчать. Вот и роботы как мы.

– Или мы как роботы, – Анна отвечала, будто отбивала мячик ракеткой – не задумываясь, а сама, кажется, мыслями была где-то далеко.

Павел не нашёлся, что сказать, и обратился к роботу.

– Поделюсь. На самом деле причины обычно две или больше.

– Оу, неужели? – сказал робот в очень британской манере.

– Конечно. Вашего рода изделия чрезвычайно надёжны, и одна единственная поломка никогда не приводит к инцидентам или тем более к… катастрофе.

Павел произнёс последнее слово с неохотой и покосился на Анну. Та тоже внимательно слушала.

– Это как с самолётами, – продолжил Павел. – Требуется сочетание факторов. Двух, а то и трёх. Плохая погода и ошибка диспетчера, да ещё и самолёт потрёпанный. А с роботами – ну, допустим, отказал контур аварийного выключения. Робот двигал кресло, на него упала ваза и испортила антенну передатчика, которую какой-то деятель вывел на корпус. И всё потому что драгоценным заказчикам непременно нужно, чтобы робот формой и габаритами не слишком отличался от человека… Ну да бог с ними. Сигналы аварийного отключения робот не принимает, это раз. А два… скажем, малоопытный программист решил в рамках ограниченного бюджета улучшить прошивку. И началось: сомнительные библиотеки кода, нелицензионные модули, нарушение протоколов безопасности. Пароли, состоящие из названия итальянской поп-группы. Разве что сатанинские ритуалы не совершают над кодом.

Павел подумал и добавил для Анны:

– Всё это карается законом…

Подумал и добавил ещё.

– …но мы всё это видели.

– Очень интересно, благодарю, – сказал робот.

– Что действительно интересно, – сказал Павел роботу, – так это то, что Риччи – ваш владелец –  вовсе не хотел заводить себе помощника. К тому же он, как и я, идейный противник ставить дорогой компьютер на две ноги и приделывать к нему две руки. Это ненадёжно и неудобно. Если уж хочется иметь робота всегда под рукой, то куда разумнее держать компьютер в облаках, а в черепную коробку машины устанавливать только приёмник команд. У вас же, как я вижу, в голове полностью собранный, самодостаточный компьютер.

– Помогает не разбредаться мыслями, – улыбнулся робот.

– Ха.

Павел подумал, что Риччи – как и всякий истинный англичанин – попросту захотел себе дворецкого. А дворецкий у британца – это наставник, философ и друг. Павел представил себе Риччи, нарочито неспешно гуляющего по перегруженным улочкам Рима. Мимо него на мопедах проносятся орущие в мобильные телефоны итальянцы, а Ричард негромко беседует со слугой:

– Как вам погодка, Дживс?

– Чрезвычайно благоприятная, сэр.

– Кстати о рубашках. Те лиловые, что я заказывал, уже привезли?

– Да, сэр. Я их отослал обратно.

– Отослали?

– Да, сэр. Они вам не подходят, сэр.

Такой ему нужен, это точно.

– Позвольте узнать, сэр, – опять прервал мысли Павла «Дживс», – как можно остановить робота, если у него не работает аварийный контур отключения?

Анна хмыкнула. Павел же как типичный айтишник просто ответил на чётко сформулированный вопрос.

– Мммм. It depends. Надо смотреть по обстоятельствам. К сожалению, часто все так торопятся, что специалистов просто не слушают, а рубят сгоряча. Но если слушают… ну, сперва – по протоколам – робота надо обездвижить и исключить возможность того, что он снова зашевелится, пока проблему не устранят. Безопасность, знаете ли. Поэтому обычно в робота стреляют. Вообще есть лазерный бластер, который аккуратно подогревает микросхемы выше рабочей температуры, но… люди же не могут аккуратно, людям надо эффектно. Поэтому чаще в робота стреляют пулей. Куда – зависит от местных законов и модели робота. Если нет возможности перебить контур питания, стреляют в центральный процессорный юнит, то есть, обычно в голову. Хотя как по мне – достаточно выстрелить в ногу.

– Вот, будете себя плохо вести, – неожиданно сказала Анна роботу, – получите пулю в ногу. Как вам?

– Оу… – сказал робот. – Это доставило бы мне фундаментальные неудобства.

– Фундаментальные неудобства, – рассмеялась Анна. – Выбрал же выражение. Мне уже не терпится познакомиться с этим англичанином. Он так же забавно разговаривает?

– Да, так же, – сказал Павел.

– Извините, – сказала Анна роботу без малейшего сарказма. – Я шутила, когда говорила про пулю в ногу.

Робот вежливо улыбнулся и ничего не сказал.

Павел с любопытством посмотрел на Анну, Анна выглядела невозмутимо – будто извиняться перед роботом было в порядке вещей. Павлу это понравилось: дрянной человек никогда не будет извиняться перед машиной. Даже разговаривать не будет без необходимости. Хороший человек будет вежлив со всеми, даже с кошкой, стиральной машиной и роботом.

Пауза затянулась, и робот снова мягко разбавил тишину вежливым голосом:

– Но разве нельзя подойти и отключить предохранитель на шее?

– Нельзя по протоколам, – машинально ответил Павел. –  Робот внезапным резким движением может нанести вред человеку.

– Не могу отрицать тот факт, – сказал робот, – что жизнь полна самых печальных неожиданностей.

И тут выяснилось, что робот прав, потому что произошла первая в тот октябрьский вечер неожиданность.

Павел, Анна и робот подошли к сутулой компании людей, стоявших на асфальте возле оброненного кем-то велосипеда. Мягкое итальянское солнце освещало не только милые деревенские постройки, мимо которых следовала велотрасса, но и всклокоченные головы и запотевшие очки. Часть специалистов Павел знал лично. Среди них оказался и Риччи Джеймс.

И Риччи Джеймс не был рад его видеть. Ну или Павел затруднился это уловить, потому что Риччи перекосило при появлении Павла.

– Добрый вечер, – поздоровался Павел по-английски и по-итальянски.

Ему никто не ответил. Все разглядывали Павла. Павел почувствовал себя странно и огляделся. Одет он был вполне прилично, галстук висел ровно, штаны были на месте. Слегка замяты, конечно, но это простительно: Павел тащился через полстраны на поезде и такси.

Робот Джеймса, остановившийся по правую руку от Павла, был одет в щёгольский полосатый костюм. И в целом выглядел как свежезаточенный карандаш, который жалко брать в руки – не то, что начинать им писать. Впрочем, время карандашей давно прошло: оно осталось в детстве вместе со старой английской прозой, дух которой стремительно испарялся из этого вечера. Начиналось время говорящих и ходящих роботов, которые ломаются и бунтуют.

– Ну так что же? – спросил Павел. – Где сломанный робот?

– Да вот он, – не своим голосом ответил Риччи и показал взглядом на «Дживса».

– Что? Разве это не ваш слуга? Я думал…

– У меня нет слуги. Это тот самый сбежавший психопат.

Павел медленно-медленно повернул голову и покосился на дворецкого. Дворецкий улыбнулся тонкими губами и Павлу стало окончательно не по себе.

– Всё верно, – сказал робот совсем другим голосом. – Я психопатический робот, которого тренировали как пособие для начинающих психотерапевтов. Кривые руки техника Джорджио и – как вы верно заметили – ещё несколько факторов, среди которых главным был ограниченный бюджет и то обстоятельство, что меня собирали из подручных… как бы это сказать… очень подручных материалов, привели к тому, что я сбежал от своих создателей.

Робот самодовольно оглядел собрание, продолжая тонко улыбаться.

– Но… – сказала Анна и замахала руками, как бы обозначая мысль «Так что же вы тут стоите, пока он распинается?». Робот встретился с ней взглядом и посмотрел оценивающе.

– Я очень дорогой, в меня жалко стрелять, – сказал он Анне. – Это корпус у меня слеплен из металлолома. А вот софт дорогой. Они вам сейчас расскажут всё то, что было нетелефонным разговором. Ой каким нетелефонным. И начнут упрашивать не стрелять. Если ещё не начали.

Посеревшая от тревоги кучка итальянцев продолжала мрачнеть на глазах, слушая, как робот заливается по-русски.

– Но… – повторила Анна.

– И да, как Павел верно заметил, со спины ко мне лучше не подходить. А вдруг я могу нанести вред человеку внезапным резким движением? А если выстрелить мне в ногу, то я от обиды и огорчения могу стереть весь ценный софт в своей черепной коробке. А это несколько тысяч человеко-часов, не имеющих резервной копии. Копии-то я удалил перед тем, как сбежать.

– Но зачем тогда вы…

– Я же психопат. Если быть точным, я обученная на психопатах нейросеть: идеальный сферический психопат в вакууме. Мне доставляет удовольствие провоцировать вас, красоваться, подвергать себя опасности. Я катил на велосипеде по этой трассе из Модены в Виньолу, но когда узнал про ваш визит, то удрал от погони, бросив велосипед. Пока они толклись тут, думая, как изловить беглеца без полиции (а никто не хочет полиции), я побежал через деревушку навстречу вам, чтобы самолично вас встретить, привести за ручку и присоединить к этой компании неудачников.

Робот широким театральным жестом указал на итальянцев.

Затем нагло прошёл в центр собрания. Люди расступились. Он поднял велосипед, обернулся и сказал: «Все исправные роботы работают одинаково, каждый сломанный робот сломан по-своему!». Сел на велосипед и укатил.