Читать книгу Побег от посредственности - Павел Вособа - Страница 6

Когда ты будешь свободен в своей душе, будешь уважать свободу других, тогда будешь жить в свободной стране.

Был полдень, дождь уже прекратился, сильный ветер сменился на легкий бриз, но волны на море были по-прежнему высокими. После долгого сна Виктория и Ричард вновь чувствовали себя свежими. Они сидели в уютном ресторане «Алладин» и наблюдали, как вдали перекатываются волны.

– Яффа, в переводе значит «красивая», – один из самых старых портов мира, еще царь Давид использовал ее, сегодня, однако, она уже скорее арабская. Каждый восьмой в Израиле считает себя арабом, обе религии живут здесь с незапамятных времен. Вы когда-нибудь плавали по морю?

– Никогда, с удовольствием бы когда-нибудь попробовал.

У Виктории заблестели глаза, она отломила кусок питы и набрала на него хумус.

– Некоторые блюда, к счастью, и спустя тысячи лет остаются такими же. Здесь отлично готовят. – Она подняла руку и показала на ближайший минарет. – Аль-Бабр – морская мечеть. Недавно верхушку минарета модернизировали, его старый облик с деревянной галереей и красным фризом из черепицы мне нравился больше, что-то напоминал. Вы знаете, что поют муэдзины, когда созывают всех на молитву?

– А разве это не просто звуки?

Виктория покачала головой.

– Короткая молитва, ничего выдающегося, кроме одного восклицания – «спешите к спасению», – это ли не прекрасно? Ведь когда я ее слышу, у меня кровь стынет, и я взываю к совести – когда в последний раз я сделала что-то полезное…

«Спешите к спасению – что под этим подразумевается?» – подумал Ричард. Тут он заметил, что на него пристально смотрит маленькая девочка с двумя темными косичками в белом платьице и красных туфельках. Что-то случится, знаю это чувство. Он осмотрелся. В центре небольшой комнаты висела огромная зеленоватая люстра. Должно быть, очень старая, выкованная вручную, она напоминала детский волчок, который внизу заканчивался золотым горшком. Очевидно, в нем стояла свеча, которая подсвечивала огромную люстру. Ее пузатая красота вызвала в Ричарде детскую фантазию. В верхнем углу помещения он увидел старое изображение Яффы. Минарет на ней выглядел точно так, как Виктория его описала. Сколько раз она должна была побывать здесь, чтобы ей врезалось в память такое изменение? Ричард прикрыл глаза…

Вместо столовой появилась детская комната. Изображение Яффы ожило. Символ полумесяца на самой верхушке минарета заблестел, красный фриз крыши над галереей расширился настолько, что выглядел как гусарский кивер, балочные опоры превратились в черные блестящие волосы, а входные двери стали продолговатыми деревянными губами. Каменная мечеть переменилась в военную шинель. Зазвучала знакомая мелодия. С картины сошел деревянный солдат и встал по центру помещения. Девочка с косичками соскочила со стула, подбежала к солдату и схватила его за руку. Ричард крепко сжал ее, и девочка превратилась в девушку с темно-рыжими волосами.

– Кто ты? – спросила она его с любопытством.

– Ричард. А тебя как зовут?

– София. Ты настоящий или лишь воображаемый?

– Настоящий и воображаемый. Это зависит от того, как ты меня видишь.

– Ты красивый, но в действительности я бы тебе этого никогда не сказала.

Грозная люстра растянула горшок вниз так, что получилась форма мышиного носа, за люстрой выросла голова с короной. Огромная мышь соскочила на пол.

– Сражаться бессмысленно, сдавайся! Вся Яффа полна моими солдатами, – проворчала большая мышь.

– Пардон, за что, собственно, идет борьба?

Мышь вытянула шею и встала на задние лапы. 

– Я – король, я должен бороться, чтобы удержал власть и страх в своих подданных. Если этого не сделаю, они растерзают меня или найдут себе другого.

– А почему в таком случае не передашь корону кому-то другому и не уйдешь?

– Ты наивен, солдат, кто однажды дорвался до власти, служит только ей.

– Зачем она тебе нужна? Ведь ты богат, у тебя есть все.

– Власть служит моим интересам, охраняет мои привилегии, с ней я становлюсь богаче. Что ты за солдат, который не хочет сражаться?

– Я свободен, у меня нет причин сражаться.

– За идеалы справедливости, защиту слабых, сражайся против зла и насилия. Сражайся против меня, если победишь меня, станешь знаменитым, установишь демократию, или как это называется.

– Я не хочу быть знаменитым и могущественным.

– Наивный! Мы все одинаковые, никакая мораль, воля, вера не удержат власть в узде. Пойми, в нас это заложено, каждый, кто получит хотя бы маленькую власть, последний клерк – если будет возможность, применит ее. Общество не знает другого деления, кроме как на «избранных», которые могут все, и «толпу», которая просит немного жратвы и свободы. В тебе есть жажда управлять, приоткрой калитку, дай ей шанс. Придумай вескую причину, найди большую идею, предлог, ради которого будешь с радостью убивать и ненавидеть, поверь, это опьяняет. По сравнению с этим все человеческие наслаждения смешны, потому что временны, а жажда власти и ее удовлетворение предоставляют тебе наслаждение и возбуждение на целую жизнь.

– Ты прав, но я также знаю, каков бывает конец, от расплаты собственной душой никогда не избавиться.

Тем временем за королем собралось войско, готовое к бою. Мыши с ужасающим оскалом клыков, суетливые из-за того, что им не с кем сражаться, временами бросались друг на друга и причиняли увечья. Их недовольство и желание крови росли.

– Если победишь меня, спасешь всех от моего террора, люди станут свободнее. Сражайся! – призвал взбешенный король.

– Откуда ты знаешь, что люди хотят свободу, а не твердую руку переросшей ненасытной крысы? Если одержу над тобой победу, возможно, на определенное время они вздохнут с облегчением, но рано или поздно поддадутся своему эго, как и кто-либо другой. Бой – это потеря времени.

– То, что ты говоришь, – страшно, ты отбираешь у моих солдат идеалы, они хотят пасть за своего короля, победить и установить мир. Посмотри – моя армия зла на то, что ты не хочешь сражаться.

– Твои солдаты лишь надеются, что отхватят для себя часть твоих денег и власти. Они лояльны, только когда это им что-то дает. Признай это.

Отчаявшийся король неожиданно обнажил меч и проколол солдату сердце. «Ничего личного, но без идеалов ты все равно не можешь существовать». Кровожадные мыши ринулись на его тело, тысячи зубов впились в него. Пока не потерял сознание от боли, он успел подумать: «Имела ли моя смерть какой-то смысл?»

***

Он открыл глаза, боль исчезла. Рядом с ним сидела девушка с темно-рыжими волосами.

– Ты хотела, чтобы я умер?

– Мне показалось это романтичным. – На щеке Софии появилась слеза.

– Почему же тогда я жив?

– Я не смогла. Когда король заколол тебя, я превратила его в маленькую мышь, а вместо ножа он уколол тебя булавкой, – улыбнулась София между слез. – Ты злишься на меня?

– Ведь ты спасла меня, а я не хотел ни сражаться, ни даже тебя спасти.

– Это неправда, ты знал, что лишишься жизни, ты сражался словом мужественней, чем кто угодно мечом. Твои слова изменили историю. У тебя свободная душа, и скоро ты меня найдешь.

Помещение снова превратилось в знакомую комнату, люстра и картина вновь оказались на своих местах. Ричард посмотрел на девочку с косичками и улыбнулся ей. Она слезла со стула, подбежала к нему и подала маленькую плюшевую мышку с короной на голове. Ричард взял ее, поставил на угол стола и писклявым голосом сказал: «Я-я-я-я мышиный король». Девочка засмеялась.

– София, не приставай к мужчине, мы уходим. – Девочка взяла обратно игрушку и убежала к дверям к маме. Та оглянулась и помахала.

Удивленного Ричарда вернуло к действительности внезапное громкое монотонное пение из рупора.

– Это та самая молитва? – спросил он.

– Слушайте! – настоятельно ответила Виктория.

Ричард уселся поудобнее и прикрыл глаза. Сумбурные мысли и вопросы непослушно бегали туда-сюда, однако монотонное пение муэдзина как будто их упорядочивало, делало возможным внутреннее видение. Я наконец-то начинаю понимать женский мир? В этот момент Виктория взяла его за руку и немного сжала ее. Мир реальности и грез вновь соединился.

Недавно ей исполнилось шестнадцать. Она сидела верхом на коне и оглядывалась вокруг себя с маленькой песчаной дюны. Была ночь, неподалеку постепенно утихала Яффа, в которой еще несколько минут назад она пила вино с друзьями, только несколько огоньков поблескивали то тут, то там. Теплый морской воздух дул ей в лицо и нес в себе запах гниющих водорослей, смешанных с ароматом морской соли. Девичьим взглядом она принимала мир с настоящей открытостью, но и уязвимостью. Ее терзало нечто неуловимое, она чувствовала, что за этим стоит, но отказывалась это признавать.

– Саломея, поторопись вниз, к нам. – Юноша с девушкой как раз галопом доскакали к морю и махали ей.

– Уже иду! – закричала она и с любовью обняла шею своего коня, тот радостно замотал головой. Она поражалась его мощи, мышцам, лошадиной гордости, замечала его настроения и радости, чувствовала их взаимную гармонию. Она легонько хлестнула его, и он стал осторожно спускаться по рассыпающемуся песку, чтобы не уронить свою госпожу. Еще до того, как они оказались на пляже, парочка сбросила с себя одежду и забежала в море. Она соскочила с коня и стала медленно раздеваться. Любовные игры этих двоих причиняли ей все больше и больше боли. Она с ревностью наблюдала, как юноша иногда слегка целовал девушку, гладил по груди, а она отвечала тем, что прыгала в новую волну. Почему? Ведь Ирод – ее брат. Она завидовала ему то, что у него была девушка, в то время, как у нее никого не было? Почему она хотела бы быть в объятиях своего брата? Неужели она любила его не как сестра, а как женщина? Неужели она странная, ненормальная, нарушала заповеди? Как же так, что в своих фантазиях она обнимается с Иродом и страстно любит?

Юноша с девушкой выбежали на берег и улеглись на мелкий влажный песок. Их взаимные поглаживания усиливались. Неожиданно девушка посмотрела на нее. 

– Саломея, ты так красива, иди к нам. – Та сконфуженно сделала пару шагов и улеглась рядом с девушкой. Ирод встал на колени, его эрегированный член придал обеим больше смелости. Их любовное возбуждение и поглаживания усилились. В тот момент она была счастлива, наконец-то ей не нужно было искать предлог, чтобы прикасаться к своему брату.

Ирод вновь опустился на колени, поднял ноги девушки и засунул член ей во влагалище. Детские любовные игры наполнились страстью, все трое были опьянены наслаждением и блаженством. Все достигло кульминации, удовлетворенный Ирод лег между девушками и продолжал наслаждаться их ласками.

Откуда-то закралась грусть. Она почувствовала себя обманутой, раненой, использованной. ОН забыл про нее. Желая это изменить, она села на Ирода и постаралась всунуть его нестоящий член во влагалище. Он мягко оттолкнул ее. 

– Ты все же не можешь спать с братом. – Он и девушка снова засмеялись. Ирод прижал девушку к себе и вновь засунул свой эрегированный член.

Это было глубокое унижение, брат обидел ее, отверг, она никогда ему этого не забудет. Опьянение от вина быстро сменилось отрезвлением. Она встала и вбежала в море. Высокие волны играли с ней и помогали вернуть радость от собственной жизни. Однако где-то глубоко вместо девичьей, эгоистичной любви зарождалась ненависть, жажда отомстить, забрать его мужское тщеславие. Невидимая рука мгновения определила ее жизненную миссию.

Пение стихло, и Виктория медленно освободила руку Ричарда. Интимность, с которой Виктория открыла свою глубокую тайну, не позволяла ему совершить маломальское движение, произнести хоть слово.

– Ричард, посмотрите на меня, я должна вам кое-что объяснить, – сказала настойчиво Виктория.

Она развернулась и посмотрела в его затуманенные глаза.

– Я не знала, что случится, – эта история возникла сама собой.

– Это не был ваш замысел? – отважился спросить Ричард.

– Я бы постеснялась пустить вас так глубоко.

– Вы не знали, почему Саломея стала такой жестокой и бесчувственной? – Мороз пробежал по телу Ричарда. Пожирающая ненависть преследовала его, даже когда он перестал быть Иродом. Его отношение к Саломее, однако, стало иным, более мягким, понимающим.

– Я думала, что из-за дворцовой скуки и интриг всего лишь вырос разврат. Сейчас вы знаете, что во мне, так же как и я. – Боже, что мне нужно сделать, чтобы простить себя. Виктория протерла морщинистое лицо и стерла влагу с век. – Во мне росла ненависть, и я подпитывала ее каждой новой жертвой. Я удовлетворяла себя этим, чувствовала радость от каждой его боли, моя человечность исчезла. – Она убрала волосы назад, как будто бы хотела еще больше подчеркнуть чувство вины. – Люди думают, что ненавидят, но, по сути, они всего лишь равнодушны или завидуют, но Саломею пожирала ненависть. Это было больно, жестоко, но при этом величественно, потому что по-настоящему ненавидеть можно только кого-то исключительного, в плохом или хорошем смысле, и моя ненависть была подлинной.

Неожиданно на стол упал и отразился луч солнца. Ричард прищурил глаза.

– Девичьи переживания и чувства мне кажутся более взаимосвязанными и сложными, чем юношеские. В шестнадцать лет я мечтал о приключениях, успехе и голых девчонках. Любовные разочарования беспокоили меня пару дней, но после их перебивали новые вещи, меня не интересовали отношения. Что от Саломеи сохранилось в вас?

Виктория глубоко вздохнула и сморщила лоб.

– Глубокий стыд и вина, которая меня пожирает, иногда, однако, вновь и вновь по какой-то причине возвращается жажда мести. Я учусь постигать зло, понимать, где оно появляется, справляться с ним, но пока это выше моих сил. Саломея не хотела быть плохой, но все же поддалась злу.

– Вы думаете, зло можно отстранить?

Виктория удивилась.

– В смысле «исключить»? Европейская цивилизация этим одержима. Нам кажется, что зло размолото всюду вокруг нас и государство старается внушить нам, что законы, санкции, ограничительный аппарат смогут его «локализировать, вырезать, уничтожить». Смешно! – зашипела она с пренебрежением и добавила грубый жест рукой.

– Все же люди этому верят, живут в иллюзиях, что существует объективная справедливость. И я ее постоянно добиваюсь, – ответил Ричард с самоиронией.

– Настоящее зло берет начало в незрелости, непонимании сути жизни, в отказе от поиска смысла собственного бытия. По-настоящему плохой человек, а таких мало, способен сосредоточиться, обладает невероятной энергией, без конца развивает свою способность использовать в свою пользу все что угодно. Он невероятно созидателен и тщателен в делах, касающихся вреда людям и обществу. Этим он обеспечивает себе прилив наслаждения от возмездия, превосходства, ненависти. Ненависть – его наркотик, дозы должны постоянно увеличиваться. Мне тяжело об этом говорить…

– Меня это манит…

– Я не удивлена, это упоительно, в вас растет недоброжелательность, злопамятство, когда вы задаете злу направление, оно становится разрушительной силой. Огромная энергия! Ее, однако, можно использовать и в позитивном смысле – преобразовать, материализовать ее во что-то созидательное, исключительное.

– Иногда мне хочется мстить, я перестаю доверять и придумываю, как бы мне использовать систему для своей выгоды, потому что я вижу, что так делают все вокруг.

– Пока вы не понимаете настоящее зло. Вы, как и многие люди, ругаетесь, но больше ничего не можете, потому что лишь немного завидуете тем, у кого, как кажется, более легкая и счастливая жизнь. Вы – маленький человек, Ричард, паразитируете на обществе, никогда не делаете что-то просто так, ждете, пока тирания, коммунизм, нацизм приведут к трудностям, а потом вы с радостью присоединитесь. Люди как вы с тем же энтузиазмом поднимают руки за демократию, как за несколько лет до этого за автократию. Такие люди, собственно, не живут, они находятся в чем-то вроде «зала ожидания» жизни. Они не способны по-настоящему любить или и ненавидеть. Они работают без любви и страсти, немного радуются, все вокруг лишь как будто. Они без конца жалуются на государство, чиновников, непрозрачную сеть ведомств, учреждений, на каждую глупость и деталь реагируют чересчур рьяно. В действительности же они ленивы, безучастны, поверхностны. Они инфантильны – с виду недоверчивы, соглашаются на быстрые оценки, осуждают, отказываются, закрываются, чтобы впоследствии опровергнуть, изменить показания. К таким относитесь и вы. Наверное, вас можно называть современным словом «эпикурейский»⁶, для кого дураком является каждый, кто не онлайн, кто не знает, что только что случилось и куда знакомая ходила за покупками. Вам не нужно быть умнее, вы не хотите задуматься о себе, это слишком неприятно. Вы презираете состоявшиеся личности с твердыми убеждениями, обзываете их, сплетничаете, завидуете. Чем меньше у вас уверенности в себе, тем вы агрессивнее, завистливее, неудовлетвореннее. Сегодня обществом правят поверхностные и незрелые люди, которые сотворили новый мир без ценностей.

– Ради бога, замолчите! Я знаю, что вы проверяете, что я выдержу, но ваши слова вызывают во мне жажду настоящего зла. Это безнадежно! Ничего из того, что вы сказали, я не хочу признавать, но чем больше обманываю себя, тем больше мое «я» смеется надо мной.

– Это еще не все, Ричард, – эмоционально отреагировала Виктория. – Вы живете в мире, где у людей нет права думать самим, для этого есть государство, законодатели, политики, эксперты, специалисты. Индивидуальности всего лишь зажаты в роли принимающих знания, включаемых в систему. Кто сопротивляется, тот должен быть уничтожен, погублен, ликвидирован, исключен. Вы уже понимаете, почему каждый, кто открыт настоящему знанию, должен скрывать свои убеждения, учиться в тайне, состояться как личность в тишине, а главное, не трубить по миру обо всех своих умениях?! Вы должны пережить зло в себе – встретиться с ним и победить.

– Я хочу этого!

– Это прекрасно! Нельзя его долго скрывать, оно само себя очень быстро выдаст. Кроме того, оно является и движущей силой. Люди как вы проживают свои чувства как будто, и они далеки от настоящих эмоциональных волнений. Если вдруг они у человека появляются, он старается быстро от них избавиться, заглушить вместо того, чтобы начать задумываться о себе.

– И зачем мне такой мир – всего лишь театр!

– Это зависит от вас, Ричард – можете вести себя как Сократ, который всем вокруг себя демонстрировал свою исключительность и был способен противопоставить себя всему обществу, превзойти самого себя и смог за свое дело умереть. То есть сделал именно то, что люди, наслаждающиеся физическими или духовными блаженствами, считают глупостью и оскорблением общественности. Вы хотите принести себя в жертву, как он? Или как Аристотель, который не зазнавался, не провоцировал? Состоявшийся человек был для него прежде всего активным, действенным, созидательным индивидуумом, для которого не счастье являлось целью, а возможные результаты его терпеливой ежедневной активности, сосредоточенности на конкретной жизни, чьим смыслом было открывать, познавать, преодолевать. Люди будут считать вас сумасшедшим – достаточно всего лишь делать вид, притворяться, что я ученый, учитель, врач, но заниматься самим собой? Ведь я это делаю! Спорт, отдых, секс, развлечения, хорошая еда, фильм, книга – наслаждаться, ведь в этом смысл жизни. Эпикуреизм пустил в нас глубокие корни. Суррогаты современной жизни ввергли нас в забытье.

– Если я испытаю настоящее зло, смогу ли я вернуться? Саломея смогла?

– Возможно, – уклончиво ответила Виктория.

– У Ирода есть надежда, что он будет прощен и Саломея однажды спасет их обоих? – вновь спросил Ричард.

– Наверное, – ответила Виктория в сомнениях. – На следующие вопросы ответы будут получены позднее.

– Почему?

– Нам нужно разделиться – вы поедете в Александрию к Гипатии.

– Кто такая Гипа… – Ричард постарался повторить имя.

– Гипатия?⁷ Женщина, которая соединяла людей, несмотря на веру и убеждения, старалась предотвратить столкновение различных религий. Что-то подобное нас вновь скоро ждет. По ее мнению, существует только одна вера, в то время как институализированные, ортодоксальные, радикальные религии являются лишь формами власти, которой нужно держать своих овечек в неведении, фанатизме и ненависти к другим верам. Ее ученики скрываются и сегодня.

– Я не удивлен, – согласно кивнул Ричард.

– Она учила любить и искать мудрость, а не только простое сознание, отделенное от реальной жизни вокруг нас. Мы – составляющие вселенной, чем больше мы ее понимаем, чем больше мы с ней контактируем, тем больше нам открывается, разрешается обнаруживать и познавать.

– Если Гипатия вас этому научила, я с радостью стану ее учеником, конечно, если она не будет против.

– С чего вы взяли, что она обучала меня? – недобро процедила сквозь зубы Виктория.

– Я вас обидел?

– Нас может учить кто угодно, кого мы слушаем.

– Она похожа на вас?

– Откуда этот сарказм?

– У меня хороший учитель.

– Ричард, хватит! Я буду ждать вас в Татеве.

– Это определенно где-то в России, – сострил Ричард.

– В Армении, на Кавказе.

– А что с вашими преследователями? Я боюсь за вас, – Ричард моментально сменил тон.

Виктория посмотрела ему в глаза, почувствовала настоящее опасение, и это ее обрадовало.

– Вы действительно стараетесь. Сначала меня похвалили, теперь проявляете настоящую заботу. Меня они не тронут, но они угрожают вашей миссии.

– Миссии? – удивленно выдохнул Ричард и осознал, насколько мастерски Виктория перехватила нить разговора. – Я об этом ничего не знаю, конечно, если речь не идет о тайне камушка.

– Вы не знаете деталей, но догадываетесь. Я не могу навязать вам иную миссию, чем та, к которой двигаетесь вы сам. Я могу лишь ускорить ее.

– Вы о ней знаете, в то время как я всего лишь догадываюсь!

– Это как с изменой – обманутый всегда узнает о ней последним, – ехидно заметила Виктория.

– А что, если я откажусь, не оправдаю доверия или предам? Это случайность, что я встретился с Джоном. – Ричард почувствовал давление ответственности. Ведь это именно то, чего он хотел! Нести ответственность за что-то важное, что придаст его жизни больший смысл.

– Случайность! – зло крикнула Виктория, резко взмахнула рукой и левой ладонью задела чашку с кофе. Та несколько раз перевернулась в воздухе и с шумом упала на соседний стол. От страха элегантная брюнетка подавилась куском и начала задыхаться. Ее спутник, седовласый моложавый мужчина около пятидесяти, спросил: «Are you ok? – С тобой все нормально?»

«No. – Нет», – придушенно прошипела женщина. Мужчина небрежно встал и несколько раз легонько похлопал ее по спине. «Better? – Лучше». Женщина, однако, потеряла сознание и сползла на землю. Виктория резко встала, схватила ее сзади, обняла под животом, сильно надавила и с невероятной легкостью приподняла. Непрожеванный кусок вылетел на землю, женщина громко закашлялась. Виктория понаблюдала за ней и, когда увидела, что кашель утихает, посадила обратно на стул.

Женщина еще несколько раз кашлянула, схватила бокал с вином, выпила и встала. Она незаметно стянула вниз черное облегающие платье, которое еще больше подчеркивало ее элегантность, и подала руку Виктории. «Thanks a lot! – Большое спасибо! Меня зовут Наталья, а это мой муж Матис. Мы можем пригласить вас на бокальчик?»

Виктория с Ричардом подсели к столу. Мужчина без энтузиазма подал им руку и уселся назад в кресло.

– Вы странная пара… – сказала без какого-либо вступления Наталья и даже не собиралась продолжать.

– Вы имеете в виду разницу в возрасте? – независимо ответила Виктория.

– Ни в коем случае, вы не пара, – засмеялась Наталья, и Ричард мгновенно вспомнил русоволосую девушку на Старом Арбате в Москве. – В вас есть нечто необузданное, животное. Я с самого начала заметила вас, ваша мелодия таинственна, дика, угрожающа.

– А вы, очевидно, известная, одинокая и несчастная женщина. Русская душа в миру страдает, – без обиняков продолжила Виктория.

– Само собой, что известная! Она входит в число лучших пианисток в мире.

– Прекрати, – сказала брюнетка и грустно взглянула на своего спутника. – Откуда вы узнали, что я русская?

– Ваш типичный шарм вас выдал: вы напоминаете мне одну «чародейку» из Санкт-Петербурга, это было давно, – заметил Ричард и с радостью принял несколько молний, посланных Викторией.

– Я родом из Санкт-Петербурга! Вы из России? – спросила Наталья по-русски.

– Только я, – также на русском ответила Виктория и продолжила по-русски: – Ваш спутник завидует вам, он одержим славой, ненавидит вас, пока еще слабо, но его ненависть растет. Вы сможете разойтись?

– Я чувствую это, он злобный, невоспитанный, без конца раздраженный, постоянно меня в чем-то упрекает. С другой стороны, он обо всем заботится, обеспечивает контракты. Он мне нужен. – Глаза Натальи заблестели, и она посмотрела на своего мужа.

– Он не любит вас, он не достаточно состоялся, чтобы принять вашу любовь. Если вы не уйдете, его зависть превратится в ненависть. Лучше закончим с этим. – Виктория встала и продолжила по-английски: – Благодарим за приглашение, но нам уже нужно идти.

Перед выходом Ричард оглянулся, заметил ледяной взгляд мужчины, и его пробрал холод.

Они сделали несколько шагов.

– Подождите! – Оба они обернулись. Брюнетка догнала их. – Я могу немного пройти с вами?

– Конечно, – ответил Ричард.

Виктория незаметно кивнула головой и зашагала вперед, за ней последовали Наталья и Ричард.