Читать книгу Закон Ордена - Петр Гурский - Страница 4

Ночь подступала холодная, влажная. Признаки магии гроблинов беспокоили Кестеля, и он заставил Алию шагать быстрее.

Они вернулись на тракт. Пробуждались ночные существа, повсюду шуршало и шелестело. Восходящий месяц высветил дорожный указатель, грубо высеченный на кладбищенском мраморе.

– По крайней мере у нас впереди приятный ночлег, – заметил Кестель.

– Ты свихнулся, – сказала Алия. – Ты что, всерьез хочешь там остановиться?

– Тебе там понравится.

Алия уставилась на лес, словно ожидала помощи оттуда. Вдалеке замаячила тень, но тут же развеялась от ветра. Кестель всматривался в темень, но ничего так и не разобрал. Может, попросту привиделась? Но тень уж больно знакомая.

Он не двигался, всматривался в раскидистые дубы. Под их корой дремала могучая Магия Крон, которую могли разбудить только Хозяева магии древних времен. Может, тень от дубов? Или кто-нибудь крадется следом? А может, это одно из предназначенных ему, Кестелю, видений? В последнее время они являются все чаще.

Он посмотрел на Алию, та отвела взгляд. Ага, значит, тоже видела.

Он потянул ее за шнур. Пора идти туда, куда указывает придорожный знак.

Узкая тропка вела к Багровой корчме. По лесам пряталось много таких диких харчевен-ночлежек. Их опекала сама Церковь – по крайней мере, по уверениям селян, живущих у леса.

Здание выглядело готовым развалиться с минуты на минуту. Старая вывеска болталась на одном гвозде. Ее шевелил ветер, старые доски скрипели.

Алия с Кестелем вошли внутрь. Алия упиралась, Кестелю пришлось силой пропихивать девушку в дверь. В корчме царил полумрак, однако в камине вовсю пылал огонь, пахло сажей и живицей. Кестель крикнул – и его голос погас среди стен.

– Как тут тихо, – шепнула Алия.

И вправду: звуки леса словно отрезало, все остались за дверью. Кестель мгновенно соскучился по ним. Здесь тишину нарушало только потрескивание огня. Гости прошли вглубь, между столов. На их полированной поверхности отражался огонь. Кестель обвел комнату взглядом, держа ладонь на рукояти меча.

Оставалось только смотреть и ждать.

– Вы пришли исполнить свои мечты? – глухо пророкотало из угла.

Там стоял огромный мужчина, склонивший лысую голову. Кестель не замечал его раньше, потому что мужчины раньше там и не было. Великан посмотрел на гостей. На бледном, покрытом рунами лице плясали отблески пламени.

– Дашь нам поесть? – спросил Кестель.

Мужчина усмехнулся, беззвучно подошел. Он был в простой одежде монаха лесной святыни, а не в обычном облачении корчмарей. Руны красовались и на ладонях.

А, раб. Человек без имен и воли.

– Есть печень крысы из княжеских подземелий, ящерки, копченные на дереве эшафота, бычьи глаза в подливе. Питье – мед из подвалов Пепельных братьев, самогон из волчьего лыка, спирт с ведьминой ямы. И вода из колодца во дворе.

– Яичницу с ветчиной для меня и моей спутницы, – заказал Кестель. – И пиво. Обычное пиво из пшеницы и родниковой воды. Ты – корчмарь?

Мужчина кивнул. Вблизи была заметна сеточка морщин на его лице. Казалось, что руны движутся.

– У господина слишком уж простые желания. Господин меня разочаровал.

– А если побуду тут немного больше, то и разочарую сильнее, – пообещал Кестель.

Корчмарь поклонился и скрылся за дверями. Кестель указал Алии место у стены и развязал одну руку. Алия молча затрясла кистью, чтобы восстановить кровообращение.

Толстая женщина при переднике с обширным декольте принесла кувшин с пивом, налила в глиняные кружки, толкнула их через стол, к гостям. Алия и не вздрогнула. Кестель взялся за свой кубок, поднял и не поставил на место, пока не опорожнил. Пиво было холодное и великолепное – лучшее пиво в жизни Кестеля.

Женщина наполнила его кружку. Огромный бюст колыхался при каждом движении. Она ушла на кухню и вернулась с двумя тарелками, полными испускающей пар яичницы.

– Я – Альха, – представилась женщина. – Останетесь на ночь?

Алия покрутила головой.

– Мы останемся, – сказал Кестель.

Лицо Альхи расплылось в счастливой улыбке.

– Я приготовлю комнату, – пообещала она и ушла.

Кестель взялся за еду, побледневшая Алия угрюмо молчала.

– Убьют они нас, – наконец, прошептала она.

– Да. Такие уж тут обычаи.

– Отрежут нам головы, заберут, что есть, а тела бросят в колодец.

– С меня особо нечем поживиться. И с тебя тоже, потому что все твое теперь принадлежит мне.

– Смерти хочешь?

Кестель снова потянулся за кружкой.

– Съешь и ты что-нибудь.

– Ты свихнулся? Во всем, что они тут дают, – сонное зелье! Но ты же знаешь, да?

Хорошо, когда она сидит так близко. Есть на что посмотреть.

– Как хочешь, – сказал он, прикончил свою яичницу и придвинул к себе тарелку Алии.

Та обернулась и увидела, как из-за двери на гостей смотрит женщина в переднике.

– Та баба глазеет на нас.

– Наверное, смеется над твоими сиськами, – заметил Кестель.

– Она следит за тем, как я пью.

– А ты не пьешь.

– Меня никто не заставит!

– Как хочешь, – разрешил Кестель. – Я выпью за двоих.

Хм, он победил ее в бою, заставил плестись через лес, и она была напоказ самоуверенная и заносчивая. А вот теперь проняло.

– Ты и вправду чокнутый. Неужто твой заказчик велел меня загубить в этом гнусном месте?

Он рассмеялся.

– А я еще позволила затянуть меня сюда!

Он смеялся и, слушая свой смех, подумал, что голос изменился и смех похож на гоготанье ящера.

– Ох и болтливая ты, – сказал он, отсмеявшись. – Заказчик сдерет с меня шкуру, если узнает о том, что ты приняла настолько красивую и легкую смерть.

Наркотик, дающий исполнение желаний, нескончаемые видения вечного счастья, смерть во сне. Нет, Алия, не так ты умрешь.

Она задумчиво посмотрела на него, будто прикидывала в уме. Кестель допил свое пиво и потянулся к ее кружке.

– Оставь, – приказала она и схватилась за кружку.

В ее глазах сверкнул отблеск пламени.

– Пусть. Но жаль, конечно, если ты окажешься самонадеянным глупцом. Хотя нет, не жаль. Ведь я попросту тогда не проснусь, ведь так?

Не сводя с него глаз, она поднесла кубок к губам. Когда Алия поставила его на стол, губы были мокры от пива. Кестель смотрел с удовольствием. Какая же она все-таки красивая.

– Еще пива! – крикнул он.

– Может, хватит? – робко попросила Алия и коснулась его бугристой от жил руки.

Но когда он попробовал обнять Алию, та гневно отпихнула руку.

Толстая женщина забрала пустой кувшин и поставила на стол полный. Кестель налил обе кружки до краев.

– Знаешь, людям кажется, что они хотят столько всякого разного. А здесь, в Багровой корчме, они узнают, чего взаправду хотят.

– Ну да. И очень им потом полезно это знание.

– Обычно большинство обманывает себя. Люди считают, что если раздобудут сундук с золотыми кольцами, то станут счастливы. Люди думают, что хотят богатства и власти, которое оно дает, приходят в корчму, пьют наркотик и рассчитывают во сне, в предсмертных мечтах увидеть себя князьями, повелителями городов. И, как ты думаешь, что получается?

– А откуда тебе знать? – осведомилась Алия.

– Мне один гусляр рассказал. Уж они-то знают.

Алия пожала плечами. Да, гусляр мог знать, тут не поспоришь. Она приложила холодную кружку ко лбу.

– И что люди видят?

Кестель захохотал, потом долил себе пива. Хороша все-так, корчма. И корчмарь такой милый, и его подруга, толстая как хата. Яичница вкусная. А уж пиво… в жизни лучшего не пил. И, главное, в какой компании! Как здорово, что так все сложилось!

– Человек никогда до конца не знает, что же именно в нем сидит, – важно поведал Кестель. – Кое-что в нас – тайна для нас самих.

– Так что ж они видят?

– Ну, я ж говорил, – голос Кестеля задрожал, – людям кажется, например…

– Да, ты это уже говорил.

– Ну вот, что хочется богатства и власти. А в видениях, которые наркотик высвобождает из самых дальних углов души… ну, там то, чего люди на самом деле хотят, даже если того не знают, и получают взамен за жизнь, а жизнь у них отберут во сне, еще до рассвета…

Он помотал головой, и уже без тени веселья сказал:

– Горько это.

Алия молчала – ждала, когда же он, наконец, вытащит из себя свою нехитрую тайну. Кестель важно глянул на нее и сказал:

– Например, хочется им полизать ноги той служанки, которую видели каждый вечер в шинке. Служанка там разносила мед. А смелости схватить ее за задницу так и не хватило.

Алия кивнула и спросила:

– Кестель, а чего хочешь ты?

– А это не твое дело, – сказал он, схватил кувшин и, не затрудняя себя переливанием в кружки, приложился к нему.

Пил Кестель до тех пор, пока не увидел дно, а тогда рыгнул и отставил кувшин. Алия поморщилась и отвернулась. Ей захотелось спать.

Бряканье пустой посуды привлекло корчмаря и Альху. В отблесках огня руки и лица казались залитыми кровью.

– Пожалуйте наверх, – сказал мужчина с рунами на лице.

По узкой лестнице гости взошли наверх. Комната была чистой и хорошо обставленной. В соседней комнате стояла бадья с горячей водой, у кровати – ночные горшки.

– Кровать только одна, – заметила Алия.

– Зато какая широкая, – указал Кестель.

Корчмарь поставил на стол подсвечник с тремя горящими свечами. Их свет казался очень приятным. Толстая женщина хрипло пожелала спокойной ночи. Когда хозяева ушли, Кестель посмотрел на Алию и увидел слезы в ее глазах. Ему стало жаль ее.

– Широкая или нет – вовсе не важно, пока ты держишься подальше от меня и не гасишь на ночь свечи. Обещаешь? Правда ведь обещаешь?

Он удивился – ведь просит совсем как маленькая перепуганная девчонка. Ладно, можно и пообещать.

Он кивнул.

– Я хочу помыться, – сказала она.

– Я тоже.

– После меня.

Она сонно заморгала. Кестель развязал ей другую руку. Наркотик в пиве крепче любой веревки. Кестель указал Алии на ванную. Алия пошла туда, пошатываясь, и закрыла за собой дверь.

Он положил меч на стол, сел на кровать, прислушался. Вот Алия залезла в воду, заплескалась. Вот подняла руку, и с нее стекает вода. Встает, садится.

Как же Кестель хотел Алию! А ведь мог зайти, сделать с ней все что угодно, и никто бы не помешал. Но Кестель попросту сидел на кровати.

Шум и плеск утихли. Кестель встал, взял меч, подошел к двери, пихнул ее ногой и отступил на шаг, потом осторожно заглянул внутрь.

Алия сидела в бадье, склонив голову на край. С раскинутых рук на пол капала вода, собиралась в мелкие лужицы.

Кестель отложил меч, наклонился, осторожно вынул женщину из воды, перенес на кровать, шершавым белым полотенцем вытер волосы, лицо, грудь, живот и ноги. Затем Кестель понюхал полотенце, посмотрел на лицо спящей. Во сне оно казалось добрее. Алия будто глядела на звезды сквозь прикрытые веки. Не сдержавшись, Кестель поцеловал ее в губы, а затем аккуратно прикрыл легким шелковым одеялом.

Потом он поспешно вымылся в остывающей воде, обтерся и нагишом улегся рядом с Алией. Свечи он не погасил, как и обещал, а рядом с собой уложил меч.

Кестель лежал и смотрел в деревянный потолок, слушал ровное дыхание женщины. Иногда оно прерывалось – Алия тяжело вздыхала во сне. Больше ничего не нарушало тяжелой зловещей тишины. Кестель ощущал себя жутко, непомерно усталым. Он знал, что эту усталость ночь не прогонит. В полумраке перед глазами возникали образы – и лопались, словно мыльные пузыри. Он видел глаза другой женщины, ее нагое тело – а потом снова глядел на теряющийся в тени потолок. Кестелю показалось, что рядом кто-то шепчет. Он приподнял голову, но не увидел никого, кроме Алии.

Он уже давно не спал по ночам. На него не действовали зелья, настойки и воняющие мочой варева пещерных ведьм. Кестель понимал отчего, и знал, что так и будет, пока не завершится начатое. Ни одна магия, ни один наркотик не сумеют усыпить Кестеля дольше чем на минуту.

Алия глубоко вздохнула, повернулась к нему, протянула руку – тонкую, деликатную, никогда в жизни не державшую меча. Рядом с Кестелем лежала и улыбалась черноволосая Кладия.

Он вздрогнул. Это видение. Он просчитался, поддался наркотику и сну! Минуты – и сон разрастется, укрепится, войдет в разум, принесет забытье – и смерть. Алия умрет тоже.

Кестель вскочил. Алия лежала, как и прежде. Кестель с облегчением выдохнул. Этой ночью вовсе не следовало ложиться. Так или иначе, а лучше не искушать судьбу.

Он оделся и сел за стол, вынул из ножен меч и положил рядом.

Пусть приходят.

Время тянулось, а они все не приходили. Осталась лишь одна свеча, и среди теней разум, не желавший погрузиться в сон, цепенел, проваливался в полный кошмаров и воспоминаний морок, где сплеталось доброе и отвратительно злое. Кестель иногда не мог их различить.

Он думал о Кладии: о том, что пережили вместе, и о том, что хотели – но не смогли. Затем он вспомнил других своих женщин. Но с ними пришли кошмары о реках крови и криках умирающих. Кестель старался отогнать их, но все равно приходили мертвые и глядели на него, а он пытался думать о женщинах и не мог.

Он хотел сосредоточиться на мыслях о Кладии, но ведь рядом лежала Алия, и запах ее тела был немыслимо прекрасным. Кестель хотел вернуться на кровать, обнять Алию – но это было бы против правил.

Тянулась очередная долгая ночь, оставалось только сидеть за столом и ждать. Кестель был уверен лишь в одном: если наркотик и подействовал на какое-то время, то уже давно перестал.

Кестель протянул руку над горящей свечой. Пламя обвилось вокруг запястья, затрещало. Кестель стиснул зубы. Боль пришла как удар, завоняло горелой кожей. Захотелось отдернуть руку – но Кестель неимоверным усилием воли сдержал порыв и, по-прежнему стискивая зубы, наблюдал за тем, как пламя увечит кожу. Кестель убрал руку лишь тогда, когда убедился, что может пересилить боль.

Запястье выглядело скверно. Еще несколько месяцев назад он поспешил бы обработать рану. Но за последние несколько месяцев многое изменилось. Кестель перестал обращать внимание на мелочи. От раны не останется и следа еще до рассвета. Кестель ощущал в себе силу. Он был измученным, одиноким – но очень сильным.

Близ двух ночи дверь приоткрылась, и в комнату проскользнула полоска света. Кестель поднял голову и посмотрел в лицо лысому мужчине. Тот был спокоен, равнодушен и сосредоточен – хотел исполнить привычную работу.

Кестель не двинулся с места. Его правая ладонь уже лежала рядом с рукоятью меча. Что бы ни сделали незваные гости, Кестель успеет взяться за оружие и развалить им головы.

Мужчина прижимал к груди мясницкий нож с деревянной рукоятью, Альха тащила за собой пару грязных кожаных мешков, глядела закаченными глазами – зрачков не видно, одни белки. Кестель знал, что это значит: ей отобрали волю чарами.

Магия. Везде она.

– Идите отсюда, – тихо попросил он.

Мужчина молча стоял и глядел. Его лицо ожило. По нему прополз червь. Еще один вылез изо рта и проворно втиснулся под веко. Кестель заставил себя не отвернуться. Почти хотел, чтобы тип с мясницким ножом шагнул в комнату, хотел выместить на убийце свое горе, отчаяние и муки.

Мужчина медленно опустил нож, попятился – а за ним и Альха. Они затопали вниз по лестнице, не пытаясь ступать осторожней. Все, как и предполагалось: здешние умели не биться, а всего лишь убивать.

В комнату пытались зайти перед рассветом. Дверь тихонько приоткрылась, а Кестель даже не поднял головы, лишь шевельнул пальцами руки, лежащей подле рукояти. Дверь закрылась. Больше никто не приходил.

С наступлением ночи Шероны отложили бесполезные в темноте таблицы и пошли. Вскоре они добрались до места, где алмазы показали сцену пленения Алии. Братья далеко обошли Багровую корчму. Она отпугивала все темные создания, будучи тварью намного темней и страшнее их.

Дальше на дороге братья встретили сотворенную раньше гулящую девку и воспользовались ее услугами. Девка была не против – заскучала в лесу.

Не зная, куда Кестель повел Алию, гроблины пошли к самое вероятное место. Под утро они добрались до Клоокблока. Разочарованные братья сняли комнату на постоялом дворе и, поскольку солнце уже всходило, обыскали таблицами лес. Но стены Багровой корчмы были непроницаемыми для магии гроблинов.

Девка за ночь постарела и сморщилась, и расточилась прежде, чем солнце разогнало утренний туман. Братья устали и почти потеряли надежду на то, что отыщут Алию. Все трое завалились спать.

Алия проснулась поздним утром и долго лежала с открытыми глазами, ошеломленная, не верящая сама себе. Кестель стоял у окна и смотрел на дерево, чьи ветви гнулись под тяжестью вороньих гнезд. Слышалось карканье.

Он оторвал взгляд от дерева, посмотрел на отражение Алии в оконном стекле.

– Дождь собирается, – сообщил он и взглянул на оригинал.

А, еще не пришла в себя.

– Это было красиво, – тихо выговорила она.

– Что снилось?

Она подняла руки и увидела, что они связаны, а сама она лежит в постели нагая. Алия выругалась, ее лицо исказилось гримасой злости. Алия сунула руку между ног, вытащила, понюхала – и вздохнула с облегчением, а затем натянула простыню до шеи.

– Я заснула в ванне?

Он пожал плечами. А она посмотрела на него с интересом и – надо же – с нескрываемым презрением.

– Что мне снилось, не твое дело. Почему мы еще живы?

– Мертвая ты мне не принесешь ни гроша, – снова повернувшись к окну, заметил Кестель.

– Не думай, что я ни о чем таком не подозревала. Я сразу поняла, что у тебя есть план.

Он молча смотрел в окно.

– Ну ладно, когда ты начал хлестать пиво, я немного испугалась. Так отчего нас не зарезали?

– Тут порядочные люди.

– Тут Багровая корчма!

– Ну, если переживешь Театр и обзаведешься внуками, будешь им рассказывать про то, что ночевала здесь, – предсказал Кестель.

– Я расскажу им про то, как убивала тебя, – нахмурившись, предсказала Алия.

– Собирайся, – устало приказал он.

Он желал Алию Лов, когда та спала. А проснувшись, она превратилась в обычную вульгарную бабу и уже надоела.

Она поднялась, завернувшись в простыню, уселась на горшок, потом босой ногой толкнула горшок под кровать.

– Развяжи меня. Мне надо одеться.

Кестель не хотел вести ее нагой и потому исполнил просьбу. В общем, при известной осторожности можно было не бояться Алии. Он умел сворачивать шеи просто голыми руками.

Когда она оделась, Кестель снова связал руки.

Они спустились вниз. Корчма пустовала. В дневном свете столы оказались наполовину сгнившими, с потолка свисала паутина, на полу лежали горы мусора и подыхающий пасюк. Кестель вынул из сумки пару истертых, грязных серебряных монет и положил на пыльную стойку.

– Мы должны были заплатить не такой валютой, – заметила Алия.

Когда вышли наружу, она указала руками и вполголоса опасливо сказала: «Колодец».

Кестель подошел к нему и нерешительно заглянул внутрь. Далеко внизу поблескивала поверхность воды, а под самой поверхностью виднелись отрубленные конечности и головы, изуродованные тела, распухшие, искривленные, словно древесные корни. Посиневшие лица расплылись, широко раскрытые глаза казались сплошь серыми.

Всё – мертвое, неподвижное, застывшее.

Кестель вдохнул душный влажный воздух.

Собиралась гроза.

Виана присела на берегу реки и посмотрела на свое отражение. С воды глядело стареющее лицо, на котором шрамов было ровно столько, сколько и морщин. Но не они делали лицо пустой тенью бывшего когда-то. Хуже всего выглядели глаза: мелкие, ввалившиеся, уродливые. Именно по ним было видно, сколь многое умерло в том, что когда-то было настоящей Вианой ДаХан.

Она ударила по воде, чтобы разбить отражение. С другого берега доносилось пение утопленниц. Для Вианы оно звучало лягушачьим кваканьем, но находились ведь и те, кто поддавался чарам этого напева.

Она встала.

Да, мир полон глупцами, желающими видеть красоту там, где лишь стыд и предательство. Но потом обязательно наступает прозрение, и все уже кажется лягушачьим кваканьем.

Виана пошла искать брод, закинув маску трески на спину. Рыбья чешуя на плаще давила на плечи, а Виане даже не было кому пожаловаться на то, как тяготит ее плащ. Хотя она бы все равно не пожаловалась. Слишком много разочарований и боли. Теперь настало время самой причинять боль.

Ее план был прост и безумен – прост для нее, безумен для остальных. Но к дьяволу остальных. Они ожидали ее в Альсапоэ, в одном из мест, которые было приказано называть домом хунг – но «домом» эти места не звал никто. Виана все же собиралась туда, но лишь после того, как уладит дела в Клоокблоке. А до тех пор она все обдумает заново в очередной раз, пройдется по всем слабым местам своего плана. Если повезет, все удастся. Но это если повезет.

Виана специально выбрала путь через реку для того, чтобы не повстречаться с Кестелем. Встреча с ним могла быть очень опасной и все испортить. Пока дела шли неплохо – с того момента, когда Виана пришла к владыке Арголана и сняла маску, показала лицо. В Арголане к ней отнеслись без враждебности, хотя и назвали безрассудной. Сказали, что если Виане и удастся исполнить обещанное, будет только хуже.

Ну и пусть.

Алия Лов. Это имя – как желчь на устах. Пока не прольется кровь этой гнусной девки, в жизни нет смысла.