Читать книгу Три плюс одна - Петр Ингвин - Страница 5

Семиместный внедорожник новый состав не вместил. Предложение забрать оставшихся вторым рейсом компания дружно отвергла, и теперь рычащий агрегат рассекал травы, как танк-попаданец возомнивших о себе рыцарей Средневековья. Позади параллельными штабелями складывались трупы павших, впереди в водах озера блестело солнце победы. Висевшие на подножках девчонки истошно горланили, их радостью всю воду мира можно было обратить в вино, а затем, для прикола, обратно, причем избытков хватило бы на превращение Арктики в тропики. На крыше, держась за дуги верхнего багажника, от восторга визжала Фаня – особенно когда машину подбрасывало на кочках. Раздавался смазанный стук, визг на краткий миг прекращался, затем его прорывало с новой силой, и каждый раз добавлялись новые интонации. Бизончик что-то орал с лестницы на пятой двери и на ходу пытался взобраться наверх к Фане. Юра, третий из парней-мажоров, которого иначе как Юрец не называли, миловался на последних сиденьях с рыжеволосой Анфисой. Ник, Мирон и Аскер подпирали друг друга плечами в среднем ряду, Толик рулил.

Луиза удостоилась места справа от водителя. Ехали на Нижнее озеро. В отличие от упомянутого красивого, с пляжами и пещерами, но расположенного на запретной территории Верхнего, Нижнее раскинуло мелкие воды неподалеку. Близился закат, скоро похолодает, и разобраться с шашлыками хотелось до темноты.

Толик повернулся к Луизе:

– Почему сестра не хотела тебя брать?

– Считает, что у нас разные интересы.

– Она не права?

Троица на втором ряду окаменела – даже слепой видел, что интерес у сестер один.

– Не знаю.

Луиза говорила тихо, смотрела при этом вперед. Чувствовалось, что откровенности мешают посторонние. Обиднее всего Нику было включать в эту категорию себя.

С некоторых пор Луиза Иваневич заменила для него все. Русые волосы ниже плеч, средний рост, ничем не примечательное телосложение… ничего такого, что ценят «Толики». Не шаблонная красавица, Луиза понравилась тем, что слушала и понимала, о чем говорят. Искренняя, смелая перед преподавателями в отстаивании истины, как ее понимала, и своей точки зрения, что не всегда совпадала с нужной, оттого и сблизилась с ними – любителями работать извилинами. Участвуя в дискуссиях и диспутах, Луиза, внешне серая мышка, сгруппировала вокруг себя интеллектуальный кружок. Ум плюс природная естественность – лучший шарм. Доброта и милая картавость обезоруживали, а конфузливость в моменты, когда говорят об интимном, добивала. В их окружении это редкость. Очарования добавляли очки, без которых она не узнавала людей из-за близорукости, но даже когда смотрела сквозь, взгляд разил наповал.

Фамилия девушки, на зависть Мирону, больше походила на белорусскую… или, как немедля поправил бы погрязший в собственных тараканах приятель, на беларускую. Если покопаться в энном количестве поколений, возможно, нашлись бы родственники и на западе, но их без того хватало. И не только в России. Оба ее родителя работали в «ящике» с неудобоваримой аббревиатурой. Анна Моисеевна сейчас отдыхала после смены, а Семен Викторович улетел с отчетом в Москву.

Единственным недостатком Луизы – кроме нездорового влечения к смазливому лицемеру – Ник считал мнительность. Заслышав смех, легко решит, что смеются над ней, и переубедить невозможно. Если назвать причину смеха – не поверит, подумает, что выкручиваются. Молчание принимала за осуждение. Чтобы не смущать девушку, Ник завел отвлекающий разговор с клевавшим носом Аскером, явно не выспавшимся.

– Чем ночью занимался?

– Земляки приезжали, разве поспишь, когда десять человек в двух комнатах…

Мирон толкнул его в бок:

– О существовании гостиниц твои сородичи не подозревают?

– А мне, например, – Аскер смерил его высокомерным взглядом, – непонятно, почему, приехав в город, где можно остановиться у своих, я должен платить за гостиницу?

– А если ты не один?

«Не один». Явно, что каждый представил в этот момент одно и то же. Три пары глаз синхронно сошлись впереди на дужке очков, что исчезала в русых волосах за подголовником. Метнув взор и на затылок Толика, Аскер отчеканил:

– Если «не один» – другое дело. А они на работу.

Мирон хмыкнул:

– Городской рынок переполнен, там даже один новый торговец – конкурент остальным, а тут…

– Вроде бы в охрану, – сообщил Аскер. – Парни молодые, боевые. Уже задаток получили.

Тема исчерпалась, и на время кроме шушуканья с последнего ряда, что иногда разбавлялось слюнявым причмокиванием, ничего слышно не было. Анфиса и Юрец впередисидящих не стеснялись, лозунг «брать от жизни все» в этой компании ставился выше прочих.

Водитель периодически косился на соседку – то на лицо, то на ноги, то куда-то посередине. На очередной яме машину качнуло, на пару секунд салон страшно накренился влево. Снаружи донесся визг, внутри все повалились друг на друга – пристегиваться в чистом поле никому не пришло в голову. Луиза с детским вскриком приникла к Толику.

Всего на миг. Когда отпрянула, руки вцепились в рукоять над головой, а на щеках расплылось красное море. Отнюдь не в географическом смысле.

Болтавшиеся с боков машины Рита и Оленька едва удержались на подножках.

– Еще одна такая тренировка, и мы научимся летать!

– А я уже, – прилетело с крыши.

Об истинности заявления сообщил предварявший его удар мягкого о твердое – настолько жесткий, что тряхнуло всех.

Толик улыбнулся, машина пошла ровнее. Теперь водитель тоже смотрел исключительно на дорогу, но в салонном зеркале отображались глаза – масляные, глумливо-задумчивые.

– Водить умеешь? – спросил он, похлопав ладонями по рулю.

– Нет. – Луиза глядела только вперед.

– Научить? Ничего сложного. Смотри, коробка – автомат, поэтому всего две педали … Чего улыбаешься?

– Ничего.

– Нечестно смеяться над ближним и не объяснять причину. Правило хорошего тона.

Луиза смилостивилась:

– Из-за педали. Случай из детства вспомнился. Я не находила проверочного слова, написала через «и». Фаня же нашла сразу. «Педаль? – переспросила она. – Через «е» однозначно, проверочное – пендель!»

– Ау, сестренка, – донеслось с крыши, – тебя с собой взяли не семейные тайны выкладывать.

– А ты уши не грей! – Толик повысил голос. – Не тебе рассказывают.

– Разве это тайна? – одновременно удивилась Луиза.

– Это комплимент, – вставил Юрец. Оказывается, он тоже слушал, хотя был занят Анфисой.

Удар пятки в крышу призвал к вниманию:

– Коля, ты здесь самый рассудительный, скажи, в каком свете история меня выставляет?

Ник вздрогнул. Ответить правдой, что, дескать, малограмотной самодуршей, нельзя. Фаня – человек злопамятный, тайны хранит, пока это выгодно. Когда момент наступал, она больно била, знакомя посторонних со скелетами в шкафу.

У Ника тоже было, что вспомнить. То есть, что хотелось забыть. Давным-давно, в младших классах, мальчишки в школе сказали, что некая девчонка из тех, что постарше, за денежку дает себя потрогать.

«Показать ее? – спросили его. – Только если тоже пойдешь».

«А вы ходили?»

«А то! Не сдрейфишь?»

Взять «на слабо» в начальных классах можно любого, иммунитет вырабатывается позднее.

«А то!» – «рисанулся» Ник перед приятелями.

И обратного пути, как потом ни тянул время, уже не было.

На ушах можно было жарить колбасу, когда выслеженный объект на время оказался один, и дрожащие руки протянули озвученную пацанами сумму – карманные деньги за месяц и несколько сэкономленных завтраков. Колени тряслись. То, что творилось на лице, не описать прилично, а уж как бесновалось внутри…

Девушка – а как иначе назвать девчонку на несколько лет старше? – оказалась темноволосой, грудастой, умевшей мгновенно перетекать из смешливости в агрессивную серьезность. Пышность форм придавала особый шарм, что убаюкивал взгляд на пухлых обводах, еще не определившихся: толстеть дальше, подождать или вовсе завязать с этим делом. Широко расставленные глаза, острый подбородок, чувственный рот – это отметилось позже, вскользь, поскольку главным было и оставалось созревшее искушавшее тело.

Всего миг в глазах девицы сквозило недоумение, затем горячие смятые купюры быстро исчезли в ее ладони. Сквозь туман в мозгах донеслось:

– После уроков за гаражами.

Слухи о гаражах, что примыкали к школе со стороны спортплощадки, ходили чудовищные. Там дрались, там курили и выпивали, там могли угостить чем-то пожестче, что потом покупалось там же. Некоторые ворота выступали досками объявлений: написанные струей из баллончика номера телефонов помогали школьникам менять деньги на возможности. Бывало, в лабиринт железобетонных коробок опасливо шмыгали или, наоборот, с гордостью удалялись парочки, чтобы вдоволь нацеловаться. А если верить хвастливым россказням, то не для этого. Впрочем, сколько Ник ни ходил мимо, кроме поцелуев ничего не видел.

Также в гаражах встречались прелюбопытнейшие типажи: валялись пьяные, собирали бутылки косматые бомжи, мочились интеллигентного вида прохожие. Однажды завелся маньяк, выскакивавший перед девчонками в распахнутом плаще. Его быстро отвадили крепкие ребята-старшеклассники. Жизнь за гаражами кипела.

Ник едва дождался. В сопровождении одноклассников предмет первых в жизни договорных отношений с хохотом вылетел из школьных дверей, по дороге пообщался со знакомыми, затем ненавязчиво избавился от толпы приятелей и подружек, и…

Первыми в закоулки куража и опасности вошли какие-то курильщики.

Выражение «конец всему» на лице Ника вызвало у старшеклассницы усмешку, она даже не притормозила, краткий мах головы приказал ему следовать позади.

Будто в шпионский роман окунули. Такого сладкого ужаса организм еще не испытывал. Каждый шаг давался усилием воли, спина взмокла и то горбилась, то распрямлялась – в зависимости от синусоиды мыслей, которые кидали в непредставимые в его налаженной жизни крайности.

Дошли до ближайшей двенадцатиэтажки. Девушка набрала код на подъезде, дверь за ней осталась незакрытой, и превратившийся в бесплотный дух Ник просочился вслед.

Она стояла за лифтами в глубине коридора, у квартир, где не горела лампочка. Он видел только застывший в ожидании силуэт. Когда вдруг ставшие чужими ноги приблизили к олицетворению взрослости и запрета, его превратившуюся в плеть руку подняли и приложили к ткани на прохладной выпуклости.

В глазах опустился занавес.

В ладони билась настоящая жизнь – та самая, о которой трубит интернет и хихикают одноклассники.

Входная дверь распахнулась, он резко отдернул руку. Весело размахивая сумкой с учебниками, в подъезд влетела девчонка, одногодка Ника из параллельного класса. Белая блузка, юбочка, русые волосы, очки на носу…

Уже промчавшись мимо, она заметила их в глубине, обернулась, и будто солнце пробилось сквозь тучи. Или вправду стало светлее? Тогда в первый раз Ник заметил эту похожую на природное явление странность, необъяснимую логикой.

– Фаня, тебя ждать? – Девчонка остановилась посреди лестничной площадки.

– Разогревай. Мама с папой не обещали?

– Задержатся, как обычно.

Девчонка унеслась, сверкая голыми коленками. В лицо пахнуло свежестью, каблучки простучали по ступенькам, на втором этаже зазвенели ключи, скрипнуло и затем хлопнуло. В наступившей тишине Фаня схватила и сжала осчастливленную руку до боли:

– Кто рассказал?

Необъяснимое сияние погасло, по мозгам врезало реальностью.

– Макс и Гришка, – не смог соврать Ник.

«Ох, влетит им теперь…»

Фаня вдруг улыбнулась:

– Гаденыши, ведь предупреждала… Ладно, мне как раз деньги нужны. – Смешливость смыло, взгляд посерьезнел. – Растреплешь – шкуру спущу.

На тот момент Фаня значительно превосходила массой, ростом и силой. Нависая, она казалась грозной, страшной в возможном гневе, и желание попасть под горячую руку отсутствовало напрочь. Но жжение в руке, узнавшей сладость…

Фаня как почувствовала.

– Как звать?

– Ник. Николай. Коля.

Девушка соорудила на одной стороне лица кривоватую улыбку:

– Все, Коля, покедова. А захочешь, скажем, научиться целоваться – знаешь, где меня найти.

Ее губы сошлись в воздушном поцелуе, а руки пихнули к двери на улицу.

Несколько лет они не пересекались, затем, по поступлению в университет, Ник обнаружил Фаню – постройневшую и еще более похорошевшую – там же. Но теперь его интересовала другая сестра. И помнит ли не обделенная мужским вниманием девушка робкого малолетку?

Все это пролетело мгновенно, и Ник сосредоточился на том, что спрашивали.

– Фаня, показать высший класс в остроумии может не каждый, и рассказ об этом факте…

– Обожаю, когда хвалят честно и бескорыстно, – донеслось сверху. – Думала, у нас Толян главный по части лизнуть в ушко, а теперь, значицца, конкуренция. Буду следить за успехами. И если нужно на ком-то тренироваться, Коля, не стесняйся, всегда к твоим услугам.

– В каком смысле? – хохотнула Оленька, висевшая на подножке со стороны Аскера.

Оленька, простоватая подружка Бизончика, не строила из себя даму высшего света и не была ею. Здесь она присутствовала из-за дружка, ее все устраивало, и Оленька устраивала всех.

– Да, поясни, народу интересно, – присоединилась Рита, раскачивавшаяся за стеклом прямо перед лицом Ника, когда он пытался смотреть вбок. Отчего он и зарекся туда смотреть.

Рита являлась противоположностью Оленьки: при одинаковом росте где у той – пышное, у этой – тощее, у той – светлое, у этой – темное. Одна – святая простота и божий одуванчик, созданный для радости, вторая – это про упомянутую Риту – высокомерная язва. Контраст присутствовал как в волосах – кудряво-золотистых с той стороны и прямых, цвета воронова крыла, с этой – так и выборе тона купальников: розовый против темно-зеленого. Разглядывать мелкое наполнение темно-зеленого у Ника желания не возникло бы даже не из-за опасения получить в ответ ядовитую отповедь.

А если подумать… Чтобы так мозолить глаза, нужно постараться. Именно Рита жаловалась Толику на нехватку кавалеров, когда он пригласил постороннюю. У Оленьки был Борька-Бизончик, а у Анфисы, которая тогда поддержала Риту, наклевывалось с Юрцом. Выходит, одному из приятелей Луизы придется выдержать натиск оставшейся не у дел мажорки.

Ник разделял присутствующих на собственно мажоров в лице Толика, Юрца, Бизончика, Анфисы и Риты, и примкнувших к ним Фаню и Оленьку, которых обозначил термином «сочувствующие». Себя с приятелями он классифицировал как «случайных попутчиков». Луиза осталась вне градаций.

Машина притормозила.

– Обломчик, – сообщил Толик.

При переключении рычага коробки на «паркинг» он коснулся бедра соседки. Луиза сделала вид, что не заметила.

Ник тоже, хотя внутри вскипело. Мирон и Аскер, к счастью, не видели. Во всяком случае, их лица не дрогнули.

Вдали у воды на привычном месте гудели натянутой тканью выстроенные в ряд три легких палатки. На костре дымился котелок, рядом у тлеющих углей возилось четыре фигуры в охотничье-рыболовной амуниции. Но на рыбаков не похожи. На веселящуюся молодежь тоже.

Донесся запах шашлыка.

– Опередили, – вздохнула Оленька, припечатавшись к стеклу пышным бюстом.

– Одни мужчины, не? – вопросительно донеслось с крыши.

Бизончик, наконец, тоже взобрался на багажник и подтвердил:

– Ага, только парни. А девки где?

– Ты хотел сказать – девушки, – наставительно поправила Рита.

Кажется, от Толикиного приятеля она не в восторге. Но терпит. Сменить круг общения на другой, более приятный, значило понизить себя в статусе. На это никто из мажоров ни при каких условиях не пойдет.

– Тогда не девушки, – съехидствовал Юрец, – а женщины, которые сейчас, возможно, занимаются своим женским делом в палатках.

– Женским делом у них почему-то мужики занимаются. – Между плечами Ника и Мирона появился наманикюренный палец Анфисы, указавший на колдующих с продуктами.

– Жарить мясо – мужское дело, – ответил Юрец, – а то, что я имел в виду…

– Поручик, молчать! – вклинился Толик.

Фигуры у костра одна за другой настороженно выпрямлялись. Из палаток высунули головы еще двое. Ни в силуэтах, ни в позах, ни в одежде ничего женского по-прежнему не замечалось. Мальчишник у них, что ли, на природе замышляется, или под видом рыбалки мужички устроили большую пьянку?

Машин у конкурентов не было, значит, как все обладатели легковушек, доехали до дороги, а дальше с немалым скарбом шли пешком. Если не лень таскать тяжести в такую даль, то, выходит, расположились надолго.

Внедорожник вновь рыкнул и развернулся. С этой стороны не отгороженный сеткой берег обрамляло убранное поле, двигаться по нему было легко. По широкой дуге Толик объехал чужой лагерь.

С места, выбранного как запасной вариант, соседи виднелись размытой картинкой на горизонте. Присевшее на лес солнце, прежде чем залечь окончательно, высветило впереди чудесный пляж. Что сразу всем понравилось – свободный. Вода искрилась, трава зеленела, песок блестел – что еще нужно для отдыха? Настроение снова поднялось, и только Мирон буркнул:

– Ни кустика, ни деревца.

– Дрова не понадобятся, все с собой, – заверил Толик.

– Я не о том, – вздохнул Мирон, но развивать мысль не стал.

Машина лихо вывернула и затихла у самого края, где травянистая часть переходила в низкую песчаную. Соскочивший с крыши Бизончик принялся за готовку, он оказался главным по шашлыкам. Из багажника появились мясо, мангал, угли, какие-то баулы и пакеты. Оленька бросилась на подмогу. Рита задумчиво оглядывала окрестности, Ник, Мирон и Аскер тоже остановились, не зная, за что взяться. Юрец с Анфисой еще выходили – процесс доставания высокой девицы с третьего ряда вылился в целое представление. Через проем, созданный сложенным сиденьем во втором ряду, субтильный парень перемахнул не глядя, а для скрюченной коленями к подбородку девушки даже добраться до выхода оказалось проблемой. Ноги затекли, Анфиса ворочалась, слишком обтягивающие джинсы опасно потрескивали. На уборке она, в отличие от подруг, не разделась до купальника, и вместе с Луизой составляла внешне скромную часть женской компании – помимо джинсов тело прикрывала аляповатая блузка. Слово «внешне» Ник добавил, учтя несмолкавшие поцелуйчики в течение всего пути и состояние блузки на момент явления народу. Удивительно, как Анфиса при своих габаритах ютилась «на Камчатке». Видно, сработал оставшийся от походов в кино синдром заднего ряда, когда уединение важнее удобств.

Луиза чуть замешкалась, не спеша выходить, Толик спросил:

– Ты хотела научиться водить. Поехали?

Неправильная формулировка, мысленно поправил Ник. Не она хотела научиться, а он хотел… Даже не обязательно добавлять «научить». А «водить» в этом ряду вовсе теряло смысл, играя роль видного каждому предлога.

Девушка не видела. Не хотела видеть. И это та самая умнейшая всепонимающая Луиза, на занятиях переглядывавшаяся с Ником, если хотелось посмеяться или указать на забавную ситуацию, с Аскером – когда дело касалось разжигания межнациональной дружбы, с Мироном – в случае, если сказали нечто не для средних умов, и что до конца могут понять лишь двое. Последнее бесило, но часто оказывалось правдой, потому стало обыденно-обидным, с чем приходилось мириться.

Теперь все это казалось мелким и незначительным. Пришло время не мириться, а смириться, другого выхода Ник не видел.

– С удовольствием. – Девичьи щеки зарделись, существование приятелей стерлось из памяти.

Все просто: с глаз долой – из сердца вон, а глаза глядели на другого.

– Прошу. – Левая дверца распахнулась, и протянутая рука галантно помогла забраться внутрь.

Луиза разместилась на месте водителя, поправила очки, за которыми горели глаза. Толик сел справа.

– Именительный, родительный, дательный… Или еще: винительный, творительный, предложный, – зачем-то перечислила Рита, гладя вслед рванувшей вдоль берега машине. – Если вдуматься и представить в виде историй, должно быть наоборот.

Ник, Мирон и Аскер одновременно отвернулись.