Читать книгу Ольф. Книга вторая - Петр Ингвин - Страница 6

Все прошло отлично – кроме последнего этапа. Времени все заняло минут двадцать, основное ушло на поиск по адресу и беготню по этажам. Роза была передана из рук в руки открывшей дверь симпатичной девушке, через минуту вернувшийся корабль завис около пиццерии… и не смог найти места для посадки. Перед заведением толпились все ранее находившиеся внутри посетители с черным цветом волос. За киоском наблюдали, за прочими окрестностями тоже. Оставлять свою прелесть с итальянкой где-то далеко – страшновато.

Мы снова зависли над киоском. Челеста получила в руки Калашникова.

– Все возможно. – Я указал на ожидавший народ в количестве около десятка. – Если что, не стесняйся, защищай меня как последнюю надежду, что в твоем случае совсем не гипербола. Только не насмерть, а то кораблик не вылечит.

На этот раз я выпрыгнул на другую сторону цветочного павильона – прямо на асфальт перед собравшимися.

От меня шарахнулись, кто-то посмотрел на верхние этажи припиравшей заведение пятиэтажки, кто-то – просто вверх. Те, кто не суеверный, молча взяли меня в кольцо. Вперед вышел Арсен.

– Как?! – Чувствовалось, что за ответ он сейчас отдаст все. – Гаянэ прислала фото, ты был там пять минут назад.

– Условия выполнены, жду оплату. Желательно в рублях.

– Без проблем. Мужик сказал – мужик сделал.

Под присмотром множества глаз в мои руки перекочевали перевязанная банковской резинкой пачка и темная бутыль без этикетки.

– Что за вино? – Не люблю сюрпризы.

Артур расплылся в улыбке:

– Не вино, а сказка! Лучшее из домашнего, родители прислали, сами делают. Попробуешь, потом еще придешь.

Заговорил который «за хозяина»:

– Беру на работу. На особых условиях. И тут еще люди хотели потолковать кое о чем…

– Простите. – Я прижал занятые добычей руки к груди. – Со всей душой, но у девушки день рождения, срочно нужно поздравить. В следующий раз – непременно. Можно мне с собой еще одну пиццу и бутылочку лимонада? Сколько с меня?

– Э-э, забудь. От заведения.

Заказанное мне вынесли в пакете, туда же я опустил деньги и вино.

– Приходи, поработаем. – «За хозяина» протянул визитку. – Если что, звони. По любому поводу. Короче, не теряйся.

– Договорились.

Человек, до этого отслеживавший пространство сзади киоска, сейчас стоял рядом. Отлично, а то мне казалось, что ждать придется.

Когда я рванул за цветочный павильон, сзади громыхнул топот бросившихся вдогонку – не потому, что хотели задержать, а просто не понимали, что творю. И не поймут. Когда три человека остановились, глупо озираясь на пустом провонявшем пятачке, я уже командовал «Взлет!»

Куда теперь? Все просто. Если были на Эйфелевой башне – как не посетить Останкинскую?

Челеста разглядывала квадратную коробочку.

– Пицца?!

– Си, Челеста, как же ты проницательна. Вот на коробке по-итальянски написано.

Открытая крышка вызвала недоуменный взгляд:

– Аллора соно папа. Квестэ пицца американа. Ма пицца американа э комэ ба-ла-лай-ка итальяна.

*(Тогда я Папа Римский. Это пицца по-американски. Но американская пицца это как итальянкая балалайка)

Судя по услышанному, такой пиццей ее папа в Америке угощал. Правда, при чем тут балалайка, я так и не понял. А-а, балалайка итальяна – гитара! Шутит, видимо. Пицца под гитару… Романтичненько. Но сейчас я устрою такую романтику, которая ни американским пиццам, ни итальянским балалайкам даже не снилась.

С вином, лимонадом и пиццей мы высадились на верхотуре, где просто появиться страшно. Эйфелева башня, говорите? Вы не стояли на решетчатой площадке для ремонтников, куда выход только с лестницы через лифт для обслуживающего персонала. Почему-то в корабле на большей высоте страшно не было, а здесь…

Челеста схватилась за меня, начисто забыв про пиццу. Каблуки соскальзывали в дыры между арматуринами, куда легко могла провалиться вся нога. Дунуло так, что девушке пришлось подхватить низ красного платья, оно не просто грозило задраться, а его рвало изнутри восходящим потоком. Резкий порыв унес пиццу в красивый полет вверх – словно птицу. Там птица-коробка расправила крылья, нагадила четырьмя сортами сыра и отправилась следом. Обойдемся. Я открыл бутылки.

– С днем рождения!

– Чин-чин!

Бутылки звякнули боками, мы приложились к горлышкам. Моя была с лимонадом, ибо я за рулем – в самом невероятном смысле этого выражения. За таким рулем, что ой-ой. Нельзя терять бдительности.

Внизу расстилалась Москва.

– Дарю! – Царским жестом я обвел просторы. – Можешь любоваться, только руками не трогай.

Девушка, насколько показала жизнь, придерживается того же правила в отношении меня и себя.

Домашнее вино оказалось крепким, Челесту пробрало. Продышавшись, она объявила новый тост:

– Верра иль ностро джьорно! (Наше время придет. То есть: будет и на нашей улице праздник)

Звон бутылок – и мы снова отпили. В стальной конструкции ревел ураган, сдувая нас к чертям собачьим. С такой силищей проходилось не просто мириться, а подстраиваться, иначе действительно сдует. Без корабля я пока летать не умею.

Вокруг выло и стонало, мы поочередно отхлебывали, ладонь обнимала талию прижавшейся девушки… Феличита.

Челесту пробило на разговоры:

– Нон вольо риторнарэ а каза, вольо прэндэрэ иль воло кон тэ. Сэ бизоньа партирэ рер пьянэта альтра – прэго.*

*(Не хочу возвращаться, хочу улететь с тобой. Если понадобится лететь на другую планету – я готова)

Приходилось кричать друг другу в ухо. Нет, все же здесь совсем не романтическое место. Если подспудная мыслишка о поцелуе имелась, то сгинула от простого соображения, что если вдруг повторю подвиг коробки с пиццей-птицей, то облегчусь отнюдь не сыром и тестом.

– Хватайся за меня! – сообщил я прижавшемуся к губам маленькому ушку.

Возвращение вышло подобно Парижскому: Челеста висела у меня на спине, руки обнимали сзади за шею (в одной заодно удерживалось вино), ее тыл так же сверкал, показывая прошлому все, что о нем думает (злой ветер все же задрал платье), а я с ней и своей бутылкой в одно невероятное движение влетел в теплый уют корабля.

Вот теперь, после прыжка в жуть, можно было поцеловаться.

Напарница руководствовалась другими соображениями. Она уселась на полу, привалилась к будуару и вытянула вперед прямые ноги. Покачивая ступнями и постоянно прихлебывая, девушка продолжила непонятную тираду «за жизнь».

– Ми авэванно пер нулла..*

*(Меня ни во что не ставили.)

Тоскливый взгляд переползал с меня на бутылку и обратно. Неприятное сравнение.

– Адессо ми анно пер морто. А ке скопо ди риторно?*

*(Сейчас меня считают мертвой. Зачем возвращаться?)

Кажется, что-то про Одессу говорит. Хочет в Одессу? Нет, милая, не сейчас. Для столицы юмора сейчас нет ни денег, ни настроения.

– Давай погуляем, – сказал я.

Поступившее от меня предложение приняли беспрекословно. Еще бы, если ни бельмеса не понимаешь.

Парк Горького отпугнул количеством народа, и я уже почти выбрал дебри Измайловского, над которым как раз оказались, но тоже передумал. У человека день рождения, нужно дарить впечатления. К тому же платье, которое ей так нравится – его нужно кому-то показывать, иначе – в чем смысл?

Пойти в клуб? А если что-то произойдет, и потребуются документы? В музей? Не тот настрой. И у подружки что-то слишком ноги подкашиваются. Не крепковато для нее винцо? Хотя, чтоб свалить итальянца, это надо постараться, у них вино входит в каждый обед и ужин неотъемлемой частью – как у нас «третье», то есть чай или компот. Потому даже машину водить разрешено с достаточным количеством промилле.

Мы вышли на набережной. Лучше просто пройтись по центру столицы, чем специально что-то придумывать. По пути само придумается. Мы шли в обнимку, напарница что-то лепетала, иногда прикладывалась к бутылке. Я наслаждался жизнью. Солнце, родина, опять же ладонь на чудесной талии… Красивая подружка и свобода, помноженная на всемогущество – что еще нужно мужчине?

Главная мужская радость – дарить радость женщине. И я дарил. И ее принимали. Тоненькая смугляночка светилась счастьем, мне на плечо то и дело клонилась ее головка, лепет становился все тише. Наконец, мы пошли в тишине. Хотя, какая, к черту, тишина в центре Москвы?

Челеста вдруг встрепенулась:

– Ольф, о урдженца ди фарло…*

*(Мне срочно нужно сделать это…)

Ее бросило к бетонному парапету, она перегнулась…

Прохожие недовольно качали головами либо делали вид, что не видят. Я уныло стоял рядом. Челесту рвало.

Поднесенная к носу бутыль, которую подружка в одиночку уговорила почти на две трети, все расставила по местам. «Лучшее из домашнего», «Не вино, а сказка». Это оказался коньяк. Хороший домашний коньяк. «Попробуешь, потом еще придешь…»

Не приду. Даже в желании удружить предупреждать надо, иначе вот такое случиться может. И на работу туда больше не приду, иначе живым уже не выйду. Пусть те люди, что хотели со мной о чем-то поговорить, строят планы без моего участия.

Визитка «за хозяина» отправилась в речные воды.

Что-то Челеста долго телится.

– У тебя все в порядке?

У нее все было в порядке. Тело висело на парапете, руки и ноги безвольно болтались. Она спала.

– Горе ты мое. А ну, поднимайся. Пойдем!

Слова были бесполезны. Подействовали только пара хлестких пощечин, и то не до конца. Поднятый организм отказывался держаться вертикально, нужно было поддерживать, а иногда подхватывать полностью. Неподалеку сверкала рекламой международная сеть бесплатных туалетов, прикрывавшаяся продажей гамбургеров. Втолкнуть подружку в дверь с женским значком я не рискнул: вдруг заснет или, того хуже, начнет буянить?

Пришлось вторгнуться в отделение для мужчин.

– Простите…

Затолкав кучерявую головку под кран умывальника, я включил ледяную воду. Мужики, которые в это время использовали расположенные по соседству писсуары, понятливо кивали: дескать, молодо-зелено, пить не умеют, а берутся.

– Нон токками! Змэттила!*

*(Не трогай меня! Прекрати!)

Едва подопечный организм стал оказывать сопротивление, я потащил его обратно.

– Теперь твое дело дойти. Мы умотали далеко, до корабля несколько километров. Главное, продержись!

Не продержалась. Последние метры я нес девушку, затем пришлось ждать, пока исчезнут любопытные и сердобольные прохожие. И вообще любые прохожие в пределах видимости, кто мог бы обратить внимание на наглый переход встречной парочки в другое измерение (или как бы они там это назвали) и поднять ненужный шум.

Наверное, корабль смог бы привести Челесту в порядок. Едва люк за нами затянулся, я уложил бедовое создание на кровать и задумчиво потеребил медальон. Потеребил-потеребил, да оттеребил в сторону, от греха подальше. Не тот случай.

– Но… Перке…* – пробормотала Челеста. – Бэво сопра ун долорэ… Анкора уна вольта… Мольти вэ нэ анно ке ворэбберо….

*(Нет… Почему… Утопить горе в вине… Еще раз… Многие хотели бы….)

Теперь она ворочалась, будто ее кололи со всех сторон. Платье, которым так дорожила, собралось на талии. Я было отвернулся… А с какой стати? Если девушка надевает такое, то понимает, что в определенных условиях все окажется на виду. И если затем сама допускает эти условия…

Даже пот прошиб от сделанного вывода. Если догадка верна, то случившееся – прямой намек?

Стоп, и полный задний ход. Нужно ли искать скрытый смысл там, где все объясняется простой глупостью? Непредусмотрительность – синоним юности. Сам таким был.

Кхм, а ведь и остаюсь таким. Еще бы, такое творю, что ни в сказке сказать, ни…

Это даже не глупость, это мальчишеская борзота по отношению к мирозданию. А с другой стороны – чего оно, мироздание, от меня хочет? Чтобы покорно отдал корабль тем, кто распорядится им с большей отдачей для человечества? А где гарантии, что произойдет именно так, а не иначе, и что какой-нибудь слабодушный винтик системы не решит, что лично ему эта штука нужнее? И кто сказал, что хозяевам летающей тарелки захочется расхлебывать кашу, которая заварится, когда к делу подключатся силы на уровне государств? Может, эти истинные хозяева терпят меня, как я терпел бы не сильно доставучее насекомое – прихлопнуть можно всегда, просто лень. Ведь не жужжит над ухом и в суп не лезет…

То есть, когда начну делать что-то не то, меня прихлопнут. У этого вызывающего дрожь вывода есть приятное следствие: выходит, что сейчас я делаю все как надо.

Но другой вывод – что я насекомое, которое временно терпят – нисколько не радовал.

Ох, чего только в голову не лезет, когда ты не один, но одинок.

Стало больно смотреть на смятую красную тряпочку. За разглядывание не побьют, а за милую сердцу вещь – легко. Если не в прямом смысле, то в переносном – обидевшись насмерть. Да и вид у платья после того, как владелица пообнималась с парапетом, прямо скажем, – не блеск.

– Прости, Челеста, надо.

Поддетое снизу пальцами платье короткими рывками поползло вверх. Приходилось переваливать девушку с боку на бок, иногда приподнимать. Она не просыпалась. Глаза уже видели напарницу обнаженной, но руки трогали впервые. Пульс взбесился. Еще не хватало потерять голову. Я сделал несколько вдохов-выдохов, переждал сердечную канонаду и продолжил дело. Платье снималось поэтапно и очень аккуратно – с такой осторожностью из бомбы запал вынимают. Бомб оказалось несколько, и через энный промежуток времени все оказались снаружи. Последними выскользнули плети рук, и красное счастье отправилось на полку. Неведомым способом там его вычистят и отутюжат, завтра будет не узнать.

С ощущением, будто в одиночку вагон разгрузил, я без сил рухнул около соседки. Естественно, лег лицом к ней – ну нельзя не смотреть, когда такая красота рядом. Мало того, сложно не прикоснуться.

Я осторожно погладил пальцами бок Челесты. Только что спавшая, она вдруг дернулась, глаза остались закрытыми, но гневно выплеснулось в тишину:

– Пер ки ми ай?! Че сотто квалькоза. Ке фай кви?..*

*(За кого ты меня принимаешь? Здесь что-то нечисто. Что ты делаешь здесь?)

Кажется, ей что-то снится. А если снюсь я, то явно где-то в другом месте и не в нынешнем антураже.

Спящее чудо резко отвернулось, облив мне взор жидким азотом тыла. Меня пробрало до печенок, инстинкт всерьез вознамерился подраться с разумом. Разве можно заснуть в таких условиях?

Нужно. Будем считать овец, или кого там считают для засыпания. Раз, два, три… елочка гори. И вообще, гори все синим пламенем. Пламя, огонь, свет… Освещение, что ли, приглушить?

Раньше итальяночка не могла нормально спать без установления кромешной тьмы, а сейчас при свете дрыхла так, что разбудит только взрыв прямым попадаем осколка. И то не факт.

Я поднялся и снова сел за рычаги. В открывшейся панораме утонула и исчезла позади Москва, внизу проносились леса, поля, дороги. Города. И довольно часто. Куда, собственно лечу? Так ведь домой. Для этого не нужно рулить, точка приземления за городом известна, можно включить автопилот.

Освободившееся сознание всколыхнулось: если завтра Челеста проснется в таком виде… что подумает? Я бы на ее месте решил, что кое-кто воспользовался ситуацией. А если вспомнить, что сначала к ситуации привели мои же действия…

Из того, что имелось в наличии, французский комплект вполне подходил – у верхней части была застежка, не придется вязать непонятные узлы. Начать, естественно, надо с главного. Я взялся за девичьи щиколотки, и каждая ступня с моей помощью поочередно вделась в тряпичную восьмерочку. Душевных сил на это ушло столько, будто я тигров сквозь огонь проталкивал. Спина покрылась липким потом. Грубые желания не давали работать, поскольку я сам закрывал себе возможность, которая подсознанию казалась логичной и в каком-то смысле приемлемой. Ведь девушка в таком состоянии, что, возможно, даже не проснется, а я…

А я сволочь. Однозначно, если такие мысли допускаю.

Я потянул на себя ее лодыжки, отчего Челеста вытянулась в струну. Из этого положения ее, для удобства, пришлось опрокинуть на спину. Отлично. Процесс одевания бесчувственного тела продолжился ускоренным темпом. Когда жаркий подвальчик скрылся под кружевами, я бурно выдохнул, и последним усилием главный предмет одежды был натянут почти на талию. С верхней частью все прошло гораздо быстрее. Пришлось, конечно, повалять с боку на бок… назовем это издержками производства. Челеста все равно не проснулась.

Раз, два, три, четы-ы-ыре… Нет, даже в таком виде соседка искушает беспомощной доступностью, а гормоны на гармони выводят гармонии. Счет не поможет. Вызванный глобус получил пальцем в бок, и корабль взмыл за облака.

В той точке мира, куда мы прибыли, только светало. Глазам открылся невероятный комплекс ущелий, скал, пещер, каменных башен, водопадов, ложбин, где по дну огромного плато петляла река Колорадо. В течение дня горы здесь меняют цвета с розовых на серо-синие и далее до пурпурно-коричневых. Иногда становятся даже черными, когда солнце пробивается сквозь облака. Сейчас они были светло-розовыми. Передо мной расстилался непредставимый Гранд каньон. Всего несколько цифр, чтоб оценить масштаб: длина – почти полтысячи километров, глубина – до двух, ширина в районе дна – около километра. Извилины, петли, крюки и даже круги только прибавляли мне решимости совершить задуманное.

– Ну, кораблик, полетаем? Ниже. Еще ниже. Старт!

На ручном управлении я послал транспортное средство вперед со скоростью пули. Компьютерные игры, говорите, стрелялки, бродилки, леталки? Ну-ну. Куда им до такого. Лететь по дну каньона на скорости, от которой захватывает дух, и понимать, что одно неверное движение – и от корабля не останется воспоминания… Зато как нервы успокаивает! Точнее, рвет их, вяжет узлами и как на струнах играет мазурку. Я чувствовал себя гонщиком из космической кино-саги. Проносившиеся горы сливались в месиво, на которое не успевал упасть взгляд. Это нереально. Лететь т а к – это больше, чем ощущения. Это за их пределом.

– Ольф, довэ чи тровьямо?* – раздалось из будуара.

*(Где мы?)

– Очнулась? Здесь и мертвый очнется. Это Аризона, Большой каньон. Я хочу пролететь через него от начала до кон…

– Ольф!!! Прэнди а синистра!!!*

*(Сверни налево)

Маленький вертолетик медленно снижался, а корабль несся в него со скоростью пущенной вслед ракете противоракеты.

– Черт подери!..

– Маннаджя ла мизэрия!* – раздалось одновременно.

*(Черт подери!)

Секундой раньше можно было взять левее, но теперь поздно. Вверх мы тоже не успевали, а если рискнуть, то ускорение с многократной перегрузкой размажет нас по стенкам. Меня, надеюсь, корабль потом как-то соберет обратно во что-то жизнеспособное, а насчет Челесты – не уверен. Впрочем, на раздумья времени не было, все за и против мозг просчитал автоматически и выдал результат, которому повиновались пальцы на рукоятях. За долю секунды до столкновения корабль успел снизить траекторию до уровня воды. Это не решило проблемы. Мы неслись прямо на урчавшее чудище, и вариантов, чтоб избежать столкновения, не осталось. Все, что я мог сделать, а Челеста бездумно повторить – совершенно по-детски пригнуть головы. Как в машине, когда в лобовое стекло летит ветка, что просто свисает с дерева.

Это был тот момент, когда перед глазами мчится жизнь. Мчится, мчится… Время перестает существовать, вспоминается все хорошее и плохое, прощаются обиды…

То, что делилось долю секунды, тянулось вечность, но забылось мгновенно, едва верх корабля соприкоснулся с низом вертолета. Насквозь через невидимый салон корабля пронеслась стальная лыжа… и мы были уже в километрах далее. Никто не только не пострадал, но даже ничего не заметил. Корабль сам принял решение о наиболее безопасном выходе из ситуации. Или это подсознательно сделал я?

– Ольф, о пауро.*

*(Мне страшно)

Челеста попыталась выбраться из будуара. Не получилось – от инерции диких виражей ее бросило обратно и вновь растянуло по кровати. Тихо донеслось:

– О маль ди тэста.*

*(Мне плохо, болит голова)

Корабль, наконец, вынесло на безбрежный простор. Большой каньон пройден.

У меня тряслись руки, они никак не могли отлипнуть от рукояток. Корабль получил приказ сесть в пустыне и закрыть панораму.

– Давай спать. – Несколько шагов в темноте привели меня к напарнице по приключениям. – На сегодня впечатлений хватит.

Я прилег рядом с Челестой. Она доверчиво прислонилась ко мне – как собачка, у которой был трудный день по охране хозяйских владений. Еще бы лизнула для полного соответствия…

Вот тебе и день рождения. Будет что вспомнить, если сможет вспомнить.

А теперь – спать. Корабль, если слышишь и если можешь – помоги. Иначе я за себя не ручаюсь.

– Ке сучессо иери ла сэра?*

*(Что произошло вчера вечером?)

Оп. Сколько прошло времени? Открывшиеся глаза ничего не увидели, мысленный приказ открыть панораму вверг в шок: мы в пустыне, да еще в какой – хоть сейчас снимай вестерн про индейцев.

Вспомнился весь вчерашний день. У Челесты, как видно, наоборот. Она с удивлением оглядывала себя, оказавшуюся совсем не в том, в чем должна была оказаться, затем ничего не понимающий взор переводился на меня и на окружившие пески. В понятную картинку увиденное не складывалось.

А у меня ощущение – будто глаза только что закрылись. А солнце уже в зените. Любопытно, я сам отключился, или корабль помог?

– Нон джа диментико ньентэ.*

*(Ничего не помню)

Челеста сосредоточенно хмурилась – кажется, пытается восстановить в памяти вчерашнее. Счастье, что между нами языковой барьер, иначе оба чувствовали бы себя неловко. А так – только она. Спросить не может, и о многом ей остается только догадываться.

Мне вчера открылись три новых истины. Главная: честный заработок для владельца корабля – табу. Сплошные нервы и пшик эффекта. Либо нужно открыться миру и поступить на службу легально, либо добывать деньги по праву сильного – как все нормальные бизнесмены и политики (военные включены в эти категории). Как ни весело было бы устроить идеальное нераскрываемое преступление, а грабеж и воровство противоречили совести. Пока. Но исключение уже было, и за будущее не поручусь. А первое вообще бред писцовый: кто в здравом уме отдаст полученную в личное пользование вершину инопланетной мысли на службу какой-либо организации?! Пусть даже своей собственной стране. Я, конечно, патриот, но риск, что медальон хоть на миг попадет не в те руки чрезвычайно велик – и что делать миру, у которого объявится новый хозяин? Я думаю так: начнись война – вмешаюсь, а так – не-е, ребята. Да, эгоист. Зато у меня есть корабль. А у структур, по всему миру выясняющих, чья структура структуристей, нет. Пусть так и остается. Уверен, что достаточно кому-то узнать о моих возможностях, сразу начнется охота с применением всех сил вплоть до ядерного оружия. Увольте от таких развлечений с неизвестной концовкой. Вру, финал известен – как для меня, которого рано или поздно поймают, так и, чуть позже, для всего мира.

Второе, что я вынес из вчерашнего, – спутница непривычна к крепкому алкоголю, он ее вырубает. Если хочу себя уважать, этим знанием никогда не воспользуюсь. А со спиртным завязываем, отныне на борту сухой закон.

И третье. Корабль намного умнее, чем можно представить. Хозяина в обиду не даст.

Поправка: не только хозяина, а любого, кто по случаю его замещает. Например, меня. Эта мысль грела как ничто другое.

– Раз уж оказались на этом континенте, покажу кое-что. В смысле, что сам мечтал увидеть, вот и посмотрим.

Из облаков корабль упал вниз в районе Больших озер. Недолгий поиск вручную, и мы на месте.

– Челеста, гляди.

Она уронила челюсть. Что и говорить, вид фантастический. Я подвел корабль в самой воде, ближе к месту падения. Влажный туман и брызги переливались мириадами радуг.

Ниагара. Это объединенное название трех расположенных рядом водопадов, каждый – высотой в несколько десятков метров. Или глубиной, не знаю, как правильно измерять эти чудеса природы. Поочередно мы осмотрели Американский водопад, Подкову и Бридал-Вейл. Настолько близко, как хотелось, подлететь не удалось – чужой наметанный взгляд мог увидеть корабль в водной взвеси.

Это легко исправимо. Не мытьем, так катаньем, говорит народная мудрость. Если нельзя изменить корабль или убрать с осмотровых площадок толпы людей, то изменить место – прощу простого. Я бросил корабль в Южную Америку. Водопадов в мире – как звезд на небе, и я летел к самому масштабному в этой части света. Бразилия. Игуасу. Площадь – больше двух километров, состоит из двухсот семидесяти пяти отдельных водопадов, и вместе они создают настолько фантастическую картину… В той мощи водных потоков, падавших со всех сторон, корабль затерялся, как песчинка в ботинке отдыхающего. Мы летали сквозь пенные струи, Челеста охала, но я не разрешал воде проникать внутрь. Как-нибудь в другой раз. Под другое настроение, потому что последствия могут быть скользкими во всех смыслах.

Восторги постепенно улеглись, и я уже не раз тревожно кидал взгляд на часы. Хронометру плевать на часовые пояса, подходило время рандеву с рыжим Русланом. Может, не идти, простить? Челеста уже успокоилась. Я вроде тоже.

Пойду. Зло, как бы ни выглядело, не должно остаться безнаказанным. Наверное, рыжий прав, и Лаврик наврал. Выяснять у девушки я не собирался. С нее хватит.

Главное: Руслан давал слово, он гарантировал безопасность. Поручился. Головой. И слово не сдержал. За это и поплатится. Или будет прощен. Бог рассудит.

Мы полетели.

– Прости, – сказал я девушке виновато, – не могу иначе. Мне нужно завершить это дело. Не для кого-то и даже не ради кого-то, не будем показывать пальцем. Просто для себя.

Челеста уныло улыбнулась. Все поняла. Чего не поняла – почувствовала. Сокровище, а не женщина.

Межконтинентальный прыжок прошел привычно незаметно. О том, что однажды в пути «бензин кончится», мне даже не думалось: корабль у меня умный и во многом самостоятельный. Если что-то не так, думаю, он даст знать или сам примет меры. Скорее всего, уже принимает, а владельцу о таких мелочах знать не надобно.

Оставив девушку поскучать некоторое время, за две минуты до нужного времени я уже стучался на стрельбище. Дверь, обычно открытая, оказалась заперта. Я внимательно поглядывал по сторонам: если Руслан устроит мне засаду с приятелями…

Нет, с луком он слово сдержал. Другой бы удавился, но не отдал. Хотя… Лук и жена – вещи несопоставимые.

Скрипнул замок, из двери высунулась огненная шевелюра:

– Ты? Надо подождать. Или придется отложить. Начальство прибыло. Теперь пока не натешится…

– Сколько это удовольствие обычно продолжается?

Руслан пожал плечами:

– От часа до четырех. Я обязан присутствовать, мне за это зарплату платят. Давай, вечером. В девять.

– Будет темно.

– И что?

– Просто напомнил. Хочешь стрелять в темноте – пожалуйста.

– Мишень подсветим фонариком.

– Нет проблем. Где?

– У меня машина, все равно.

– За городом.

– Хорошо.

– Поворот на деревню Запрядье. – Другой местности я не знал настолько досконально, чтобы давать ориентиры. – Дальше будет развилка, поедешь влево. Там встретимся.

– Куда выводит дорога?

– К реке.

– Договорились.

– Оружие, как понимаю – блочный лук с прицелом? Твое любимое?

– Блочник, – подтвердил Руслан. – На девяносто метров.

– Ско-олько?

– Ты сказал, класс оружия и дистанцию устанавливаю я.

– Хорошо.

На девяносто, по-моему, даже мишень не разглядишь.

Кивнув друг другу, мы расстались до вечера.

Челеста смотрела на меня с обидой. Естественно. Сначала вверг в кошмар, затем обещал помощь, а вместо помощи скачу, как горный козел по равнине, со своими безумными тараканами в голове. Да еще воюю с ними – плечом к плечу.

– Все. – Я взялся за рукояти. – Больше никаких дел. Только ты, я и весь мир. Теперь можно и…

Взмыв в воздух, корабль пронесся над центром города. Вот внизу промелькнула громада крытого рынка…

Ударило, как лбом о стеклянную дверь в бутике: Нина! «Познакомлю с Красавиной, это секретарша Задольского. В пятницу к шести тебе нужно быть у центрального рынка, я встречу…» Время – тютелька в тютельку.

После случившегося – захочет ли? Да и нужно ли теперь? Я покосился на Челесту. Может, плюнуть на все, пусть идет, как идет. Идет, в общем, неплохо. И если кто забьет меня ногами за такое сравнение, будет прав, потому что все просто офигительно.

А хочется, чтоб было еще лучше. Без решения проблемы моей невиновности покоя не обрести. Покой души – главная составляющая счастья. Остальные составляющие без нее не работают, сколько б их не имелось под рукой.

Вот же, черт, сколько их ни имеется, все – под рукой. Все! Кроме одной. И оттого я несчастен. Тоска…

Внезапное снижение вызвало у итальяночки удивленное беспокойство. Я опять виновато развел руками. Опечалившаяся очаровашка полезла в будуар и отвернулась. Перед этим я успел заметить, как губы с обидой выставились, точно их прищепкой сжали.

– Это ненадолго!

Успокоить не получилось. Ну ладно. Потом развеселю как-нибудь. Придумаю как. Когда вернусь.

Нина стояла в оговоренном месте и уже нервно поглядывала на часы.

– Опоздал? – с тревогой спросил я.

– Нет. Думала, не придешь.

– А я думал, что Владлен стрелял в тебя. Шел сюда и не верил, что увижу живой и невредимой. Счастлив, что все обошлось. – Я не смог не задать главного вопроса. – Что Владлен Олегович узнал по поводу документов?

– Не знаю. Не рассказал. – Нина оглядела меня. – Нужно переодеться. В этом нельзя.

– Несолидно?

– Невозможно.

Я закусил губу.

– Ничего другого у меня нет.

– Нужно тебя приодеть. Может, возьмем такси и подберем что-то из костюмов Владлена?

– А время на это есть?

– Немного.

– Тогда успею. Подожди.

Я бросился к припаркованному во дворах невидимому кораблю. Интересно, что она подумала: к кому-то в гости, или просто крыша поехала?

– Вот и я! Соскучилась?

Кажется, да. Итальянка сияла, как надраенный медный таз прабабушки.

– Я же говорил, что ненадолго, – с твердой верой в свои слова соврал я, усаживаясь за ручное управление.

Недавнюю угрюмость Челесты как рукой сняло. Она выскочила из будуара и встала рядом со мной справа, чуть за спиной, – как попугай пирата. Думаю, что была бы возможность, с удовольствием забралась бы и на плечо.

Наверное, когда ухожу, не стоит закрывать ей внешний обзор. Пусть хотя бы улицей любуется, а то с катушек слетит, в четырех-то стенах. Точнее, в одной, которая перетекает в другие.

Мы взлетели и вскоре зависли у моего дома.

– Ю*. Костюм, черный. Блэк. Взять. Тэйк.

*(Ты. Черный. Взять)

Челеста пыталась вникнуть в задачу.

– Коза дэво прендере?*

*(Что должна взять?)

– Костюм для торжественных случаев. Пиджак, брюки, туфли, рубашку, галстук…

Карие глазки удрученно моргнули.

Не понимает. Переводить сказанное на язык жестов – сумасшествие и медленное самоубийство. Самому идти нельзя. Плавали, знаем.

Возвращаемся к плану «А».

– Зайди внутрь и снова открой окно. – Я достал ключ от квартиры. – Виндоу оупен. Си?*

*(Окно открыть. Да?)

– Комэ вольта скорса? Ва бе.*

*(Как в прошлый раз? Хорошо)

– Отлично.

Челеста двинулась по знакомому адресу, почти пританцовывая и не забывая поглядывать по сторонам – вдруг снова чужие традиции мордобоя в ответ на уважение?

Я направил корабль к окну. Интересно, кто запер окна. Кому-то же это понадобилось. Но тогда…

Додумать не успел – на звук вставляемого Челестой ключа из мертвой зоны обзора проявилась пара фигур. Судя по позам, неизвестные были вооружены и готовы это оружие применить. Они замерли в темноте по обе стороны двери.

Снова тело соображало быстрее застопорившегося сознания. В моих руках сам собой появился лук. Выстрел…

Пробитое двойное остекление со звоном осыпалось. Стрела, пролетела комнату и прихожую и лязгнула о сталь входной двери. Хорошо, что в свое время я поменял прежнюю деревянную на эту защитную конструкцию, иначе моей смуглянке досталось бы.

Затаившиеся вздрогнули, срикошетившая стрела на излете ударила левого из них, донесся непечатный вскрик. Второй показал ему кулак. Все стихло.

Челеста – умница. Судя по тому, что дверь не открылась, она правильно среагировала на шум.

Две фигуры выждали несколько мгновений и начали действовать. Левый незнакомец показал что-то на пальцах и скрылся с прямой видимости, его тень скользнула к разбитому окну, через миг край лица осторожно выглянул в мою сторону из-за боковины. Второй отпирал дверь с явным намерением преследовать пришедшего. То есть – Челесту.

Только б успела. Я подогнал корабль к подъезду насколько возможно. Внутрь вошла какая-то парочка. Сейчас же появилась моя засланка и, вращая ошалелыми глазами, кинулась туда, где высаживалась. Сзади нее уже вновь отворялась подъездная дверь…

Девушка взвизгнула, когда высунувшиеся из ниоткуда руки на ходу подхватили под мышки. Последнее, что я видел перед взлетом – недоуменно крутившего головой преследователя и… безумный взгляд бабы Нюси, которая видела в с е со своего вечного наблюдательного пункта. Интересно, станет ли рассказывать. Все-таки у нее репутация сплетницы вменяемой, в своем уме и здравом рассудке.

Челеста вцепилась в меня, как обезьянка в пальму на самой кроне. Наверное, это были объятия, но мне казалось, что могучий спрут решил пообедать моей персоной, а для начала выжать сок.

– Все хорошо, милая. – Высвободив хотя бы руки, я принялся успокаивать девушку. – Ты поступила верно. Абсолютно верно.

Ладони гладили ее спину и вспотевший затылок. Вздрагивавшую макушку. Трепетно жавшуюся ко мне поясницу. Хотелось и ниже, очень хотелось. А почему нет? С нежностью и благоговением пятерня огладила упругий барабанчик. Затем второй. Затем снова первый – по-прежнему медленно и заботливо, словно это нормально и по-другому просто не бывает.

Наверное, девушка так и поняла. Или, вся на нервах, просто не заметила. Что делать, если заметит, я не знал. И не хотел знать, чтоб не рушить отношения, что пока устраивали обоих.

Пока? Хм. Что скажет по этому поводу дедушка Фрейд?

Ладонь вновь переехала на спину и затылок.

Наконец Челеста отлипла.

– О мольто пауро.*

*(Я очень испугалась)

Корабль уже висел над центральным рынком.