Читать книгу Американская леди - Петра Дурст-Беннинг - Страница 12

– Стоп, подождите, мои топтыжки. Мы сделаем перерыв! – похлопав в ладоши, Пандора Уилкинс отогнала своих учениц в угол, где стоял стол с графином воды.

– Вам нужно попить! – крикнула она. – Вода – это эликсир жизни. Вода и воздух, воздух и вода, зарубите себе на носу!

Мария отошла в сторону.

– Я больше не могу, внутри ужасно колет, – закашлялась она и, изнуренная, опустилась на вытертый миллионами ног паркет. Она дрожащей рукой взяла стакан воды, который подала ей Ванда, и поставила рядом с собой.

Когда Ванда спросила утром, не хочет ли тетя посетить вместе с ней еженедельный урок танцев, Мария, не желая отталкивать от себя племянницу, согласилась. Ванда впервые обратилась к ней лично. Так они вдвоем совершили получасовую прогулку в южный конец Манхэттена. Мария очень удивилась, когда Ванда остановилась у видавшего виды кирпичного здания, фронтальная сторона которого была словно стянута корсетом из трех крутых стальных лестниц.

Уроки танцев… здесь? Где же тут бальный зал? Где хрустальные зеркала? Где плюш и пышность? Войдя в раздевалку, которая больше напоминала чулан, Мария обнаружила, что уроки танцев у Пандоры Уилкинс не соответствуют тому романтическому занятию, на которое должны были тратить свое время молодые дамы.

Тыльной стороной ладони Мария вытерла пот со лба.

– Почему наше совместное времяпрепровождение должно было превратиться в подобную муку? – простонала она, пытаясь встать.

Ванда рассмеялась.

– Ты неправильно дышишь, в этом вся проблема.

– Как можно неправильно дышать? – выдавила из себя Мария. – Я рада, что вообще еще могу дышать!

«Что я, собственно, здесь делаю?» – задалась она вопросом, глотнув воды. В этих стенах она чувствовала себя совершенно неуместной. «Топтыжкам», как называла учениц Пандора, было минимум лет на десять меньше, чем Марии. И никто из них не походил на старуху, готовую вот-вот рухнуть от усталости и едва ли не выплевывавшую в кашле легкие. Обувь пришлось снять, как только они вошли в зал. А также чулки и корсеты – у учительницы было свое представление о подходящей для танца одежде! Мария украдкой взглянула на нее. С трудом можно было представить, что в этом низком и полноватом теле мог скрываться такой темперамент. Лицо Пандоры было словно с картинки, да еще белокурые вьющиеся локоны – такая внешность больше подходила для спокойных менуэтов. Но нет! В самом начале урока Пандора продемонстрировала свои возможности: «топтыжкам» нужно было выстроиться в круг и встать на колени. Пандора вышла в центр, благосклонно улыбаясь, и подала знак пианисту в углу. Тот был русским, звали его Иво, о чем шепнула Марии Ванда.

– Мой танец называется «Эскапада», – сообщила Пандора, прежде чем Иво создал вихрь из диких звуков, а танцовщица стала извиваться в невероятных изгибах. Мария еще никогда не видела, чтобы человек так двигался! Каждое движение казалось чуждым и оскорбляющим все традиции. Она, застыв, наблюдала, как Пандора наконец бросилась перед ними на пол, словно ее сразила смертельная стрела.

Ванда залпом допила остатки воды.

– Я советую тебе все же проследить за своим дыханием, – сказала она Марии, высоко держа в руке пустой стакан из-под воды, словно трофей. – Все движения сейчас были только для разогрева. В конце перерыва Пандора поставит нам задание на сегодня.

– Я постепенно начинаю думать, – вздохнула Мария, – что твой отец не так уж ошибся, назвав твою учительницу танцев сумасшедшей!

– Представьте себе, что холодная зима в разгаре, – требовательно произнесла Пандора после того, как они снова встали в круг. – Вам ужасно холодно, может, вам даже хочется есть и нет места, чтобы погреться. Как вы себя при этом чувствуете? Я хочу, чтобы вы выразили это ощущение в танце. Итак, закройте глаза и замерзайте!

Девушки застонали.

– Ну почему именно зима? – спросила одна молодая женщина.

Пандора неодобрительно посмотрела на нее.

– Мы, конечно, потеем, но это ведь не мешает нам фантазировать, правда?

Она театрально вытерла со лба пот.

Мария рассмеялась, все остальные тоже. Но чувствовала она себя не в своей тарелке. Все это было так неловко!

Но когда Иво заиграл какую-то унылую мелодию, показалось, что зима вдруг не за горами. В нотах Иво слышались Россия, холодный ветер и пустынная степь.

У Марии по телу пробежал озноб, но двигаться она не могла.

– Закрой глаза, – проходя мимо, шепотом потребовала от нее Пандора.

И внезапно, опустив веки, Мария начала видеть. Ледяные кристаллы, пушистые, словно под микроскопом. Окно с обветшалой деревянной рамой, пальцы, рисующие холодные линии. Правая рука Марии тут же взмыла в воздух, затем и левая. Она медленно наклонилась вперед.

Ледяные кристаллы!

Один красивее другого. Маленькие миры, рассыпавшиеся при первом прикосновении.

Мария начала двигаться из стороны в сторону, словно в трансе.

Только бы сохранить хоть один, всего лишь один!

Ее пальцы хватали воздух, настойчиво искали.

Быстрее, ей нужно быть быстрее, чем лед, ей нужно вертеться, вертеться…

Но тут вдруг музыка кончилась, и Пандора захлопала в ладоши.

– Очень хорошо, мои топтыжки! Глубоко вздохнули и помахали руками, – велела она.

Мария в недоумении открыла глаза.

Пандора расспросила каждую ученицу, как все прошло.

– Я представляла, что бегу с матерью по январскому городу и забыла свое пальто. Бр-р-р, было холодно!

Остальные рассмеялись.

Пандора кивнула следующей.

– Я думала о белых медведях в зоопарке. И о том, что они всегда плавают в ледяной воде.

– А что представляла наша новенькая? – учительница резко повернулась к Марии.

– Я…

Она растерялась и отступила на шаг.

– Не бойся, мы здесь всегда так делаем, – шепнула Ванда.

Мария на секунду засомневалась. Но почему нет?

– Я кое-что вспомнила, о чем уже давно не думала. И почувствовала себя удивительно! – все еще растерянно мотала головой она. – Я была молодой девушкой, такой же, как Ванда, по возрасту, или как остальные.

Мария окинула взглядом круг.

– Это было незадолго до Рождества. Я ломала себе голову, что особенное подарить сестрам на праздник. Но на ум ничего не приходило. Мы жили в бедности, и денег на подарки не было, – добавила она. – Однажды ночью я стояла у нашего замерзшего окна и смотрела на улицу, как вдруг мой взгляд упал на ледяные кристаллы, которые образовались на стекле. Такие блестящие, такие красивые, такие холодные!

Она задумчиво улыбнулась.

– В ту ночь я впервые села у стеклоплавильной печи. Это рабочее место стеклодува у меня на родине, – продолжала она. – В ту ночь я выдула первый елочный шар и потом разрисовала его ледяными кристаллами. Я непременно хотела уловить зиму!

– Тетя Мария – знаменитый стеклодув, – гордо заметила Ванда. – Ее елочные украшения продаются по всему миру. Возможно, ее шары висят даже на ваших рождественских деревьях.

У девушек засверкали глаза при взгляде на Марию.

– Как романтично!

– А что было потом?

– Обрадовались сестры твоему сюрпризу?

Мария, улыбаясь, отвечала на их вопросы, а Пандора стояла рядом и хмурилась.

– А что мама делала в это время? – спросила Ванда, глаза которой горели любопытством еще ярче, чем у других.

Приподнятое настроение Марии тут же исчезло. «Твоя мама была глубоко беременна тобой – от мужчины, имя которого сегодня нельзя называть в твоем присутствии!»

– Рут…

Мария лихорадочно пыталась подыскать слова, но вдруг Пандора снова хлопнула в ладоши.

– Достаточно новогодних украшений и тому подобных историй! – отвлекла она учениц. – Мы же здесь собрались ради танцев! И поэтому я сейчас вам еще кое-что станцую. Становитесь в круг, пожалуйста. Давайте, давайте!

Когда они потом шли домой, Марии казалось, что она уже давно себя так хорошо не чувствовала. Танцы будто взломали в ее душе толстый слой льда. Ее внутреннюю скованность, ее внутреннее окоченение как ветром сдуло. В один миг Марии захотелось обнять весь мир! Вместо этого она подхватила Ванду под руку.

– Твоя Пандора действительно настоящая артистка!

С тех пор Мария чаще стала проводить время с Вандой. Они прогуливались по парку, ходили пить кофе, были в библиотеке, где Мария взяла на абонемент Ванды тяжелые иллюстрированные книги об Америке. Однажды Ванда отвела ее в магазин для художников, Мария вышла оттуда глубоко удрученной: даже вид сотен тюбиков с красками не пробудил в ней желания взять в руки карандаш или кисть. Напротив, она радовалась, что не нужно было все это время рисовать! Она не стала рассказывать Ванде об отвращении, которое испытала в магазине, ведь племянница хотела доставить ей радость. Мария казалась глубоко взволнованной.

Рут ревниво наблюдала за этим. Ей бы очень хотелось исключительно лично общаться с Марией. Но это теперь казалось совершенно невозможным, и сестра попыталась извлечь из этого хоть какую-то выгоду.

– Пожалуйста, окажи мне услугу, попытайся отговорить Ванду от ее смехотворных поисков работы! – умоляла она Марию. – Это нам приходилось в прошлом работать, а ей ведь не нужно! По крайней мере, ради денег. Делать что-то с благими намерениями – это, конечно, другое дело! Оттого что Ванда так поступает, люди могут решить, что мы голодаем! Может, они давно уже об этом судачат за нашими спинами. Посоветуй ей посвятить себя какому-нибудь благотворительному делу! Например, племянница Стивена, Дороти…

– Если представится возможность, я посмотрю, что смогу сделать, – неохотно ответила Мария. Она не собиралась поддерживать идеи Рут, тем более в том, что, по ее мнению, допускается делать в ее кругах, а что нет! Сама же Мария тоже была не из этого общества, разве не так? Кроме того, они с Вандой за миг не стали закадычными подругами: племянница до сих пор даже не представила ей своего жениха. Они проводили время вместе, но это не означало, что они делились друг с другом душевными переживаниями.

На следующий урок танцев Мария вновь отправилась с Вандой, словно это было само собой разумеющимся. Танец-фантазия под аккомпанемент Иво ей понравился, так почему не попробовать еще раз?

Сначала Марии казалось, что она не сможет выполнить задание этой недели: Пандора прочитала стихотворение о пантере в клетке и они должны были вжиться в образ животного. Но как только Иво стал играть, Мария словно очутилась внутри большого черного животного и ощутила его бессилие перед теснотой. Сердце яростно забилось, руки и ноги, казалось, задвигались сами по себе. Когда музыка стихла, Мария обрадовалась, снова ощутив себя в собственном теле.

Позже, когда они переоделись, Ванда и Мария подошли к учительнице танцев. Пандора в тот момент занималась тем, что пересчитывала собранные за занятие деньги.

– В общем… Мария, моя тетя, она ведь… из Германии, – произнесла Ванда шепотом.

Мария удивленно подняла брови. Что задумала ее юная племянница?

– Да. И что?

Пандора положила пачку купюр в шкатулку на столе и взялась пересчитывать монеты.

– А ты рассказывала, что твои предки приехали из Германии и что ты довольно хорошо говоришь по-немецки, – продолжала Ванда. – И я тут подумала, мы могли бы чем-нибудь заняться втроем! Может, выпить кофе или поесть мороженого… И ты бы тоже смогла поговорить о Германии…

Мария почувствовала, что краснеет. Как неловко!

– Ванда! Мне кажется, это не очень хорошая идея, что ты…

– Почему бы и нет? Мы могли бы что-нибудь такое сделать, – дружелюбно перебила ее Пандора.

Она вставила маленький ключик в замок шкатулки, провернула и вытащила купюру.

– Я целый день ничего не ела и страшно проголодалась! Если хотите, можете пойти вместе со мной. Но предупреждаю, я еще не знаю, куда заведет меня мой аппетит!

Широким жестом она накинула столу на плечи и зашагала прочь, не оглядываясь на Ванду и Марию.

Им ничего не оставалось, как последовать за ней.

– Ты этого добивалась? Я словно маленькая собачка, которую ведут на прогулку, – прошипела Мария своей племяннице. Но Ванда лишь усмехнулась.

То, что за этим последовало, можно назвать кулинарной экскурсией по Нью-Йорку, которого Мария до сих пор не видела: сначала Пандора повела их на Ист-Сайд. Здесь жили более 400000 евреев, жила и ее семья, но Пандора не собиралась навещать ее. Вместо этого она зашла в маленький ресторан, где как раз были свободны три столика, и заказала гефилте фиш[4], грубый ржаной хлеб и шмэар – намазку со вкусом горчицы.

Мария проголодалась и набросилась на незнакомую, но вкусную еду (у Рут ведь снова был только салат). Здесь, в маленьком зале, они были единственными женщинами. У мужчин вокруг волосы на висках были завиты в два локона, на головах – небольшие шапочки, но это девушек не смущало.

Во время ужина Пандора сообщила, что Нижний Ист-Сайд считается самым густонаселенным местом в мире.

– Во всяком случае, здесь работал самый хитрый статистик, – пожала она плечами. – Я только знаю, что за высокими фасадами царит страшная теснота. Часто более двадцати человек живут в одной комнате. Можешь себе это представить? Впрочем, я рада, что мне больше не приходится здесь жить.

– У нас в Лауше ненамного лучше. Многие семьи спят, едят и работают в одном и том же помещении, – хихикнула Мария. – Тех, кто, как мы, делает елочные шары, редко можно встретить без блестящей пудры на лице и одежде: мелкая стеклянная пыль оседает на всем.

Пандора понимающе кивнула.

– Я об этом знаю, у портных то же самое: в супе могут оказаться нитки, а в постели – булавки. В Нью-Йорке проживает более миллиона евреев, и большинство из них, как и моя семья, прибыли из Европы, – объяснила она.

Когда официант предложил принести им добавки, Мария хотела заказать еще одну порцию рыбы. Но Пандора замахала руками.

– Это была только закуска, – таинственно произнесла она и расплатилась. Затем резко поднялась и в тот же миг оказалась на улице. Мария и Ванда, переглянувшись, рассмеялись и побежали вслед за Пандорой.

Просто получай удовольствие… Мария вдруг вспомнила наказ своей подруги по путешествию – Горги. Это, кстати, совершенно несложно!

Они ели липкий рис из маленьких плошек в Чайна-тауне, острый гуляш – в венгерском ресторане и спагетти с мидиями – в Маленькой Италии[5]. Представив, что, возможно, они проведут полночи, извергая из себя эту губительную смесь, девушки так развеселились, что по щекам потекли слезы.

Пандору знали всюду, куда бы они ни заходили. Она привлекала внимание людей, как павлин, который распустил хвост. В каждом ресторане ей пожимали руку, давали дополнительный бокал вина или выставляли корзинку с хлебом. Каждый, казалось, радовался ее визиту, что не удивляло Марию: Пандора излучала радостное обаяние и просто заражала своим хорошим настроением. Марию очень радовало, что Пандора могла говорить с ней искренне, причем даже по-немецки.

– Я и не думала, что в Нью-Йорке столько… уютных уголков. Этот ресторан по размеру почти как постоялый двор у нас дома, – произнесла, уплетая спагетти, она. – И каждый тебя здесь знает!

Девушки хихикали, попивая из бокалов красное вино, и не заметили, как привлекли внимание мужчин за стойкой.

– Кто эти трое?

Франко де Лукка пристально посмотрел на Марию. После занятий танцами она распустила волосы, и теперь они, словно накидка, покрывали ее узкие плечи. Ее высокие скулы, серые блестящие глаза и идеальная стройная фигура казались ему аристократичнее, чем у любой графини, которых представляла ему мать в надежде женить единственного сына.

Чем-то эта девушка напомнила ему Серену. Этот простодушный, почти детский смех, в котором нет ни следа кокетства, но столько чужого для него веселья… У Франко что-то кольнуло в груди. Он не мог припомнить, когда он так смеялся в последний раз.

Хозяин ресторана ответил:

– В красной шали – Пандора, сумасшедшая танцовщица. Возможно, две другие курицы – тоже танцовщицы, художницы или что-то в этом роде. Что случилось? Мне попросить их подойти?

Он так старался угодить Франко, что сорвался было со своего места за стойкой. Но Франко едва заметно покачал головой.

– Оставь, у меня все равно сейчас нет времени. Я уже опаздываю на деловую встречу. Она непохожа на американку, – задумчиво добавил он, не сводя с Марии глаз.

Хозяин разочарованно вернулся к мойке.

– Если ты все же надумаешь, тебе просто нужно отправиться в одно из художественных кафе в Виллидж. Пандора и ее ученицы регулярно бывают там.

Франко лишь отмахнулся, словно хотел сказать: «Дела мне нет до этих трех куриц». Но все же запомнил каждое слово хозяина.

В какой бы квартал ни приводила их Пандора, он казался обособленным мирком: менялись лица, одежда, даже язык. Улицы в верхней части города, где жили Рут и Стивен, были обсажены по бокам высокими деревьями и цветочными клумбами, а в южной части толкались уличные торговцы. Здесь ездило мало машин, зато действовало метро, адский шум которого долетал наружу через вентиляционные шахты, тут было мало домов с лифтами и много, очень много людей.

Вначале эта суета нервировала Марию, некоторые места ее даже пугали, но очень быстро она поняла, что суматоха для окружавших ее людей – вполне обычное явление. И она с удовольствием пила своеобразный коктейль под названием «Нью-Йорк».

Было уже семь часов вечера – Рут наверняка уже беспокоилась о ней и Ванде, – когда три уставшие женщины опустились на скамейку у порта.

Мария боролась с желанием снять туфли, хотя ноги горели. Ее глаза покраснели от напряженного разглядывания, во рту пересохло, и ей уже два часа нестерпимо хотелось в туалет. Но все это было ничто в сравнении с тем, что она сегодня получила.

– Вы знаете, сегодня я увидела в городе больше, чем за последние недели.

– Ну, тебе просто нужно ходить с правильными людьми, – прыснула Ванда. – Я думаю, Пандора знает о Нью-Йорке больше, чем все путеводители, вместе взятые!

– И это правда! – чистосердечно согласилась Мария. – Но скажи: откуда ты все знаешь?

– Нью-Йорк как деревня, и если ты всю жизнь проведешь здесь, то будешь знать каждый закоулок… – просто ответила Пандора. Но, казалось, ей понравился комплимент. – Честно говоря, наша прогулка доставила мне большое удовольствие! Мне показалось, будто все это я вижу впервые. Что касается меня, то на следующей неделе после урока танцев мы могли бы снова это повторить.

Ванда сидела рядом со счастливым лицом.

Некоторое время они наблюдали за суетой в порту. Один за другим мимо них проплыли два рыболовных катера, парóм и несколько грузовых судов. Поодаль в акваторию порта входил серебристый океанский гигант.

– Как у города может быть столько разных обличий? – снова удивлялась Мария. – В моем путеводителе говорится, что Нью-Йорк называют «плавильным котлом». Это очень точное сравнение, правда? Что такое, почему ты смеешься? – спросила она у Пандоры.

– Я нахожу смешным, что путеводители переняли это выражение. Так говорил один мой друг – Израэль Зангвилл, – гордо заявила она. – Два года назад он ставил одну театральную пьесу. Речь в ней шла об одном русском музыканте, который страстно желал написать симфонию, посвященную многогранности Нью-Йорка. По замыслу Израэля, молодой русский забирается на крышу высотного здания и осматривает город.

Пандора поднялась, влезла на лавку и приняла драматическую позу.

– Там, внизу, громадный плавильный котел! Вы слышите его клокотание и бульканье? Вы видите его гигантское жерло-порт, из которого человеческий груз тысячами душ выплескивается на улицы?

Она снова слезла со скамьи, не смущаясь удивленных взглядов прохожих.

– Именно это и произнес молодой русский, придуманный Израэлем. – Она скривилась. – Его несчастье заключалось в том, что «Нью-Йорк Таймс» назвала пьесу романтичной глупостью. И я тоже так считаю: в свое время я была у него работником сцены. На это меня подвигла временная нехватка денег, – вздохнула она. – И когда я об этом думаю… Мне, собственно, пришлось много путешествовать. И так было, пока я не насобирала денег на собственную танцевальную школу, – пояснила она.

– А я уж было удивилась тому, что ты смогла запомнить целый пассаж из театральной пьесы! – ответила Мария. – Все же иногда мне от тебя становится не по себе.

Три девушки стояли у скамейки, а Пандора, покатываясь от смеха, ухватилась за Ванду и Марию.

– У меня тоже есть свои слабости, если это послужит тебе утешением. Одна из них: я не умею особо щепетильно обращаться с деньгами, а это значит, что я еще не заплатила за жилье в этом месяце и теперь мне придется изрядно экономить. Поэтому я предлагаю отправиться домой и по дороге выпить еще по бокальчику белого вина за ваш счет!