Читать книгу Локдаун - Питер Мэй - Страница 17

I

Знакомую до уныния квартиру они купили на его сбережения и наследство Марты. Но Макнил все равно выплачивал непомерную ипотеку. Скромная квартира с двумя спальнями, на первом этаже двухэтажного современного дома в Форест-хилле, зеленом пригороде к югу от Лондона. Но зато при доме был сад – для Шона, а Макнил мог добраться до Ламбета всего за двадцать минут, если ехать не в час пик.

Они переехали сюда полные надежд – мать, отец и ребенок. Но через восемь лет улица стала лишь болезненным напоминанием о том, как рассыпались в прах мечты. Все это место было проникнуто духом неудачи.

Их брак не был заключен на небесах. Макнил впервые приехал в Лондон в двадцать семь лет – неопытный и наивный паренек из шотландской сельской глубинки. Лондонская полиция была для него вызовом, авантюрой. С Мартой он познакомился в первый же месяц, на вечеринке полицейских. В то время она встречалась с одним детективом, но отношения уже близились к концу. Их с Макнилом сразу потянуло друг к другу. Отношения держались по большей части на сексе. Они занимались любовью при каждой возможности и в любом удобном месте. Сняли квартирку в Луишиме и проводили бό́льшую часть его выходных в постели, питались мороженым, напивались и занимались сексом. Это была безумная жизнь, похожая на американские горки, свободная от обязательств, без каких-либо мыслей о будущем.

Но однажды Марта объявила, что беременна, и жизнь изменилась.

Оба не понимали, как это могло произойти. Они были осторожны. Но вот поди ж ты. Марта была в полном раздрае. Она страшно хотела детей, но не сейчас. Она заговаривала об аборте, но Макнил и слышать не хотел. Сам он не отличался религиозностью, но родители всю жизнь были пресвитерианцами Шотландской свободной церкви, и хотя он в их Бога не верил, соответствующая мораль впечаталась в его душу. В конце концов, Макнил обрадовался, что сумел отговорить Марту от аборта. В особенности в тот день, когда родился Шон и Марта взяла сына на руки, а по ее щекам лились слезы. И сквозь слезы она видела, что ее здоровенный и суровый шотландский муж тоже плачет.

Макнил остановил машину у подъездной дорожки и запер ее. Теперь вместо одной двери в доме сделали две – красно-коричневую и белую. С замирающим от страха сердцем Макнил поднялся по ступеням. Всего два слова уничтожили все, что осталось от его жизни. Шон заболел.

Он еще не успел подойти, а Марта уже открыла дверь. Внешность бывшей жены потрясла Макнила. Лицо без кровинки, под усталыми глазами проступили глубокие тени. С прошлой встречи она, казалось, постарела, выглядела напряженной и измученной. Неужели прошла всего неделя? Но тогда не было и намека на болезнь Шона. Школы закрыли, и Шон с матерью почти ни с кем не общались. Как же он мог заразиться? Макнил додумался задать только этот вопрос. И в нем прозвучал заметный намек на обвинение.

– Не знаю. – Она покачала головой, и Макнил уловил в голосе отчаяние. Они вошли в дом. – Может, от тебя. Мы же никуда не ходим. Может, это ты принес заразу.

Макнил сжал челюсти и не ответил, сдерживая поднимающийся к горлу гнев.

– Где он?

– В Куполе. Вчера ночью я вызвала врача. В четыре утра он начал кашлять кровью. Поверить не могу, что все случилось так быстро. Скорая приехала на рассвете. – Она с укоризной уставилась на Макнила. – Почему ты не отвечал на звонки?

– В последнее время ты делаешь все возможное, чтобы мне не хотелось с тобой разговаривать.

Он оглядел гостиную. Там царил полный кавардак. Футболка Шона с надписью «Арсенал» висела на сушилке для белья. Консоль от видеоприставки валялась около телевизора. Макнил смягчился.

– Я работал.

– Ну как же иначе! – Марта не сумела подавить злость в голосе. – Как всегда!

Макнил посмотрел на нее и ощутил знакомый укол вины. Он знал, что она права. После рождения ребенка секс перестал ее интересовать. И так уж вышло, что говорить им оказалось особо не о чем. Все редкое свободное время он проводил с Шоном, и Марту это явно раздражало. Она все больше и больше отдалялась. Макнил проводил все больше времени на работе. Просто хотел быть подальше от всего этого, в любом месте, только не дома. Женился на скорую руку, да на долгую муку, как говорится.

– Прости, – повел плечами Макнил. – Наверное, я кажусь тебе ужасной свиньей.

Он шагнул к ней с намерением утешить.

Марта выставила вперед руку.

– Не нужно, – сказала она. – Если болен Шон, вероятно, я тоже.

Макнил тут же запустил руку в карман пиджака и вытащил пузырек с таблетками, который получил, когда все только началось. Теми самыми таблетками, которые сегодня утром потребовал вернуть Лейн. Он протянул пузырек Марте.

– Вот, возьми.

– Что это?

– Курс «Гриппобоя». Его дают всем копам.

– А если он понадобится тебе?

– Мне плевать. Прошу тебя, я хочу, чтобы ты их взяла. Возьми.

– Их нужно принимать, когда только что заразился.

– Ну да, чем быстрее начнешь принимать, тем лучше. Вот.

Он сунул ей пузырек.

Марта взяла его и посмотрела на этикетку, а потом на Макнила.

– Как жаль, что тебя не было рядом, когда Шон в них нуждался.

Это было больно. А еще больнее, оттого что справедливо.

– Это же ты хотела, чтобы я съехал.

Она сунула пузырек в карман.

– Может, приму их позже. – Она помолчала. – Отвезешь меня в больницу? У меня нет пропуска для поездок по городу. А такси не работают.

Он кивнул.

– Что говорят врачи?

– О чем?

– О его шансах.

Марта посмотрела на него.

– Ничего они не говорят. Да и какой в этом смысл? Все знают, какой процент выживает.

Ее глаза наполнились слезами, и она втянула нижнюю губу, прикусив до крови.

Макнил не мог смотреть ей в глаза. Он уставился на ковер, вспоминая, как валялся на нем с сыном. Когда Шону было года три, они вместе смотрели по телевизору старый фильм с Клинтом Иствудом – «Хороший, плохой, злой». Никогда не предугадаешь, какие слова намертво застрянут в голове у ребенка. Илай Уоллак называл Иствуда лживым ублюдком. На следующий день Макнил с Шоном устроили шутливую потасовку, и мальчик вдруг крикнул: «Ах ты, лживый ублюдок!» Макнил и Марта полчаса хохотали как безумные.

– Тогда нам лучше поехать в больницу.

На улице было почти светло, хотя по-прежнему стоял туман и стало даже холоднее, чем утром. Но после мрачной и гнетущей атмосферы в доме, выйдя наружу, Макнил даже взбодрился.

Открывая дверь пассажирского сиденья для Марты, он заметил, как колыхнулись занавески. Соседи наверняка видели подъехавшую скорую, которая увезла Шона. Теперь Макнилы стали изгоями, современными прокаженными. Никто к ним и на шаг не приблизится.

II

Они проехали через туннель Блэкуолл и на развязке свернули на Миллениум-вэй. В Северном Гринвиче, прямо перед ними, возвышался похожий на большую палатку Купол тысячелетия, подвешенный на торчащих наружу стальных колоннах. Двухполосное шоссе привело по заброшенной промзоне к парковке у станции метро и автобусных остановок. Поезда и автобусы давным-давно не ходили, но парковка была забита под завязку.

Солдаты в масках у входа махнули, разрешая проехать, и Макнил миновал вереницу скорых, выстроившихся к возведенному вокруг Купола тысячелетия голубому забору. После краткого существования в качестве концертной площадки этому недоразумению стоимостью в миллиард фунтов наконец-то нашли применение. Купол заполнили больными и умирающими. Огромную площадь перегородили на ячейки и расставили тысячи кроватей, чтобы разгрузить городские больницы. Флот скорых и машин с медикаментами выстраивался у платформ автобусной станции.