Читать книгу Все ее страхи - Питер Свенсон - Страница 9

Алан познакомился с Корбином Деллом вскоре после переезда на Бери-стрит. Это произошло еще до того, как он начал следить за Одри Маршалл. Они с Куинн были молодой влюбленной парой и только что начали жить вместе в этих апартаментах.

Алан и Корбин познакомились в вестибюле своего дома. Корбин разговаривал с привратником Бобом, а Алан проверял почту по дороге на тренировку по ракетболу[8]. Из спортивной сумки торчала обмотанная лентой ручка ракетки.

– Сквош или ракетбол? – поинтересовался Корбин, кивнув на ракетку.

– Балуюсь и тем и другим, – ответил Алан, – но в последнее время занимаюсь ракетболом. А вы играете?

– Да. Вы куда ходите? – спросил Корбин. У него была нереально квадратная челюсть. По сути, он весь был квадратным – широкие плечи, массивные руки, голова. Все эти острые углы подчеркивались стриженными под ежик светлыми волосами. Алану хватило беглого взгляда, чтобы сообразить, что парень, должно быть, играет гораздо лучше.

– В «Y», – сказал Алан.

– Где? На реке?

– Ага.

– Не знал, что там есть корты для ракетбола. Нужно как-то сыграть. Мы могли бы сходить в мой клуб.

– Я не очень хорошо играю, – признался Алан.

– Мой теперешний напарник настолько агрессивен, что перестаешь получать удовольствие.

Они представились друг другу. У Алана была визитка компании по разработке программного обеспечения, в которой он работал, с указанием его электронного адреса, и он вручил ее Корбину.

– Вы занимаетесь маркетингом? – спросил Корбин.

– Да. А вы?

– Финансовый консультант. В «Браяр-Крэйн». – Алан узнал название. Конечно же, он работает в финансовой сфере. Парни типа Корбина обожают валютные спекуляции и разговоры о разнице обменных курсов. Они попрощались. Корбин предложил как-то договориться насчет ракетбола. Алан вышел через двор в направлении «Y», зная, что Корбин никогда не напишет ему по электронке, но чувствуя странный подъем оттого, что живет в доме, где люди прямо в вестибюле договариваются сыграть в ракетбол. Это была его новая жизнь, и он жил с Куинн, которая не испытывала недостатка в деньгах. Она и настояла на переезде на Бери-стрит, 101, хотя арендная плата здесь в четыре раза превышала сумму за трехкомнатную квартиру в Южном Бостоне.

Алан забыл о Корбине Делле и несколько удивился, когда неделю спустя получил от него письмо по электронной почте:

«Давайте сыграем в ракетбол. Можем в субботу, если вы не против. Я заказал корт на десять утра. Корбин».

Они сыграли, и Алан оказался прав: Корбин был гораздо более сильным игроком – не только в профессиональном смысле, но и в плане физической подготовки. Похоже, он даже не вспотел, тогда как Алан запыхался и с трудом мог говорить. Тем не менее, когда они вернулись из шикарного клуба домой, Корбин предложил поиграть снова.

Они встретились еще раз. Это было перед Рождеством. После игры они выпили пива в «Семерках» на Чарльз-стрит. Посиделки в баре продемонстрировали прежнюю расстановку сил – Корбин абсолютно уверен в себе, а Алан изо всех сил пытается не отставать. Корбин рассказывал о замечательных ресторанах в Бостоне, не забывая упоминать о своем бизнесе и время от времени вертеть головой, рассматривая очередную брюнетку, вошедшую в зал. Алан подумал, что Корбин пытается компенсировать какие-то комплексы, только непонятно, какие именно. Возможно, его обременяет глупое старомодное имя Корбин, а может, он гей и отчаянно пытается скрыть это. После пива они спустились по Чарльз-стрит. Было только начало шестого, но уже давно стемнело, и витрины, украшенные гирляндами, сверкали рождественскими огнями.

– Ненавижу Рождество, – сказал Корбин фактически самому себе и весело рассмеялся.

– Мне все равно. Я не праздную его, – признался Алан.

Это была их последняя встреча, за исключением случайных пересечений в вестибюле или во дворе. Алан замечал виноватое выражение на лице Корбина во время этих коротких встреч, как будто они больше не играли в ракетбол исключительно по вине Корбина. Алану все время хотелось сказать ему, что он тоже не жаждет проводить с ним время.

Затем в жизнь Алана вошла Одри, и он напрочь забыл о Корбине, он забыл вообще обо всем на свете. Когда он впервые увидел его в апартаментах Одри, ему фактически понадобилось какое-то время, чтобы признать в молодом человеке Корбина. Хотя особых перемен он не заметил – разве что светлые волосы стали немного длиннее. Высокий и мускулистый, в костюме или в спортивной одежде, он обосновался в квартире Одри как в собственной – разваливался на диване, смотрел телевизор. Они всегда пили вино. Секс у них случался редко, хотя несколько раз Алан видел, как они входили вместе в спальню и задергивали шторы. Он также однажды наблюдал, как Корбин поднял Одри на руки, ее ноги сплелись вокруг его талии, а он целовал ее. Сильная рука скользнула Одри под юбку, и Алану пришлось отвернуться. Он отметил про себя, что, если ему противно наблюдать за Корбином и Одри, возможно, это излечит его от потребности часами следить за девушкой. По крайней мере, Одри не такая, какой он ее себе представлял, коль встречается с Корбином.

Размышлял Алан правильно, но остановиться уже не мог и продолжал наблюдать за Одри, лелея те короткие периоды времени, когда она находилась в квартире одна и усаживалась на диван с какой-нибудь книгой – как раньше. Теперь она начала читать «Исчезнувшую» Гиллиан Флинн, и Алан по пути с работы заглянул в книжный магазин «Барнз энд Ноубл» и купил себе экземпляр – чтобы они могли читать вместе в одно и тоже время. Шли дни, а Корбин не появлялся, и Алан начал надеяться, что их отношения прекратились, но однажды в пятницу вечером сосед наконец нарисовался, как всегда с бутылкой вина. Похоже, они редко выходили в свет вместе. Алану стало интересно почему – может, они заключили какое-нибудь секс-соглашение о взаимовыгодном соседстве? Что она могла в нем найти, пусть даже просто для секса?

Однажды ночью, когда Корбин был у Одри, Алан выпил несколько бутылок пива и решил послать ему имейл. После их последней встречи прошел почти год. Алан сочинил письмо, стараясь писать так, чтобы оно смотрелось набросанным на скорую руку. Извинился, что давно не напоминал о себе, и вскользь поинтересовался, не хотел бы Корбин немного поиграть с последующим возлиянием пивка в «Семерках». «Или мы могли бы плюнуть на ракетбол и просто пропустить по стаканчику», – уточнил Алан, поскольку его единственной целью был именно разговор. Он сразу же отправил письмо, чтобы не дать себе возможности передумать. Алан откинулся на диване и вздохнул. Если Корбин клюнет на удочку, то он сможет выведать у него какую-нибудь информацию об Одри, а возможно, и понять, что происходит в их отношениях. Может быть, Корбин и Алан снова станут приятелями и это позволит Алану официально познакомиться с Одри, узнать ее. Алан обнаружил, что его мысли пустились вскачь, сочиняя сценарий, в котором Одри покидает Корбина ради него. Чтобы не зайти слишком далеко в своих фантазиях, он встал из-за компьютера и вернулся к окну. Корбин смотрел на экран своего телефона. Алану показалось, что он читает его сообщение. Даже если и так, ответ он получил только на следующий день:

«Привет, дружище. Рад тебя слышать. На самом деле я перестал играть в ракетбол, сейчас меня интересует только сквош. Но как бы там ни было, выпить можно. Я свободен в следующую среду».

Алан ответил, что также свободен. Приближался день встречи, и он начал размышлять, каковы шансы, что Корбин возьмет с собой Одри. Слабая надежда на встречу подвигла его надеть свои лучшие джинсы и блейзер марки «Рэг энд боун». Но когда он приехал в назначенное время в «Семерки», Корбина там не было. Он появился двадцатью минутами позже – один, без спутницы.

Пиво в бокалах стремительно заканчивалось, а они еще даже не начинали разговаривать. Корбин каждые две минуты проверял мобильник. Понимая, что он может улизнуть с минуты на минуту, Алан спросил, стараясь выглядеть непринужденным:

– С кем ты сейчас встречаешься?

– Встречаюсь? – удивился Корбин. – Фактически ни с кем. Ну, есть девушка с работы. Замужем, к сожалению…

– Я слышал, ты вроде бы встречаешься с кем-то из нашего дома. С той девушкой, которая живет напротив тебя, – не знаю, как ее зовут…

– Одри?

– Да, вероятно.

Корбин сделал большой глоток пива «Смиттноуз», на верхней губе осталась тонкая линия пены.

– Я ее едва знаю. А что? Кто тебе сказал?

– Наверное, мне приснилось. А может, вы где-то мелькали вместе.

– Не-е-ет, парень. Я правда не знаю ее. Видел издалека и не прочь познакомиться поближе, но не судьба. А как насчет тебя? Твоя подруга съехала?

Алан преподнес Корбину короткую версию разрыва с Куинн, а также сообщил, что в ближайшем будущем собирается найти другое жилье или обзавестись сожительницей, чтобы разделить квартплату. Оба уже допили свое пиво. Официант, проходя мимо, предложил еще по бокалу. Алан, так ничего и не узнавший о личной жизни Корбина, был почти согласен, но Корбин резко вскочил и заявил, что должен бежать.

– Извини. К сожалению, нужно идти. Впрочем, давай встретимся снова, – предложил он, но как-то неубедительно.

Корбин ушел. Алан заказал себе коктейль из виски и имбирного лимонада и задумался. Почему Корбин отрицает, что знает Одри? В этом же нет никакого смысла. Даже если они по какой-то причине пытаются сохранить свои отношения в тайне, в чем проблема, если Алан узнает об этом?

Вернувшись из «Семерок», Алан направился прямиком к окну. Свет в апартаментах Одри не горел.

Следующим вечером она была дома: читала на диване еженедельный журнал «Ярмарка тщеславия», периодически проверяя телефон. Она, казалось, нервничала, наматывая на палец пряди коротких волос.

Алан пошел готовить коктейль – это он научился делать в полной темноте, – а когда вернулся, Корбин уже находился в квартире соседки. Они разговаривали прямо возле двери, и Алан подумал, что это похоже на спонтанный визит. Никакого вина, Одри была одета в черные колготки и толстовку большого размера, которую она часто носила, когда была одна. Алан слегка отодвинулся от окна, хотя и знал, что его не видно. Он наблюдал за их разговором и понимал: что-то случилось. Корбин кивнул головой в сторону окна, и Одри, нахмурившись, проследила за его взглядом.

Оба смотрели прямо на Алана.

Алана обдало холодом. Он сделал еще один шаг назад. Бинокль лежал на журнальном столике рядом с диваном. Он взял его и продолжил наблюдение из глубины квартиры.

Корбин и Одри еще немного поговорили. В какой-то момент она пожала плечами, на ее лице появилась улыбка. Затем Корбин прошел через гостиную и задернул шторы – Алан покраснел, как вареный рак.

Он опустил бинокль. Его не заметили, но ему все равно было плохо. Его вычислили. Корбин догадался: единственный способ узнать, что происходит в квартире Одри, – шпионить за ней с противоположной стороны здания. Интересно, до него дошло сразу после выпивки? Или он вернулся домой, выяснил, где живет Алан, посмотрел местоположение его квартиры и только тогда понял, что она является зеркальным отображением апартаментов с другой стороны двора? Алан почувствовал физическое недомогание, у него свело желудок. В какой-то короткий ужасный момент ему стукнуло в голову, что Корбин (а может, они вдвоем) может нанести ему визит, устроить своеобразную очную ставку. Он инстинктивно затолкал бинокль между диванными подушками. Свет в квартире напротив погас. Если что, он не откроет дверь.

Алан велел себе расслабиться, сделать глубокий вдох и проанализировать ситуацию. Даже если Корбин и сообразил, что его заметили через окно, это еще не значит, что Алан одержимо шпионит за Одри. А что, если Корбин спросит в открытую? Тогда Алану следует ответить непринужденно: «Точно, должно быть, я увидел вас вместе в окне. Одри никогда полностью не задергивает шторы». От этой мысли он расслабился, снова встал и подошел к окну. Шторы Одри все еще были задвинуты.

В течение нескольких месяцев Алан даже не помышлял о том, чтобы лично познакомиться с Одри. Он знал, что никогда не осмелится. Он также осознавал, что, если и сделает это, Одри поймет, что перед ней – тот самый уродец с другой стороны дома, которого Корбин уличил в шпионаже. Она, должно быть, серьезно восприняла слова соседа, поскольку стала более бдительной, особенно по вечерам. Изредка она оставляла шторы открытыми, но Алан решил ограничить время наблюдения до минимума. Он понимал, что это вредно и к тому же безнравственно, не говоря уже о том, что наверняка незаконно.

Он восстановил контакты с некоторыми друзьями, с радостью принимал приглашения коллег выпить после работы. Один из таких вечеров закончился поцелуем с практиканткой из Саффолкского университета. Белла, девушка с длинными белокурыми волосами, была заядлым игроком в софтбол и фотографировала телефоном буквально все. Хотя Алан не так давно разменял второй десяток, ему казалось, что Белла из другого поколения. Они пошли в кино, а после – к Алану домой. Он осознавал, что она была первым человеком, который переступил порог его квартиры после ухода Куинн. Секс на скорую руку оказался никчемным и неуклюжим, а Белла от смущения тараторила без умолку. После того как она уснула – «Нормально, что я проведу с ней ночь, хотя точно знаю, что это просто интрижка?» – Алан пошел в гостиную. Сна не было ни в одном глазу. Прошло несколько дней с тех пор, как он заглядывал в квартиру Одри. Он раздвинул шторы на несколько сантиметров и посмотрел в сторону ее окна. Она тоже оставила шторы приоткрытыми. Девушка уснула, свернувшись калачиком, книжка лежала на полу обложкой вниз. Он и раньше видел ее спящей на диване. Ее правая рука была согнута и лежала ладонью наружу, вдоль груди, указательный палец упирался в нежную кожу под подбородком.

Алан пошел к дивану, зарылся лицом в подушку и впервые за долгие годы зарыдал.

«С Одри покончено», – сказал он себе.

Нужно очистить от нее свой мозг. И он преуспел в этом за последнее время. В значительной мере.

В субботу утром он нашел старую высохшую сигарету и вышел на улицу покурить. Поговорил с милой англичанкой – Кейт, как-то так, она не сообщила своей фамилии, – которая рассказала, что Одри пропала. Это была странная и тревожная беседа. В некоторой степени Кейт напоминала Алану Одри. Не внешне, хотя они обе отличались бледным цветом лица. Кейт – возможно, только потому, что он познакомился с ней в личном общении, – казалась более приземленной, в то время как Одри всегда была какой-то возвышенной. Коротко стриженная, с тонкими чертами лица, длинными конечностями. У нее имелась характерная особенность – создавалось впечатление, будто она никогда не двигалась, за исключением крайней необходимости, например чтобы перевернуть страницу в книге или сделать глоток чая. В этом их отличие, подумал Алан. Кейт, почти такая же красивая, как Одри, только с более круглым лицом и темными волосами, была явно не спокойна. Когда они разговаривали, она переминалась с ноги на ногу. А когда заправляла прядь волос за ухо, Алан заметил, что ее не покрытые лаком ногти изгрызены до корней.

Затем приехала полиция, и Кэрол, пожилая соседка Алана из квартиры напротив, подтвердила, что нашли тело Одри.

В тот вечер пришла брать показания представитель полиции, женщина, представившаяся офицером Карен Гибсон. Он рассказал ей правду. Он знал Одри Маршалл в лицо, но саму ее не знал.

В ту ночь Алан спал, но сон был прерывистый, разделенный короткими видениями, в которых Одри находилась с Аланом в его квартире, прикасалась к нему, говорила с ним, нашептывала ему что-то на ухо. Он проснулся перед рассветом и пошел взглянуть на квартиру Одри. Там было темно, но он мог с уверенностью сказать, что штора была отдернута. Он заметил мимолетное движение внутри и долго всматривался. Восходящее солнце окрасило небо разными цветами – от черного до оранжевого, – но внутри квартиры Одри все оставалось темным. Однако он все равно смотрел, боялся даже моргнуть. Затем появился еще один намек на движение – полоска света. Алан был уверен, что видел, как дверь Одри быстро открылась и закрылась: кто-то вышел из квартиры.