Читать книгу 1837 год. Скрытая трансформация России - Пол Верт - Страница 6

В центре драмы, приведшей к дуэли, находится жена поэта Наталья Николаевна Гончарова, на которой он женился в 1831 году. На своей свадьбе 18-летняя Наталья блистала исключительной красотой. Долли Фикельмон, русская жена австрийского посла, писала о ней в 1832‑м: «Это – образ, перед которым можно оставаться часами, как перед совершеннейшим созданием творца». Сам Пушкин с юмором писал Наталье в 1833‑м из своего имения в Нижегородской губернии: «Слава о твоей красоте достигла до нашей попадьи, которая уверяет, что ты всем взяла, не только лицом, да и фигурой». Признавая, что сам с головой влюбился в Наталью с первого же взгляда, граф Владимир Соллогуб свидетельствовал: «В Москве не было молодого человека, который бы не мечтал о Наталье Гончаровой». В 1834 году император назначил Пушкина камер-юнкером императорского двора (поэт воспринял это с раздражением): злые языки утверждали, что Николай I якобы сделал это, чтобы иметь возможность приглашать пару – главным образом Наталью – на придворные балы.

Среди многих ее почитателей был и некий француз на русской службе, Жорж Дантес – приемный сын барона Луи Геккерна, голландского дипломата в Петербурге. В начале 1836 года Наталья привлекла внимание молодого француза; все общество заметило, как он ухлестывает за ней на балах и в салонах петербургского зимнего сезона. Мадам Фикельмон свидетельствовала:

Забывая всякую деликатность благоразумного человека, нарушая все светские приличия [он] обнаружил на глазах всего общества проявления восхищения, совершенно недопустимые по отношению к замужней женщине.

Заметил это и Пушкин – и счел дерзость Дантеса оскорблением и своей, и жениной чести. В октябре Наталья решительно отвергла Дантеса, который в ее присутствии пригрозил покончить с собой, если она не ответит на его чувства. К ноябрю 1836 года все уже кипело от страсти и интриг.

4 ноября Пушкин получил анонимный шуточный диплом, объявлявший о его принятии в «Орден рогоносцев». Вспомнив, о чем рассказывала Наталья Николаевна, Пушкин сразу заподозрил в грязной шутке Дантеса и Геккерна и, соответственно, вызвал первого на дуэль. Иностранцы понимали, что это положит конец их карьере в России, а друзья Пушкина, узнав о дуэли, попытались добиться примирения (особенно поэт Василий Андреевич Жуковский). Но задача оказалась дьявольски сложной. Пушкин твердо настроился защитить свою честь и честь супруги, а Дантес соглашался только на тот исход, который не выставит его трусом. («В жизнь свою не ломал так голову», – писал один из добивавшихся примирения В. А. Соллогуб.) После длительных и часто срывавшихся переговоров удалось договориться о том, что Дантес предложит руку старшей сестре Натальи Николаевны Екатерине, создав впечатление, будто все это время она и была истинным предметом его воздыханий. Но и этот план не помог. Когда было объявлено о свадьбе, некоторые в петербургском обществе решили, что предложение француза – это самопожертвование во спасение репутации Натальи Николаевны. Точные обстоятельства остаются неизвестными, но, похоже, Жуковский, поклявшийся хранить дуэль в тайне, но не зная, как ее предотвратить, попросил о вмешательстве лично императора, который встретился с Пушкиным 23 ноября. Император сумел успокоить поэта, и, если верить исключительно осведомленной Екатерине Андреевне Карамзиной, Пушкин «после истории со своей первой дуэлью обещал государю больше не драться ни под каким предлогом». Казалось бы, опасность миновала.

Увы – она только отложилась. Пушкин не примирился с Дантесом, даже когда 10 января 1837 года тот женился на сестре Натальи. Он отказывался считать новобрачных своими родственниками, но по-прежнему часто пересекался с ними в свете. Не помогало делу и то, что Наталья заметно ревновала к сестре: в конце концов, Дантес был красавцем и куда ближе к возрасту Натальи, чем Пушкин. Ухаживания Дантеса продолжались, и снова оживились злые языки. Как писала Софья Карамзина, в присутствии Пушкина Наталья

делает вид, что не кланяется с Дантесом и даже не смотрит на него, а когда мужа нет, опять принимается за прежнее кокетство потупленными глазами, нервным замешательством в разговоре, а тот снова, стоя против нее, устремляет к ней долгие взгляды и, кажется, совсем забывает о своей невесте, которая меняется в лице и мучается ревностью.

Провалилась и новая попытка примирения в середине января, после чего Дантес стал действовать смелее – видимо, ободренный обещанием, данным Пушкиным императору. Из двух толкований брака Дантеса (что это трусливый способ отказаться от дуэли или что это самопожертвование ради Натальи Николаевны) набирало популярность второе. Ситуация становилась все менее терпимой для Пушкина, который объявил, что хочет, «чтобы моя репутация и моя честь были неприкосновенны во всех уголках России, где мое имя известно». Похоже, даже в ближайшем кругу немногие понимали, что происходит и что все это значит для поэта. Мог вмешаться император, приструнив Дантеса или положив конец сплетням, но тот решил только попросить Наталью Николаевну лучше защищать свою репутацию.

Вероятно, вмешательство царя и стало для Пушкина последней каплей. 25 января, несмотря на свое обещание, он послал Геккерну оскорбительное письмо, где обвинил его в том, что тот стоит за «выходками» и «глупостями» своего приемного сына. Пушкин, в частности, писал:

…подобно старой развратнице, Вы сторожили жену мою во всех углах, чтоб говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына и, когда больной венерическою болезнию он оставался дома, вы говорили, что он умирал от любви к ней… <…> Я вынужден обратиться вас просить окончить все сии проделки, если вы хотите избежать новой огласки, пред которой я верно не отступлюсь.

Оскорбив голландца, Пушкин сделал сторонником дуэли того, кто в ином случае постарался бы ее еще раз предотвратить. К тому же, сохранив полную секретность, поэт не дал вмешаться друзьям (судя по всему, Жуковский об этом ничего не знал). Когда Геккерн рассказал о письме Дантесу, тот послал Пушкину вызов. Теперь уже ничто не могло остановить кровопролитие.