Читать книгу Соседи - Полина Головочацкая - Страница 3

В мысленных, весьма и весьма напряженных поисках слова, которое могло бы заменить слово «ничтожество», я потерпела фиаско. Благо есть в наше время электронные словари. Было где покопаться! Но это мне не помогло. Посудите сами. Взять, например, синоним «пустое место». «Пустое место» есть пустое место! «Ничтожество» же – это как кулаком по столу – хрясь! Или, скажем, «ноль без палочки», «мыльный пузырь», «прыщ на ровном месте», «плешь на голом месте»! Все примеры серые, негромкие и слабые по сравнению с «ничтожеством»! Нет в русском языке аналога слову «ничтожество» столь сильного по значению, но хотя бы чуточку слабее по грубости.

Определенно, слово не годится к употреблению на страницах этой книги. Слишком уж режет слух. Как сказала бы моя мама (Царство ей Небесное!), слово это – крайне неинтеллигентное (все непристойное и скверное она всегда интеллигентно называла неинтеллигентным)!

Несмотря на неинтеллигентность слова «ничтожество», считаю, что для самокритики оно подходящее и довольно полезное. Это с одной стороны. С другой – порой крепкое словцо оказывает довольно скверное воздействие. Лично меня оно долго удерживало от принятия правильного решения. Поселившись в моей голове, это слово долго не отпускало меня, пока я все-таки не договорилась сама с собой. Сейчас объясню. Как только у меня появились первые, весьма слабые мысли о том, чтобы взяться за написание книги, самокритичность начала терзать мой мозг восклицаниями: «Не, гляньте на нее, что надумала, в какие дебри-то забрела! Ты же полное «пи-пи-пи» (ну и тут то самое вышеупомянутое слово). И я легко соглашалась, без особого сопротивления уступая своему внутреннему голосу. Сильным словцом, как щитом, я прикрывалась от искушения начать писать. Да и семья, муж, работа, постоянные борщи, стирки, уборки – все это было на руку моему внутреннему голосу…

Но в то же время, когда я зачитывалась произведениями великих мэтров художественного слова и прерывалась на размышления о себе, то сильно удивлялась тому, как неодержимо влечет меня на ту же стезю. Чем дольше я сопротивлялась своему внутреннему я, тем сильнее росло желание все же попробовать. И до того это желание было назойливым и надоедливым, что в нужный момент я все же поддалась порыву души! Спасибо нынешним соседям. Они здорово подсобили мне в этом деле. Помогли решить дилемму. Каким образом? Да просто своим появлением на моем жизненном пути. Невозможно вообразить, что можно было вот так взять и пройти мимо, не рассказав о них. Окончательная победа оказалась на стороне зова души.

Итак, вот она моя повесть. Наконец-то все черновики скреплены воедино, а затем аккуратно переписаны на чистовик в …надцатый раз.

В начале общения любому вежливому человеку надлежит представиться. Я, Полина Головочацкая, уроженка города… такого, знаете ли, красивого, зеленого и уютного… каких в Украине полным-полно! Да, таких городишек хватает везде, по всему бывшему СНГ, и не стоит на этом зацикливаться.

Совершенно не соригинальничаю, если скажу, что знакомству с новыми соседями ничто другое не предшествует, кроме такого приятного и значимого в человеческой жизни события, как новоселье. До новоселья в одном из красивейших районов Нью-Йорка, до новоселья, которое предшествовало дальнейшему моему сближению с людьми, о которых я собираюсь рассказать, сначала у меня состоялось «новоселье» в совершенно удивительный мир страны «загнивающего капитализма» из страны окончательно рухнувшего развитого социализма.

С моей стороны будет непростительным, если в нескольких словах я не обрисую обстоятельства, которые этому предшествовали. А обстоятельства эти были целой жизнью, в которой, разумеется, немаловажную роль играли люди. Здесь нужно заметить, что в моем разумении понятия «сосед» и «соседство» довольно емкие. К соседям, кроме тех, кто проживает с нами через стенку, лестничный пролет, улицу, я также отношу людей, сидящих за соседним столом в офисе. Никто не будет отрицать существование такого понятия, как сосед или соседка по парте в школе. Не оставлю без внимания и такое явление в человеческом социуме, как соседство по кровати (что, как правило, имеет место в несчастливых браках) или соседство по нарам (тьфу-тьфу-тьфу, не приведи Господь никому из нас). Ну и никак нельзя сбросить со счетов понятие глобального «соседства» на планете: звери, птицы, люди, как ни крути, тоже соседи.

Так вот, до иммиграции в Соединенные Штаты, с которой, кстати сказать, началось мое новое существование, у меня в жизни, как у любого обыкновенного советского человека, много было как хорошего, так и не очень. С одного такого «не очень» все и началось.

Мы не являлись исключением – все как у людей: и крепкая любовь, и ссоры, которых не может избежать ни одна семейная пара, и упоительные постельные примирения. Но надо же такому случиться: между нами произошла не ссора, а настоящая, грандиозная, разрушительной силы «сейсмическая катастрофа»! Экстремальный, двенадцатибалльный «шторм» по шкале Бофорта в семейных отношениях был подобен урагану из известной притчи о птице и сухом дереве. Помните притчу? Несчастная птица умудрялась находить себе укрытие в ветвях сухого дерева, одиноко росшего посредине огромной необитаемой пустыни. И не считала птица свою жизнь непристойной в этих жалких укрытиях. Так длилось бы вечно, если бы однажды внезапно налетевший ураган не вырвал дерево с корнем. В поисках другого места обитания бедной птице ничего не оставалось, кроме как пролететь сотни-сотни миль, пока, наконец, перед ней не открылся дивный райский сад с благоухающими деревьями, богато увешанными сочными плодами, и чистейшими родниками.

Налетевшим ураганом, побудившим меня покинуть насиженное место и искать иное пристанище, стал раскол в отношениях, наступивший из-за банальной супружеской измены. (Ну а из-за чего еще у нас люди расходятся?) Я ушла, как полагается уйти любой уважающей себя даме: с гордо поднятой головой и громко хлопнув дверью. Ушла-то я гордо и с высоко поднятой головой, но что творилось на душе, не передать! Ни в сказке сказать, ни пером описать! Что разительно отличало мое положение от птичьего, так это то, что у меня было что терять. С гордо поднятой головой я оставила довольно налаженный семейный уклад и автоматически угодила в положение, где не остаются надолго с гордо поднятой головой. Там голова довольно быстро сникает. Часто и совсем теряется.

Я знала, мы очень разные люди. Но казалось, нет ничего противоестественного в том, что мы вместе. И это было верно – так только казалось. На самом деле закон о притяжении противоположностей действует только в электродинамике. А вот они оказались более чем любовниками. Они были единомышленниками. Ну что ж, как говорится, на нет и суда нет. Счастливо оставаться!

В ближайшем окружении я ощутила себя белой вороной, у которой нет другого выхода, кроме как шустренько замахать крыльями и улететь прочь.

Нужно отдать мне должное, как раз в этот момент жизни, представлявшийся мне концом света, я не бездействовала. Я усиленно размышляла. Как размышляла – правильно, неправильно, – неважно, главное, что размышляла. В крайне упадническом настроении и с полным отсутствием какой-либо физической активности нужно было хоть что-то делать.

Слукавлю, если скажу, что вопрос «кто виноват?» приличное время не мусолил мою душу. Конечно, мусолил! Ох, как мусолил, мусолил и еще раз мусолил. Мучил и досаждал! Определенно виноват он! Зачем ему нужно было нас знакомить?! (Здесь вместо вопросительного и восклицательного знаков нужно было поставить злой смайлик со сдвинутыми бровями и скрежещущими зубами.)

А она? Тоже хороша! С грудями размера хорошо уродившихся харьковских тыкв, беспрецедентно малым росточком для нашего края, она изумляла меня умением чесать языком. А после того как мы стали «закадычными подругами», я обнаружила в ней врожденную, уникальную и непревзойденную наглость, которая первоначально не очень бросалась в глаза. А еще… еще у нее оказалось плоскостопие. Об этом она сама мне поведала. Никто за язык не тянул. Поэтому она и не могла носить туфли на каблуках. Очень жаловалась на это! Я еще тогда подумала, боже мой, до чего же несчастные бабы есть на свете. Во-первых, носить ей всю жизнь и не переносить эти громадные груди! Тяжесть-то какая! Плюс к этому плоскостопие! С ее-то ростом и жизнь без каблуков! Кошмар! Бедная! Бывает же такое!

Кстати, рассказала она о своем плоскостопии (где бы вы подумали?!) у меня в гостях, за хлебосольно накрытым столом. Как-то муж решил пригласить ее с супругом к нам на ужин. Сказал, что она коллега и нужный человек. Я, чтобы не упасть в грязь лицом перед нужными мужниными коллегами, как дура, простояла целый день у плиты. А потом еще, как могла, поизощрялась в украшении блюд. А после ужина, когда гости ушли, я, собирая посуду со стола, пропела перед мужем дифирамбы по поводу ее острословия.

Со временем, когда собираться за столом (то у нас, то у них) стало для нашей честной компании «дружеской» традицией, я не раз после встреч с ними восхищенно цитировала мужу что-то остроумно ею сказанное и при этом от души хохотала от ее необыкновенной шутки!

Забавные вещи в жизни у людей случаются. Например, правда – до чего странная штука! Неожиданно вдруг всплывет наружу, быстро распространится и может вызвать жуткое омерзение, какое вызывают запахи от всплывшего трупа.

В один прекрасный день, не предвещавший ничего плохого, благодаря стечению некоторых обстоятельств наступило горькое прояснение объективной действительности. Только я одна во всей округе была повернута спиной к их романтическим отношениям.

И тут мне вспомнились подробности, которые я не особо принимала к сведению. Долгое время я совершенно равнодушно пропускала мимо ушей его вздор (тогда мне казалось, что это вздор) о якобы расползавшейся грязной сплетне об их связи. Но была согласна с ним: конечно, слухи – полный вздор. Разве мой муж может запасть на грудастую карлицу, которой я от всего сердца сочувствовала и была рада за нее, что она замужем, почему-то решив, что женщинам с такой внешностью трудно найти мужа.

Несколько десятков раз я почти безразлично выслушивала его уверения, что нехорошие слухи непременно достигнут моих ушей. Его мужний долг опередить сплетни, объяснить сейчас и немедленно, что все это происки недругов и завистников, желающих подорвать наш счастливый брак. Господи помилуй, ну для чего об этом столько раз толковать! Все, хватит! Я об этом уже осведомлена! Довольно! Тошно слушать об одном и том же столько раз!

Поэтому в очередной беседе с ним на эту тему, я с насмешкой и долей высокомерия приняла его клятвенные заверения в том, что все, о чем трезвонит молва, – это отъявленная ложь, слухи, недостойные внимания, над которыми надо всласть посмеяться. Я и посмеялась… потом… всласть… вперемешку с рыданиями над своим высокомерием, безрассудной доверчивостью и непростительным самообманом.

Вдруг вспомнилось, как равнодушно я воспринимала его необычное игриво-грустное настроение, когда он поздно возвращался домой по пятницам. Кстати сказать, каждая пятница была днем, который он сам себе установил как «мальчишник». По пятницам после работы он и «мальчишки» из его отдела (многие были предпенсионного возраста) собирались для общения в непринужденной обстановке за бутылкой водки (думаю, и не одной). Так вот, иногда по пятницам, вернувшись домой, он избегал смотреть мне в глаза. Брал газету и поспешно закрывал за собой дверь на кухню. Или делал вид, что на ходу засыпает, и молча отправлялся в кровать, как всегда, портя воздух перегарочными выхлопами из известного всем источника.

А знаете… Нет, пожалуй, не знаете! В криминалистике (к ней в книге буду обращаться довольно часто) подобные ситуации называют «красный флаг» – необычное, подозрительное поведение, требующее особого внимания. А я, беспросветная дуреха, игнорировала это. Не хотела, видите ли, вторгаться на территорию его «личной свободы».

Однажды произошел случай и вовсе из ряда вон выходящий. Как говорится, «красный флаг» внезапно сам затрепетал над моей головой, а я опять и ухом не повела! Так вот, как-то поздним вечером к нам заявился ее муж. Разъяренный, глаза навыкате, весь в соплях и слезах!

– Что случилось? – мельком спросила я.

– Не знаю. По-моему, что-то у них там не ладится. Разберемся сами. Иди спать! – невозмутимо ответил мой муж, словно кроме ремонта машин как механика в его обязанности входило «производить починку» судеб коллег.

Всю ночь они вели долгую тихую беседу на кухне за бутылкой водки. Оказалось, пришел он с анонимным письмом. Не знаю, до чего они договорились, но сегодня очень хорошо понимаю, что договорились – это факт! Таки пришли к общему знаменателю, как поделить одно целое тело на двоих. Мало того что разошлись они друзьями, их дружба стала более «светлой и крепкой»… как в той известной песне.

Не раз вспоминала ту пустячную ссору между нами, которая послужила толчком к развязке и полному разрыву. Ссора была вызвана мелким рядовым несогласием на бытовую тему и совершенно неожиданно, чего раньше не было, переросла в затянувшийся конфликт на несколько дней. Могу только догадываться, каким образом наш конфликт стал «общественным достоянием» для соседей. Рядом всегда была она, со своим «надежным дружеским» плечом и огромными грудями в «жилетке», в которую можно было поплакаться.

Мы знаем, мир не без добрых людей. Кроме нее нашлись иные доброжелатели, которые, принимая сторону несчастной обманутой жены, то бишь мою, не могли остаться в данном деле равнодушными. Не смогли они устоять, чтобы не пожалеть меня и не поделиться подробностями любовных проделок моего неверного. Помогли добрые люди разобраться, что к чему! Помогли незрячему прозреть!

И как только я «прозрела», всплывшие факты и неведомые события моментально встали на свои места, мигом нашлись ответы на вопросы, на которые я не могла найти ответы, впрочем, я их и не искала.

Подытожив совместную жизнь, я подбила баланс и вывела остатки. Суммировала все хорошее и отняла плохое. По приходной статье хорошего оказалось намного больше, а плохого… ровно ложечка… да, та самая пресловутая, что с дегтем, и портит целую бочку меда!

В последнем объяснении он не выпалил мне напрямую, но доходчиво дал понять, что, согласно его системе ценностей, я не иду ни в какое сравнение с такими людьми, как она, очень уважаемыми многими и им в том числе, умеющими жить и «крутиться». Для таких, как она, не вопрос, если надо утопить кого-то в ложке воды или слопать живьем, не подавившись! Для меня это стало великим открытием. Оказывается, на таких, как она, держится все наше общество! Да что там общество, на таких, как она, земля держится! Это ж надо! Я-то, глупая, думала, что на добре, порядочности и любви!

Ну, в отношении меня с бывшим благоверным никак не поспоришь. Его намек был предельно аккуратен. С подобными людьми я не иду ни в какое сравнение, это точно! И не нужно было ему, дорогому и любимому, так уж стараться и шибко распаляться! Сама знаю, «жить» не умею, не обладаю я ловкостью «лопать» людей живьем или «топить» их вышеописанным способом.

Знаю, я человек непрактичный. За примером далеко ходить не надо. Взять хотя бы мое хобби: люблю сажать цветы. Много цветов! Нет, вы не поняли! Много-много-много цветов! Каждой весной моя дача бессмысленно пестрела цветами. Нужно сказать, в самом прямом смысле слова «бессмысленно». Поскольку, с точки зрения практичных людей, это хобби никогда и никакой выгоды семье не приносило, а только отнимало уйму времени и сил. Повторюсь, человек я непрактичный, ну, с этим уж ничего не поделаешь! Никому этого занятия у меня не отнять! Никому! Слышите! Хоть потоп, а занималась и буду заниматься цветками, горшками, грядками, навозом, куриным пометом. О, кстати, вы не представляете, до чего же хорош куриный помет для роз! Не передать словами! Но нужно помнить золотое правило: чтобы у роз не было ожогов, пропорция должна быть строгой. А тем, кто любит столь неприхотливые цветы, как пионы, могу вот что посоветовать. Пион любит, никогда не догадаетесь: низкую плюсовую температуру и охотно развивает корни при +5° по Цельсию. Это надо учитывать при пересадке. А ирисы! Ой! Мои любимые ирисы… желтенькие как цыплята… Помню, их у меня было более девяноста кустов… всяких цветов… О цветах могу говорить сутками напролет… Ой, о чем это я здесь?.. А! О да, о благоверном!

Так вот, известно ли вам, что даже настоящие судьи, ну те, что заседают в реальных судах, при определении вида наказания снисходительны к преступникам, если видят, что человек чистосердечно раскаивается и сожалеет о случившемся? Это я к тому веду, что, вне всяких сомнений, моим благоверным, чрезвычайно умным и хитрым человеком, все было проделано крайне неблаговидно, бессовестно и непорядочно. Но эти его действия сильно бледнеют с его уникальным умением «просить прощения», признать вину, осознать ошибку. «Все это гнусное вранье!» – говорил он таким тоном, и было ясно как день, что если можно было повернуть время вспять, он поступил бы так же и глазом не моргнув. При этом его лицо выражало пуленепробиваемую убежденность в том, что ему и только ему решать, с кем, где, как и когда, а мне, жене, остается только принять все, как есть и продолжать с этим жить. Изволь, дорогой, возможно, в душе ты и цыганский барон, или, нет, пожалуй, зачем тебя так принижать, – в душе ты никак не ниже самого Салмана ибн Абдул-Азиз Аль Сауда (принц Саудовской Аравии, который по закону имеет право иметь четырех жен), но я-то не давала согласия на «ношение паранджи».

Его «извинение», вернее, отсутствие такового, стало соломинкой, переломившей хребет верблюду. Я ушла так, чтобы никогда не возвращаться!

Мое представление о семейной жизни включает предоставление мужу, равно как и жене, некого личного пространства, где каждый из супругов волен делать то, что ему заблагорассудится. Начну с малого примера. Есть ванная комната, в которой можно запереться, выдавить прыщ или выдернуть волос в нежелательном месте. Или, например, кухня, где можно почитать в одиночестве после полуночи. (Не особо разбежишься в квартирах, построенных в СССР.) А теперь о более значимом. Есть рыбалка с друзьями, и есть поход с ними же, друзьями, в баньку. На то существует «мальчишники» и «девичники». Вот, пожалуй, и все! На этом мои неоригинальные включения в абстрактное понятие о «личном пространстве» иссякают.

А теперь подхожу к главному. Если кто-то из супругов идет «рыбачить» на особей противоположного пола или в баньку не париться, а спариваться, то это только на его совести. Это, как говорится, украсть у слепого.

Разумеется, я за моногамию в браке и за сохранение супругами верности. Но это мой взгляд на жизнь. А как показал личный опыт, если человек придерживается иных представлений о моральных ценностях, то переубедить его в обратном невозможно. И остается только принять его таким, каков он есть, если любишь. Но принимаешь его с условием для самой себя: не хочу знать, видеть и слышать.

Вот только одного не могу понять и принять: на кой черт ему нужно было тащить ее в дом – мало ли вокруг лесов, где можно было успешно как «порыбачить», так и в «баньку» сходить! Ну, это так, совершенно пустая и бесполезная болтовня. Все это уже в далеком прошлом.

А тогда серьезным фактом была невозможность возврата к прежним «берегам», несмотря на то что будущее без этих берегов представлялось мне сплошным квадратом Малевича.

Боже мой, кем только я себя ни представляла! Куда только мое отчаяние, задетое самолюбие и воображение, искаженное несчастьем, не заносили меня. Но, нужно сказать, со временем трагизм моего положения постепенно убывал и этот тяжелый период стал восприниматься мной как явный знак изменения жизни к лучшему.

А поначалу казалось, все, пришел конец света! Особенно остро «конец света» ощущался, когда каждое утро мне приходилось самой варить себе кофе и пить его в гордом одиночестве. А во время бесцветочного восьмого марта, бесподарочного дня рождения и безрадостного Рождества с Новым годом «конец света» накрывал меня с головой.

Как-то приснился сон. Сложив ноги по-турецки, сижу я под дождем на узкой вершине высоченного холма. Боюсь пошевелиться, чтобы не упасть и не разбиться вдребезги. Очень неудобно сижу, что-то в задницу нещадно впилось, невыносимо колет в боку. Смотрю, а это жалкие исковерканные поленья – обломки моей судьбы. И понимаю, что обломки моей судьбы, но верчу их в руках, рассматриваю со всех сторон. Пытаюсь что-то соорудить из них, но ни черта не получается! Все разваливается и падает в бездну. Как это ни странно звучит, но увиденное вызывало у меня жуткие болезненные колики, физические и душевные. Просыпаюсь. Душевное ощущение рези исчезло, а физическое стало еще сильнее. Продолжаю чувствовать боль в боку и где-то внизу в спине. Достаю из-под себя сначала одну свою любимую туфлю на каблуке, ниже оказалась другая. Начинаю вспоминать и анализировать. Вчера по случаю моего дня рождения была вечеринка с коллегами и друзьями. Поэтому головная боль, поэтому на мне нарядная блузка и туфли в постели. Грустная была вечеринка. Всем было весело, а я не подавала виду, что весь вечер на душе кошки скребли, а шампанское только усугубляло тоску и печаль. Необычный сон отвлек и заставил задуматься. Какой-то он был подытоживающий, что ли, или напутствующий.

Растолковав сон по-своему и довольно разумно, что в тот сложный период жизни случалось со мной не так уж часто, я сделала вывод: глупо возиться с «обломками кораблекрушения» и пытаться что-то собрать из них. Нужно оставить все это в прошлом, а самой «обсохнуть после ливня» и начать движение вперед.

До этого я оглядывала «руины» своей судьбы с горечью, страхом и сожалением. Из книжек знаю, с такими чувствами капитан корабля после кораблекрушения обозревает всплывшие на поверхность воды останки своего детища. А тут испытала просветление. Вот что значит с головой дружить.

Да чего душой кривить, в трауре по «усопшему» браку я пребывала долго. Пожалуй, слишком долго, даже более того, чем порядочной вдове подобает оплакивать умершего мужа. Но как же был прав Соломон! Все проходит! Честное слово, все проходит! И у меня все прошло! И «траур» закончился тоже!

Завершился «траур» довольно оригинально. Одной бессонной ночью, меряя комнату шагами из одного угла в другой, я остановилась перед трюмо и обомлела. Настроение резко изменилось к лучшему. То, что я увидела в зеркале, не могло не радовать! Я счастливо заулыбалась, и только боязнь разбудить всех не позволила мне наделать шума. Я радостно и тихо пропищала: «Ничего себе! До чего прелестно вышло! Это же надо! Ну не фигура, а просто эталон женской красоты! Даже Мэрилин Монро могла бы позавидовать моей талии! Какое изящество, элегантность! Это же надо так похудеть! Нужно ему за это сказать большое человеческое спасиии… б, но нет, не дождется, слишком подлец и мерзавец…»

Какой-то сплошной парадокс! Хочешь быть счастливой – заимей осиную талию. Хочешь заиметь осиную талию – заведи мужа, который у тебя под носом будет изменять. Оба-на! Вот тебе и талия осиная, но ты несчастлива. Конечно, чудесно, когда талия красивая, а что делать с потрепанными нервишками, с мешками под глазами, с унылым видом?! О, с таким-то лицом далеко не уедешь… Определенно с этим лицом что-то нужно делать и срочно! Немедленно в отпуск, на юг… срочно на юг, через четыре месяца срочно на юг!

В связи с этим всплыло в памяти интервью с современным писателем, моим кумиром. У него спросили, какой должна быть женщина – умной или красивой. Не думая ни секунды, он произнес: красивой!

И как произошло бы со всякой настоящей женщиной, которую судьба (назовем это так) каким-то образом вышибла из обычной счастливой рутины, по истечении времени у нее все становится на свои места – возобновляется вкус к жизни и интерес к себе в частности. В тот момент, когда становилось чрезвычайно жалко себя, или хотелось у других вызвать жалость к себе, или когда было настроение посокрушаться над судьбинушкой своей и всласть послушать слова утешения, поныть, тут же перед мысленным взором представала чужая, неузнаваемая физиономия, однажды увиденная ночью в собственном зеркале. Образ угрюмой рожи цвета застиранной наволочки, с черными кругами под глазами моментально и очень эффективно подавлял фактор риска развития слезо-соплеточивости и со временем помог навсегда расстаться с бабьей жалостью к себе. Ура! Первый шаг к полному выздоровлению был успешно сделан.

Все, что случилось, случилось не зря! Я повторяю это и сегодня, но уже с большей уверенностью! И тогда я сильно верила, что судьбой мне уготовано нечто иное и непременно лучшее, чем было до того! Я имела в виду не только неудавшийся брак, который как бы возлежал на поверхности моей свалки несчастий, но и все-все предыдущие удары судьбы, печали и горести. Их было немало.

Но мне еще предстояло найти мое и лучшее! А «иное и лучшее» в моем представлении было этаким совсем небольшим, нет, пожалуй, еще меньше, маленьким мирком-пространством на земле. Чтобы там царили добро и благодать, любовь и уважение, где я чувствовала бы себя защищенно, надежно, «своей»! И непременно, где бы кто-то душевно и с умилением относился к выращенному мной укропчику для салатика и тюльпанчику для вазочки! Гм… А впрочем, обойдусь и без этого! Можно без души и умиления, но непременно без иронии и сарказма… как это обычно бывало.

Не только я, многие утверждают, что все, что с нами случается, происходит неслучайно и с какой-то целью. Да мало ли для чего выпадают на нашу долю тяжкие испытания! И не всегда для того, чтобы добить нас до конца. Иногда это происходит с благородными целями. Возможно, для того, чтобы дать возможность остановиться, отдышаться, подумать, осознать, подвести черту, переосмыслить жизнь. Может, и для того, чтобы поставить нас перед выбором, столкнуть с хорошими и полезными людьми, с другим миром. Вполне вероятно, происходит это еще и для того, чтобы, в конце концов, заставить нас действовать осмысленно и решительно в отношении самих себя.

Не сразу, но я поняла: бесполезное дело искать виноватых в своих промахах и несчастьях, равно как и долго копаться в себе или зацикливаться на своем неблагополучии. Когда поняла, сразу стало легче дышать. Неблагодарное дело взращивать в себе озлобленность и ожесточение, равно как ни к чему хорошему не может привести постоянное самобичевание или нытье. Потому что все это удерживает тебя на одном месте. Ты топчешься и топчешься, вытаптывая себе ямку все глубже и глубже. Согласитесь, это никак не содействует прорыву вперед.

Как-то родилась в моей голове весьма художественная (так мне казалось тогда) фраза: «Чем быстрее и плотнее закрыть двери в несчастливое прошлое, тем скорее будет видеться открытый простор в оптимистичное будущее». Несказанно поразил собственный талант: высказать мысль с глубоким содержанием. Согласитесь, эта фраза может любого впечатлительного заставить умилиться до слез… с рыданием и икотой. Что, собственно, случилось со мной. (Долго не могла успокоиться от сознания своей гениальности. Но это быстро прошло.)

Так вот, в действительности мне удалось захлопнуть двери в прошлое решительно, громко и навсегда, но от этого горизонты будущего не стали менее туманными.

У многих поэтических особ в результате приобретения горького жизненного опыта, как правило, возникают разнообразные художественные ассоциации. Это может быть невидимый, но отягощающий плечи горб за спиной. Это может быть второе «я», более мудрое, ведущее прежнее «я» более осторожными дорогами. Или вот, недавно прочла, как одну талантливую современную писательницу утешала словами «все будет хорошо!» хорошенькая мечтательная девочка, и этой девочкой была она сама из прошлого.

У меня же, как у дракона, появилась вторая голова, которая втянула меня в постоянные диспуты с собой. Она молчаливо выслушивала накопившиеся обиды, горести и печали первой головы, задавала каверзные или бестактные вопросы, но более всего любила вставлять язвительные замечания. Одним словом, наступили сплошные разборки.

– Что делать, что делать! – панически ворчала первая. – Нужно всю свою жизнь перекроить заново!

– Заодно и себя, – советовала вторая, насмешливо прищуриваясь, – и непременно научиться с этим жить! И начать жизнь, как будто ты вот только что родилась, но уже готова постигать нехитрую науку, как ходить.

– Ой, да! И хорошо бы начать делать первые шаги в новую жизнь где-нибудь… подальше отсюда… далеко-далеко… – с оптимизмом поддержала первая.

– И где же, по-твоему, это «далеко-далеко»? Как далеко собралась-то?

– Да хотя бы и у черта на куличках!

– У черта на куличках! Оригинально! В глушь какую-нибудь потянуло? Лесов, полей и рек, сел и районных центров вокруг немало! – ехидничала вторая.

– Да в какую глушь?! – возмущалась первая. – Совсем у тебя крыша поехала! Было бы здорово, чтобы «у черта на куличках» оказалась какая-нибудь страна любого зарубежья! Не имеет значения – ближнее, дальнее! Уехать куда-нибудь!.. Бог знает куда, лишь бы подальше отсюда. Непременно уехать, далеко-далеко… за границу! Раствориться для всех, чтоб не знали, не ведали, где я, как я и что со мной!

Вторая голова многозначительно молчала.

Не претендуя на абсолютную точность описания той общественно-политической обстановки (у каждого она своя), сейчас самое время набросать эскиз той стороны, которой эта общественно-политическая обстановка была повернута ко мне. Говорить об этом здесь и сейчас хочется только лишь потому, что мое решение эмигрировать было связано с обстановкой в стране (как бы пафосно это ни звучало). «Покорение» Дикого Запада привело к поселению в «Большом яблоке», что в свою очередь подвело меня к знакомству с людьми, о которых больше всего хочется рассказывать, что я и сделаю, но позже. А сейчас вот о чем пойдет речь.

Читающей части населения Земли известно, что на протяжении веков миллионы людей покидали родные места. Они эмигрировали в другие страны вынужденно, прежде всего из-за неблагоприятной политической обстановки. Крупные иммиграции евреев из России в США (близкая тема современным русскоговорящим людям) были обусловлены антисемитскими настроениями, преследованиями и погромами. Политические и религиозные деятели, группы, вступившие в открытые противоречия с представителями властей, не желая умирать за свои идеи, искали убежища в США. Войны и революции также заставляли людей покидать насиженные места, бросать нажитое имущество и примыкать к новым берегам в поисках свободы и новых жизненных возможностей.

Все вышесказанное абсолютно никакого отношения ко мне не имеет. Ни в каких политических и религиозных организациях я не состояла. Революционных идей по переустройству мира не вынашивала. Поднимать друзей, соседей и знакомых на бунт за справедливость, равенство и свободу не собиралась. Словом, в моем поведении не было ничего крамольного, чтобы опасаться преследования со стороны властей. Хотя, нужно отметить, существующим порядком в стране я была недовольна всегда. Но мое диссидентство не распространялось дальше пределов моей кухни. К настоящему и активному протесту против однообразия, пресности и безысходности собственной жизни я начала созревать стремительно лишь на данном этапе. И вылился мой протест в форму простого желания поехать за границу. Представления о том, каким образом все это может осуществиться, были самые смутные. Но как я собиралась прижиться в чужом социуме, было ясно. Ведь там, за границей, я никто и имя мое никак! Одним словом, аутсайдер! Ничего постыдного в этом я не находила. А, кстати, кем я была здесь? Здесь – в родном социуме на родной земле? Не тот же аутсайдер, несмотря на глубокие корни предков?! Там, за границей, мы никому не нужны? А кому мы нужны здесь?

Перспектива начать все с чистого листа, вкалывать, мыть полы или ухаживать за лежачими больными, отнюдь не пугала и совершенно не казалась облачным будущим. Такова особенность истории моей страны – рожать людей непритязательных и работящих. Обучать их всяким там наукам, превращая в людей грамотных и образованных. В итоге выпускать врачей, учителей, инженеров, словом, высокопрофессиональных специалистов, для стран Запада в качестве уборщиков, таксистов, сиделок. Обидно. Хотя это и не край бездны. Уборщик, таксист и сиделка всегда имеют возможность изменить свой статус – подучиться и занять свое место под солнцем в чужой стране.

А я что? Я простой человек. Для меня роль сиделки – так роль сиделки! Крайне подходящая роль! И виделась мне эта ситуация довольно оптимистичной. Сойдет в качестве первоначальной ступени по обустройству и налаживанию жизни.

Невероятно пугало другое – остаться здесь, где мне не сулило ничего хорошего и в первую очередь на рабочем поприще. Трудно сейчас придать форму тому, на что я мысленно уповала, представляя жизнь за границей. Одно скажу, жила присказками из прошлого. Еще с детства во мне основательно прижилось утверждение народной молвы, что, мол, там, за бугром, доблестным самоотверженным трудом можно добиться немалых успехов. Нередкими были примеры того, как «кто был никем, становился всем», прямо как в «Интернационале» поется.

Поговаривали, что «там» среди сильных мира сего можно встретить людей, готовых по достоинству оценить ум, трудолюбие, ответственность работника. И даже более того, совсем не редким является факт содействия в продвижении. Мало ли чем черт не шутит! В глубине души на встречу с такими людьми я и рассчитывала. Это подавляло чувство страха перед неизведанным, придавало чрезмерного оптимизма и воодушевляло меня на немыслимо смелые поступки.

Почему я сосредоточила внимание на содействии в продвижении, сейчас поясню. Ко всем разочарованиям сердечного плана примешивалась паника от понимания своей абсолютной непригодности в существующих условиях. А существующие условия, в которых нормальная жизнь, в моем понимании, мне не светила, были щедро предоставлены постперестроечным периодом.

Приобретя в тот исторически переломный для страны период статус незамужней, я попала в положение хуже не придумаешь. Перспектива безденежного «дна» была более чем очевидна. Принцип «хочешь жить – умей вертеться!» срабатывал, но не для таких, как я. Жить, конечно, хотелось, но «вертеться» я совсем не умела, как уже и говорила. Честно заработать на маломальскую приличную жизнь в этой стране никогда не было возможным, сколько бы и как бы добросовестно человек ни работал. А тем более в постперестроечный период, столь тяжкий для большинства людей. Тогда жили те, кто был «высоко», умеющие «вертеться-крутиться!», а мы – олухи с низов, простые и бесхитростные – еле сводили концы с концами, просто переживали то время.

Ох уж этот постперестроечный период полного крушения страны! Как мы радовались этому крушению, твердо надеясь, да что там надеясь, слепо веря, что все случившееся приведет исключительно к улучшению жизни народа. Но раскалывание СССР на мелкие государства обернулось полным развалом системы и повальным варварским разграблением страны. Утрачивался смысл социалистических достижений, привычные понятия морали, общечеловеческие ценности разбивались вдребезги. На поверхность «всплыло» много нового, непонятного, а для порядочных людей, не искушенных в аферах, обмане, надувательстве, – много чего негативного, нечистоплотного, неприемлемого, неадекватного, что, увы, является вполне естественным явлением при любой смене политической системы. Наступило время торжества теневых дельцов, рэкета, расцвета небывалой коррупции и резкого падения уровня жизни людей, вылившееся в пауперизм (если не выпендриваться, то в массовую бедность).

Те, кто оказался вне кормушки, но был пошустрее, понаглее, имел круг знакомств и хоть какой-то первоначальный капитал, могли, подмазав одну лапу и подмаслив другую, открыть свое дело и как-то остаться на плаву. Ничем подобным похвастать я не могла, разве что пустыми карманами и неумением на своем пути толкаться локтями, пинать ногами, «лопать» живьем и «топить», о чем уже неоднократно упоминала.

«Секира» нового времени стала вышибать зажравшиеся головы с засидевшимися задницами (прошу извинить за грубость!) из местных кожаных кресел. Но как-то выборочно, не всех подряд. Некоторые зажравшиеся головы с засидевшимися задницами пересели в кожаные кресла повыше. Черт знает, как «секира» выбирала, кого огреть, а кого «пригреть». Может, зажравшиеся головы с засидевшимися задницами устроили междусобойчик, тянули жребий из шапки, с предварительно всыпанными в нее бумажками с указанием их дальнейших постов и должностей.

Ээээээ! Нет! Фантазия может разыграться как угодно, но на деле все намного прозаичнее. Магический способ, решающий подобные перестановки, – знакомство с нужными людьми или, по-простонародному, наличие мохнатой лапы, в то время действовал вовсю. Вот что наделяло работника умом, образованностью, авторитетом, уверенностью в себе! Знакомство с нужными людьми – это было все: и ум, и честь, и совесть нашей эпохи (если Ленин имел в виду другое, то сегодня это не столь важно).

И все зависело от нее, родимой, и только от нее – всемогущей мохнатющей лапы, простирающейся откуда-то из заоблачных далей «стоящих у руля» на ступенях этакой иерархической пирамидки: в районных центрах – для сельских подразделений, в областных городах – для районных, и так далее, все выше и выше. По своей роли, значимости и силе эта пресловутая лапа переплюнула даже советский блат.

В результате пересортировки кадров на освободившиеся руководящие места были посажены «свои», новенькие и молоденькие. И что характерно, чем выше сидел «стоящий у руля», тем талантливей оказывался его 20-летний протеже.

Называя без разбора всех работников на «ты», эти юные «гении» стали править людьми и делом под диктовку своих покровителей. Рост зарплат не поспевал за ростом цен, дисциплина ужесточилась, резонансно вызывая среди нас, «черни», закулисный пугливо-недовольный ропот, а еще больше – отвращение к работе и друг к другу. Человеческий фактор в расчет не принимался. В широком употреблении были не только грубые слова, унижающие человеческое достоинство, но и поступки, морально испепеляющие. Непроизвольно всплыл в памяти такой эпизод.

– Тебя к заму! – громко обратилась ко мне коллега, в раздражении бросив трубку телефона внутренней связи. Это случилось в самый обычный рабочий день самой обычной рабочей недели, равно не предвещавшей как ничего плохого, так и ничего хорошего. И совсем тихо коллега добавила: «Когда собаке нечего делать, она свои гениталии лижет!»

(Прошу прощения, из «песни» выброшено слово. Слово крайне «неинтеллигентное» и было заменено автором.)

– Господи помилуй, это еще для чего я ему понадобилась? – недоумевала я. И в мыслях, как в рекламе, быстрой строкой промчалось: пришла на работу вовремя, дисциплину сегодня не нарушала. Сегодня нет! А вчера? Ну да, вчера. Вчера было дело. Виновата! Ну, это же было вчера. Да и я уже получила свое… сполна!

А вчерашнее нарушение мной дисциплины заключалось в следующем. Выходя из дамской комнаты, я наткнулась на клиентку нашей компании. Она неуверенно шла по нашему длинному и темному коридору с множеством дверей в кабинеты. Подходя очень близко к каждой двери, она близоруко читала вывески – искала нужный кабинет. Клиентка нашей компании посмела (совершенно бесчеловечно) оказаться еще и моей знакомой. Она была очень рада встретить меня при таких обстоятельствах, поскольку нуждалась в помощи правильного составления договора с нашей компанией. Договор был обязательным, без него компания отказывалась предоставлять услуги. Так за объяснением правил составления договора я и была застигнута замначальника. Черт дернул его как раз в этот момент выйти из своего кабинета. Увидев меня разговаривающей с клиенткой (было очевидно, что мы знакомы), он поспешно направился к нам. С взбухшими желваками на щеках и брызгая слюной, он проревел во все горло:

– Почемуууу тыыыыы не на своем рабочем месте? Шоб через минуту сидела за своим столом! Понятно?! Я сам проверю! Обнаглели до предела! Пора вас всех наказывать снятием премии! Наказана!

Меня словно парализовало.

– Я… понимаете… я… я… я ей… понимаете, – у меня, как у заезженной пластинки, только и получалось что якать в свое оправдание.

– Што ты? Ну, шо ты? Хватит! Разговор окончен! Лишена премии и баста!

Я старалась сохранить внешнее спокойствие. Шок был не у меня (я привыкшая к такому отношению нашего начальства), а у клиентки. Она покрутила указательным пальцем у виска в спину удаляющемуся начальнику и прошептала:

– Здоров ли он психически?

– Ты ничего не понимаешь! – вымученно улыбнулась я, пытаясь сгладить неловкую ситуацию. – Это новые методы менеджмента нового управленческого аппарата нового времени! Виват, король, виват!

– Не пойму! Слушай, что ты тут делаешь? Как ты это все выдерживаешь? Беги отсюда! Беги! Тебе мой совет. Это место не для тебя!

«Виват, король, виват!» я напевала сама себе уже после того как, распрощавшись со знакомой, безрадостно направлялась к своему рабочему месту.

– Можно? – ощущая одновременно прилив тошноты от волнения и личной антипатии к боссу, я несмело открыла дверь в его кабинет. Заместитель начальника Гоблинович, вызвавший меня к себе «на ковер», даже ухом не повел в мою сторону, произнес:

– А, ты? Ну, давай-давай заходи!

Я зашла, угоднически осторожно закрыв за собой дверь. Он безотрывно продолжал следить за происходящим на мониторе своего компьютера. Прошла минута, другая, третья. В ожидании, когда же «его сиятельство» обратит на меня внимание, я обвела взглядом все стены полупустого кабинета. Глянула в окно. Рассмотрела все предметы на его столе. По обе стороны аккуратные стопки папок. Как будто конец рабочего дня, а не полуденный разгар. Уткнув глаза в пластиковый канцелярский набор с ручками, я неподвижно стояла и размышляла, на что потратила бы премию, если б этот козел сжалился надо мной и не наказывал лишением ее за вчерашний проступок. Пожалуй, в первую очередь погасила бы задолженность за газ. Прошло еще столько же минут… и еще несколько раз по столько же. Вдруг он резко откинулся на спинку кресла. Я вздрогнула от неожиданности. Наконец он взглянул на меня. Затем обхватил затылок обеими руками, стал дугой выгибать живот вперед. Хрустя всеми суставами, он потянулся локтями вверх, как будто только что пробудился ото сна, и, скабрезно улыбаясь, издал легкий писк.

Не дыша и не моргая, я пыталась понять, что бы это значило. По-моему, сегодня у начальника совсем другое настроение!

Откинувшись на спинку кресла и удерживая голову руками с растопыренными в воздухе локтями, он по-свойски, как хорошо знакомый хорошо знакомому, задал мне несколько вопросов. Они ни с какой стороны не касались производственной темы, но затрагивали специфику нашего бизнеса. То, чем он интересовался, натолкнуло меня на мысль, что у зама нашего, занимающего такую должность, образование вовсе не техническое. Вне всяких сомнений, в это кресло его усадили довольно «увесистые» ребята! С высокомерием слушая меня, он выпрямился, чуть подался к компьютеру и опять уперся взглядом в экран. Взялся за мышку и включил звук. Тут мне пришлось перекрикивать посторонние звуки, доносившиеся из колонок его рабочего компьютера.

Знаете, порой в состоянии крайнего волнения, озабоченности, глубокого погружения в собственные проблемы человек слышит звуки, но не придает им никакого значения. Так и я. Во-первых, сначала совсем не обращала внимания на звуки, поскольку была сосредоточена на своих ответах. А во-вторых, очень была рада тому, что зам ни словом не обмолвился о лишении меня премии. Сердце радостно забилось, душа взыграла, настроение улучшилось. Фу, кажется, пронесло! О! А кстати, зачем я здесь? Что ему надо от меня? Почему он отвратительнейшим образом скалит зубы? Так он становится еще более уродливым! Что же такого захватывающего он нашел в своем компьютере?

– Не хочешь взглянуть? – не отрываясь от монитора, он жестом подозвал меня к столу. И тут я включила слух. Достаточно было нескольких секунд, чтобы сообразить, вернее, узнать сладострастные стоны, ахи и охи тяжело дышащих людей. Да, это было самое что ни на есть обычное звуковое сопровождение порнофильмов. Ноги уверенно развернули меня на сто восемьдесят градусов и понесли к выходу.

Не шучу! Это правда! Я задыхалась от мерзкой пошлости, вопиющего хамства, чудовищной грубости, дикой несправедливости. Это в переносном значении. А в буквальном смысле я задыхалась от отвратительного едкого мужского пота, который, казалось, ничем нельзя было вытравить или перебить. Ни открытые окна, ни сквозняки не могли развеять запах пота другого заместителя начальника. Когда он звал меня в свой кабинет по рабочим вопросам, я была на грани потери сознания. До сих пор мне непонятно, каким чудом я выдерживала эти пытки, так ни разу и не грохнувшись в обморок прямо там в кабинете. Лошадь точно не выдержала бы, а человек выдерживает! Человек все выдерживает! Особенно когда человеку деваться некуда и ему нужно заработать на пропитание, для того чтобы были силы пойти и заработать себе на пропитание. Господи! Что за жизнь?!

Нужно признать, это было для меня концом света в его другой интерпретации, и каждый раз, покидая кабинет начальника, я говорила себе «завтра же напишу заявление об уходе». Если и были незначительные сомнения в правильности намеченного пути уехать за границу, иногда охватывающие мою душу, то за минуты, проведенные у начальника в кабинете, они моментально рассеивались. В кабинете они казались совершенно нелепыми и смешными до слез. «Все! Завтра же уволюсь!» «Завтра же уволюсь» длилось несколько лет.

Ну где это видано, чтобы в наш-то просвещенный век руководитель не был знаком с элементарными правилами гигиены. Подумалось, а не отождествлял ли он себя случайно с Людовиком XIV, который за всю жизнь принял ванну только два раза и то по совету врачей. А что если с развалом СССР запретили культуру чистоплотности, а я об этом еще не осведомлена. Весьма кстати припомнить, такое уже случалось с людьми в Европе. Широко известен исторический факт, что с падением Римской империи на несколько веков была забыта культура мытья тела. Эта процедура просто-напросто была под запретом церкви. В полный упадок пришла сеть римских терм, которые были бесплатны и доступны для простолюдина.

А сегодня… О боже, только не это! Все что угодно, только не это! Вот это я точно не смогу пережить.

Когда наш «центурион» обходил свои «боевые» административные единицы, надолго оставляя в воздухе узких коридоров «дымовую завесу», не надо было обладать обонянием льва (животное с самым острым нюхом, в десять раз острее, чем у собаки), для того чтобы с точностью до минуты определить, когда здесь побывал начальник. Попадая в зону удушливой завесы, я вспоминала всем известный «перл», выцарапанный непутевым туристом в каком-нибудь историческом месте: «Здесь был Вася!».

Каждый раз, вдыхая омерзительное натуральное «благоухание» молодого самца «Васи», я представляла ужасные картины. С приходом новой власти чистота телесная (подобно чистоте моральной) будет полностью упразднена. А ослушавшихся будут штрафовать. Или того хуже, скажем, введут публичную порку розгами, как это было в Англии (за любую провинность) в период перехода к Новому времени. И проводить экзекуцию будут прямо на глазах у толпы где-нибудь в центре города.

– Эй, ты! Сколько раз принимал душ?

– Два раза в день!

– Чтоооо?! Как ты посмел! Высечь! Дать ему розог! Вдвойне… нет! втройне больше!

Помните еще со школы лермонтовское: «Хватит с меня отечественной духоты!»? Сейчас эти слова воспринимаются совсем иначе. Для меня амбре того начальника и есть своеобразный символ «отечественной духоты».

Ладно, ладно! Шучу я, шучу! На ваш суд было представлено несколько не совсем дружеских шаржей на моих бывших начальников, отравляющих и без того невеселую картину моего бытия. Но они играли (сейчас опять пришло на ум очень талантливое и выразительное сравнение) …роль психологических штришков… наподобие тех, художественных, без которых искусному художнику, пишущему портрет нерадостного человека, не обойтись. Они были подобны тем легким, еле заметным линиям, которые маэстро добавляет между бровей или в уголках губ для придания лицу еще большей печали. (Это ж надо так придумать! Гениально! Ну как не прослезиться и в этом месте! Давайте-давайте! Не сдерживайтесь! В слезах ничего нет постыдного!)

Так вот, таких «красочных» эпизодов было гораздо больше и, думаю, наверное, с ними можно было как-то ужиться – не придавать значения, что ли… или не анализируя, просто переступить, как через… (понятно и без слов через что), если бы не моя главная печаль. Сейчас объясню, в чем она состояла. Начну издалека.

В такое лихое для страны время только полный болван мог рассчитывать на то, чтобы занять нишу, соответствующую его уровню образования, количеству извилин в мозгу, без содействия «стоящего у руля». Но мне, с одной стороны, натуре амбициозной (в меру), но с богатой фантазией (не в меру), упорно мечталось. Мечталось, потому что, с другой стороны, я, очень умная, образованная, трудолюбивая и креативная, стремилась на деле реализовать все свои способности. А еще очень хотелось заработать. Самой заработать. Да, так вот, мне все мечталось и мечталось занять нишу ну хотя бы на одну ступень выше. Тем более что у меня было преимущество: я из квалифицированных кадров, с высшим образованием. Ведь ни для кого не было секретом, что инженерно-технический персонал нашего учреждения (на девяносто девять и девяносто девять сотых процента) это были чьи-то отцы, дети, дяди и тети, крестные и крестники «высоко стоящих у руля». Но мало кто из этого списка мог похвастаться наличием высшего образования. У подавляющего большинства ИТР было среднее специальное.

Пока я обдумывала, как бы мне завоевать пост повыше, все изменилось. При нашем учреждении была создана контора, которую пафосно нарекли Академией. Академия функционировала без государственной аккредитации и без отрыва от производства. В буквальном смысле слова без отрыва задниц «студентов» от их стульев на рабочих местах. Лекции читались в комнатах за стенкой – в основном начальниками отделов и подразделений, людьми без профессорских званий и ученых степеней, но опытными в своей сфере деятельности. Такое образование во многом отличалось от фундаментального, полученного в настоящем вузе за пять лет учебы по стандартизированным программам. Образно говоря, оно было легкой пробежкой по гребешкам волн научного океана. Но это не столь важно. Главное то, что очень скоро только у ленивого сотрудника нашего учреждения не появилась в кармане корочка о высшем образовании. И так я оказалась в числе большинства, что свело на нет мое единственное и, нужно сказать, довольно ничтожное преимущество перед остальными претендентами на повышение. Отчего ничтожное? Об этом ниже.

Однажды у меня произошло просветление. Я не спеша, по-человечески, села и осмыслила социальное положение «стоящих у руля». А как осмыслила, так стало за себя стыдно, не передать! Это же надо такой эгоисткой уродиться! Это же каким надо быть бессердечным человеком, чтобы даже помышлять о повышении в должности! Да как я смею мечтать об этом?! Ведь как представила, как нелегко по жизни приходится им, «стоящим у руля», а особенно в такие смутные времена, так у меня прямо дух перехватило.

Сложность судеб «стоящих у руля» вот в чем. Никто не будет со мной спорить, у каждого из них имеются дети, братья, сваты, кумовья, дяди, тети, племянники, племянницы. Более того, «стоящие у руля», как правило, уроженцы сел и районов. (Не понимаю, куда подевалось городское население?)

Так вот, земляки-односельчане, замечательные соседи, хорошие знакомые по селу или районному центру, из которых вышли сами «стоящие у руля», пополняют армию их родственников, которым нужно помочь, подсобить, одним словом, пристроить, несмотря ни на что.

А если они, «стоящие у руля», матерые и прожженные, полностью соответствуют их почетному званию руководитель, значит, непременно имеются в наличии и «боевые подруги». Ну, действительно, как можно в столь тяжкое время обойтись без подруг! Не говоря о минутах заслуженного отдыха от «ратных дел». Итак, и без того обремененные огромным грузом руководители заботятся еще и о них. Но это еще не все! Порой «стоящие у руля» самоотверженно берутся за устройство судеб детей «боевых подруг» и их непутевых мужей (если таковые имеются).

«Ох, нелегкая это работа – из болота тащить бегемота!» – кажется, так в известной сказке Чуковского говорится.

Не забыла я и о том, что детям «стоящих у руля» присуще подрастать, выходить замуж, жениться. Теперь у них уже свой круг родственников жен и мужей, в котором тоже присутствуют братья, сваты, кумовья, дяди-тети, племянники-племянницы, соседи-земляки, любовницы, их дети и супруги. Число потенциальных претендентов на «место под солнцем» – по знакомству – непомерно возрастает. И они дополнительным балластом зависают над головами «стоящих у руля». Ну, действительно, не бросать же их на произвол судьбы! И опять-таки, как полагается, совесть и человеческий долг «стоящих у руля» не позволяют им оставаться в стороне. По силе и возможности они принимают участие в трудоустройстве и этого немалого круга.

И тут бац – я! Я! Кто я такая? Кто? Всего-навсего горожанка в каком-то там колене, к селам и районным центрам никакого отношения не имеющая. А этот факт автоматически исключал меня из числа подпираемых или протаскиваемых «мохнатой лапой» и отбрасывал в «Красную книгу» – к почти исчезнувшему с лица Земли виду млекопитающих приматов, не имеющему поддержки от «любителей-натуралистов» ни на каком уровне.

Под влиянием глубокомысленных рассуждений и при наличии не совсем уравновешенной психики (после развода у кого она уравновешенная?) мои планы на будущее поначалу приобрели крайне неправильное стратегическое направление.

По прошествии времени я частенько вспоминала этот эпизод. А вспоминая, пыталась определить, что со мной тогда происходило, отчего поступила с собой так некрасиво. Да и вообще, отчего людям иногда свойственно поступать вопреки своей природе и образу мыслей. Обратилась за помощью к Google. В поисковую систему ввела вопрос: «Отчего очень умные люди (к коим я без ложной скромности отношу себя) иногда поступают по-идиотски?». Google предложил почитать ряд статей. Особое внимание привлекло название: «О тонкой грани между гениальностью и безумием». Жутко оно мне понравилось. Интуитивно почувствовала, что в этой статье определенно есть ответ на мой вопрос, поскольку в моем случае тоже идет речь о тонкой грани, правда, не между гениальностью, а просто исключительной разумностью, и не безумием, а спонтанно охватившим идиотизмом.

И оказалась права. Нашла ответ. На опытах с нейронами обезьян ученые пришли к выводу, что принятие людьми неправильных, иррациональных, неадекватных решений происходит от изменения уровня тестостерона. Это значит, что подоплека безумных действий не имеет морального характера, а обладает совершенно иной природой – биологической. Сбой уровня тестостерона происходит на фоне эмоциональности. За эмоции отвечает нервная система. «Нервная система (здесь цитирую дословно) имеет некие механизмы, которые и приводят к абсурдным решениям». Что и требовалось доказать. Круг замкнулся. Итак, повторюсь: направление моих стратегических планов на будущее было выбрано неправильное и курс этот был взят в состоянии не совсем уравновешенной психики. Собственно, так я и думала. Поступить, как поступила я, человек может только в крайне расстроенных чувствах.

В чем же суть моего неправильного направления? Опять начну издалека. Ни с того ни сего я возомнила себя женщиной-вамп, коей никогда и ни при каких обстоятельствах не являлась. Вообразила из себя эдакую, знаете ли, роковую бабу, искусно манипулирующую людьми. Неизвестно, как я к этому пришла, но пришла.

Взять бы да и обратить внимание на свое здоровье, поправить его занятиями спортом, привыкнуть к новому статусу незамужней, приобрести пару новых платьиц и туфелек. А затем спокойно обдумать все и, в конечном счете, прийти к разумному заключению, что делать и как жить дальше. Но мне вдруг приспичило действовать. Во что бы то ни стало мне нужно было действовать. Видно, суждено мне было пройти через более горькое испытание, чтобы на себе прочувствовать «спасительный» толчок выталкивающей силы Архимеда и наконец-то взяться за дело толково.

Явно переоценивая свои артистические способности перевоплощения в иные образы, я решила доказать бывшему, что прекрасно смогу прожить без него, со всем справляться, всего добиваться самостоятельно. Какого лешего мне это надо было? Собственно леший совершенно здесь ни при чем. Просто не давала покоя задетая гордость.

Мне взбрело в голову продемонстрировать ему, что если мне надо, то я могу перевоплотиться в пробивную бабу, коварную, наглую, умело использующую людей в своих меркантильных целях.

В то тяжкое время рассчитывать на другую роль, кроме роли «боевой подруги» местного «стоящего у руля», я никак не могла. Ну, подумайте сами, не просить же какого-нибудь начальника удочерить меня при живых-то родителях или, того хуже, изъявить желание стать приемной матерью пузатого босса, который по возрасту годится мне в дедушки.

Итак, прежде и более всего хотелось любым способом доказать бывшему супругу, что не такой уж я никчемный человек, простофиля, какой представляюсь в его глазах. И стоит мне только захотеть, смогу стать человеком практичным (в его понимании это слово обозначает циничный), даже ушлой, хитрой и жесткой.

Каждый раз, когда я об этом думала, представляла себе, как он кусает губы в кровь от ревности и злости, как сожалеет о содеянном! Представляла, как он будет меня хотеть, когда узнает, что я сумела приспособиться в нынешних условиях и добиться повышения в должности. Перспектива такого исхода заставляла меня дрыгать ногами от радости и стоять на голове. Забавная картинка, нарисованная моей фантазией, воодушевляла меня на «подвиги». Итак, собрав волю в кулак, с кличем «Не святые горшки лепят!» я ринулась в бой!

Но… никакого боя не получилось. Это были жалкие потуги на завоевание звания недостойного. Это была неосознанная попытка попрать свое человеческое достоинство. Это была самая большая ошибка в моей жизни, и я до сих пор вспоминаю о ней с жутчайшим омерзением. Но я всего лишь человек и ничто человеческое мне не чуждо, в том числе и ошибаться. Тем более в состоянии, когда я была сама не своя.

Даже не помню обстоятельств, которые сыграли роль «декораций» написанной мной пьесы под названием «В греховный омут с головой». С большой уверенностью в успехе, я вступила в чужое амплуа. Должна сказать, интерес мужчин к моей скромной персоне всегда был высок. Мне не нужно было делать первый шаг к сближению, а только выбрать и дать согласие на какое-нибудь из многочисленных предложений, что весьма облегчило и ускорило начало реализации моих «дерзких» и «коварных» замыслов.

Оглядываясь сегодня назад, я хохочу и рыдаю, рыдаю и хохочу. Воистину тернистый путь к достижению целей – это путь, усеянный душевными царапинами от «колючек» глупости, бездумных поступков и полных провалов. Для качественного исхода любого дела необходимы умение, опыт, смекалка. Ну, как минимум природные задатки. Как раз всего этого мне и недоставало. Свои планы я реализовала топорно, бесхитростно, неумело. Сказалось полное отсутствие мастерства и опыта.

Очень давно нечто подобное мной уже было сварганено. Это событие тоже относилось к разряду «впервые в жизни». Могу поделиться подробностями и этого опыта. В очень-очень юном возрасте мне в очередной раз пришло в голову порадовать маму. Она была на работе, а я на каникулах. И решила я к ее приходу сварить куриный суп. Взяла уже ощипанную тушку курицы, тщательно вымыла ее под проточной водой и бросила в кастрюлю с водой. Конечно, можно было порезать тушку на кусочки, и это был бы хороший шанс обнаружить до отказа набитый зоб с не успевшими перевариться зернами и травой, скушанными бедной птицей прямо перед «заказным» убийством. Но тогда я до этого не додумалась. Поэтому получилось то, что получилось. В тарелках мы обнаружили нечто совершенно несуразное вперемешку с пережеванными зернами. По неопытности в кулинарном деле я не знала, что птицу надо было выпотрошить!

Такой же «супчик» с несъедобным и трудноперевариваемым я «заварила» и на сей раз. Его же мне пришлось и «выхлебать», давясь и содрогаясь от брезгливости. Ничего – справилась. Съела и не подавилась!

Так, вспомнилось:

Оценивая сегодня свое поведение, ситуацию, в которую я добровольно загнала себя, вижу сплошные «промахи». Шла я на «дело» по-деловому. Во всем моем облике, походке, как села-встала, что говорила и не говорила, читалось лишь одно: СДЕЛКА. Ты мне – я тебе! А так в «амурных делах» никто не поступает. Здесь нужно было искусно играть в «любовь».

Пребывая в своих глупейших грезах, я думала, мне это дело по плечу. Я вооружилась заблаговременно разработанной стратегией, заключавшейся в том, чтобы так, без обиняков, напрямую, по-дружески, как мужик мужику, поведать грустную историю о своей нелегкой судьбе. Сконцентрировать внимание на моих насущных потребностях (повышение в должности). Причем сделать это без женских пошлых кривляний в виде учащенного хлопания ресницами или молчаливой слезоманипуляцией с подергиванием надутых губок гузкой. Мне и в голову не приходило, что, возможно, мое душещипательное откровение не в состоянии выявить божественное начало в недрах не совсем чистоплотной души босса. Не приходило в голову, что, возможно, он и вовсе не способен разглядеть мою страждущую душу и проникнуться чужим несчастьем. А возможно, он просто-напросто будет далек от сочувствия и тем более от желания ретиво броситься за штопку чьей-то чужой, разорванной в клочья, жизни.

Я умею безошибочно распознавать людские натуры. Я не хвастаюсь. Это неопровержимый факт. В тот не очень радостный период моей жизни к данному замечательному свойству моего ума и интуиции притянулась совершенно странная способность видеть в людях то, чего на самом деле не существует. Наподобие того как дно корабля обрастает ракушками, моя выдающаяся способность видеть людей насквозь стала обволакиваться поразительной умственной тупостью – создавать этакую радужную иллюзию о людях, которых я знаю как непорядочных или законченных подлецов. То есть вот он подлец и негодяй, но со мной он непременно должен поступить по совести и чести. Внезапно я стала наделять их душевными качествами, которыми они не обладают, приписывать им несуществующие черты характера и достоинства. Ожидать от них того, на что они совершенно не способны. Делала я это без тени смущения и неуверенности в своей правоте. Но это полбеды. Самое страшное заключалось в том, что, в конечном счете, я начала верить в сказку, мной же придуманную, и мысленно рисовать картины, в которых тот или иной персонаж будет вести себя как настоящий герой и никак иначе!

Вспоминаю первый романтический ужин в ресторане. Пришла я на свидание в том же офисном деловом костюме, деревянно прослушала беззаботную болтовню своего спутника, за весь вечер ни разу не позволив себе ни улыбнуться, ни проявить хоть малейшее кокетство, изредка с трудом выталкивая из себя несколько заумных, а по сути тупых фраз. О том, чтобы создать атмосферу этакого легкого эротизма и говорить нечего. И после всего этого наивно надеяться на «успех». Господи, прости свою рабу и помилуй!

В тот вечер мне не только не хотелось рассказывать о себе, я сочла эту идею совершенно сумасбродной. Делиться своим несчастьем с этим вульгарным человеком казалось мне кощунственным.

Я напрочь забыла, что отвела себе роль этакой коварной обольстительницы. Совсем не приходило в голову вести себя так, как будто он чертовски обаятельный и привлекательный. А то, что я с величайшим трудом втемяшила себе в голову в качестве главного оружия, без которого невозможен дальнейший путь в задуманном направлении, а именно постоянные намеки на то, что я без ума от него, в нужный момент бесследно улетучилось.

Мое поведение на свидании никак не способствовало возникновению романтического духа. Дама, то бишь я, довольно долго с отрешенным лицом самозабвенно ковырялась вилкой в тарелке, ловя оливку. Подавляя в себе отвращение к чужому физическому уродству, злость к себе, затеявшей все это, я боролась с искушением убежать. Но, находясь в ступоре от идеи заставить бывшего мужа ревновать, во что бы то ни стало доказать ему, что и я не промах, если захочу, в невыносимых душевных муках продолжала мазохистский акт над собой. Потом бессознательно взяла столовый нож и стала вертеть им. В своем воображении я переключилась на игру с ножом. Представила, как медленно втыкаю его в столешницу между пальцев своей левой руки. С каждым разом увеличивая скорость, я мечтала попасть себе в руку, а затем яростно воткнуть нож в его колено, эротично упирающееся в мою ногу. Ну, чтобы дать выход своим эмоциям! Должна сказать, свидание закончилось без кровопролития и даже дало толчок к продолжению отношений.

Что касается его, то бог ему судья! Черт знает, о чем он думал. Наверняка все понимал, предвкушал и, возможно, злорадствовал. Конечно же, все понимал и не желал упустить случая. Пройдет немного времени, и к моему удивлению мой «милый друг» потерпит фиаско с новым управленческим аппаратом. Воистину пути Господни неисповедимы! Его довольно некрасиво, бездушно, с формальными почестями и напускной благодарностью за самоотверженный труд попросят освободить пост. И он, совершенно не ожидая подобного исхода, со слезами на глазах влился в унылые ряды бесславных рядовых «солдат».

В «омуте» я побарахталась недолго. Естественно, никаких «поощрений» за свои внеурочные «трудочасы» я не получила. В бессмысленных разговорах мои намеки о повышении в должности были столь робкими, что оставались без рассмотрения. Должна признать, что если бы меня о чем-то просили таким же образом, я бы повела бы себя так же. Очень скоро я поняла, что не стать мне «ценным работником» на этом поприще. И не стать мне им во веки вечные! Не мое это, не мое! Понимаете, не мое! Не родилась я для этого! А против природы не попрешь! Ну что ж с этим поделаешь, не дал Бог! А главное, что и не тянуло учиться этому. На этой не совсем безрадостной ноте я раз и навсегда поставила жирную точку в попытках испытывать себя в данной «области» человеческой деятельности.

Пожалуй, в этом месте моего повествования у читателя могут возникнуть логичные и справедливые вопросы. А, действительно, каким работником она была на самом-то деле? Заслуживала ли она повышения, о котором мечтала? Как выполняла свои функциональные обязанности? Относилась ли к клиентам компании с должным вниманием?

Без обиняков отвечу: работником я была более чем никудышным, но это не мешало мне относиться к клиентам нашей компании уважительно, терпеливо и вежливо.

Сейчас собираюсь поделиться с вами довольно оригинальной концепцией, можно сказать, непреложной истиной, к которой я пришла самостоятельно, но довольно поздно. (Хоть и говорят, что лучше поздно, чем никогда, но это не тот случай.) Уточню, непреложная истина действует только в рамках того времени, той компании и касается только того редкого человеческого вида, не имеющего никаких связей на каком бы то уровне (обо мне, разумеется!). Очень хочется верить, что где-то совсем по-другому. Так вот, безотказный, культурный, чересчур вежливый работник никогда не заслужит уважения со стороны начальства, не будет считаться толковым и незаменимым. (Вот пишу сейчас об этом, и тут же возникают ассоциации из дикого животного мира.) Продолжаю. Работник, не умеющий в нужный момент выпускать когти, оскаливаться, шипеть, нападать, а если нужно, то и кусать, или с открытой слюнявой пастью вилять хвостом перед «хозяином», – работник ни на что не годный!

Ну не умею я отказывать в работе, жаловаться, отстаивать себя! Не умею плести интриги, строить козни и гнуть колени перед начальством. Ну как возможно стать «своей», если не способна ни показать острые клыки, когда нагружают работой без повышения зарплаты, ни стукнуть по столу кулаком, когда надо добиться разъяснений, ни на дыбы встать, когда надо реабилитироваться. Если по завершении рабочего дня никогда не испытывала желания заглянуть в кабинет к управляющему с пожеланиями ему приятного вечера и чуть задержаться, чтобы обменяться с ним последними новостями и сплетнями.

Я была пионером на своем участке работы, взялась за дело энергично. А первопроходцам, как известно из истории человечества, не всегда достается почет и слава. Объем работы с каждым днем увеличивался, что было связано с ростом частного бизнеса в городе. И беда моя заключалась в том, что я, не понимая подвоха, была рада загруженности, потому что люблю быть загруженной. Для меня нет муки страшней, чем с нетерпением поглядывать на часы, в бездействии ожидая конца рабочего дня.

Скрупулезность – хорошее качество для работника, но только не в таких сложных условиях. Скрупулезность в работе только мешала мне, из-за нее не удавалось переделать все за рабочий день, и я катастрофически не успевала. В один прекрасный день в мои обязанности вменили еще и отчет. Отчет так отчет! Хотя дополнительная работа не меняла названия занимаемой мной должности и не прибавляла ни цента к зарплате.

После нескольких неудачных попыток справиться с отчетом самостоятельно я обратилась к ведущему специалисту:

– Марья Ивановна, у меня отчет не сходится!

– Слухай, до кинця роботы залышилася годына, давай завтра!

– Ладно, завтра так завтра!

Пришло завтра.

– Марья Ивановна, я пришла!

– Чого тоби трэба?

– А помните, мы с вами вчера договорились насчет моего отчета!

– А! Слухай… сёгодни пъятниця – короткый день! Давай с понедилка!

– Хорошо! В понедельник так в понедельник!

Пришел понедельник.

– Марья Ивановна, я пришла!

– Слухай, ты знову не вовремя… у мэнэ сёгодни дужэ багато роботы – не можу передаты! Слухай, а давай ты пидийды до Иваны Марьевны! Вона тэбэ курыруе! Нехай сядэ с тобою и всэ тоби росскажэ!

– Ладно! Ивана Марьевна так Ивана Марьевна!

– Ивана Марьевна, не клеится у меня отчет! Меня к вам направила сама Марья Ивановна!

– Ты че, с ума поехала? Прийти, когда у меня самой отчет на носу! Давай на конец недели это отодвинем!

Только на конец какой недели, она не уточнила. К концу недели, которую я неправильно определила, как конец недели, когда можно подойти с отчетом, Ивана Марьевна взяла отгул.

Мое седьмое чувство (после семи попыток «подъехать» к ней с отчетом) подсказывало, что Ивана Марьевна сама толком не знала, как должен быть оформлен мой отчет. И поэтому к концу последующих недель ничего хорошего с моим отчетом не произошло. Всем было некогда и не до меня – то внук родился, то печень разболелась, то прабабушка умерла, то на совещании, то где-то по обмену опытом… Так все откладывалось, откладывалось и откладывалось. А цифры мои не шли, хоть ты тресни! Но отчет делался со всем прилежанием, на которое я только была способна, и радовал глаз красивым каллиграфическим почерком.

Пришел час, когда я окончательно утратила интерес к помощи в составлении отчета. Интерес совершенно пропал после одного увлекательнейшего случая. Как-то нечистая сила занесла меня в кабинет начальницы. Захожу и вижу, как сама Марья Ивановна стоит на цыпочках перед своим же столом и певучим, заискивающим, совершенно незнакомым мне голосом стажирует нового работника, по-свойски раскинувшегося в ее личном кресле за ее рабочим столом. Новоприбывший был отпрыском какого-то начальника в деревне, из которой происходила сама Марья Ивановна. Под угоднический щебет начальницы у меня родился новый афоризм: «Не родись красивой, а родись в семье какого-нибудь начальника из периферии!»

И, разумеется, не было ничего странного и необычного в том, что я попала в «царскую» опалу из-за не состыковки тех проклятых цифр, так красиво, с великим прилежанием выведенных мной в сводном журнале. Меня отстранили от данного участка, понизив с третьего этажа до первого. В связи с этим вопиющим фактом мой участок затем разобьют на четыре части и рассадят по уютным углам большого кабинета с цветами в вазонах «своих» – чьих-то дочек и сыновей.. И у Марьи Ивановны, и у Иваны Марьевны найдутся время, желание и терпение, и ни Великий пост, ни похороны, ни дни рождения не помешают, и не подведут ни желудки с почками и селезенками ввести всех «деток» в курс дела. Вот они-то и окажутся молодцами, добросовестными работниками – всей армией моментально наведут порядок на моем участке! Ну и ладушки! Лучшего и не пожелаешь! Мое вам благословение на трудовом поприще!

Да катись оно все колбаской по Малой Спасской! Довольно с меня! Почто зря губить жизнь-то свою молодую! Не упав духом, я послала все к чертям и затеяла серьезные приготовления к испытаниям себя на выживаемость в другой системе координат. Было ли это бегством? Нет! Это был красивый уход… по-английски… навсегда! Уйти и начать искать свое. Что свое? Да все свое! И прежде всего, найти честный путь к реализации своих стремлений и духовных запросов.

До сих пор остались в памяти обрывки язвительных реплик бывшего. Одна из них, что я особа с неуживчивым характером. И, как он уверял, с неуживчивым характером далеко не уедешь! Отчего ж так? Не знаю, как насчет уехать, но улететь с неуживчивым характером очень даже возможно!

Поскребя по сусекам, наведя справки о некоторых знакомых моих знакомых, наладив некоторые «любовные связи» с интернетовскими претендентами на руку и сердце, собрав силы, мужество и чемодан, мысленно пожелав всем счастливо оставаться, я направилась в Борисполь. А утром следующего дня я со своим неуживчивым характером должна была лететь в Даллас – шинковать овощи на салаты в одном из техасских ресторанов, который через агентства по трудоустройству широко объявил всему миру о своей нужде в работниках такого профиля.

Следуя совету академика Льва Давидовича Ландау: «Надо постоянно стремиться к счастью, это обязанность человека, его долг!», полетела я «исполнять свой долг» в Техас. Ну, что ж, Техас так Техас! Салат так салат! Для начала неплохо!