Читать книгу Любовь не ищет своего (сборник) - Протоиерей Павел Карташев - Страница 11

Уже реакция характерна!

– Вы в Севастополе?! Ого!

Если бы я сказал в телефон: я в Туле или в Березовке Костромской области, то услышал бы в ответ безразлично-вежливое:

– Да? А.

А уж если бы: «Я сейчас в Париже» – куда, даст Бог, больше никогда не поеду (я там был один раз 36 лет назад), – то на Париж отозвались бы с пониманием, сочувственно, сказали бы что-нибудь типа «классно», «здорово», как о Египте или о Кипре. Выразили бы тем самым, что дело имеют с правильным, евростандартным человеком, который тело нежит на известных пляжах, а душу кормит не тяжелой отеческой пищей, но «престижным» набором впечатлений.

А вот Севастополь вызывает в первое мгновение удивление, и многое объясняется следующим тут же вопросом:

– Ну и как там люди? Какие у них настроения?

– Патриотические.

По возвращении в Москву такой короткий диалог состоялся у меня с одним моим почтенным старшим другом, человеком либеральных взглядов, и он даже помрачнел, расстроился.

– Не знаю, – говорит, – кому верить. И чего тогда передают?

Он смотрит «Дождь» и слушает «Эхо Москвы». А я из Крыма вернулся. Слушал живых людей – не интервью, видел севастопольцев, читал объявления, рекламы и слова на стенах.

Еще иногда уточняют вопросы. Например, один наш работник спросил меня:

– Как там народ, недовольны?

– Недовольны? Чем же они недовольны?

Наверное, в моем переспросе прозвучала такая нота, что ему все стало ясно. Некоторое мое возмущение.

Для полноты картины важно то, что в течение года я вообще имею честь общаться по разным поводам с людьми разных, в том числе противоположных, взглядов. Что касается Севастополя, то одни с восторгом принимают твои слова, когда им говоришь, что город был и остается русским. Принимают как очень приятные вести. И их лица расцветают улыбками. А другие насупливаются и шипят, как накаленные пустые сковороды, когда на них попадают брызги. Про первых Ирина Прохорова сказала бы, наверное, что это те еще восторженные, что у них улыбки кровожадные. Как-то на «РБК-ТВ» она в беседе с Даниилом Дондуреем отметила, что в московском метро у людей лица агрессивные. Вот как? Я тоже езжу на метро… А, понятно, это, значит, и у меня агрессивное. Если двое наедятся чеснока (хочется по-старому сказать – чесноку), то им общаться ничто не мешает. Поэтому-то, вероятно, мне лица в метро кажутся симпатичными в основном.

«Нераболепствующим» – в либеральном понимании – людям, не могущим не презирать власть, считающим, что в массе своей российское общество переживает морально-мировоззренческий кризис, стагнирует, и при этих болезнях все же упрямо дистанцируется от цивилизованного человечества и сползает в тоталитаризм, одним словом, людям, естественно не принимающим отечественной кондовой узости, Михаил Ходорковский, будучи в Берлине, дал такое именование: «Европейски ориентированная часть российского общества». Ну, Ленин из Швейцарии.

Вообще, «ориенс» – это по-латыни восток. Правильнее было бы русских европейцев называть оксидентированными, потому что по-латыни запад – «оксиденс», нисходящее солнце. Получается: «Закатная часть российского общества». Сумеречная. Вестники ночи.