Читать книгу Контракт на два дня. Трилогия. Книга первая. Солдаты другой страны - Пётр Анатольевич Безруких - Страница 19

***

Через два часа за ними приехали разведчики. Генерал-майор отпустил их отдохнуть до вечера. На 22:00 назначил совещание. До базы доехали быстро. Она находилась в большом лесу. С одной стороны леса проходила дорога, а с другой протекала небольшая речка. Батальон обустраивался, занимаясь маскировкой. Успели установить связь и развернули палатки. Ребята зашли в палатку, разделись догола, взяли мыло и пошли на речку. Тело болело и ныло. Четверо суток таскать на себе двадцать килограммов «Ратника» очень тяжело.

День стоял жаркий. Вода в речке оказалась тёплая, а течение слабое. Они переплыли на другой берег и легли на песке под тёплыми лучами солнца. У Дениса в паху справа виднелся большой свежий шрам, явно от огнестрельного ранения. Лёша спросил:

– Где это тебя так?

– В Польше в тридцать девятом… Друг Курт меня с нейтральной полосы на себе тащил и погиб… А я чуть не сдох, спасибо штабсартцу Брауну: с того света вытащил, заштопал и выходил, брюхо всё равно часто болит, – ответил Денис, помолчал и добавил: – Меня и Курта Железным крестом второго класса наградили, его посмертно. Ему ещё и девятнадцати не исполнилось. Я к его матери в Кёльн ездил, он у неё единственный сын был, она ради него жила. Она всё время на его детскую фотографию смотрела и не плакала, у неё слёз уже не было, просто пустые глаза, понимаешь. Она меня, как будто я – это он, обнимала. А он, спасая меня, погиб…

Лёша вспомнил разговор в лесу после расстрела немецкими лётчиками беженцев, вспомнил своего друга Пауля, представил себе, как молодой немецкий мальчишка Курт вытаскивает тяжело раненного Дениса с поля боя, как Денис умирает в немецком госпитале, а немецкий военный врач пытается спасти ему жизнь. Он вспомнил, как вчера днём хотел наорать на Дениса за то, что тот, рискуя своей жизнью, собирал с дороги раненых, не добитых немецкими лётчиками. И он задал себе вопрос: что же есть добро и что есть зло? Ответа на него не смог найти и пришёл к выводу, что, видимо, чего-то не понимает в жизни и что-то очень важное упустил, а что – не знал.

Они переплыли речку, помылись, вышли на берег, постояли и обсохли. Пошли назад в лагерь и сказали дежурному Олегу Усольцеву, чтобы разбудил их через четыре часа, а ребят отправил в речке помыться. День жаркий, вода тёплая, все четыре дня не мылись. Лёша с Денисом залезли в палатку, упали, да так и уснули голыми на полу.

Олег растолкал их, когда уже начало темнеть. Они быстро оделись в обычную полевую форму, умылись и побрились. Лёша сказал Олегу, что тот остаётся за старшего, пока они будут в штабе, и вдруг подумал, что хотел о чём-то спросить у Олега, ещё когда они приехали. Напряг мозги и вспомнил:

– Слушай, Олег, а что с тем обожжённым и раненым мальчиком-лётчиком, которого мы везли в госпиталь?

– Умер по дороге, не довезли, – грустно ответил Олег.

Они поехали в штаб на совещание. Туда уже прибыли командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Михаил Петрович Кирпонос и один из руководителей операции Сергей Иванович Черновцев в звании генерал-майора, утверждённый ГКО в качестве заместителя командующего Юго-Западным фронтом. Кроме них присутствовали практически все командиры частей связи фронта.

Черновцев всё знал про их тернистый путь от Можайска до Проскурова. Сказал, пожав им руки, что не только руководители операции, но и ставка высоко оценили их грамотные действия и проявленное мужество. Но танки с танкистами он у них забрал в резерв фронта, поблагодарив за смекалку и находчивость.

– Благодарность на хлеб не намажешь, – тихо пробурчал Денис на ухо Лёше.

Задача, которую поставили перед Лёшей и Денисом на совещании, была не просто трудна, а практически невыполнима. В течение двух суток требовалось: разместить, тщательно замаскировать и организовать работу восьми станций РЭБ и двадцати ретрансляторов вдоль линии фронта; смонтировать, подключить и организовать непрерывную работу комплекса связи и управления штаба фронта; обеспечить интерактивную бесперебойную связь всех соединений и частей фронта до батальонного звена, а для этого обучить командный состав работе со средствами связи на уровне пользователей.

Для выполнения задачи Лёшу назначили командиром вновь сформированной части – отдельного специального полка связи Юго-Западного фронта, а Дениса его заместителем. К тому, что у них имелось, им дополнительно передали в подчинение: батальон связи, собранный поротно из остатков разгромленных стрелковых дивизий, две моторизованные инженерные роты из РГК21, а также две роты пехоты НКВД. Последние исключительно для целей обеспечения охраны и безопасности.

По Лёшиным подсчётам этого было очень мало, и толк был исключительно от его ребят, остальные же могли только носить ящики, копать ямы и подавать отвёртки. Об этом он всем и заявил. Ему ответили, что приказы не обсуждаются, а выполняются. Для него и так собрали отовсюду всё, что имелось, а на фронте дыры, и их затыкать нечем. Просидели всю ночь и составили подробный план, где и что размещать, а также в какой последовательности. Утром Лёша с Денисом поехали на базу думать, как всё это выполнить.

Первое, что он сделал, приехав на базу, это отправил одно отделение связистов устанавливать систему связи и управления в штаб фронта. Для этого перегрузили необходимое оборудование на один КамАЗ, взяли автомобиль разведчиков и уехали. Дениса на другом автомобиле разведчиков Лёша послал с отделением радиоэлектронного противодействия устанавливать одну станцию, место для которой выбрали в сорока километрах. Сам остался на базе.

Приехали две роты пехоты НКВД на полуторках ГАЗ-ААА. Выставил их на охрану периметра, а своих связистов отправил отдыхать. Сел думать, что рабочее из этого винегрета можно сделать. долго ломал голову и всё же нашёл только один приемлемый вариант – переформировать все роты, чтобы в каждом отделении обязательно был Лёшин профессиональный связист. Назначить того командиром отделения, а всех остальных – ему в помощь.

Лёша связался с командованием и озвучил своё предложение. В штабе подумали и дали добро. Позвал Олега Усольцева, и они вдвоём сели за ноутбуки переформировывать списки. После полудня подъехали две инженерные роты на десяти трёхтонках ЗИС-5.

«Ну слава богу! Хоть машины ещё будут», – обрадовался Лёша.

Затемно подошёл пешком батальон связи с повозками и лошадьми.

«Конюшни ещё тут не хватало!» – выругался он про себя.

Но командир батальона, назначенный к нему начальником штаба, оказался толковым мужиком лет около пятидесяти в звании капитана. Звали его Сергей Петрович, и до войны он работал инженером на Минском радиозаводе имени В. М. Молотова. Лёша попробовал коротко объяснить ему принципы работы нового оборудования, не рассчитывая на понимание. Тот же, на удивление, врубился сразу, потому что, как выяснилось, в 1913 году окончил Высшую техническую школу в Цюрихе, в совершенстве знал немецкий, а в 1939-м проходил стажировку в германии на заводе Siemens. Об этом Сергей Петрович по секрету сообщил Лёше и Олегу, видимо, проникнувшись к ним доверием. Они даже перебросились парой фраз по-немецки. Лёша с Олегом были невероятно рады такому приобретению. Им прислали не балласт, а грамотнейшего инженера, который сможет быстро разобраться в системах связи и управления XXI века.

Сергей Петрович со своей биографией и с учётом того, что ещё и служил в царской армии в Первую мировую войну, чудом избежал репрессий. Его спасли три обстоятельства. То, что его отец был рабочим, а мать крестьянкой. Жена его работала простой швеёй на фабрике, а сам он категорически отказывался продвигаться по службе и трудился простым инженером. Несмотря на это перед самой войной органы под него всё же начали копать, но на третий день войны его призвали в армию, и это опять его спасло. Как понял Лёша, нашёл Сергея Петровича генерал-майор Черновцев и назначил к нему начальником штаба, спрятав того от НКГБ.

Стоящие перед полком задачи и проблемы, которые ему обрисовали, Сергей Петрович понял. Снял фуражку и почесал затылок. Лёша озвучил ему решение о переформировании. Тот согласился, что это единственное верное решение. Уже втроём они сели составлять новые списки подразделений. Ноутбуки вызвали у Сергея Петровича настоящий восторг. Оказалось, что он интересовался этой темой, читал работы Норберта Виннера и во время стажировки в Германии ходил на презентацию вычислителя Z2 Конрада Цузе. Лёша увидел первого в этом мире человека, который понимал суть и принципы работы электронных систем, привезённых ими.

Позвонил Денис и доложил, что станцию привезли на место, установили, замаскировали и включили. Связь пропала у всех – и у немцев, и у наших. Установку вырубили – надо менять частоты у наших старых радиостанций. Лёша смачно выругался и связался с начальством в штабе операции. Там долго молчали и переговаривались. Наконец сказали: к утру придумают, что с этим делать, это оказался уже их ляп. Лёша позвонил Денису и приказал возвращаться на базу. Радиоэлектронщики пусть сидят и ждут распоряжения из Москвы.

Часам к трём ночи вернулся Денис. Лёша ввёл его в курс дела, и они продолжили добивать новые списки состава рот. К рассвету всё закончили. Построили весь личный состав, огласили приказ и начали зачитывать новые списки, сразу же перестраивая. Посмотрели – получилось неплохо. Командир каждого отделения – профессионал. Все командиры из своих, а замы – из приданных подразделений. Алексей приказал всем новым командирам рот, взводов и отделений идти знакомиться с личным составом, переносить вещи и заниматься переустройством. Они с Денисом и Олегом, измученные, отправились спать, оставив смотрящим по базе Сергея Петровича.

Как только зашли в палатку, тут же припёрся лейтенант НКВД. Понёс какую-то ахинею про антисоветскую пропаганду. Заявил, что слышал один разговор. Лёша напомнил ему, что поставил перед ним задачу охранять базу, а не подслушивать. Лейтенант пообещал сообщить куда следует. Алексей обругал его и выгнал. Позвал Олега и попросил собрать всех своих ребят и ещё раз предупредить, чтобы следили за базаром. Формально весь личный состав рот НКВД подчинялся теперь ему, по крайней мере, так было написано в приказе, но в советской системе существовали ещё и неформальные отношения, а в них он пока не разобрался.

Через два часа его разбудил писк будильника в браслете. Лёша растолкал Дениса, и они пошли в штабную палатку формировать колонны. К полудню всё было готово. Заработала интерактивная связь и система управления в штабе фронта, и он приказал ребятам возвращаться на базу. Связались со штабом операции и поинтересовались, как там решили проблему с глушением наших радиостанций. Им ответили, что решение только одно – развертывать новую систему связи, и за это отвечает лично он.

Лёша позвонил начальнику связи фронта, которому теперь непосредственно подчинялся, и доложил, что сегодня вечером колонны отправляются на временные базы.

Все офицеры в штабной палатке сидели уставшие. Денис вышел и принёс с собой три бутылки фирменного французского коньяка.

– Может, выпьем, мужики, грамм по сто? Этих ненормальных в васильковых фуражках вроде поблизости нет, – предложил он офицерам.

Никто не возражал, появились кружки, разлили.

– Ну что, за знакомство! – произнес тост Сергей Петрович.

Выпили и занюхали рукавом.

– Вообще-то такой коньяк закусывают шоколадом, – скривив лицо, заявил лейтенант Артём Меньшиков.

Лёша, ещё когда знакомился с личным составом, узнал, что Артём был представителем золотой молодёжи. Правда, выяснить, как его сюда занесло, не удалось никому. Но были подозрения, что из-за больших долгов, которые тот наделал.

– Слушай, Артём, может, ты свои аристократические привычки засунешь себе в задницу? Вспомни, где ты, кто ты, и помолчи, пожалуйста, – оборвал его Олег.

Артём обиделся, но разговор про коньяк подхватили новенькие, и напряжение как-то сразу спало. Выпили ещё по одной за победу, после чего уже все расслабились.

– Мужики, а пойдёмте купаться, жарко и вода тёплая! – предложил Олег.

– Давайте! Я ещё пару бутылок с собой возьму, – поддержал его Денис.

Все согласились и пошли на речку. На берегу разделись и голышом с гиканьем бросились в воду. Подвыпившие офицеры ныряли, брызгались, громко хохотали на всю округу и плавали наперегонки. Как будто и не было никакой войны, а они отдыхали на нудистском пляже. При этом одним было около тридцати, другим же уже под пятьдесят, однако и те и другие бесились, как дети.

Накупавшись вдоволь, все вышли на берег и собрались вокруг Дениса, который разливал коньяк в кружки. Выпили ещё по одной и трепались, загорая и обсыхая под жарким июльским солнцем. Лёша заметил любопытные взгляды у себя ниже пояса.

«Ну почему всем так интересно смотреть на мой член и мои яйца? Что такого, если они у меня больше, чем у других? У Усольцева тоже член не маленький и в трусы не помещается, а таращатся только на меня!» – с обидой подумал он, отошёл в сторонку и улёгся животом на песчаном берегу, подставив солнцу свой незагоревший зад – привлекательный объект для авиации противника – куда тут же спикировал злой комар и больно укусил. Лёша с силой шлёпнул себя ладонью по ягодице. Появилась вражеская авиация, и этот стервец начал с самого нежного места. К нему подошёл Олег и растянулся на песочке рядом, подставив собственный голый зад комарам.

Когда они вернулись с реки, было уже около девяти часов вечера, и солнце клонилось к закату. Автомобили загрузили, и они стояли готовые к отправке. План состоял в следующем. Первую временную базу им предстояло развернуть под Житомиром, куда с колонной техники и вторым батальоном направлялся Денис. На вторую временную базу в районе Овруча ехал с первым батальоном Лёша. На центральной базе в Проскурове оставались Сергей Петрович и Олег с третьим батальоном. Олег должен был за несколько дней показать Сергею Петровичу в своём ноутбуке всю техническую документацию на оборудование и приборы, а тот – её изучить, чтобы в дальнейшем работать самостоятельно.

Лёша собрал всех командиров в штабной палатке. Ещё раз проговорили основные детали операции, схемы маршрутов, порядок взаимодействия и что делать в экстренных ситуациях. Закончив совещание, он приказал выезжать. Все пошли по машинам. Они с Денисом пожали руки Сергею Петровичу и Олегу.

До Житомира планировали двигаться одной колонной. Ехать им предстояло той же дорогой, которой они два дня назад пробивались к Проскурову. За это время дорога стала ещё опаснее. Впереди опять пустили разведчиков на двух «Тиграх», а за ними тяжёлую БМП. Далее следовали два взвода пехоты НКВД на четырёх ЗИС-5. В случае встречи с противником они должны были спешиться и, в тесном взаимодействии с БМП, прикрывать отход колонны. Правда, Лёша с Денисом очень сомневались в том, что те смогут это сделать. Они понимали, что в связи с реорганизацией вверенные им подразделения вообще потеряли боеспособность. Ни о какой боевой слаженности теперь не могло быть и речи. Им бы сейчас очень сильно пригодились танки, но Черновцев их отобрал.

Основную колонну составляли 12 КамАЗов с прицепами и 16 полуторок, в которых ехал личный состав и везли оборудование, шесть КамАЗов со станциями РЭБ, два КамАЗа-заправщика и один заправщик БЗ-35 на базе ЗИС-6. Колонну замыкали четыре ЗИС-5 с двумя взводами пехоты НКВД.

Двигались медленно, со скоростью 50 километров в час. Их сильно задерживали автомобили ЗИС и полуторки, которые быстрее ездить не умели. Всю дорогу до Житомира слева гремел фронт, а небо на западе озарялось вспышками выстрелов артиллерийских орудий и осветительных ракет. На базу под Житомиром приехали в половине второго ночи. Там уже располагались оборудованные и замаскированные позиции зенитной пулемётной роты. Денис с Артёмом быстро загнали в лес шесть КамАЗов с прицепами, восемь полуторок, КамАЗ-заправщик, три станции РЭБ и четыре ЗИС-5 с двумя взводами пехоты НКВД, после чего начали оборудовать лагерь.

Лёша пожал Денису руку и, не теряя времени, поехал дальше. Они должны были поддерживать связь друг с другом постоянно. Командование операцией осуществлял он, а Денис оставался его заместителем и должен быть в курсе всего, что происходит, а в непредвиденной ситуации принять командование на себя. Оставшиеся 120 километров предстояло проехать там, где фронта просто не существовало. Это была чёрная дыра в обороне Красной армии на участке Коростень – Мозырь. Сюда под натиском противника откатывались разгромленные под Ровно и разрозненные части 8-го, 9-го и 15-го механизированных корпусов, а на плечах у них ехали передовые части вермахта. Штабу Юго-Западного фронта пока так и не удалось создать здесь линию обороны. Лёша решил взять организацию связи на этом участке на себя, понимая, что больше никто, кроме него, с этим не справится. Зона его ответственности простиралась ещё на 25 километров северо-восточнее Овруча до Ельска. За то, что было севернее, отвечал его товарищ, командир второго батальона связи Геннадий Ляшко на Западном фронте.

Лёша пересадил два взвода пехоты НКВД в КамАЗы и полуторки, а освободившиеся грузовики ЗИС-5 заняли его связисты, которые теперь следовали сразу за «Тиграми» разведчиков. Сам он пересел в БМП, наблюдая обстановку по радару, и колонна тронулась. Ехали в сильном напряжении, готовые к любой неожиданной встрече. Через два часа, когда миновали Коростень и начинало уже светать, на экране компьютера замигали свыше сотни зелёных точек, быстро двигавшихся навстречу им по дороге. Лёша не мог поверить глазам: это ехала колонна техники для Юго-Западного фронта с батальоном танков «Армата» во главе. Он тут же связался с колонной, а его машины съехали на обочину, чтобы её пропустить. Радости Лёши не было предела, и он почувствовал себя в безопасности. С такой мощью даже механизированный корпус противника теперь им не страшен.

Минут через десять показались два «Тигра» разведчиков, они летели по дороге под сотню и, промелькнув, скрылись из виду. Прошла ещё четверть часа, и все увидели головной танк Т-14М. На нём развевалось красное знамя и красовались красные звёзды, маленькие на башне, а большие на блоках динамической защиты по бортам. Мимо них на скорости 80 километров в час со свистом понеслись 60-тонные танки «Армата» и тяжёлые БМП, установки «Панцирь-С» на гусеничном ходу, комплексы «Торнадо», гружёные КамАЗы с прицепами и бронеавтомобили «Тигр». От боевых машин веяло небывалой мощью и силой. Весь личный состав батальона связи выскочил из машин и стоял вдоль обочины с открытым ртом, глазея на мчавшуюся по дороге фантастическую технику. Как Лёше сообщили, колонна направлялась на центральную базу размещения под Житомиром. Значит, у Дениса теперь будет отличное прикрытие, и за него Алексей больше не переживал.

После прохождения колонны над дорогой поднялось огромное облако пыли, и им пришлось ждать ещё минут двадцать, пока она осядет и можно будет ехать дальше. Уже светало, а до временной базы им оставалось ещё около сорока километров пути. Лёша тронулся на свой страх и риск в надежде, что немецкие лётчики ещё сладко спят в своих мягких постельках.

На базу приехали около пяти часов утра. Быстро загнали технику в густой лес, разгрузили машины, складировали оборудование и приборы, после чего всё тщательно замаскировали. Лёша выставил на охрану периметра взвод пехоты НКВД и пошёл знакомиться с зенитчиками. Когда вернулся, ребята уже развернули системы связи и поставили палатки.

Полтора часа он провёл в переговорах со штабом, выясняя, в какие части отправлять группы с приборами и оборудованием в первую очередь, и точную потребность – кому чего надо. По ходу формировал группы, ребята грузили оборудование по заявкам и выезжали. Отправил всех, кого мог, а на базе остались он сам, группа связистов из четырёх своих ребят, пять красноармейцев для погрузки-разгрузки, отделение разведчиков и один свободный грузовик ЗИС-5, если срочно бы понадобилось что-то привезти или увезти.

Суета началась внезапно, после восьми часов вечера, когда с Лёшей связались из штаба фронта. Ему объяснили, что обстановка очень сложная, на участке фронта есть выступ в глубь территории, занятой противником, оборону на котором держит пехотная дивизия и несколько приданных ей частей, которые командующий фронтом сумел насобирать из имеющихся резервов и отступавших сильно потрёпанных войск. Всё это разномастное сборище практически не управляется, телефонной связи нет, радиосвязь очень плохая.

Эту пехотную дивизию в штабе фронта забыли включить в общий план из-за неразберихи, и сейчас нужно было срочно обеспечить связью эту дивизию и приданные ей соединения, так как они находились на опасном направлении, и появились сведения, что немцы могут нанести удар именно там, а координация управления войсками вообще отсутствовала. Лёша сказал, что у него нет людей, потому что всех отправил на задание, но начальство оставалось непреклонно: «Нет людей – езжай сам и выполняй приказ. Это нужно сделать срочно!» Алексей позвонил Зайцеву. Тот ответил, что с ним всё согласовано, за него остаётся Денис Круглов, а он должен ехать и выполнить задание, это нужно позарез.

Лёша собрал ребят, обрисовал задачу и приказал грузиться. Они взяли приборы и оборудование, сколько по их подсчетам требовалось на эту дивизию, два дополнительных комплекта патронов и гранат – как потом оказалось, не зря, сухой паёк на двое суток, горючее про запас, ну и ещё всякого барахла по мелочи. Водителем трёхтонки был молодой паренёк из инженерной роты Сашка Иваненко. Лёша доложил начальству, что они выезжают, получил добро, и они выехали после полуночи.

За руль сел старший сержант Миша Пузырев, чтобы ехать без фар и не привлекать внимания. Мишка был очень весёлым парнем, балагуром и шутником, знал большое количество анекдотов и смешных историй и без умолку болтал. Он обладал каким-то природным даром впитывать в себя фольклор всех племён и народов, с которыми сталкивался, а поэтому стажировки в других армиях обогатили его репертуар. Всё это постоянно выходило из него наружу, за что он неоднократно получал нагоняи от начальства, так как пытался травить иностранные байки и анекдоты, правда, со своими ребятами, но всё равно это категорически запрещалось.

Расстояние составляло около восьмидесяти километров, и Мишка всю дорогу не замолкал. Лёша услышал кучу пошлых немецких анекдотов, романтических, но прикольных итальянских историй, довольно тупых английских шуток. На итальянском Миха говорил с неаполитанским акцентом и так же экспрессивно, используя жесты, что выглядело очень забавно, но казалось весьма опасным ночью за рулём, о чём Лёша ему и сказал. На это Мишка ответил, что его так научили и ему, дескать, пофиг, какой у него акцент, а машину он водит с закрытыми глазами.

Миша действительно внешне очень походил на итальянца – смуглый кареглазый брюнет, его призвали в проект дополнительным набором, и он служил в бундесвере – гонял моджахедов по горам Афганистана целый год. В конце концов Мишкина болтовня Лёшу утомила, и он попросил его помолчать, на что тот демонстративно обиделся. Дорога оказалась очень плохая: разбитая техникой, кое-где изрытая воронками от взрывов бомб. Три раза застревали, но выталкивали машину, хорошо, что она была лёгкая, а груза у них немного.

В штаб дивизии приехали, когда уже начало светать. Лёша зашёл и доложил о прибытии. В штабе находились командир дивизии – уже пожилой полковник, лет шестидесяти, комиссар дивизии в звании полкового комиссара, тоже уже в возрасте, и начальник штаба – молодой подполковник. Позвали командира батальона связи дивизии, и Лёша пошёл с ним в расположение батальона.

По дороге тот рассказал, что телефонная связь отсутствует, в полках есть радиостанции, но в батальонах и этого нет. Он получил приказ из штаба фронта к их приезду собрать командиров по одному из каждого подразделения до уровня роты, но собралось меньше половины, потому что постоянно идут бои, не все смогли добраться, а до некоторых приказ и вовсе не дошёл. Решили так, что Лёша и Гена идут монтировать систему связи дивизии, а Миша с оставшимися ребятами проводят обучение командиров и раздают аппараты связи. Оказалось, что треть аппаратов и оборудования придётся везти назад. Командиры прошли обучение, им выдали аппараты связи, и они разъехались в свои части. К обеду работы по монтажу закончили, проверили связь и собирались уже выезжать назад. И тут началось.

Прилетели штук двадцать Ю-87 – «лаптёжников» и начали бомбить. Жидкая зенитная артиллерия, которая охраняла штаб дивизии, была сразу же уничтожена. Они лежали в какой-то канаве, вжавшись в землю и боясь поднять голову. Вой пикирующих бомбардировщиков проникал в каждую клеточку Лёшиного тела, и, несмотря на то что наушники защищали уши от ударов взрывной волны и приглушали звук, каждый взрыв бомбы отдавался гулким эхом в голове. Земля подпрыгивала под ним, над головой свистели осколки и летели комья земли. Лёше было очень страшно. Он лежал и думал, что вот так глупо – погибнуть под немецкими бомбами в другом мире, в другом времени, в другой стране, в какой-то захолустной украинской деревушке. Ему почему-то вспомнились мать, отец, брат и Софи. Мысли прерывал только Мишкин отборный мат в наушниках, который раздавался после каждого взрыва рядом с ними, видимо, таким образом он боролся со страхом. Бомбёжка продолжалась минут двадцать. Когда самолёты улетели, наступила оглушительная тишина.

Они вылезли из канавы и увидели ужасную картину. От деревни остались одни дымящиеся развалины, несколько домов горело. Перед бывшим домом, где раньше располагался штаб дивизии, догорали останки машин, везде лежали убитые и части человеческих тел. По улице медленно шла корова, и за ней тащились внутренности из вспоротого осколком живота, она жалобно мычала, а в глазах её была смерть. Лёша снял предохранитель и выстрелил ей в лоб. Корова упала, несколько раз дёрнулась и замерла. Из большой, глубокой и грязной лужи вылезла свинья с поросятами – она там пряталась во время налёта и, деловито хрюкая, отправилась в соседний огород, а поросята за ней.

Леша бросился к машине – та оказалась цела! Они её спрятали в саду какого-то дома под деревьями, и летчики её не заметили. Это была удача. Под машиной лежал их шофер Сашка и не подавал признаков жизни. Лёша подошёл, присел и потрогал его за плечо, тот повернулся лицом. На лице Сашки отражался немой ужас. Лёша спросил, не ранен ли он, оказалось, что цел.

Они двинулись к штабу. У штаба стали появляться военные, были раненые. Когда немного разобрались, оказалось, что погиб командир батальона связи дивизии, тяжело ранен в живот командир дивизии, а дивизионный комиссар ранен в голову, руку и ногу. Станцию связи дивизии, которую они с Геннадием смонтировали, немецкие лётчики уничтожили вместе с домом, в который попала бомба, и тот сгорел. Командование дивизией принял на себя начальник штаба дивизии, уцелевший при бомбёжке. Системы связи вообще больше не существовало.

Лёша вместе с новоиспечённым командиром батальона связи молодым лейтенантом попробовал запасной вариант сотовой сетки. Командиры или их заместители увезли с собой аппараты связи, максимальный радиус действия каждого аппарата был до пяти километров на ровной местности; если аппараты видели друг друга, то выступали ретрансляторами сигнала, и получалась сотовая сеть. Проверили, сеть работала, но плохо. Конечно, не супер, подумал Лёша, но сойдет и так. Отсутствовала связь со штабом фронта, а значит и со всей системой связи РККА, но он нашёл решение. У них с собой имелись два переносных усилителя сигнала с антеннами. Они достали один, выбросили антенну максимально, на пять метров, и связь появилась.

Алексей связался со штабом операции и доложил обстановку, запросил инструкции, что делать дальше. Приказ озвучили сразу: собрать всё оборудование и приборы и немедленно возвращаться; то, что из аппаратов сломано при бомбёжке – найти, все детали собрать в одну кучу, взорвать гранатой, после этого облить бензином и сжечь; всё, что останется, собрать в мешок и по дороге незаметно закопать в лесу. Лёша распределил ребят, и они пошли выполнять приказ, обыскивать тела убитых, лазить по пепелищам и собирать мелкие детали. Часа через полтора обыскали всё. Что нашли, то притащили. Сделали, как было приказано, и пошли к машине готовиться к отъезду.

Лёша пошёл попрощаться с новым комдивом, пожелал ему удачи, а тот его попросил взять с собой раненых, так как транспорта не было никакого и помощи ждать неоткуда. Раненых оказалось десять человек. Он смог взять только самых тяжёлых – комдива и комиссара. Других, с ранениями полегче, взять не получилось, потому что места в машине уже не осталось.

Тронулись. Отъехав от деревни километра два, свернули в лес, похоронили останки оборудования и замаскировали следы, как смогли. Стояли на лесной дороге под кронами деревьев, времени было 17:21. Ждать до ночи казалось опасным, ехать сейчас днём – тоже страшно: если прилетят бомбардировщики, разбомбят их. ПЗРК они с собой не взяли, да если бы и взяли, толку было бы не много. Это с двумя-тремя самолётами они бы разобрались, а если бы прилетело столько же, сколько бомбило деревню, то это бесполезно. Раненые чувствовали себя плохо, комиссар все время терял сознание, а комдив стонал и просил пить. Ладно, решил Лёша, поехали. Мишку назначил смотрящим, тот включил у себя все системы наблюдения – переднюю и заднюю камеры, инфракрасную оптику и дежурную систему слежения. Сашку посадили за руль, сам Лёша сел в кабину, остальные залезли в кузов, им тоже было сказано смотреть в оба по сторонам. Договорились при малейшей опасности немедленно покинуть машину, поэтому двери не закрыли. Выехали на дорогу.

Проехали километров десять. Их спасла Мишкина реакция: тот стоял за кабиной в кузове и, облокотившись на крышу, следил за местностью в тепловизор, увидев засаду, тут же заорал:

– Немцы, все из машины!

Сам кувырком на ходу выпрыгнул в кювет, а вслед за ним и остальные ребята посыпались из кузова. Лёша крикнул водителю:

– Прыгай из машины, болван!

Сам резко упал на сиденье, с силой выпнул двумя ногами из кабины замешкавшегося Сашку и выкатился кубарем в кювет. Когда первые пули ударили в лобовое стекло и брызнули осколками, ребят в автомобиле уже не было, а он ещё продолжал движение, обстреливаемый из пулемёта, постепенно забирая вправо и съезжая с дороги.

Включилась система управления боем. Какое-то мгновение голографический экран, встроенный в очки, мигал индикатором поиска, после чего по нему большими буквами быстро побежали сообщения: «Связь с центральным сервером отсутствует», «Связь с серверами тактического звена отсутствует», «Связь с серверами войсковых частей отсутствует», «Связь с серверами войсковых подразделений отсутствует», «Система глобального позиционирования не найдена», «Система позиционирования с высотных дронов не найдена», «Система работает автономно в составе боевого отделения», «Погрешность в определении целей увеличена до двух метров». Сообщения продублировались голосом и, уменьшившись в размере, переместились в нижний левый угол экрана в меню «Предупреждения», отмеченные красным цветом. Компьютер на мгновение задумался, обрабатывая информацию, после чего выдал на голографический дисплей общую картину поля боя, на которой распределил все цели по бойцам и приоритетам поражения, указал сектора обстрела, наилучшие позиции для ведения огня, оптимальные варианты перемещений и расстояния до целей, скорость и направление ветра и прочие поправки. у каждого бойца появилась его индивидуальная панорама боя в 3D-формате с индивидуальными задачами и параметрами, в том числе с указанием его приоритетов по поражению целей, оптимальных схем взаимодействия с другими бойцами, схем наиболее безопасного перемещения, количества имеющихся у него боеприпасов и оружия.

Они начали отстрел немецких солдат как в компьютерных играх-«стрелялках». Опыт службы в морской пехоте и десантных войсках им очень пригодился. Пулемётные расчёты противника уничтожили из подствольных гранатомётов в первые минуты боя. Остальных отстреливали одиночными выстрелами с помощью оптики. Кто прятался, продержались подольше, но и их перебили из подствольников. Палили в основном немцы, не жалея боеприпасов. Ребята вели прицельный огонь на поражение либо одиночными, либо короткими очередями и гранатами из подствольных гранатомётов.

В считаные минуты всё было кончено. Воевать с компьютером немецкая армия ещё не умела, в этих обстоятельствах она превратилась из грозного хищника в беззащитную жертву. В плен взяли двоих – молодого солдата-очкарика, который сдался сам и весь дрожал от страха, и лейтенанта, который расстрелял из автомата все рожки и пытался отстреливаться из «вальтера», но ему бросили светошумовую гранату и повязали. Компьютер показал точное время боя 00:17:18, выдал общую статистику – расход боеприпасов, процент точных попаданий, коэффициент эффективности и прочую информацию по каждому бойцу и в целом по группе, поставил Лёше как командиру за этот бой жирную четверку по пятибалльной шкале и перешёл в спящий режим для экономии заряда батареи. Лёша мысленно сказал ему «спасибо», встал и пошёл к водителю Сашке, который пролежал всё это время в кювете, ничего не понимая.

– Всё закончилось, вставай! – сказал он ему.

Сашка продолжал лежать, обхватив голову руками. Лёша думал, что он ранен или убит, и перевернул его – Сашка уставился на него огромными от испуга глазами.

– Вставай! – повторил Лёша.

Но Сашка не двинулся. Тогда Лёша взял его за шиворот, поднял и поставил на ноги. Пару раз слегка ударил по щекам – Сашка подал признаки жизни.

– Иди, осмотри машину, что с ней? – приказал Лёша.

Ребята за это время осмотрели поле боя. Убитых оказалось девятнадцать человек, раненых ни одного. Их обыскали, собрали всё оружие, сложили в кучу и взорвали. Пошли к машине, она стояла наклонившись, передними колесами съехав в кювет, вся кабина и капот изрешечены пулями. В кузове лежали раненые, и, когда ребята подошли, кто-то из них застонал. Лёша заглянул в кузов:

– Все целы?

– Вроде цел, – хрипло ответил комдив.

Комиссар стонал, он был в сознании. Лёша залез в кузов и увидел лужу свежей крови под ним.

– Куда? – спросил Лёша.

Он показал на ногу. Пуля пробила борт кузова и попала комиссару в ногу. Лёша достал свой медицинский пакет, туго перевязал рану и сделал укол обезболивающего.

– Что с машиной? – спросил он.

– Мертва, – ответил Мишка. – Пробиты радиатор и картер, всё вытекло.

– Выгружаем раненых, вещи и боеприпасы, – приказал он.

Перспектива тащить всё это на себе неизвестно сколько километров, но точно много, их не радовала. Но нужно было срочно отсюда уходить: в любой момент могли появиться другие немецкие части, а они находились в открытом поле. Вдали виднелся лес, и они двинулись туда, неся на себе раненых, боеприпасы, оборудование и ещё конвоируя двух связанных пленных. Раненых несли в плащ-палатках по двое. Так как Сашка шёл налегке, без защитного костюма, на него сгрузили боеприпасы и оборудование. В общем на каждого пришлось килограммов по пятьдесят груза. Шли медленно, перебежками, постоянно останавливаясь. Лёша включил систему управления боем и все приборы, чтобы постараться заметить противника раньше, чем тот заметит их. Наконец добрались до леса и постарались уйти поглубже. Когда лес стал уже достаточно густым, нашли поляну и сделали привал. Ребята в изнеможении повалились на землю.

Лёша увидел, что немецкий офицер начал отходить после светошумовой гранаты, и решил его допросить. Хотел выяснить, где могут находиться немцы и как правильно проложить маршрут к своим. Он отвёл пленных немцев на край полянки и тихо заговорил с ними. Услышав чистую немецкую речь, оба опешили, но на вопросы отвечали. Солдата-очкарика звали Отто, он ничего толком не знал, да и отвечал бессвязно от испуга. Лейтенанта звали Карл, родом он был из Мюнхена, симпатичный парень, сероглазый светлый шатен среднего роста, но очень наглый, то ли из гитлерюгенда, то ли член партии, Лёша этого выяснять не стал. Разговор с Карлом не получился, что-либо важное тот говорить отказался и вёл себя вызывающе.

Бить его Лёша не стал: он не смог бы поднять руку на связанного, да и толку из этого не вышло бы никакого. Наверное, он бы его так и оставил в покое, но Карлу взбрела в голову шальная мысль: он вдруг кинулся бежать. Лёша машинально нажал на курок автомата, раздалась короткая очередь, и пули просвистели у виска молодого немецкого солдата-очкарика, который стоял рядом. К своему счастью, немецкий лейтенант запнулся и тут же упал. Но вот Отто побледнел, лицо его окаменело, а на штанах между ног стало появляться мокрое пятно, медленно расползавшееся по штанине. Немецкий парнишка обмочился от испуга.

Что произошло дальше, предвидеть было невозможно. Ребята, которые лежали на привале, съехали с катушек. Всё началось с того, что Фёдор громко и смачно обозвал очкарика зассанцем по-немецки. Балагур и трепач Мишка развил эту тему и тут же рассказал похабный казарменный анекдот. Остальные присоединились и стали травить похабные анекдоты, отпускать смачные шуточки, рассказывать пошлые истории и при этом дико хохотать и показывать друг на друга пальцами. Вся поляна превратилась в немецкую казарму, в которой пьяные молодые солдаты остались без присмотра командиров.

Оставшиеся зрители вели себя по-разному. Немецкий офицер смотрел на это выпученными глазами, так же как и водитель Сашка, который, похоже, снова впал в ступор. Пленный очкарик, наоборот, вышел из оцепенения и присоединился к этой весёлой вакханалии, как видно, совершенно не обижаясь на оскорбления. Похоже, перлы, которыми сыпали ребята, оказались даже ему не знакомы. Раненый комдив смотрел на этот цирк с полным недоумением, а комиссар был без сознания, и хорошо, что он этого не видел и не слышал. Лёша заорал, как ему показалось, на весь лес:

– Прекратить балаган! Смирно!

Ребята, похоже, поняли, что перебрали, вскочили и вытянулись по стойке смирно.

– Вольно. Через полчаса идём дальше. Часть вещей сгрузить на немцев – пусть несут. Очкарику руки развяжите, он не сбежит.

«Обгадится бежать», – подумал про себя Лёша и продолжил: – За лейтенантом смотреть в оба, глаз с него не спускать!

Он попробовал связаться со штабом операции, в обычном режиме связь отсутствовала. Они с Мишей забросили антенну усилителя высоко на дерево – связь появилась. Ответил Зайцев, и Лёша в деталях доложил о том, что произошло. Было понятно, что это чрезвычайное происшествие на грани фола, когда пятеро связистов, вооружённых только стрелковым оружием, с секретной аппаратурой, без транспорта и прикрытия бронетехники оказались в тылу у немцев. Зайцев попросил оставаться на связи и, видимо, тут же бросился докладывать по инстанциям, оставив включённой конференцсвязь. В эфире стоял смачный отборный мат. Как бывает всегда в таких ситуациях, сначала ищут виноватых, а потом решают, что дальше делать. Лёша решил подождать и присел у дерева.

Минут через пятнадцать виноватого нашли, им оказался генерал-майор, начальник службы связи фронта, и Лёша его искренне пожалел. Начали думать, что теперь делать. Прежде всего ему помогли сориентироваться, где сейчас линия фронта. Передовая находилась от них примерно в двадцати километрах. Иного решения, как выходить им самим и переходить через линию фронта, не было, операция по эвакуации не получалась. Ему дали полный карт-бланш на принятие решений. Но сказали, что через линию фронта должны перейти они впятером, живые или мертвые и с аппаратурой. Всё остальное должно быть в крайнем случае уничтожено, а все свидетели расстреляны. На этом сеанс связи завершился.

«Хрен я вам буду расстреливать людей из-за ваших ляпов! Я не палач!» – подумал Лёша.

Он ничего не сказал ребятам, а отдал приказ начать движение. Пройдя километров пять, они вымотались совсем. Ребята несли на себе рюкзаки, боекомплекты и раненых. Сашку и немецкого солдата-очкарика навьючили, как осликов, мешки у них лежали с обеих сторон, спереди и сзади, перекинутые на ремнях через плечо. Кроме этого, Сашка тащил за спиной свою винтовку, хотя она ему была не нужна. Боец из него хреновый, если не сказать никакой, но положено по уставу, значит, пусть тащит. Даже немецкому лейтенанту навесили рюкзак на спину, но больше ему дать ничего не получалось, потому что руки ему связали за спиной, а развязать его Лёша не решился.

Самому Лёше было полегче, он нёс только достаточно тяжелый рюкзак с аппаратурой килограммов на двадцать, но при этом сам осуществлял разведку местности и выполнял обязанности охранения. Зато набегался больше всех раза в три и ног под собой не чуял. Раненых сильно растрясли, они тяжело стонали и, видно, терпели уже из последних сил, у комдива из раны начала сочиться кровь. Лёша увидел подходящую полянку, остановился и пробасил:

– Стой! Привал. Всем оправиться.

Ребята положили раненых и упали на землю. Вьючные ослики тоже повалились без сил. Все лежали без движения. Лёша подошёл к раненому комдиву – повязка на животе у того сбилась, пропиталась кровью, а рана открылась. Комдив тихо попросил засохшими и потрескавшимися губами:

– Пить!

– Нельзя! Но сейчас кое-что придумаем, – ответил Лёша.

Ему стало очень жаль этого пожилого человека, на лице которого выражалось столько страдания и боли, а держался он очень мужественно. Стало понятно, что до наших он не дотянет и умрёт, как и лежавший рядом комиссар. Лёша подошёл к валявшемуся на земле без сил Сашке, достал из одного мешка большую аптечку для отделения, которая у них была, взял её и пошёл к раненым.

Вместе с Мишей они стали снимать старую повязку с комдива. Открылась рана, из неё бежала мутная жидкость с кровью. Даже не будучи медиком Лёша понял, что у раненого перитонит. Прямо в рану ввёл несколько доз антибиотика, и они с Мишей наложили новую повязку, туго перебинтовав живот. Вколол ещё две дозы антибиотика в ягодицу, под другую ягодицу, приподняв комдива, подложил двухлитровый мешок с инфузионным раствором и опустил. Комдив слегка поморщился, когда его проколола толстая игла, но посмотрел Лёше в глаза и прошептал:

– Большое тебе спасибо!

– Потерпи, ещё один укол сделаю, и скоро уснёшь, – сказал Лёша и вколол ему двойную дозу морфина.

Те же манипуляции они совершили и с комиссаром. Темнело. Закончив, Лёша осмотрел поляну: все как упали, так и лежали не двигаясь, даже немецкий лейтенант лежал на спине, закрыв глаза. Лёша понял, что нужен отдых, часа четыре, иначе они не смогут идти дальше.

– Подъём! – сказал он громко. – Всем сходить оправиться!

Все нехотя зашевелились и начали подниматься, а он пошёл к мешкам, которые несли Сашка и Отто, достал оттуда плащ-палатку, расстелил её и начал на неё складывать сухой паёк, вытащил флягу со спиртом. Все стали подтягиваться к импровизированному столу и рассаживаться кто как.

– Немцев тоже веди, только рюкзак с офицера сними, – сказал Алексей Сашке.

Подошли немцы в сопровождении Сашки, и он кивнул, чтобы они сели.

– Lösen Sie bitte meine Hände22, – попросил лейтенант.

– Wissen Sie was, Karl! Hätten Sie nicht so viele Reden von Hitler abgehört und hätten Sie doch alle Tassen im Schrank, würde ich Ihre Hände lösen. Wozu brauche ich noch Probleme23? – ответил Лёша ему.

– Natürlich! Wir lösen ihm die Hände und er bricht aus. Ich habe keine Lust, ihn durch den ganzen Wald zu verfolgen24, – промяукал Мишка голосом кота Матроскина из мультфильма «Трое из Простоквашино», решив пошутить.

Шутка удалась, все засмеялись, кроме Сашки и немцев, которые не смотрели мультика. Лёша хотел опять наорать на Мишку, но посмотрел на раненых – они спали, на ребят, Сашка был не в счёт, и подумал: «Поговорить, видимо, захотелось». Но Мишке строго сказал:

– Iß und trink! Danach gehst du schützen25!

– Jawohl, Herr Hauptmann26! – браво, но с обидой ответил Мишка и потянулся к тушёнке.

Отто сказали, чтобы он кормил и поил лейтенанта, это опять вызвало бурю шуток и анекдотов, которые начал перед уходом рассказывать Мишка с тушенкой во рту. Отто ожил и, видимо, почувствовал, что ему ничего не угрожает, да и то, что все говорили на родном для него языке, его успокоило. Он оказался таким же трепачом, как и Мишка. Мишка же ушёл охранять с явным неудовольствием на лице.

Сидели, болтали на немецком и смеялись ещё целый час. Отто рассказал всё про себя, про свою семью и свою, как ему теперь казалось, несчастную жизнь. Ребята его пожалели и посочувствовали, но сказали, что сделать ничего не могут – он теперь военнопленный.

В разговор вступил даже Карл, он попытался разузнать, почему ребята говорят на немецком в совершенстве, как на родном. Это ему не удалось, и он решил, что все они русские немцы, о чём и заявил. Никто его в этом разубеждать не стал.

Через три часа, дав ребятам поспать, Лёша приказал трогаться. Они шли всю ночь, шли тяжело: уверенно чувствовали себя только ребята в приборах ночного видения. Сашку, Отто и Карла приходилось вести за собой, нога в ногу, они все время спотыкались и падали. Лёша менялся со всеми, и тот, кого они отправляли в охранение, хоть и вынужден был много передвигаться, но немного отдыхал от ходьбы с тяжеленной поклажей. В охранение не ходил только Сашка, ну и пленные немцы, естественно. Такая уж им выпала судьба.

Утром сделали привал, все упали и уже не вставали где-то около часа. Потом Лёша сказал Мишке готовить поесть, а сам пошёл посмотреть раненых. Как ни удивительно, раненые чувствовали себя немного лучше, чем вчера вечером. Антибиотики, которые Лёша им вколол, сделали своё дело. Он напоил и покормил комиссара, комдиву есть и пить было нельзя. Подложил обоим новые противошоковые пакеты, вколол ещё по две дозы антибиотиков и обезболивающих и пошёл к импровизированному столу есть сам. Допили оставшийся спирт и доели весь сухой паёк. Больше еды не осталось, но теперь хоть поклажа легче стала. Он приказал всем спать, Фёдора оставил старшим по лагерю, а сам пошёл на разведку.

Вернулся через час, поднял на смену Михаила, а сам упал и забылся. Его растолкал Мишка часа через два. Поднял всех, собрались и пошли. К полудню стали слышны звуки боя: он шёл недалеко, примерно километрах в пяти. Лёша собрал ребят на совещание. Решили, что отдохнут часа три-четыре, а ближе к вечеру двинутся дальше. Прорываться к своим решили в темноте – у них будет хоть небольшое преимущество. Днём с такой поклажей им не прорваться, а бросать ничего и никого Лёша не собирался, хотя именно из-за этого они потеряли боеспособность и превратились в конвоиров и носильщиков. Случись что, они не смогут отбиться даже от десятка немцев. Легли отдыхать и забылись, просто провалились в какую-то бездну.

Всех растолкал Фёдор, встали, размялись. Лёша приказал проверить всё оружие и все приборы. Пошли дальше. Шум боя медленно приближался. Когда уже стемнело, бой начал немного затихать, но единичные выстрелы раздавались уже близко. Они сделали последний привал. Лёша с Мишей попробовали поточнее определить своё местоположение, после чего Лёша связался со штабом операции, связь стала уже намного лучше. Он доложил, что они вышли к линии фронта с вещами, оборудованием и пленными, указал свои координаты и попросил по возможности сообщить в части, дислоцированные на этом участке фронта, что они будут прорываться через немецкие позиции – чтобы их хотя бы свои не постреляли.

Начали медленно подбираться к немецким окопам. Они с Мишей выползли на небольшой пригорок, с которого открывалась линия фронта. С обеих сторон постреливали и пускали ракеты. Они лежали долго, изучая позиции немцев и наших. Наконец нашли место правее метрах в пятистах, где можно было попытаться проползти мимо немецких окопов незамеченными, а потом по нейтральной полосе – сильно наискосок влево, чтобы на свои пулемёты не нарваться. В то, что информацию об их попытке прорыва доведут до окопов, ребята верили слабо. Решили начать прорываться ближе к трем часам ночи. Вернулись в лагерь, точно измерив расстояние. У них оставалось ещё часа два времени до того момента, как они решили выдвигаться.

Первым должен был идти Миша: он ещё раз всё осмотрит и, если ничего подозрительного не увидит, выдвинется основная группа. Федя поползёт первым и потянет за собой на плащ-палатках раненых, дальше ползёт Гена и тащит за собой пленных немцев, а Отто – ещё и мешки. Карлу они залепят рот скотчем, а Отто сказали, что, если тот пикнет или попытается бежать, – зарежут или пристрелят без разговоров, но риск, конечно, оставался. Затем ползёт Ваня и при этом страхует Гену, а за ним Сашка со своими мешками. Последними их прикрывают Лёша и Миша.

Включили компьютеры и все приборы. Ползли долго, переползли немецкие окопы и находились уже на нейтральной полосе, когда их заметили немцы. По ним открыли шквальный огонь – залегли и сделали несколько выстрелов из подствольников по немецким окопам, подавив две огневые точки, но немцы стреляли со всех сторон. Лежали в воронках, до наших окопов оставалось метров пятьдесят.

Решили переждать, когда всё успокоится. Минут тридцать палили с обеих сторон и пускали ракеты, на переднем крае стало светло, как днём. Потихоньку стрельба стала стихать. Они пролежали ещё около часа, изучая каждый метр нейтральной полосы до наших окопов. Всё выглядело плохо, воронок больше не было, а перед ними находился подъём на невысокий холм, на вершине которого и располагались наши окопы. Решили выбрать момент, и бегом, одним броском, добежать. для этого перегруппировались. Первым должен был бежать Сашка, за ним немцы, потом Мишка с Геннадием и Иван с Фёдором и ранеными, и позади всех Лёша.

По команде вскочили и побежали. Лёша видел, как до окопов добежал Сашка со своими мешками, потом Отто и Карл, за ними Миша с Геной исчезли за бруствером. И тут передовая опять ожила, немцы выпустили сразу несколько ракет, стало светло и ударил немецкий пулемёт. Лёша только помнил, как что-то огромное и тяжёлое ударило его по спине, подбросило вверх и шмякнуло лицом в землю, и он потерял сознание. Очнулся, когда Миша с Федей тащили его к нашим окопам. Он не мог дышать, хватал ртом воздух, но вдохнуть было страшно больно, правую руку Лёша совсем не чувствовал, она была вся в крови и безвольно тащилась по земле. Вокруг всё озарялось вспышками, стреляли со всех сторон, кругом свистели пули. Ребята напряглись и, втащив его за бруствер, осторожно положили на дно окопа. Достали аптечку, наложили тугую повязку на правое плечо, Миша вколол ему обезболивающее. Лёша снова отключился.