Читать книгу Человек настоящий - Пётр Фёдорович Силенок - Страница 5

Аутентичность есть подлинность или естественность и в этом смысле – истинность человека. Вслед за Карлом Роджерсом, основателем гуманистической традиции в психологии и в психотерапии, я считаю аутентичность человека фундаментальной основой его индивидуальности и смысловым базисом его самоактуализации. По сути самоактуализация – это и есть некий жизненный эволюционный процесс «развёртывания» индивидуальности каждого человека в соответствии с требованиями его аутентичности и в направлении собственно аутентичных форм и характеристик. Абрахам Маслоу охарактеризовал таких людей как самоактуализирующиеся личности.

Что есть современная психотерапия, как не профессиональная деятельность по переориентации функционирования человека с фрагментарных, фиксированных и болезненных форм на целостные и естественные – аутентичные формы? Повторюсь, именно в этом переориентировании форм активности человека – с болезненных на аутентичные – и состоит миссия любого вида психотерапии! То есть смысл психотерапии – не в самой терапии, а в актуализации аутентичных состояний вместо фиксированных и в силу этого болезненных.

Предлагаемая парадигма обозначает важный этап собственного развития психотерапии как вида профессиональной деятельности. Суть этого этапа – в осознанном стремлении специалистов строить свои профессиональные взаимоотношения с клиентом на основе критериев аутентичности, как принципиальных ценностных опор для него.

Это означает и повышение требований к современному психотерапевту, который должен организовывать терапевтический процесс с учетом безусловной приоритетности аутентичности клиента. Просто понимания «сути проблемы», а также связанных с ним профессиональных свойств эмпатийности, безусловного принятия, «поддержки» и пр. оказывается явно недостаточно в свете данной парадигмы.

Мне представляется весьма своевременным и актуальным постановка вопроса относительно феноменологии, функционирования и, соответственно, эмпирических характеристик аутентичности. Проще: как мы знаем о том, что имеем дело с аутентичными формами? Чем аутентичные состояния человека отличаются от его фиксированных состояний?

Ответы на эти вопросы позволят нам заложить систему реальных ориентиров профессиональной терапевтической работы специалиста любого метода, любой модальности.

В состоянии креативного незнания взрослый субъект так же, как и ребёнок, свободен от условностей и априорных самоопределений и убеждений и движим интенциями бессознательного. Эти интенции выражаются в интуиции, догадках, гипотезах и мыслительных экспериментах относительно возможностей и перспектив выхода из тупика и обретения искомого результата и ценностного состояния. Иначе говоря, характеристики и свойства нового качества открываются нам в прединсайтном варианте как проявление нашей аутентичности.

Этот вывод, основанный на эмпирических наблюдениях, дорогого стоит. Во-первых, он показывает бесплодность попыток многих философов, психологов, антропологов прошлого и современности обнаружить институциональные формы нашей аутентичности. «Глубинное Я», «Self», «самость», «душа», «дух» и другие родственные категории апеллируют к функционально-динамическим смысловым явлениям.

Во-вторых, эти явления представляют собой системы критериев, конгруэнтных каждый момент жизни человека его «эволюционному проекту». Эмпирически мы ощущаем присутствие «эволюционного проекта» – то есть аутентичности – в сигналах конгруэнтности. Во многих случаях отклонения от этого проекта мы воспринимаем как сигналы неконгруэнтности. Чувствительность человека к этим сигналам, которые более точно следовало бы назвать сигналами аутентичности, составляет основу развития его индивидуальности в соответствии с «эволюционным проектом».

В-третьих, вместо «раскопок» бессознательных внутренних конфликтов в психоаналитическом духе в попытках найти «зерно истины страдания», важно переориентировать современную психологию и психотерапию на актуализацию и поддержку аутентичных структур психики человека.

Методологически несостоятельными в рамках предлагаемой парадигмы оказываются катартические методы и методы эмоционально-стрессовой терапии. Но вполне подходящими являются всевозможные методы арттерапии, терапии творческим самовыражением (М. Е. Бурно), эриксоновская гипнотерапия, генеративное нейролингвистическое программирование. Привлекательными для такого подхода становятся и некоторые восточные (цигун, йога) и эзотерические практики (типа «Симорон»).

Особое место в системе психотерапевтических практик, ориентированных на актуализацию аутентичных форм, занимают методы, направленные на генеративное мышление. Генеративное мышление как раз в наиболее полной мере отвечает требованиям – интенциям нашей аутентичности. Оно представляет собой систему мыслительных заданий-экспериментов, открывающих для субъекта полноту понимания и осознавания вызова и возможности тестовых ситуаций. Принимая вызов тестовых ситуаций и осознавая их необходимость и возможности, субъект в процессе генеративного мышления «опредмечивает в опыте» интенции своей аутентичности.

Итак, уроки, которые мы берём посредством совладания с трудностями тестовых ситуаций, на самом деле являются реализованными в опыте интенциями-требованиями «эволюционного проекта». Это и есть непрерывный процесс жизни. Карл Юнг назвал это процессом индивидуации, а Абрахам Маслоу – процессом самоактуализации. Несмотря на принципиальную разницу этих позиций, очевидно одно важное сходство: и первая, и вторая концепции предполагают «эволюционный проект», по которому осуществляется и индивидуация, и самоактуализация путём генеративного расширения «узких мест» в непрерывном событийном жизненном потоке.

А вот вопрос – чей это проект? – опять же методологически несостоятелен. Ведь по мере приближения человека к осуществлению этого проекта его роль в качестве субъекта становится минимальной и в конечном итоге сводится «на нет». Наверное, в этом-то и состоит истинная мудрость – стать полностью конгруэнтным своему «эволюционному проекту».