Читать книгу Война и мир солдата Панкрата. Сказка-фарс - Пётр Лаврентьев - Страница 10

Как только мы во дворец царский приехали, то не успели ещё из кареты выбраться, как к царю уже министры всякие бегут, будто тараканы на хлебную крошку. У одного курс падает, у другого бюджет трещит, у третьего статистика ухудшается. В общем, царь на разрыв.

– Ты уж прости, Панкрат, – говорит, – но сам видишь – ни минуты покоя мне не дают эти делопроизводители. Такое ощущение, что специально дела придумывают, лишь бы мне отдохнуть не дать. Давай-ка ты сам тут погуляй, освойся. Всем здешним говори, что находишься под моим личным покровительством и опекой, а ежели какое мурло обижать тебя начнёт или разговаривать высокомерно, то сразу в дыню бей – скажешь, что от меня ему привет. Лады?

– Лады, ваше царское величество, – отвечаю. – Вашим-то благословением с дынями я легко справлюсь.

Перекрестил меня батюшка и поскакал по многочисленным лестницам дворца в неизвестном трудовом направлении. А мы с Педро стоим, дворец разглядываем: стены из мрамора разрисованы всякими картинами историческими да разные золочёные рельефы на них понавешаны, потолки сплошь узорчатые, а на них люстры не абы какие китайские, а самое настоящее произведение искусств. Я кусочек краски от настенных изображений отколупнул, понюхал, полизал – ну мать ети! – даже краска у них какая-то дорогущая и качественная, а не такая, что я у себя на работе крал. В общем, сплошной парадиз.

Тут Педро в царской охране знакомых приметил и начал с ними всякие секретные темы языком трепать. А мне ведь не положено при разговоре секретных агентов присутствовать – за это по их секретным правилам можно и с жизнью распрощаться, – потому я потихоньку в сторону отошёл и побрёл по коридорам расположение дворца изучать и по возможности с придворными людьми знакомиться.

Вдруг вижу, что в одной из комнат какое-то приличное общество скучковалось: придворные барышни в полуобнажённых платьях духами пованивают, светские мужики с намытыми шеями и в наглаженных портках меж ними шныряют в реверансах. Дай, думаю, повращаюсь в таких высоких сферах – авось, научусь чему-нибудь приличному. Подошёл, прислонился к стенке около одной внешне приятной особы, у официанта расхожего с подноса стакашок шампанского тяпнул – стою и попиваю, мизинчик оттопыря. А особа эта ближняя что-то носом водит и тревожно на меня поглядывает. Водила, водила носом, а потом и говорит:

– Вы, сударь, простите меня великодушно, но вонь какая-то от вас исходит неимоверная. Я, конечно, подчиняясь правилам придворного этикета, промолчала бы, но уже невмоготу. И чем от вас так вонять может, скажите на милость? Я хоть и светская львица, но таких запахов во дворце отродясь не нюхивала.

К своим запахам я, само собой, не так строг, как к посторонним – трудно свои запахи распознать, но я догадался о возможном источнике и засмущался жутко. Нас ведь во дворец, можно сказать, с пылу-с жару повезли, некогда нам было приготовиться и наряды переодевать – вот и получилось так, что приехал я в государево жилище в тех самых носках, которые ещё до Джомолунгмы на себя напялил. Они, может быть, и не старые ещё носки, и дырок на них не ахти как много, но боярышня-то в теремах да замках росла, подобных предметов туалета никогда не нюхивала, а потому сей аромат ей в диковинку показался.

– Вы, гражданка светская львица, пардоньте мне мой запах, – вежливо ей отвечаю со светской улыбкой на устах. – Данная вонь – моё легкомысленное упущение и безответственный просчёт. Но раз уж я попал в такую ситуацию, а вы обратили на это внимание, то будьте любезны, закройте свою пасть и ничего остальным не говорите, потому что я нахожусь здесь по приглашению самого Гороха Гороховича, и он своим монаршим повелением разрешил мне подобные высокомерные разговорчики пресекать любым способом вплоть до битья морды. Так что экскьюземуа, мадам боярышня, терпите.

Забурлило у неё внутри, от гнева стала красной как насосавшийся комар, но молчит – то ли воспитание великосветское сыграло роль, то ли боязнь в дыню получить. А я, чтобы обстановку разрядить, начал ей анекдоты армейские рассказывать, и немного погодя она у меня уже хохотала на весь дворец как дура и про носки мои перестала вспоминать. А ещё чуть опосля я её потихоньку за задницу приобнял и начал даже на ушко всякие эротические мерзости нашёптывать. Стоим вместе, прекрасно время проводим.

– Ой, Панкрат, – говорит она вдруг, – а видишь вон того мужика придворной наружности, что около золочёной урны трётся?

– Вижу, – отвечаю. – Кто таков?

– Да мой бывший бойфренд, – говорит, а у самой голосок дрожит от грусти. – Бросил он меня, гнида, третьего дня как. Может ты, пользуясь случаем, дашь ему хорошенько по горбу за мои сердечные страдания?

А я к тому времени уже пятый аль шестой стакашок у бегающих официантов с подносов выхлестал, так что для меня в этом мире мало чего невозможного осталось.

– Не вижу препятствий, сударыня, – говорю ей. А сам направляюсь к мужику около урны и с ходу ему леща по шее отвешиваю. Все вокруг смолкли и рты разинули, а мужик глаза вытаращил и в крик:

– Убивают! Охрана, сюда!

А потом заплакал и сбежать попытался, но я его за эксклюзивные подтяжки ухватил и говорю:

– Что ж ты, стервец этакий, боярышню обидел? – и на львицу светскую пальцем указываю. А она стоит и мстительной улыбкой на всё помещение сверкает.

Тут мужичок плакать перестал, на пол сел и возмутился не на шутку.

– Я её обидел? – орёт. – Да эта курва все жилы из меня вытянула своими выкрутасами! Она плюнула мне в душу, стёрла в порошок мечты и нагадила прямо в то место, откуда настоящая любовь растёт. И после всего этого ещё подсылает ко мне наёмного драчуна и унижает при всей аудитории! Как вам, дорогой товарищ, самому не стыдно быть слепым орудием в руках этой коварной женской особи?

Во время этой разоблачительной речи светская львица под взглядами классовых друзей заволновалась, заметалась и, явно ища предлог сбежать, говорит этак наигранно и неправдоподобно:

– Ой, кажись, обожралась я чёй-то нынче. Может фуагры, а может квашеной капусты, да только если я сейчас до нужника не добегу, то прям здесь все дела сделаю. Так что вынуждена откланяться, всем пока – оревуар всем, как говорится!

Наспех книксен с притворной натугой присела и ретировалась, змеюка, поскорее. А народ после её ухода заметно повеселел, все оживлённее стали, вроде как обрадовались этому исчезновению – наверное, она всем здесь успела насолить до моего прихода.

Извинился я перед светским мужичком. С пола поднял, отряхнул и говорю:

– Вышло у нас с тобой, брат, ненужное столкновение, причиной которого явилось моё слабое понимание великосветских дел. За то извиняюсь перед тобою дико и прошу помочь сориентироваться в здешних нравах и традициях, чтобы в будущем не попасть снова в такую драматическую ситуацию.

– Я бы рад, – отвечает светский мужик, – да сам я в этом обществе не пришей кобыле хвост. Вроде и родом из дворян, и папа мой большой учёный, а вот не вписываюсь я в придворный контингент никаким боком. Тебе отказывать не стану, но ты всё же эти факторы учти на всякий случай и сам реши, полезен ли я тебе буду?

– А выбирать-то мне особо не из чего, – отвечаю ему. – Остальные, я смотрю, не горят желанием со мной близко знакомиться, дистанцию держат, гады. Так что будешь моим проводником в этом мире гламура и вечного праздника жизни. Тебя как звать-то, бедолага?

– Иван, – отвечает. – А фамилия моя известная, ты, наверное, слыхал – Дурак моя фамилия.

Фамилию я слыхал, без сомненья – его батька постоянно по телевизору научные интервью давал, вечно его рожа на экране мелькала. Говорили ещё, что именно этот батька Дурак открытие мировой важности сделал в сфере ядерной физики: придумал как свежее ядерное топливо мгновенно обращать в обыкновенный навоз вроде коровьего и за это был представлен к какой-то большой премии, но в последний момент её отдали кому-то другому – тот изобрёл что-то более интересное и менее вонючее. А Дурак-отец после фиаско с премией от обиды забросил все научные исследования кроме одного: нынче заперся у себя на даче и там превращает водку в обыкновенную мочу. Поговаривали, что результаты впечатляют.

А сын великого учёного, этот Иван Дурак, довольно симпатичным человеком оказался. Поговорили мы с ним по душам, и он весь расклад дворцовый мне выложил, кто есть ху объяснил. И только он закончил этот занимательный экскурс по дебрям великосветских джунглей, как вбегает премьер-министр Митя, весь взволнованный и на нервах.

– Панкрат! – кричит с порога. – Вот ты где, голубчик! Будь добр, ступай за мной, там уже послы собрались, пора на танке кататься!

Делать нечего, пошёл я следом за ним. Иду и думаю как перед послами в вонючих носках барражировать стану. Среди своих, отечественных, ещё куда ни шло – у меня имелась царём дарованная возможность рты всем заткнуть, – да вот только к иностранным гостям такой способ вряд ли применим. Решил я своими тревогами с премьер-министром поделиться.

– Какая непредвиденная конфузия, – задумчиво говорит он. – Но ладно, мы сейчас на совете министров быстро всё обсудим и что-нибудь придумаем, нам не впервой!

Пришли мы в зал, где министры заседают, там проблему всесторонне обсудили, обмозговали, но, вижу, ничего толкового не предлагается.

Наконец премьер-министр сказал:

– У меня много разных французских одеколонов и духов имеется. Запах у них такой ядрёный, что любую портяночную вонь легко перешибёт. Давайте его носки ими забрызгаем!

Забрызгали щедро, но оно мало помогло: если до этого воняло грязными носками, то теперь стало вонять грязными носками, облитыми французским одеколоном. Премьер из-за этого прямо обиделся на французов.

– Я, – говорит, – от французских товарищей такой пакости не ожидал, чтобы их туалетные воды с обычными носками не справились. Ноту протеста им пошлю. А пока даже ума не приложу, что дальше делать! Впервые я с такой проблемой сталкиваюсь и должен сказать, что она меня обескураживает и вводит в транс. Я сейчас погуглю и узнаю как бороться с подобными неприятностями международного масштаба.

Гуглит он в планшете, а ничего нагуглить не может, потому что редкая возникла ситуация, не очень-то частая в цивилизованном мире.

Тут пресс-секретарь робко голос подаёт:

– Осмелюсь вам кой-что предложить по сложившейся обстановке, – говорит. – Пусть этот Панкрат так без носков во двор к послам и идёт. Король Швеции вона на официальном приёме в детской шапочке с оленьими рожками на голове бегал – и ничего. Так может и тут прокатит?

Все министры загалдели разом, руками замахали:

– Вы, видно, с ума сошли, господин пресс-секретарь? Король Швеции – это одно, а наш солдат Панкрат – совсем другое! Коли король Швеции в рожках на публике пробежится, то скажут, что ничего удивительного – мол, обычный коронованный тиран и деспот с жиру бесится. А ежели нашего Панкрата выпустить в ботинках на босу ногу, то уже вечером во всех импортных газетах сможете прочитать интригующие заголовки вроде «Без носков да в новом танке» или чего ещё поинтереснее. Нет, так дело не пойдёт!

Но пресс-секретарь не сдаётся.

– Панкрат на Джомолунгме поморозился! – кричит. – Он может сделать вид, что теперь ему в носках жарко!

– Нет, уважаемый, – отвечает ему премьер-министр Митя. – Всё мировое сообщество в курсе, какое именно место себе Панкрат подморозил. И следуя вашей логике, он должен теперь ходить с расстегнутой ширинкой, а не без носков. Так что оставьте при себе ваши смешные галлюцинации.

Завели нас эти носки в полный тупик, а снаружи ведь послы ждут, скучают, слоняются, окурками уже полдвора забросали и заплевали самым свинским образом. Возмущаться понемногу начали. Один шустренький германский атташе вообще беспардонно себя вёл, прям с улицы нам в окно кричит:

– Эй, гутентаг вам на всё лицо! Показывайте скорее секретный танк и, – ауфвидерзейн вам в зад, – я домой с докладом поеду!

Выручил министр иностранных дел. Он всё время молча сидел, а потом говорит:

– Есть у меня одна тайна, которую я берёг долгие годы. Настало время раскрыть её вам, друзья мои. Дело в том, что в моей квартире здесь, в Тереме, имеется шкаф. И в том шкафу каждое утро появляются новые носки. Я их беру, одеваю, а на следующее утро они в том шкафу снова появляются сами по себе. Пойдёмте, я открою шкаф и, может, там найдутся новые носочки для нашего героя Панкрата.

Отправились мы в его покои, открыли шкаф, и что бы вы думали? – лежит там пара носков для меня в самом наилучшем виде.

Поблагодарил я министра иностранных дел и его волшебному шкафу поклонился, а премьеру завидно стало и он говорит ревниво:

– Велика новость – шкаф с носками! У меня, может, десять таких шкафов имеется!

Но всем было наплевать на его выдуманные шкафы, потому что меня уже вели на улицу к танку, иноземных гостей удивлять.