Читать книгу Мироздание - Рафаэль Май - Страница 4

* * *

Утром в деканате Лео подтвердили, что во Францию он вылетит с профессором Коул уже через два дня, и настоятельно посоветовали собраться с мыслями и приготовиться к самому незабываемому путешествию, какое только может быть. Лео не понимал, что может быть такого незабываемого в обычной научной конференции, в конце концов, это все-таки не кругосветное путешествие по всему миру. Сразу как ему выдали всякие бумажки, назначение которых он так и не понял, он пошел на занятия. Пару профессора Блека заменил какой-то молодой преподаватель в очках с толстым стеклом, который ко всему прочему еще и заикался так, что слушать его лекции было просто невыносимо.

С последних рядов он смотрел на место Марты, которое было никем не занято. Рядом с пустовавшим креслом сидела грустная Джесс, которая, как обычно, слушала свой плейер, не обращая внимания на преподавателя. Лео не мог привыкнуть к тому, что происходило. Ни профессора, ни Марты на паре не было. На форум он едет с мистером Коул, молчаливым и слегка странноватым преподавателем. За один день в жизни Лео произошло столько изменений, сколько не происходило за все его двадцать лет. Он еще не подозревал, что это было только самое начало…

* * *

Питер проспал все время, что они с другом пробыли в воздухе. Уолт же все двенадцать часов работал с ноутбуком.

– Питер, просыпайся! Самолет идет на посадку, – разбудил он друга, когда стюардесса сделала объявление.

– Что?

– Мы уже в Москве, вот что! За то время, пока ты спал, я уже успел написать две главы.

– Значит уже в Москве…

– Это все твой ночной образ жизни виноват, – сказал Уолт и тут же спросил. – Твои друзья… Они нас встретят?

– Да, наверное.

– Что значит «наверное»?

– Какое-то странное ощущение! – нахмурившись, произнес Питер.

– Что случилось? Ты хочешь в туалет? – Уолт решил подшутить над другом.

– Нет! Как будто какое-то предчувствие.

– Слушай, давай о твоих предчувствиях поговорим, когда будем уже на земле, а то мне становится не по себе.

–Хорошо, – согласился Питер. – Так ты говоришь, что написал сегодня что-то.

– Сегодня или уже вчера. Даже не знаю. Начал, как только ты заснул, и закончил вторую главу минут пятнадцать назад. Даже не знаю, чем это вызвано такое вдохновение.

– Это Россия. Страна писателей и поэтов, – тихо сказал Питер. – Наверняка, именно поэтому.

– Если так, то я остаюсь здесь жить, – подшутил Уолт.

– Осторожно, это еще страна нищих и безработных, – вздохнув, продолжил друг и добавил. – Тем более, мы с тобой здесь всего лишь на несколько дней.

– А что потом?

Питер не стал отвечать, а лишь посмотрел в окно иллюминатора, в котором увидел огни аэропорта. Они прибыли в Москву.

* * *

Катя прошла в кассу железнодорожного вокзала. С собой у нее ничего не было, только деньги и паспорт: все остальное сгорело вместе с квартирой, от которой остались только одни угли. Она взяла отгул на работе на неделю. Ее должность была настолько незначительной, что ее с трудом можно было назвать незаменимым работником, поэтому получить недельный отпуск ей не составило никакого труда. На табло то и дело загорались номера поездов и маршрутов.

Она прошла к кассе ближнего следования, чтобы купить билеты на ближайший поезд “Москва – Санкт-Петербург”, который прибывал уже через два часа. Было странно: среда, середина недели, но билетов в кассе не оказалось. Следующее отправление было только через семнадцать с лишним часов. У Кати не было выбора, она взяла билеты на поезд номер 201 и прошла в зал ожидания: идти ей было больше некуда. В зале было много свободных мест. Она села, посмотрела на часы, которые встали. Забавное совпадение: стрелки часов показывали как раз время, которое было указано в ее билете. Она посмотрела и на огромные часы в зале, которые так же стояли, показывая 07:50, время отправления ее поезда. Она закрыла глаза и представила, как тронется вагон и она будет слушать стук колес и смотреть на меняющиеся за окном картинки.

* * *

В аэропорте, как и обещал Питер, их встретили его друзья. Они обменялись рукопожатием, похлопали друг друга по плечу, справились друг у друга о делах. Дмитрий и Елена, друзья Питера, порекомендовали добираться до Петербурга на поезде.

– Так будет и дешевле и удобнее, – сказал Дмитрий.

– Ну, если так, то действительно думать даже и не о чем, – сказал Уолт.

– Питер, надеюсь, ты не забыл еще русский? – спросила Елена.

– Да, конечно, – произнес он на русском языке.

– Отлично, значит, вы не пропадете в случае чего…

– Его ломаный русский оставляет желать лучшего, – произнес немного хуже Уолт.

– О, да, куда мне до тебя, Уолт, – Питер возмутился.

– Вижу, трудностей с языком у вас не возникнет, – расхохотался Дмитрий и добавил. – Уже поздно. Давайте вы переночуете у нас, а завтра я отвезу вас на вокзал, там и купите билеты.

– Хорошая идея, – поддержала Елена. – Вы отдохнете, а завтра снова в путь. Тем более что мы сто лет не виделись с тобой, Питер.

– Согласен, – кивнул Питер и обратился к Уолту. – Едем?

– Пожалуй. Я не против. Я и сам устал.

Все четверо направились к парковке, где стоял старенький автомобиль Дмитрия.

– Вижу, ты до сих пор увлекаешься антиквариатом, – пошутил Питер, посмотрев и оценив его машину.

– А я вижу, ты остался все тем же неисправимым шутником! – ни капли не обидевшись, друг подхватил волну юмора, которая захлестнула Питера при виде разваленного Мерседеса.

Они сели в машину и покатились по ночным улицам.

* * *

Стемнело. Лео подошел к дому, в котором раньше жила Марта. Он стоял во дворе и снова вспоминал каждое ее слово, которое она сказала в тот вечер, в тот последний для них обоих вечер. Он смотрел в пустые темные окна, словно надеясь, что она вот-вот включит свет и выйдет на балкон. Все было бесполезно. Марты там не было…

Лео никогда не курил, но почему-то именно сейчас ему хотелось вдохнуть сигаретного дыма. Ему было грустно. Словно весь мир отвернулся от него. Да и не нужен был ему этот мир! Ему нужна была лишь одна его частичка… Ему нужна была она… Марта… Он все бы отдал, лишь бы снова услышать ее молчание. Но ее не было рядом…

* * *

Зал ожидания был полон. Сотни людей ждали объявления отправления. Катя снова взглянула на часы. Стрелки быстро бегали одна за другой, как сумасшедшие, словно механизм сломался.

– Катя! – услышала она вдруг знакомый голос, но, оглянувшись, поняла, что ей показалось. Она снова глянула на часы. Стрелки не двигались, показывая время 07:50.

– Что за ерунда, – шепнула она себе под нос и, сняв свои кварцевые часы, закинула их в сумку.

– Не подскажите, сколько времени? – обратилась она к сидящему рядом старику.

– Время, дочка, 05:20, – ответили ей. Катя узнала в лице незнакомца того дряхлого старика, с которым разговаривала еще вчера.

– Снова Вы! Поверить не могу! Да вы меня преследуете!

– Говори громче, дочка. У меня со слухом плохо, – сказал старик, откашлявшись.

– Вчера у вас было плохо со зрением! Вы мне дом спалили! – выкрикнула она это так громко, что все сразу повернулись в ее сторону, наблюдая за тем, как совсем молодая девушка обвиняет инвалида в том, чего он не мог совершить.

– Девушка, прекратите немедленно. Посмотрите только на него, да что он мог вам сделать! – заступился кто-то за инвалида.

– Как вы можете его защищать, – Катя не успела договорить, она почувствовала, как за лодыжку ее схватила черная собака, та самая собака, которую она видела вчера. Она попыталась оттащить пса, зажевавшего почти все ее ботинки.

– Это же ваша собака! – вскрикнула она, обращаясь к старику.

– Не опоздай на поезд, Катя, – с этими словами он вскочил и побежал прочь. Катя оттолкнула собаку и ринулось за стариком. Она бежала так быстро, что не заметила как, земля ушла из под ног, а сама она взмыла так высоко, что уже не ощущала никого притяжения. Мир словно перевернулся. Все стало наоборот. Она поднималась и поднималась. И парила уже так высоко, что боялась упасть…

Она проснулась и первым делом посмотрела на часы. Время было 05:20.

* * *

Питер и Уолт были уже на вокзале. Кругом бегали люди. Все куда-то торопились. Дмитрий вручил билеты Питеру, которые только что купил. Друзья крепко обнялись.

– Ну что счастливого вам пути. Если будете в Москве, заезжайте. Будем только рады. Не знаю, когда мы с вами в следующий раз увидимся…

– Только если в следующей жизни, – подшутил Питер. – Когда отправление?

– Через два с половиной часа…

Друзья попрощались, обменявшись крепким рукопожатием. Питер и Уолт прошли в зал ожидания. Свободных мест не оказалось. И им ничего не оставалось, как расположиться на своих сумках.

* * *

Лео было грустно, грустно настолько, что становилось даже тошно. Он уселся в своем любимом кресле. Тусклый свет ночника слегка освещал комнату. Он уже осмотрел все стеллажи, которые просто ломились от книг и журналов, глазами пытаясь найти ту, которую еще не успел прочитать. Но таких книг у него не осталось. Окружающая пустота сводила его с ума. С ума сводили и те серые мысли, которые то и дело лезли в голову. Он никак не мог осознать тот факт, что в его жизни теперь уже нет того, что раньше казалось ему привычным. Он не знал, как будет жить дальше: ведь рядом с ним больше нет человека, которого он мог слушать часами; нет рядом и того, кто мог слушать часами его самого. Он представлял свою десятидневную поездку во Францию, но как ни старался, не мог себе представить свою жизнь после этой поездки.

Он вспоминал Марту. Вспоминал ее лицо. Вспоминал, как слушал ее молчание. Вспоминал ее взгляд и улыбку. Он всегда был уверен в том, что у него нет близких людей, что Марта лишь делает неуклюжие попытки стать для него родным человеком… неуклюжие и напрасные. И только сейчас он осознал, что на самом деле она уже тогда, с самого первого момента их знакомства, стала для него самым близким, самым родным…

Лео всегда ощущал себя одиноким. Он считал себя одиноким. Одиночество было у него в душе, глубоко. Он привык к нему. Оно стало частью его жизни. Он никогда не мог себе признаться в том, что по-настоящему хочет. А хотел он лишь одного – чтобы в его жизни появился кто-то, кто сумел бы излечить его от одиночества, кто-то, кто занял бы то место, которое в его душе отводилось одиночеству. Он этого желал, как желает глотка воды умирающий от жажды в самом сердце пустыни, и боялся… боялся, что кто-то отнимет у него одиночество, заполнит ту пустоту, которая отводилась грусти. Боялся этого, как не боялся смерти. Ему нравилось быть одиноким. Он не знал почему… Но так ему было легче. Было легче быть несчастным, чем счастливым…

Марта… Это сделала она. Она сумела излечить его от тоски. Но занять местечко в сердце Лео ей так и не удалось. Лео не позволил…

Он понял, что он был не одинок лишь тогда, когда стал по-настоящему одиноким… Вернуть все назад – вот чего он хотел сейчас больше всего. Но зачем – этого он не знал. Как и не знал того, что бы он сделал, как поступил, если бы ему дали возможность повернуть время вспять…

* * *

– Наше купе №13, – сказал Питер, проходя по вагону и указывая Уолту на их место.

– Лучше просто не придумаешь. Купе № 13. Чертова дюжина. Начинаю терять надежду, что мы доберемся без происшествий до места назначения, – кинув рюкзак, проворчал Уолт.

– Ну, если ты не будешь высовывать лицо в форточку, когда рядом будет проезжать поезд, то думаю, все обойдется, – ухмыльнулся Питер. – Да брось, Уолт! Что может с тобой случится в поезде. По-моему в мире нет безопаснее транспорта, чем железнодорожный. Ведь так?

– Так-то это так. Но не с тобой.

– Я устал. Не знаю, как ты, но я хочу спать. Так что, я на отбой. А ты, конечно, если желаешь, можешь поискать себе приключения, только сильно не увлекайся, – громко зевнув, промычал Питер и тут же, положив голову на жесткую подушку, захрапел.

– Отлично, как я и думал. Вместе нам скучать не придется, – прошептал Уолт, закрыв глаза.

– Поезд тихо тронулся.

* * *

Картинки, мелькающие в мутном окошке купе №12, напоминали Кате старый диафильм. Она смотрела вслед сменяющимся один за другим пейзажам. Она словно убегала. Но от чего? У нее никого не было. А от того, что было, уже ничего не осталось. Она убегала из пустоты в никуда. Зачем? Она не знала. Она боялась знать. Она гнала прочь мысли о том, что с ней будет, когда она приедет в Петербург. Она устала. Устала все знать.

Она думала. Думала ни о чем. Потому не о чем было думать. Ее мысли менялись так быстро, как быстро миновал поезд одну остановку за другой. Она ничего не ждала. Просто устала ждать. Ей становилось грустно каждый раз, когда поезд делал остановку, потому что каждый раз понимала, что скоро конечная остановка. Скоро ее остановка. Ей просто нравилось ехать, проноситься мимо больших и малых городов, нравилось наблюдать из окошка. И казалось, так могла пройти целая вечность, а она все ехала бы и ехала. И неважно куда. Неважно зачем. Главное, чтобы поезд не останавливался…

* * *

– Кэтрин никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас. Она не ощущала себя ничем и никем. Она чувствовала себя частью чего-то. И впервые ей не было от этого грустно. Грустно становилось лишь тогда, когда поезд делал остановки…

– Вижу, тебе скучать не пришлось, пока я тут любовался красотками, – произнес сонным голосом Питер, потирая опухшие глаза.

– Какие красотки, Питер? Ты же храпел тут, как танковая дивизия!

– Хм.. Значит, мне это приснилось?

– Именно, – не отрываясь от работы, буркнул Уолт.

– Черт. Значит, приснилось, – повторился Питер и добавил. – А блондиночка показалась мне вполне реальной! А ты чем занят?

– Я… Не знаю, как сказать, – замялся Уолт. – В общем, не думал, что путешествия на поезде могут так вдохновлять.

– Ясно. Долго нам еще ехать? – не дав договорить другу, лениво спросил Питер.

– Более чем. Времени вполне достаточно, чтобы заняться чем-нибудь полезным, то есть можешь спать еще целых восемь часов, – усмехнулся Уолт.

– Да ты прав, друг. Это я и сделаю. Открой окно. Душно, – поправив подушку, Питер повернулся к стенке и засопел.

* * *

Поезд укачал Катю. Она закрыла глаза.

– Добрый день, не помешаю? – сказал вошедший в купе незнакомец.

Она улыбнулась.

– Если не возражаете, я присяду, а то в моем купе очень душно.

– Да, конечно, – не отрывая глаз от окна, равнодушно произнесла она.

– Вы едете одна?. Вам повезло. Все удобства, – начал разговор незнакомец.

– Да, наверное…

– Как вы смотрите на то, чтобы познакомиться?

– Я не знакомлюсь в поездах. Извините.

– А где знакомитесь?

– Знаете, это не лучший способ поддержать разговор, – почти засыпая, шепнула Катя.

– Может, вы подскажете, как это лучше сделать? – не отступаясь, продолжал незнакомец.

– В другой раз. Вы как-то странно говорите.

– Как?

–С акцентом.

* * *

– Я думал, мой русский безупречен, – невозмутимо ответил Питер.

– Вовсе нет. Ваш русский не безупречен, собственно, как и вы сами, – грубо буркнула милая незнакомка.

– Ого, а ты не так мила, как кажешься, – он был удивлен тому, как отвечает ему девушка.

– Внешность обманчива, не слышали такое? – возмущенно произнесла зеленоглазая брюнетка и добавила. – И вообще, мы, по-моему, не переходили на «ты».

– Ты, может, и нет. А я да. Но если надумаешь перейти на «ты», я собственно не против, – подмигнул Питер.

– Зато я против, – незнакомка повысила голос. – Я надеюсь, вы достаточно надышались свежим воздухом. Я закрываю окно. Мне холодно. До свидания.

– Может, тебя согреть? – снова подмигнул Питер.

* * *

– Я не знаю, откуда вы. Да мне это собственно и неинтересно…

– Я из Кливленда. Знаете, такой город в США? – не дав договорить, перебил незнакомец.

– Я же сказала мне это неинтересно, – повысив голос, возмущенно произнесла Катя.

– А я все-таки скажу, – никак не мог угомониться молодой иностранец.

– Это мое купе. И я здесь еду одна. И я не хочу, чтобы кто-то нарушал мое спокойствие! Вам это ясно! – еле сдерживая себя, сказала Катя. – Слушай, сделай одолжение. Я буду тебе очень признательна, если ты уйдешь отсюда!

– Вот мы и перешли на «ты», – произнес незнакомец, заставив ее улыбнуться.

* * *

Пока Питер спал, Уолт не отрывался от работы. Он писал и писал. И казалось, его пальцы не успевали щелкать по клавиатуре, так быстро рождались в его голове мысли. Иногда ему даже казалось, что он пишет не сам, а за кем-то записывает.

“– Ты очень красива. Тебе, наверное, все завидуют, – сказал незнакомец Кэтрин.

– Даже если так, они не знают, чему завидуют, – тут ее взгляд помутнел. Она опустила глаза. Ее бледные щеки разрезала прозрачная слеза. Она ненавязчиво провела рукой по лицу, незаметно размазав ее. Он       не сразу нашел, что сказать, но сделал вид, что не заметил.

– А куда ты едешь?

– Куда и все в этом поезде. В Петербург.

– Я был в России в прошлом, но в Петербурге еще не разу. Мечта всей моей жизни, – сказал Питер, хотя на самом деле так не считал.

– Забавно, – равнодушно произнесла девушка.

– А ты о чем мечтаешь? – спросил брюнет, чтобы лучше узнать свою попутчицу.

– Ни о чем, – ответила она и уставилась в окно, словно в купе кроме нее больше никого не было.

– Так не бывает. Все о чем-то мечтают.

– А я не мечтаю.

– Наверное, это просто что-то очень неприличное, – подмигнув, насмешливым тоном сказал он.

– Я запретила себе мечтать. Это непозволительная роскошь…

– Почему же?”

* * *

– Мечты мешают жить, – ответила Катя.

– А мне кажется, напротив. Они делают нашу жизнь легче.

– Легче? Что значит легче? Что в твоем понимании легче? Легче то, что в своих мечтах ты можешь быть тем, кем не можешь быть в реальной жизни? Это легче? Или, может, легче осознавать себя ничем каждый раз, когда твои мечты не сбываются. Или, может, легче жить в своих мечтах, зная, что им никогда не суждено сбыться. Это, по-твоему, легче? – тут из глаз Кати ручьем потекли слезы.

– Я не то имел в виду.

– Неважно.

– Значит, ты все-таки мечтаешь?

– Мечты заставляют в них застревать. Они засасывают, как болото. Мечты заставляют ждать, а у меня сил больше нет. Да и времени тоже.

– Ты так говоришь, как будто.

– Как будто скоро умру? – не дав договорить, Катя продолжила мысль незнакомца. – Нет, я не умру, я уже умерла. Причем давно.

– Зачем ты так?

– Я умерла тогда, когда приняла свою судьбу такую, какая она есть. Я больше не в силах ей сопротивляться. А мечты… они только мешают. И делают больно…

* * *

Питер впервые в жизни не знал, что сказать. Слова девушки проникли глубоко ему в душу. Увидев ее когда-нибудь на улице, он никогда бы не подумал, что столь милая девушка может быть настолько несчастной.

– Знаешь, ни одно мое желание никогда не осуществлялось, ни одна мечта никогда не претворялась в жизнь. Загадай я это желание на Новый год, на Рождество, где угодно и когда угодно.

– Миллионы людей живут мечтами.

– Люди живут не мечтами, а живут мыслью о том, что их мечты когда-то станут реальностью, что их желание когда-нибудь исполнится. И мысль эта облегчает им жизнь.

– И что же теперь не загадывать желания? Не мечтать, по-твоему?

– Знаешь, сбываются лишь те желания, которые в силу осуществить самому человеку. Ведь если я буду мечтать о том, чтобы взлететь, у меня не вырастут крылья. Зачем же тогда такое желать?

– Ты не веришь в чудеса?

– Дело не в этом. В чудеса не нужно верить или не верить, они просто с кем-то происходят, а с кем-то нет.

– Но чаще они все-таки происходят с тем, кто в них верит.

– А еще чаще тем, кто в них верит, они разбивают сердце. Просто не нужно мечтать, – сказала незнакомка.

– А тебе не приходила в голову мысль о том, что желания не сбываются, потому что ты не так сильно хочешь, чтобы оно исполнилось, как тебе кажется. Или исполнение этого желания не сделает тебя счастливой…

– Исполнение его, возможно, и не сделает человека счастливым, а вот неисполнение, определенно делает его несчастным, – перебила Питера дерзкая попутчица. Наступила минутная пауза.

– Забавно, – он улыбнулся. – Мы тут с тобой спорим уже около часа, а я даже не знаю, как тебя зовут.

–Меня зовут…

* * *

– Питер, вставай я тебе сказал, – послышался голос Уолта.

– Чего тебе надо, Уолт?

– Хотел спросить, будешь ты кофе или нет.

– И для этого ты решил меня разбудить?

– Так ты будешь или нет?

– Что буду?

– Кофе…

– Черт бы тебя побрал, Уолт, я тебя когда-нибудь убью.

– Да что случилось?

– Я такой сон видел.

– Снова блондинка? – высыпая кофейный порошок в пластиковую кружку, спросил Уолт.

–Нет, брюнетка…

– Неужели я разбудил тебя на самом трогательном моменте, когда ты стягивал с нее блузку, – съязвил друг, и тут же, отхлебнув из чашки кофе, добавил. – Ну и гадость же этот растворимый кофе.

– Не угадал.

– Неужели…

– Сон был такой реальный, что я даже не знаю, было это сном или нет.

– Уверяю тебя, это был сон, – ухмыльнулся Уолт. – И какими бы реальными ни показались тебе ее грудь, бедра и ноги – это был всего лишь сон. Сожалею.

– Отвали, Уолт! – Питера начинали раздражать шутки его друга. – Ты знаешь, кто едет в соседнем купе?

– Слушай, я тут столько написал, пока ты спал. Хочешь почитать?

– Я что, по-твоему, не в себе. Читать эту чепуху, – ответил Питер, натягивая на себя пиджак. – Ты знаешь, кто едет в соседнем купе?

– Почему чепуха, Питер?! Ты никогда не читал!

– Я, кажется, уже три раза спросил, кто едет в соседнем купе!

– Откуда мне знать, – недовольно буркнул Уолт.

– Сиди здесь, а я проверю…

– Что проверишь? Питер, ты в своем уме?

–Я в соседнее купе. Жди здесь.

* * *

Катю разбудил незнакомый голос.

– Извините, девушка, что вас беспокою, но вы не могли бы немного подвинуться, чтобы я забралась на верхнюю полку.

Она открыла глаза и увидела невысокую пухловатую женщину. Напротив сидел мужчина лет сорока и мальчик, совсем подросток, лет двенадцати.

– Да, конечно, проходит, – ответила она зевая. – Я просто заснула.

– Извините еще раз, что потревожили. Мы просто только зашли…

– Ничего страшного, – перебила Катя и тут же спросила. – Вы не посмотрите за моими вещами, пока я отойду в туалет?

– Да, конечно, – женщина оказалась отзывчивой.

– Спасибо, – с этими словами она вышла из купе и направилась в конец вагона.

* * *

Роза работала в своей мастерской. Она смешивала краски, делала мазки, снова и снова повторяла свои незамысловатые действия. Волосы у нее были растрепаны, сзади лишь небольшой клочок прядей она собрала кисточкой, которая заменила ей заколку. Лоб запачкало черной краской. Вокруг был беспорядок. Но вместе с беспорядком, в комнате было еще что-то, что нельзя описать словами. Было уютно и тепло, как нигде. Картины, мольберт, бумага, холсты – все мерцало в золотом свете дневного солнца, пропитавшись ароматом дурманящих голову масляных красок. Роза стояла возле мольберта босиком в белой прозрачной льняной тунике. Казалось, она вместе со всем остальным купается в легкой солнечной дымке. От света, который бил в огромные окна мастерской, она казалось воздушной и облачной…

Света сидела в углу комнаты на диване с несметным числом подушек, расшитых бисером, и ругалась с кем-то по телефону. Роза взглянула на ворчавшую подругу и, слегка улыбнувшись, повернулась снова к холсту. Закрыв глаза, она почувствовала, как ее лица нежно касается бархат солнца и, глубоко вздохнув, принялась снова смешивать краски.

– Уму не постижимо, – возмутилась Света. – Я потратила на него столько своего драгоценного времени, а он решил меня просто бросить.

– Но, по-моему, ты не расстроилась, а скорее просто огорчилась, – снова делая мазок, произнесла Роза.

– Собственно, почему я должна переживать?

– Ну, а как же иначе. Ты же его любила.

– Да, брось. Ничего подобного. Я просто проводила с ним время.

– Ну, конечно. Ты просто проводила с ним время. И теперь получается, что это время ты потратила зря? – спросила Роза.

– Получается так.

– И что теперь?

– Буду искать нового кавалера, – произнесла совершенно равнодушно Света, глядя в зеркало и поправляя макияж.

– Хм.

– Что?

– Ничего.

– Нет уж, Роза, говори, раз уже сказала «хм», – настояла подруга.

– Смотри, ты была с, – Роза пыталась вспомнить имя. – С Михаилом, верно?

– Да, вроде так, – улыбнулась Света. – Вроде бы, его так звали.

– Так вот. Ты была с Михаилом. Кстати, почему ты была с ним все это время? Полгода, если я не ошибаюсь?

– Да, полгода, – подтвердила Света. – Не знаю. От нечего делать. Говори уже, что хочешь сказать.

– Ты была с ним все это время, потому что тебе было скучно, – продолжала Роза, накладывая один слой краски на другой. – Не потому, что любила и даже не потому, что он тебе нравился, а просто, как ты говоришь, от нечего делать. И теперь выходит, что ты просто потратила зря время на человека, который этого не стоил. Тебе не кажется, что жизнь или, правильнее сказать, молодость слишком коротка, чтобы тратить ее на людей, которые не заслуживают этого. Почему бы не попытаться найти того, кто стоит тебя и твоего времени и…

– А тебе не кажется глупым, – перебила ее Света, – тратить эту молодость на одного человека?

– Жизнь – это не одна молодость…

– И?

– Что и? Ты не понимаешь, о чем я говорю?

– Ты хочешь научить меня жизни! Вот что я понимаю!

– Просто представь, что то время, которое ты потратила на Михаила, ты могла потратить на то, чтобы найти того единственного человека, с которым…

– Время мне слишком дорого, а поиски эти, как ты говоришь, могут занять не один и не два месяца, и даже не год, а намного больше. Это все равно, что вести в Петербурге археологические раскопки по поиску останков динозавров.

– Черт, – Роза сорвала с мольберта кусок бумаги, на котором рисовала, скомкала и отбросила в сторону.

– Что ты делаешь? – подбежала в ней Света. – Все же получилось хорошо.

– Нет, не хорошо! Получилось ужасно!

– Да что тебе не нравится? – Света подняла с паркета скомканный кусок бумаги. На нем была изображена пустыня, барханы, караван верблюдов.

– По-моему, все вполне симпатично.

– Я намешала слишком много красок, – сказала Роза, вставляя в мольберт новый холст. – В живописи так нельзя, как и в жизни, Света.

– Да что ты такое говоришь? – в недоумении спросила подруга.

– Я тебе сейчас кое-что покажу, и ты сама все поймешь, – Роза взяла колор макнула в кисть в желтую краску и провела по холсту. – Видишь, я делаю мазок… Я снова хочу нарисовать пустыню. Один мазок, второй, третий… Получились скромные, еще небрежные наброски.

–И что?

– Слушай дальше! – немного вспылила Роза. – Я хочу, чтобы моя пустыня стала знойной. Нужно добавить краску. Как думаешь какую?

– Красную? – вопросом на вопрос ответила Света.

– Правильно, – Роза макнула кисть в алую краску. – Немного зноя. Совсем немного.

Она еще сделала пару мазков, и на бумаге очертились барханы:

– Ты смотришь?

– Да, – ответила Света, не отрывая глаз.

– Видишь, краски смешиваются. Появляются новые оттенки. Где-то светлее, где-то темнее.

– Вижу.

– Я хочу, чтобы пустыня стала еще более знойной. Добавлю еще красного, – она взяла кисть и макнула в зеленую краску.

– Постой, это же не красная, – вскрикнула Света.

– Ты почти успела меня остановить, но я все равно сделаю по-своему, – на этих словах Роза небрежно капнула на пустыню зеленой краской. – Ой, какая неожиданность. И что же теперь делать? Я же хотела нарисовать пустыню…

– Ты меня спрашиваешь? Кто из нас художник?

– Теперь мне придется рисовать пустыню с оазисом, – Роза стала вырисовывать один за другим пальмы, цветы, папоротники.

– Я не сомневалась в том, что ты виртуоз.

– Это еще не все. Я хочу добавить еще красок. Немного красного, – Роза взяла кисть и несколько раз провела по черной краске.

– Что ты делаешь? – Света не успела спросить, как на холсте уже красовалось большое черное пятно.

– Кажется, я испортила картину. Придется перерисовывать, – художница вытащила из мольберта очередной холст и выбросила его в сторону.

– Я ничего не поняла, – сказала Света. – Зачем ты все это сделала?

– Знаешь, Света, я сейчас возьму новый холст, снова смешаю краски и нарисую то, что изначально хотела. Если снова перепутаю красный с черным, нарисую еще одну картину и так до тех пор, пока не получу идеальный вариант.

– Снова и снова будешь перерисовывать?

– Да, почему бы и нет, – ответила Роза. – Жаль, что в жизни не так.

– Ты о чем?

– Я о том, что мир устроен настолько идеально, что человеку отводится жить лишь однажды, – сказала она, вздохнув. – В жизни не как в живописи: все приходится делать идеально с первого раза. Нельзя раздвинуть рамки времени, подобно занавесу, нельзя очистить холст, на котором творил человек всю свою жизнь, можно сделать новый мазок, замазать старый новыми красками, а вот избавиться от чернильного пятна не возможно. Понимаешь, что я имею в виду?

– Да, почти, – сказала Света, прикусив уголок губы.

– Первую ошибку я исправила, когда нарисовала оазис, – продолжала Роза, вставляя в мольберт новый холст. – Чистое везение… Почти как в жизни, когда есть шанс все исправить…

Света не стала ничего отвечать. Она поняла, что холст ее жизни был заляпан одними чернильными пятнами.

* * *

Питер вошел в соседнее купе. В нем ехали мужчина, женщина и ребенок. Зеленоглазой и длинноволосой брюнетки, которая ему приснилась, не оказалось.

– Бред какой-то. Что я делаю? – сказал Питер себе под нос.

– Вам чем-нибудь помочь? – спросила женщина.

– Нет, спасибо. Извините, что потревожил, – он закрыл дверь купе и вернулся обратно.

Уолт копался в рюкзаке.

– Ну что уладил свои проблемы? – спросил его друг, когда он вошел.

– Да, – Питер был немногословен, из головы его все никак не выходил тот сон, который он видел, и та лучезарная и грустная девушка из него, которая так не любила мечтать. Он рухнул на спину и, уставившись в одну и ту же точку, не сводил с нее глаз.

– Она была настолько реальной… Трудно поверить, что это был всего лишь сон, – думал он. – Почему же это был только сон…

* * *

Катя вернулась на свое место, закрылась пледом и пыталась вспомнить, что же ей приснилось. Но она ничего не помнила, как бывает обычно у людей, которых неожиданно будят во время сна.

Сны снились ей редко. Но даже в тех немногих снах, которые она видела, даже в них она была одинока. Этот сон был особенный. В нем был молодой человек… но как он выглядел и о чем говорил, она не могла вспомнить, словно кто-то стер все это из ее памяти.

– Куда направляетесь? – вдруг заговорила с ней попутчица.

– В Петербург, к тете.

– А меня Ольга зовут, на верхней полке мой муж Олег, а мальчишка, что посапывает над вами – мой сынишка Максим, – начала знакомство приятная собеседница.

– Катя, очень приятно, – представилась она и тут же спросила. – Вы в том же направлении?

– Да, тоже еду погостить, – ответила Ольга и тут же поинтересовалась. – Вам не дурно? Вы какая-то очень грустная.

– Правда? – спросила Катя.

– Да, улыбаетесь, а глаза грустные. Нельзя улыбаться и грустить одновременно, – проницательно заметила женщина.

– Да, наверное.

– Вы очень красивая. Вам, Катя, наверное, завидуют все подруги, – сделала она комплимент.

– Все завидуют? – она переспросила. Эти слова ей что-то напомнили. Кто-то ей это уже говорил, но кто…

– Да, все подруги, – повторила Ольга.

– У меня нет подруг.

– Как так? У такой красавицы и нет подруг, – удивилась женщина, слегка подняв бровь. – Хотя, конечно, как я сразу не подумала, у такой красавицы и не должно быть подруг. Зато друзей, наверняка, полно, а от женихов отбоя нет. Угадала?

– Нет ни друзей, ни женихов, – слегка хрипловатым голосом произнесла Катя, и глаза ее тут же покраснели. Ольга не знала, что сказать, печальные слова попутчицы прямо ударили ей по голове.

– Как же так? – спросила она у Кати.

– Как есть. Даже не с кем поделиться, – сглотнув комок в горле, она выдавила из себя. – Не с кем, да и не чем.

Они обе замолчали. Совсем не надолго, но те полминуты, которые они молчали, показались Кате вечностью. С ней никто и никогда не заговаривал, никто и никогда не утешал ее, никто и никогда не интересовался ее совсем неинтересной жизнью. И вот сейчас в поезде с ней заговорила какая-то незнакомка, и пусть она это сделала от скуки, и пусть, как только поезд сделает остановку, их пути разойдутся и, наверняка, никогда больше не пересекутся. Но почему-то именно сейчас Кате казалось, что в ее жизни не было никого родней и ближе, чем эта пухловатая и немножко несуразная женщина.

– Никто не согреет, когда будет холодно. Никто не рассмешит, когда будет грустно. Никто не схватит за руку, когда оступишься. Никто не осудит, когда совершишь ошибку, – собравшись с духом, прошептала Катя. – Наверное, вполне можно прожить без этого кого-то.

– Да. Но чтобы жить без него, нельзя оступаться, нельзя грустить, нельзя ошибаться, – Ольга сделала паузу. – Но как не делать всего этого, когда рядом не будет того, кто не позволит грустить, кто не даст оступиться, не даст замерзнуть и совершить ошибки, – добавила Катя.

* * *

Джуна затеяла уборку, а Софи ей помогала. Они убрали гостиную, спальни, почти закончили с кухней, и перебрались в комнату, в которой гадалка проводила свои сеансы. Они завешали все зеркала, открыли шторы, и оказалось, что эта комната не вгоняла в ужас днем так, как ночью.

Никто из них не хотел заводить разговор, потому что именно в этой комнате пришлось бы говорить об инциденте, который случился с Софи, а обсуждать это ни той, ни другой подруге не хотелось. Они протирали пыль, вычищали пурпурные ковры, пледы, покрывала, подушки. Но Софи все-таки не выдержала и нарушила молчание:

– Джуна, у меня из головы никак не выходит позавчерашний случай. Я, конечно, понимаю, что в это с трудом верится…

– Я думаю, об этом просто нужно забыть, как будто ничего и не было. Я знаю, что ты видела то, что видела, и совершенно точно знаю, что тебе это не просто показалось, но я не хочу об этом говорить.

– Хорошо, как скажешь, – Софи умолкла.

– Ты только не обижайся, – обратилась гадалка к подруге. – Ты уедешь уже через неделю, а мне здесь еще жить. Я не хочу все время бояться чего-то, не зная даже чего.

– Я все поняла.

– Знаешь, завтра вечером приезжает мой друг, – решила перевести тему Джуна. – Я очень хочу вас познакомить. Он очень интересный человек…

– Не забывай, у меня есть муж, – пошутила гостья и тут же вскрикнула. – О, Боже!

Совершенно неожиданно с самого большого зеркала, того самого, в котором Софи несколько дней назад увидела чужое отражение, упал плед. Казалось, она сейчас начнет биться в истерике, но она просто выдохнула.

– Слушай, а тут, по-моему, уже чисто, – сказала Джуна, которая испугалась больше подруги. – Так что можем отдохнуть.

Она взяла гостью под руку и повела ее прочь из комнаты.

* * *

– Конечная остановка – Северная Пальмира, – сказала Ольга и, ударив мужа по плечу, проворчала, – Просыпайся, старая соня.

– Уже приехали? – удивленно спросила Катя. – Но ведь еще рано. Время только 18:20. Нам еще ехать и ехать.

– Время уже 21:40. Время прибытия, – улыбнулась Ольга. – За разговором время летит незаметно.

– Да нет же… Когда я была в зале ожидания, я сверила часы, еще раз проверила, когда объявили посадку.

– Значит, сбились, – успокоила ее женщина и стала собирать свои огромные сумки. – Во всяком случае, мы уже в Петербурге.

– Да, – с чувством сожаления произнесла Катя. – Уже…

Ей стало грустно, ей нравилась дорога, неизвестность, в которую она ехала. Теперь она тут. Остается лишь сесть в автобус и добраться до Вероники.

– Ну, что ж, милая, приятно было познакомиться, – закинув на плечо сумку, с некоторым напряжением в голосе сказала Ольга и, немного наклонившись к девушке, добавила. – Не грусти. Человек должен стать смыслом чьей-либо жизни, иначе в самой его жизни не будет смысла. Я знаю, ты найдешь смысл. Просто подожди. Совсем немного. Главное, когда найдешь, не потеряй. Прощай.

– Прощайте…

И пути их разошлись. Но что-то изменилось. Что-то поменялось внутри.

* * *

Уже давно стемнело. Роза угостила Свету чаем, и вместе они обсуждали выставку, которая должна была состояться уже на днях.

– Как-то все странно, – сказала художница.

– Что странного? – спросила подруга, снова крася свои губы. – Сбывается твоя мечта. Ты всегда этого хотела. И теперь тебе кажется это странным?

– Да, – ответила Роза, теребя в руках конфету, которую все никак не могла открыть. – Одно дело мечтать, другое дело претворять свою мечту в жизнь. Странно, потому что страшно.

– Ты такая глупая. Что в этом страшного?

– Знаешь, это как съесть свою любимую конфету. Ты смотришь на нее, тебе нравится ее этикетка, ты знаешь, что на вкус она ничуть не хуже. Тебе хочется немедленно ее откусить. Ты съешь ее. И все. Потом вторую, третью, а дальше.

– А дальше тебя стошнит.

– Ты была бы не ты, если бы этого не сказала, – усмехнулась Роза. – Но тут ты права. Я просто боюсь, что после выставки я не буду знать, что мне делать дальше.

– Все просто – готовить новую выставку.

– Да, но я боюсь, что это мне все надоест.

– У тебя к этому призвание, так что не надоест.

– Знаешь, любимое дело может надоесть ровно так же, как и любимые конфеты.

– Это будет не скоро.

– Возможно, – согласилась Роза. – Но знаешь, чего я боюсь больше всего.

– Выставка не сорвется! Даже не думай об этом.

– Я не этого боюсь, – Роза поправила подругу. – Я боюсь того, что через двадцать лет, я пойму, что то, что я делала в своей жизни, – это все не то. Я боюсь запутаться. Боюсь совершить ошибку. Боюсь, что когда я пойму это, у меня не будет времени ее исправить.

– Лучше не думай об этом, – сказала Света. – Знаешь, Роза. У тебя еще есть время. И все, что ты делаешь сейчас, это как раз то, чему ты должна посвятить свою жизнь. И именно поэтому я тебе помогаю.

– Что?

– Я не хочу, чтобы ты стала, как я. Ты думаешь, о такой жизни я мечтала? Да у меня есть все. По крайней мере, так кажется. А самого главного нет. Я тебе искренне завидую.

– Почему?

– У тебя есть твоя жизнь, и она принадлежит тебе. А что я…Я словно живу не своей жизнью. Живу не в том городе. Общаюсь не с теми, с кем должна.

– Ну, спасибо, подруга.

– Ты же знаешь, я не тебя имела в виду. Я давно потеряла себя. Не мечтала я тратить деньги богатых толстосумов, у половины из которых есть жены и дети. Я всю жизнь хотела играть в театре. А теперь получается, я это и делаю, потому что вся моя жизнь превратилась в театр.

– Света, – Роза что-то хотела сказать.

– Да-да, я знаю. Ты удивлена, – подруга сделала глоток остывшего чая. – Ты сейчас думаешь, что, наконец, узнала меня такую, какая я есть на самом деле, но ты ошибаешься, а знаешь почему?

– Почему?

– Потому что, как могут люди судить обо мне, когда я даже сама не знаю, кто я и зачем вообще живу. Да, вокруг меня роскошь, богатство, золото. А я что? Я всего лишь тень этой жизни. Я в центре и с самого края одновременно. Я роль всего лишь играю. Второго плана.

– Света, не нужно так говорить.

– Я заигралась, Роза. Заигралась в жизни, – прошептала она охрипшим голосом. – Знаешь, почему я не люблю ходить в театр? Потому что каждый раз, когда я смотрю на сцену, я понимаю, что должна быть там, а не здесь, на месте зрителя. А вместо этого я наблюдаю за жизнью со стороны.

– Подруга, мы все играем роли.

– Да, все. Только я вот до сих пор главную роль не получила. Поэтому за жизнью наблюдаю из-за кулис… Да и не нужна мне уже эта роль. Я лишь хочу обрести то, что потеряла. Я хочу себя обрести… Понимаешь? Но сама не могу… мне нужно встретить того, кто поможет мне понять, кто я. Напомнит мне, какая я.

– Вот… Вот о чем я тебе говорила сегодня утром.

– Только вот что, – продолжила Света. – Времени у меня нет.

– Время всегда есть…

– А у меня нет. Увы, – сказала она и, натянув улыбку, тут же продолжила. – Времени нет даже на грусть. Так что собирайся. Мы едем с тобой.

– Куда?

– Туда, где нет места для грусти. Клуб, ресторан. Куда угодно, только подальше из твоей мастерской. Атмосфера мне тут навевает разные дурные мысли.

– Да ну, Света. Я не хочу. Я устала, и клубы не люблю.

– Тебе помочь одеться?

– Я и сама могу.

– Тогда поторопись.

– Ладно, уговорила, – согласилась Роза, зная, что сопротивляться бесполезно. – Подожди немного. Я мигом.

* * *

Катя села на первый попавшийся автобус. Она не посмотрела даже на его номер, просто села, не думая о том, куда он ее привезет. Они ехали то налево, то направо, изредка останавливаясь только на остановках, Катя не знала город, но ей нравилось просто кататься. Она радовалась, как ребенок, сама не зная чему. На какой-то из остановок в автобус завалилось человек десять народа. Они были веселы, что-то оживленно обсуждали, а Катя, проезжая проспекты, площади, мосты, смотрела на вечерний город, который видела впервые. Было как-то непривычно. В то время, как Москва по ночам сходила с ума, Петербург казался спокойным и размеренным городом.

Люди заходили и выходили. А Катя даже не знала куда едет.

* * *

Питер и Уолт поймали такси.

– Куда мы теперь направляемся? – спросил Уолт.

– Пока в какую-нибудь гостиницу. Завтра я сделаю то, что задумал, и потом решим, что нам делать дальше.

– Надеюсь, ты ничего криминального не задумал.

– Нет, все в рамках закона, – успокоил Питер друга.

– Отлично, значит волноваться не о чем.

– Совершенно точно.

* * *

– И куда мы едем, если не секрет? – спросила Роза.

– Это будет сюрпризом, – когда Света была за рулем, отвечала она рассеянно и немногословно.

– Ты, главное, не торопись. Так много машин сегодня…

– Роза, ты лишком редко выбираешься из дома, – начала Света. – Машин не много, а как обычно.

– Непривычно видеть тебя за рулем.

– Ты просто не говори мне ничего под руку, точнее под руль, а то выкручу его куда-нибудь не в ту сторону.

– Все договорились, молчу как рыба.

– Курить хочу, – сказала Света и начала рыться в своей сумке, – Где мои сигареты?

– Слушай, может не за рулем.

– За рулем, не за рулем. Что может случиться? Я могу ехать, даже не смотря на дорогу, –сказала она, уставившись на Розу.

– Послушай, я ценю твое чувство юмора, но такие шутки мне совсем не нравятся.

– Неужели боишься? – расхохоталась она и прибавила газу.

– Света, это не смешно! – вскрикнула Роза. – Высади меня и гоняй, сколько хочешь!

– Да ладно тебе, а я и не подумала бы, что ты такая трусиха, – Света прибавила скорости, снова не отрывая глаз от Розы.

* * *

Питер обратился к таксисту с тем, чтобы тот отвез их в гостиницу подешевле. На что дружелюбный водитель посоветовал друзьям гостиницу “Октябрьская”, сославшись на то, что местечко это действительно подойдет для того, чтобы провести там одну ночь, а большего друзьям и не надо было. Питер уже почти засыпал, а Уолт с любопытством осматривал все, что они проезжали.

– Ребята, вы откуда? – спросил водитель.

– Мы из Кливленда, – ответил Уолт.

– А где это находится? – спросил мужчина, словно в первый раз слышал о существовании такого города.

– Это Америка, США, – ответил Уолт.

– В первый раз в России?

– Нет, было дело, – ответил Питер.

– Мы были пару лет назад, не здесь, правда, а в Москве, – перебил его Уолт.

– Петербург… Здесь вам понравится больше, – уверил мужчина за рулем. – В Петербург влюбляются все, кто хоть раз его видел.

– Возможно, – ответил Уолт и тут же вскрикнул. – С ума сойти.

Следом за ним развопился и таксист

– Куда едет?!

Уже почти засыпающий Питер открыл глаза. Прямо навстречу им несся джип с такой скоростью, будто водитель выжил из ума. Таксист стал выкручивать руль то туда, то обратно. Как назло, на встречной полосе со скоростью черепахи передвигался большой пассажирский автобус.

– Не успеет, – буркнул про себя таксист.

* * *

– Тормози, не успеем! – закричала Роза, схватившись за голову.

Света пыталась пристроиться за автобусом, но места было слишком мало. Она захотела его обогнать, но тут же поняла, что не успеет и это. Она выкрутила руль так, что их машину развернуло и выкинуло на обочину встречной полосы. Почти новенький красный джип просто сплющило.

* * *

Катя почти уснула, когда услышала треск и звук удара за окном автобуса. Когда она очнулась от легкого дрема, то уловила лишь частичку той драмы, которая развернулась на встречке. Она увидела лишь щепки, которые разлетелись в разные стороны, разбитые стекла и помятые двери автомобиля.

– Господи, – она ужаснулась.

* * *

– Какой ужас! – выдохнув, прошептал Питер.

– Вот это удар, – удивился таксист. – Давно я такого не видывал.

– Нам повезло, – вытирая лоб, полуживой от страха произнес Уолт.

– Нам повезло, а вот им нет, – сказал водитель, проезжая в трех метрах от разбившегося всмятку автомобиля, – Думаю, водитель отделался ушибами, а вот про второго пассажира, если он там был, такое, наверняка, точно не скажешь.

– Да водитель то – девушка, – удивленно произнес Питер, еле рассмотрев что-то в затонированных стеклах дорогой иномарки. – Хм, а говорят еще, что женщины – самые аккуратные водители.

* * *

Света очнулась почти в мгновение. На лбу ее кровоточила маленькая ссадина.

– Роза, – шепнула она и потеряла сознание.