Читать книгу Дашенька. Роман - Раиса Крапп - Страница 14

Утро облегчения не принесло. Болела голова – ну, это уж чисто небывальщина. Кирилл с трудом мог бы припомнить, когда у него вообще голова болела. Но в мыслях, тем не менее, прояснело. Вчерашнее казалось дурным сном, да только Кир давал себе отчёт – не сон это. И так же твёрдо он знал сегодня – не было у него вчера ничего с Елецкой. И не пьян он был, по крайней мере, не настолько, чтоб валяться на полу и потом не помнить, что творил. Что было в коньяке? Он стоял, приготовленный заранее, как часть разыгранного спектакля под названием «Ты меня изнасиловал». Но зачем понадобилось это Елецкой?

Кирилл уже быстро одевался.

Нет, стоп. Она ведь тоже этот коньяк пила. Хм-м-м… Да, а почему обязательно в коньяк что-то подмешивать? Можно в стакан заранее положить. Она ведь не попросила его налить, сама похромала. «Нога… – Кирилл помотал головой. – Ой, дура-а-ак!..»

В Доме Культуры суетилась родня молодожёнов, вот-вот начнут собираться гости продолжать гулять свадьбу.

Завклубом был у себя, пришёл поглядеть, всё ли благополучно в его ведомстве.

– Привет, Кира! Ты не рановато к продолжению банкета? Народ к десяти пойдёт.

– У тебя вчера тут коньяк стоял. Где он?

– Так это ты двери мне «починил»? Ты сдурел что ли?

– Как сломал, так и сделаю. Я тебя про бутылку спрашиваю!

– Ты чего орёшь-то? Дуролом! Про бутылку у тебя как раз надо спросить!

– Она тут оставалась.

– Ну, – завклубом развёл руками, – я тогда не знаю. Нету, сам видишь. Вместе со стаканами унесли

– Вот чёрт! – выругался Кирилл. – А откуда она взялась?

– Да от свадьбы в подарок принесли.

– Кто?

– Это, убей, не помню. Шум, суета, молодожёны как раз приехали. Не помню.

– Чего ж ты домой не забрал?

– Слушай, – рассердился завклубом. – Ты чего пристал, как банный лист к заднице? Прям допрос тут мне устроил! Я, может, обязан тебе отчёт давать, как и чего я делаю?! Высадил двери, устроил, понимаешь, проходной двор из моего кабинета и погляди на него – кум королю! Похмелиться пришёл! Вон, иди, похмеляйся, чо ко мне-то?

Кирилл вышел из клуба и остановился, его лихорадило. Это было странное ощущение нетерпения: вроде бы ему необходимо было что-то сделать, вот сейчас, немедленно. Как будто он забыл о страшно важном… Ах, если бы он мог прочесть свои смутные беспокойства! Может быть, шестое чувство подсказывало Кириллу, что как раз в эти минуты он более всего нужен Даше! Но Кир мучительное своё состояние объяснил ситуацией, в которую попал нелепейшим образом, осознанием, что спектакль свой Алка ещё не доиграла, а финал его Кирилл предугадать не мог. Он обрадовался, когда заметил девчонку, идущую мимо Дома Культуры, – она была в той же группе самодеятельных артистов, что и Даша, и Кир заторопился её окликнуть.

– Танюшка! – Девушка обернулась. – Вы когда приехали?

– Да вот, только что

– А вчера почему не вернулись

– Да там неразбериха какая-то получилась. Мы думали пораньше выступить – какое там! У них в девять только собрание началось. Вот и оставили нас ночевать

– А Дашуня…

– Она домой пошла.

Кирилл, стараясь ни о чём не думать, пошёл к дому Даши. Он не знал, что скажет ей, и скажет ли. Он не мог думать об этом разговоре, придумывать слова и фразы… он просто хотел увидеть сейчас Дашу, это было крайне нужно ему, и он шёл к ней. А что будет потом… Кир почему-то был уверен, что глядя в Дашины глаза, он поймёт, будет знать, как и что надо сказать ей.

Но дома Даши не оказалось.

– Нет, Кирюша, не приехала ещё. Я уж что-то тревожиться начала.

– Они приехали, я сейчас Танюшку Суркину видел. Она сказала, что Дашуня домой пошла.

– Приехали, ну, слава Богу! А то мне как-то не по себе стало, всё утро только в окошко и выглядываю. Ты куда, Кира? Да подожди, она вот-вот подойдёт. Наверно, остановил кто-нибудь по дороге.

– Я лучше встречу.

– Ну, как хочешь. Тогда вот что… Я обещала Любаше-фельдшерице платье сегодня доделать и сразу принести. Это её наряд на второй день свадьбы, на сегодня то есть. Раньше-то никак не получилось, столько заказов к этой свадьбе было! Так я к Любаше, а ты Дашуньке скажи, где я. Я мигом, туда и обратно.

Он так и не узнал, каким образом Елецкие перехватили Дашу по дороге, кто это был и что говорил ей, но Даша вместо дома оказалась у них. Ох, да наверняка не потребовалось каких-то невероятных ухищрений. Скажи ей, что Алка при смерти и хочет, чтоб её Даша причастила, Дарья и тогда пошла бы, хоть и в растерянности, но ни единый миг не помышляя, что её ведут в западню.

Она этого не поняла и тогда, когда увидела Аллу с красными глазами, в слезах, а мать её, улыбчивая миловидная женщина – это с ней Даша встретилась на улице – обернулась разъярённой бабой.

За всю свою жизнь, пусть и не такую уж долгую, Даше ни разу не пришлось выслушивать оскорбления. Самыми страшными были детские дразнилки. И вот сейчас на неё обрушилась чёрная чудовищная площадная брань, нелепые, ошеломляющие обвинения сыпались с двух сторон. «Гадина» и «дрянь» оказалось самым ласковым, что нашлось для неё в словарном арсенале Елецких. Суть же их криков сводилась к тому, что в результате неправильного Дашиного поведения с известным кобелём Кириллом пострадала Аллочка, подвернувшись ему в недобрую минуту. Паршивка трясётся за собственную невинность, а платить за это пришлось Аллочке!

Даша стояла посреди комнаты, белая, как лист бумаги, одеревеневшая, оцепеневшая, а её хлестали чёрной бранью, называя всё скабрезными именами, а она и слов-то таких прежде не знала, не слышала. И они звучали тем ужаснее, что выкрикивали их женщина и девчонка, с лютой злобой, брызжа слюной в лицо. Она уже была пришиблена, раздавлена, а они всё били и били, упиваясь властью над жертвой, её безропотностью и беззащитностью, сладостной и столь долгожданной местью. И слова их уже почти не доходили до её сознания, и сквозь звон в ушах она почти не слышала их… Эти короткие минуты, растянувшиеся для Даши в вечность, были самым жестоким уроком за всю её жизнь.

А потом резкий запах нашатыря вернул её к действительности, и Даша услышала брезгливый голос:

– Пошла вон, сучка!

…Кирилл дошёл до центра села, куда, он полагал, довезли школьников, и не встретил ни Дашу, ни вообще кого-либо из тех, кто приехал вместе с ней. Площадь опустела, даже автобус уже ушёл в гараж. «Опять разминулись? Куда же она могла свернуть и зачем?» – с недоумением подумал Кирилл и повернул назад – домой-то Даша в любом случае придёт.

Дверь была закрыта на щеколду так, как при нём закрыла её Дашина мать. Кир остановился у ворот, поглядывая вдоль улицы и ощущая всё большее беспокойство, хотя о чём было тревожиться? Даша приехала, куда она в селе денется. Зачем-нибудь к подружке зашла? А может, она решила к нему заглянуть, прежде чем домой идти? Вроде не должна бы… знает же, что мать ждёт и волнуется. А вдруг? Кир потоптался у ворот минут пять и направился домой.

И не знал он, каким чёрным злым вихрем закручивает в эти минуты его и Дашу, и близких им обоим людей. Он не знал, бездействовал, будто выпал в странную зону мёртвого штиля, и зона эта была наполнена тем безмолвием, когда замирает всё живое в последние минуты перед страшным катаклизмом. А вихревые струи уже крутились вокруг него, захватывая, зачерняя всё больше пространства, пока ещё невидимые, неощутимые, но уже шла чёрная лавина урагана, готовая раздавить, снести все на своём пути.

Кирилл отворил дверь в дом, увидел мать, и вид её испугал Кирилла.

– Мам, ты чего? Заболела?

– Кирюша, – со стоном выговорила она и прижала ладони к щекам. – Да что же ты натворил, сыно-о-ок?..

– Кто у нас был? – холодея, спросил Кирилл.

– Да прокурорша, только что вышла. Ты разве её не видел?

Кир припомнил, что когда он свернул на свою улицу, впереди будто бы вильнул в переулок зад легковушки.

– Зачем же ты… с дочкой-то её… Кира?! Что она тут говорила! Боже мой! Боже мой! Ох, Кира-Кира!

Бабушка сидела молча, смотрела на Кирилла, и голова её мелко тряслась.

– Да вы что?! Не было ничего!

– Не было? Тогда с чего бы она так? – возразила мать сокрушённо, но с пробудившейся надеждой: убеди, убеди, что напраслину на тебя сказали. И опять простонала: – Ох, если бы ты только её слышал! Ведь кричала, что посадит тебя!

– Мама, бабуля, я ни в чём не виноват. Честное слово. Успокойтесь. – И вдруг прямо по сердцу полоснуло предчувствие: – Мам… а про Дашу она ничего не сказала?

– Нет. Про Дашу ничего. А что – про Дашу? Да что ж теперь будет-то, Кирюша?

– Ничего не будет. Мам, я сейчас, я скоро.

– Куда ты опять? Ведь только пришёл! Побудь дома, Кира, что-то мне страшно… Прям душа не на месте, – умоляюще проговорила мать.

– Мне надо Дашу увидеть.

– Ну, ладно, ладно. Иди. Только не пропадай надолго, прошу тебя.

Кирилл и сам всё больше переживал за Дашу, и всё же пошёл он не к ней, а совсем в другую сторону. Ему пришла в голову мысль об одном важном деле, и сделать его надо было поскорее.

Он свернул с дороги на расчищенную тропинку, ведущую к дому с просторной голубой верандой, и уже открыл воротца под заливистый лай рыжей собачонки, но в ограду войти не успел. Дверь отворилась и на крыльцо вышли женщина и мужчина, нарядно одетые, парадные.

– Здорово, Кира, – подходя к Кириллу, протянул руку мужчина. – Ты чего к нам? По делу?

– По делу. К Наталье твоей у меня дело.

– Гм-м-м, – с подчёркнутой многозначительностью протянул мужик, – интересное кино. А я, как, свободен, что ли?

– Наташ, хорошо, что я тебя ещё дома застал, – Кирилл пропустил мимо ушей шутливые слова Володея, мужа Натальи, работавшей в поликлинике в лаборатории. – Возьми у меня кровь на анализ.

– Кир, ты заболел что ли? – возмутился Наташкин супруг. – Сегодня выходной, если ты ещё не знаешь, и свадьба к тому же. Считай, что мы уже на свадьбе. Ушли.

– Так я и со свадьбы могу увести.

– Ишь ты! Ну, способности твои известные, конечно, – значительно улыбнулась Наталья. – А только что за срочность? Чего так приспичило?

– Наташ, я не шучу. Возьми у меня кровь.

– Кирилл, закрыто же всё. Поликлиника, лаборатория…

– Ну пошли, откроем! У кого ключи?

– Да зачем тебе так срочно? Что случилось-то?

– Мне надо, чтоб определили, есть у меня в крови примеси какие или нет?

– Во! Какие ещё примеси? Вчерашняя самогонка что ли? – хохотнул Володей.

– Да погоди ты! – махнула на него Наталья. – Ты про что, Кир?

– К примеру, клофелин или ещё какую дрянь кровь ведь покажет?

– Ладно, пошли.

– Наташ, ну куда ты? – с досадой заканючил сзади муж. – А дома нельзя что ли? Вот пробирки же у тебя есть, и чемоданчик твой медицинский.

– Нет, тут пробиркой не обойдёшься. Надо кровь специальным шприцем взять, а то она свернётся быстро. Да успеем мы, не переживай. Тут, по-моему, дело серьёзное.

Галина Георгиевна пребывала в лёгком недоумении. Она-то была уверена, что держит ситуацию в руках и всё идёт строго в соответствии с её желанием – это она задумывала и выстраивала события. Но происходящее вырывалось из русла её желаний. Нет, вообще-то всё было в порядке – события текли так, как направляла их Галина Георгиевна, но не она захотела придать ровному течению вид бешеного потока. То, что она делала сегодня, выглядело фантасмагорией с налётом безумия.

Когда утром ей позвонили и сообщили, что школьников отправляют домой, Аллочка рассмеялась, а потом заявила:

– Хотела бы я увидеть, как Дашке скажут.

Дома они были вдвоём, супруга Галина Георгиевна заблаговременно отправила к его матери – старуха жила в соседнем районе со старшей дочерью. Вот Галина Георгиевна и распорядилась:

– Поезжай, навести их, с праздником поздравишь. Возвращайся в понедельник.

Таким образом, у неё под руками никто не мешался.

– Ну, доча, тут уж я не знаю. Что нам, за ней следом ходить? За кустики, за камешки прятаться? – пошутила она.

Алла поджала губы, а потом вдруг заявила:

– А мы сами ей скажем!

– Это как?

– Перевстреть её, пока она с Киркой не повидалась, и приведи к нам.

– Да ну, Алла, брось. Ни к чему это, право. И я не Джеймс Бонд, чтоб на остановке засады устраивать. Или мне что, на дороге её перехватывать и с автобуса снимать?

– Ой, не говори ерунды! – сморщилась Алла. – Будет она на дороге караулить! Да тебе только распорядиться, и доложат минута в минуту, когда автобус придёт.

– Но её же Кирилл может там встречать, прямо из автобуса.

– А ему-то откуда так точно знать?

– Аля, не хочу я эту девчонку к нам в дом вести!

– А я хочу! Они надо мной сколько издевались? Пусть теперь Кирке в сто раз хуже будет. Вот сколько я могу ему гадости сделать, столько и сделаю. И я хочу каждой минуточкой насладиться. Мне было плохо – теперь пусть им плохо будет. Я хочу видеть, как ей плохо. Приведи Дашку!

Галина Георгиевна вздохнула: она слишком хорошо знала свою Аллу, влажный блеск в глазах говорил о том, что надо ждать истерики, и чтобы её прекратить, всё равно придётся уступать Аллочкиному капризу. И Галина Георгиевна сказала:

– Хорошо-хорошо. Успокойся.

А когда она привела девочку Дашу, что-то случилось с ней самой. То ли виной стала безропотность этой девчонки, то ли захватил её агрессивный напор Аллочки, но она поняла дочку: оказалось, так сладко видеть, как девчонка бледнеет, какие затравленные у неё глаза. Только одного опасалась Галина Георгиевна, как бы Аллочка не набросилась на «гостью» с кулаками.

Вот домой к Кирке пойти – эта мысль, правда, ей самой в голову пришла: обложить его, чтоб со всех сторон красные флажки. Тогда уж он точно не вырвется. Аллочка, в общем-то, права оказалась. Если б он смог первым с Дарьей поговорить, неизвестно ещё, как бы она себя повела. А теперь, после того, как с ней «побеседовали», ему трудноватенько будет найти поддержку с её стороны. Теперь у него одна возможная опора осталась – мать с бабкой. Вот и надо её выбить тоже. Пусть и оттуда на него давят. Тогда деваться ему станет некуда.

И Галина Георгиевна заторопилась в дом Кирилла. Правда, тут она рисковала – он мог оказаться дома, мог просто выгнать её. Конечно, из этой ситуации тоже можно было бы выгоду добыть – синяки на руках, к примеру, не помешали бы. Но очень уж не хотелось угодить в положение выкинутой на улицу.

Галине Георгиевне, повезло – Кирилла дома не было, и всё получилось в лучшем виде: мать и бабка остались перепуганные до полусмерти. И отведённую им роль сыграют как миленькие.

…Кусок времени, как она шла домой, как в дом вошла – эти минуты совершенно выпали у Даши из памяти. Она не плакала, даже как будто и не думала ни о чём – как сомнамбула, медленно разделась, легла на кровать, сжавшись в комочек, и… заснула.

Даша не слышала, как пришла мама, увидела её спящей и тихонько позвала по имени.

– Ну, спи-спи, доченька, – ласково прошептала она и укрыла одеялом. – Намаялась, золотко моё.

Не слышала приглушённого стука двери и голоса Кирилла:

– Что, пришла Даша?

– Дома! Спит вон, умучились, видать.

– Ну, пусть спит, не будите её.