Читать книгу Дашенька. Роман - Раиса Крапп - Страница 9

Вечером того же дня Мария нежданно-незвано пришла в дом Кирилла. Татьяна, матушка его, обернулась на стук двери, лицо посмурнело.

– Вечер добрый, – поздоровалась гостья.

– Проходи, Мария, садись к столу, ты как раз к чаю. Мы со старой почаёвничать собрались.

Отвернулась было к плите, где чайник закипал, шумел сердито, да не удержалась, опять повернулась к Дашуткиной матери:

– Только, Мария, ты, если на Кирилла пришла с обидами, так я-то ведь что могу? Он такой у нас… если чего решит, так его не своротишь.

Старая бабушка близоруко щурилась на гостью.

– Ой, что ты, Татьяна! Я и пришла – вроде повиниться, что ли. На сына твоего не наудивляюсь. Это правда, что он своего добьётся, хоть ты тресни, я уж заметила. А только… – она как бы недоверчиво-удивлённо покачала головой. – Как ты его такого вырастила, Татьяна? Настоящий мужик, хозяин!

– Я вырастила! – насмешливо повторила хозяйка. – Чего я там могла вырастить? Сам поднялся, откуда что взялось. Правда, что заботливый да хозяйственный. Просить иль напоминать не надо ни об чём, весь дом в руках держит, всё хозяйство.

– Да ведь он теперь и об нашем так же заботится! Мне аж неловко, я ж как его гнала. Тебе жаловаться приходила. А теперь – сколь уж раз спасибо ему сказала! Он-то вроде и не помнит никакого зла, а мне иной раз смотреть на него неловко. Вот, пришла хоть тебе про это сказать.

– Это ничего, – улыбнулась Татьяна. – Кира добрый, и понимает всё. Ты ведь тоже не со зла. Нешто не понятно. А Дашуня чего? Не переживаешь больше, мол, обидит?

– Нет, Татьяна, нет! Какое там обидит! На руках носит.

– Дай им Бог, – улыбнулась мать. – У нас с тобой, как погляжу, жизнь у обоих не шибко задалась, так хоть на деток бы порадоваться.

Она поставила на стол ещё одну чашку, налила чаю.

– Мама, ты с вареньем или с сахаром будешь? – спросила она свекровь.

– Сахарку мне, сахарку положи.

– Гляди, не обожгись, потихоньку, – предупредила заботливо старуху. – А ты, Мария не стесняйся. Вот, хошь варенье бери, малиновое. Это уж нонешнее.

– Не сердишься на меня? – спросила Мария, медленно помешивая ложечкой чай.

– Я и не сердилась. На что было серчать? Нешто не знаю, какая слава вперёд сынка моего бежит? Так понятно, какая тебе, матери, от такого кавалера радость? Тут не знаешь, на кого и серчать надо. На Кирилла? Дак на него тоже, – могу ли я?

– Кира хороший у нас, хороший, – подала голос бабуля. – Вы его не забижайте. У него душа мягкая.

– Это правда, – покачала головой Татьяна. – Поглядишь на него – как стенка каменная, надёжный, твёрдый. Не пробьёшь. А он не в панцире, нет, мягкий он, как дитё. Его ранить легко.

– Да неужто так?

– Правду говорю. Я сама иной раз забываю, кажется, сколь не вали на него, все свезёт, любую беду руками разведёт и за спину откинет. Сам себя так ставит, не пожалуется никогда, не скажет, что не могу, мол, нет, всё умеет, всё может. И вроде его ничто не возьмёт. А, иной раз, вдруг как-то откроется, и такая жаль на меня найдёт, до слёз… «Ах, дитёночек мой, – думаю, – не от сладкой жизни ты с малолетства привык хозяином себя выказывать, все главные заботы в доме на себя брать, не по годам…»

…Даша услышала, как перед домом просигналила машина, и заторопилась выйти к Кириллу – удивительное дело, она давно уже могла отличить сигнал его грузовика хоть среди сотни других.

– У тебя что, рабочий день ещё не кончился? – удивилась она.

– Скотницы попросили соломы привезти. У них там для телят на подстилку нет ничего. Поедешь со мной?

– Да я уроки учу.

– А, ну тогда конечно! Вдруг завтра пару схватишь?!

– Ой, да ну тебя, Кир! – засмеялась Даша. – Нет, чтобы поддержать, условия создать, так нет, ведёшь себя как двоечник, ещё и добрых людей c панталыку сбиваешь.

– Ну, – развёл Кирилл руками, – извиняйте нас, неучей и хулиганов. За людей не знаю, людей нам тут не надобно, а тебе условий хоть сколько создам! Вот поехали со мной, по дороге я буду проверять, как ты уроки учишь. Расскажешь, что задали. Про всякие синусы-косинусы перескажешь мне, или чего там у вас завтра? Да-а-аш… Поехали, а? Мне без тебя скучно. У меня уже рефлекс условный, понимаешь, в это время я должен к тебе бежать. С рефлексом не поспоришь.

– Слюна выделяется, да? Как у собачки Павлова?

Кирилл расхохотался:

– Дашка, ты язва! Ты едешь или нет?!

– Ну, а что с тобой делать? – Даша накинула на дверной пробой щеколду и забралась в кабину.

Кирилл, широко улыбаясь, смотрел на неё.

– Кому мы тут, интересно, лыбимся? – высокомерно спросила Даша.

– Тебе.

– С чего бы это?

– Телята без подстилки сидят, а я тут уговариваю тебя три часа.

– Да-а-а, это, конечно, причина от уха до уха улыбаться, – понимающе закивала Даша.

– Дашка ты моя, Дашка! – Кир взял её руку, прижался к ней лицом. – Я соскучился по тебе, девчонка ты моя маленькая.

– Тебе очень странные маршруты выписывают, всё мимо школы. Сегодня тридцать три раза проезжал, я тебя видела, – улыбнулась Даша.

– А я нет, – огорчённо вздохнул Кирилл. – Только окно, за которым ты сидишь.

– И в которое я то и дело смотрю. Меня скоро отсадят на самый последний ряд.

– Ну уж! Кто это даст им обижать мою Дашеньку? Ну, рассказывай, – велел он, трогая машину.

– Про синусы-косинусы, что ли? – засмеялась Даша.

Кирилл кивнул, потом ещё раз:

– Про них тоже. Сначала расскажи, чего новенького было сегодня.

– Ничего, – пожала плечами Даша.

– Ты же даже не подумала, лентяйка, не повспоминала.

– А… ну сегодня я была в библиотеке…

– Вот! Это же интересно очень!

– Будешь перебивать, рассказывай за меня сам.

– Я не перебиваю, я наводящие вопросы задаю.

– Ну и вот, Людмила Петровна, заведующая, зазвала меня к себе и уговаривала поступать в институт, на библиотекаря учиться.

– Ишь ты!

– Говорит, что дадут направление, и чтоб потом к ним вернулась.

– А ты чего? Тебе нравится профессия?

– Сама не знаю, – пожала плечами Даша. – И одно нравится, и другое, и третье. Мне вот нравится с мамой модели в журналах разбирать или помогать придумывать что-нибудь особенное – к празднику там, или свадебное. Вроде бы совсем уже решила на модельера идти учиться… Ой, Кир, не знаю.

– Ну и не переживай. Время есть ещё. Подрастёшь, поумнеешь и решишь.

– Ты всё смеёшься надо мной, вредина-медведина!

– Дашуня, – Кирилл влюблёно посмотрел на неё, – чудонько ты моё, я же знаю, что ты всё решишь как надо. А я тебя представляю то в одной профессии, то в другой, и ты мне каждый раз страшно нравишься! Я просто в каком-то умилительном восторге от тебя – это же надо быть такой умненькой, всё-всё уметь!

С обеих сторон потянулись скошенные поля, и Кирилл свернул с дороги к копёшкам соломы – под колёсами захрустела колючая золотистая стерня.

Он без усилия поднимал и закидывал в кузов большие навильники соломы, а Даша смотрела на него и чуть улыбалась чему-то своему, задумчиво и немного печально.

– О чём думаешь, Дашунь?

Она чуть пожала плечами, но помедлив, проговорила:

– Ты вот сейчас сказал про профессии… и вообще…

– Чего я сказал? – прервал Кирилл паузу. – Опять чего-нибудь не то ляпнул?

– Нет. Просто ты так говорил… мама очень похоже говорит, хоть и про другое. Но получается – про то же. Я когда спать ложусь, мама приходит спокойной ночи мне сказать – она-то за полночь ложится, всё сидит шьёт или ещё чего делает. Ну вот, мама подсаживается ко мне, и мы разговариваем с ней обо всяком. А недавно она мне стихами вдруг сказала. Грустно… и хорошо. Знаешь, – улыбнулась Даша, – я теперь их чуть не каждый вечер прошу, как раньше сказку просила. Уже наизусть знаю.

– А мне расскажешь?

– Ну, слушай.

Кирилл воткнул вилы в землю. Помолчав, спросил:

– Скажи честно, твоя мама всё ещё против меня?

– Нет, конечно! – удивлённо ответила Даша. – С чего ты вдруг об этом? Странно на тебя стихи подействовали, – чуть растерянно улыбнулась она. – Про это там, вроде бы, нет!

– Как раз про это и есть. Дашунь… – он повернулся к ней, посмотрел пристально. – Я тебя никогда-никогда не обижу. Только ты не уходи от меня, ладно?

– Куда же я от тебя уйду? – совсем растерялась Даша.

– В другую жизнь, где я буду лишним.

Взгляд её стал другим – серьёзным и строгим. Он будто и испытывал, и спрашивал, только кого? Кирилла или её саму?

– Такого просто не может быть, – тихо и твёрдо сказала она. – Я тебе обещаю.

– Постой! – прервал Кирилл. – Не обещай ничего. Я не хочу. Людей другое должно связывать, а обещания… – он усмехнулся: – Это, как скованные одной цепью.

– Получается, что в себе ты уверен, коль сам обещаешь, а во мне сомневаешься! – Даша как будто даже рассердилась.

– Жизнь бывает жестокая. Бывает, что человек сам себе не хозяин.

Она посмотрела долгим-долгим взглядом и серьёзно сказала:

– Я не знаю, что может такое случиться… – и прерывисто вздохнула. – Я просто не могу представить, что проснусь утром, и буду знать: тебя в этом дне нет. И завтра не будет, и послезавтра… и никогда-никогда больше не будет. А зачем они мне всё тогда? – жалобно спросила Даша, и на глазах заблестели слезинки. Она быстро шагнула к Кириллу и ткнулась ему в грудь: – Зачем ты меня пугаешь?

У Кира в голове зашумело и поплыло, даже мысль испуганная мелькнула: «Я же не пил!» Он осторожно сжал худенькие плечи, более всего боясь, что ударит в ладони дурная сила. Господи ты Боже мой, какая же она невозможно маленькая, хрупкая, такими и не бывают! Да её на шаг нельзя от себя отпускать! Вот так взять на руки и не спускать на землю, это ему, медведю, пристало топать по жёсткому.

– Дашенька…

Как близко-близко её лицо! И слезинки на щеках. Кирилл осторожно стирает их губами. И влажными от солоноватых капелек находит её губы. Они медлят… то ли в растерянности, то ли в испуге… и доверчиво раскрываются навстречу первому в жизни поцелую.