Читать книгу Блеф во спасение - Регина Лукашина - Страница 5

– Ванька! Закрой дверь машины немедленно или выключи балалайки свои, сволочь! И так голова трещит… Брошу гранату, не доживёшь до своего конца света, – высунувшись из окна лоджии, она погрозила соседу лейкой. Война войной, а помидоры поливать надо. Зная разбойничий нрав миленькой девочки из 13-ой квартиры ещё по играм в классики и индейцев, упитанный мужик с трубкой во рту шустро прикрутил звук. Фольклорные завывания из динамиков его бесконечно ремонтируемого доисторического «Форда», без сомнения, возобновятся только после того, как хозяин машины убедится – Ленка слиняла из дома надолго, а не к овощному ларьку и обратно. О конце света упоминание тоже оказалось уместным: сосед в течение двадцати лет умудрялся подрабатывать лишь фотосъёмками для дорогих съёмных девиц, а своим жёнам морочил голову, что пишет книгу. Назвав труд «апокалипсисом от Ивана-дурака», он перегрузил текст таким количеством метафизических формул, что читать это не взялся бы даже психиатр. Эпизодически, обычно в связи с магнитными бурями, он развлекал подружку детства во дворе новыми откровениями о том, как к нему ночью приходил Николай Второй, повелевая выключить свет в туалете, реже сигналы поступали от летающих тарелок. В остальном же удивительный сосед был нормальным и даже добрым парнем.

Убедившись, что помидоры напились вволю, а листва миниогорода на лоджии радует сочной изумрудной мягкостью, Лена отправилась в ванную развешивать отстиранные за ночь от крови и грязи в машине джинсы, жилет и любимую трикотажную блузку. С кроссовками и сумкой, заляпанными чем-то жирным, она провозилась с полчаса, радуясь тому, что нашла чуток старого папиного одеколона, годного, разве что, отпугивать комаров. И вот, уже любуясь на дело рук своих, она уже собиралась было позавтракать, как вдруг раздался звонок в домофон. Ох, а так хотелось тёплого яичка.

– Кого там? – сняв трубку, она вложила в свой вопрос почти весь маршрут, по которому намеревалась послать бедного писателя-эзотерика. Ведь никаких других вариантов напроситься на утренний чай не намечалось.

– Лена, это Михаил. Из Гефсиманского сада. На лестницу выйди.

Рано утром майор проснулся в своей «брежневке» на северо-востоке огромного города словно от толчка. Люди с развитой интуицией, как кошки перед землетрясением, часто открывают глаза за несколько секунд до звонка будильника. Сейчас же, лёжа в собственной постели, он почувствовал, что около входной двери началось какое-то движение, и почти сразу тихо и аккуратно в замочной скважине повернулся ключ. Мать вряд ли приехала бы с дачи, да и не стала бы она стеречься, чтобы не разбудить его. Наоборот, в молодости сама дама без комплексов, постаралась бы специально пошуметь, чтобы не застать врасплох тех, кто мог давеча задержаться у него на ночь.

Только змей смог бы так же стечь на пол и броском очутиться в проёме двери на кухню, не издав ни одного звука и не допустив ни единого шороха. В отличие от посетительницы. Несколько секунд он наблюдал, как женщина на высоченных каблуках сначала выскочила из них на пол, чтобы не топать, а потом прямо в колготках босиком проскользнула в гостиную. Огляделась по сторонам и, увидев его рюкзак, кинулась расстёгивать пластмассовый замок.

– Здравствуй, милая! – сложив руки на груди, отчётливо произнес он. Вскрикнув, женщина отбросила от себя рюкзак так, словно это был колючий ёж, и сделала несколько шагов к окну. Михаил опередил её и загородил путь, а сама непрошеная гостья, оступилась, потеряла равновесие и села на диван. – Ты водички зашла попить или пописать? Вроде бы, ты всё своё вывезла.

– A-а… Я забыла косынку. Там, в прихожей. Она шёлковая, стоит сорок евро, – дунув на дизайнерскую чёлку, рыжеволосая молодая дама глянула на него с вызовом, но в глазах всё равно плескалась паника, – Всё, я пойду!..

– Сидеть!.. – попытка к бегству была пресечена закрытой прямо перед её носом дверью. Раздвинув пластинки жалюзи, Михаил глянул вниз во двор и заметил белый внедорожник, на капот которого, с сотовым в руке, присел упитанный брюнет в дорогом светлом костюме. – Марин, про то, что главное в жизни женщины – это тряпки, будешь рассказывать новому спонсору. Что тебе у меня понадобилось, а? Соврёшь – пойму. А промолчишь…

Ловким движением он выхватил у неё сумочку и поднёс к окну. Ещё мгновение, поворот ручки, и дорогой аксессуар закачался на золотой ручке-цепочке на уровне десятого этажа. Для пущей убедительности изверг открыл замок и сделал вид, что переворачивает шедевр моды кверху дном.

– Ты, тварь лысая, нищеброд! – женщина заметалась, как лиса в силке, – тебе это не пройдёт даром, отдай немедленно… Не расплатишься!

Михаил перехватил её взгляд. Вот оно, дорогая. Вот оно. Бездумно, на уровне подсознания, она посмотрела именно туда, откуда ждала помощи. Не на окно, где качалась её сумочка с губной помадой испанской ручной работы и сотовым телефоном ценой в три его зарплаты. А на книжный шкаф с кучей безделушек, которые его мать-путешественница привозила с курортов. Жена, теперь уже бывшая, внезапно притихла и смотрела полными ужаса глазами, а по холёным подколотым нижним векам покатились крупные слёзы.

– Миша… Мишель! Пожалуйста. Отпусти меня. Вот, вот ключи, даже не думай, я больше не приду. Честное слово, никаких претензий. Доченьку нашу хочешь, сама привезу матери твоей на дачу. Насовсем. Завтра. Адам не хочет, чтобы она с нами жила. У нотариуса сама отказ оформлю. Сама!

Ни единым движением не обнаружив своё смятение, он осознал: если в игре появились такие козыри, наступил критический момент. Но пока у него не было ни малейших предположений о том, за чем, собственно, идёт охота. Значит, и брать диверсантку в заложники нет никакого смысла. Что ей надо? Разумеется, содержимое рюкзака. Другую странность он заметил ещё раньше – во всей квартире был идеальный порядок. Даже ковёр в прихожей лежит на девяносто градусов к линии двери, хотя обычно сдвигается на бок сам вскоре после генеральной уборки, а мама постоянно ворчит, требуя его поправлять. И на полированных поверхностях почти нет пыли. То есть она есть там, где нечего прятать – на пустой тумбочке, например. Дверцы шкафов, фанеровка, даже тумбочка протёрты… Обычно уже через сутки-двое на них можно даже слова пальцем писать, сказывается атмосфера близости к автотрассе. А их с матерью в городе не было больше недели. После возвращения из Сирии и из госпиталя он заезжал сюда ненадолго только полить цветы. Определённо, в квартире кто-то побывал. Кто-то, кто профессионально, а не вор-домушник, что-то искал так, чтобы не осталось подозрения о взломе… Марина? Да ни за что разведённая женщина не станет наводить порядок в квартире свекрови. Но она однозначно что-то знает. И страшно боится, что он это поймёт.

– Заявление пиши, – произнёс он, – на отказ от родительских прав. К нотариусу поедешь прямо сейчас. Вернёшься с бумагой, получишь сумку. Паспорт твой вот, забирай… Брелок с ключей отдам, раз он от Swarovsky[21].

Глядя на майора с ненавистью, но уже торжествующе улыбаясь, дама поднялась, торопливо напялила свои невыносимые каблуки, алые, как её же испанская губная помада и была такова. Едва за ней захлопнулась дверь, у Михаила начался обратный отсчёт времени для решения трёх важнейших задач. В соответствии со статьёй 69 главы 12 Семейного кодекса оформить лишение родительских прав в добровольном порядке по причине «злостной неуплаты алиментов» можно без особых хлопот. Сплавив супругу, он убьет двух зайцев: избавит дочь от хронического нервного стресса появления этой куклы Barbie переростка, в которую превратилась нормальная женщина, едва из районной стоматологии подвизалась в частную клинику. А ещё выиграет время. Личинку замка он поменял за десять минут. Найти камеры и жучки числом пять, установленные под доской письменного стола, под фарфоровой крышкой антикварного чайника, в ванной и на гардеробе, таская за собой по квартире радиоприёмник с выпуском новостей, но не тронуть их, тоже не отняло много времени. Остаётся, наверное, минут сорок пять… У нотариуса около метро «Бабушкинская» в это время народа не очень много.

Итак, теперь самое главное. Гостиная. Книжный шкаф. Статуэтка рыси из лунного камня. Вот она, шпионская техника, чуть правее. Всунута между двумя томами О’Генри. Ну-ка, киска, извини…

На заднем сидении белого внедорожника раздался многослойный мат. Глазок видеокамеры упёрся в классические мраморные ягодицы Афродиты, купленной в сувенирной лавке кипрского городка Пафоса. А трансляцию звука из квартиры заполнил глубокомысленный, но оглушительный диалог Владимира Соловьева и политолога Сатановского об Эрдогане и курдах.

Поведение супруги не оставило ему выбора. Её и предыдущий визиты, фаршировка его жилья атрибутами скрытого контроля ясно давали понять: у заказчиков этого безобразия много денег, но потратили они их на дилетантов. Козырный интерес сосредоточен в его рюкзаке. О великокняжеском кирпиче к настоящему моменту знали только двое – профессор Фролов и Лена. Кому и зачем он успел о нём рассказать? Эта тема подождёт до возвращения леди стоматолога, когда её можно будет прижать покрепче, хотя влечение к этому произведению искусства пластических хирургов он уже не испытывал. Лену как версию активизировать вряд ли стоит: её сообщники, будь они в наличии, могли бы с боем отнять содержимое рюкзака в тот момент, когда она водила его по закоулкам заповедной Казённой слободы. Если только это не было тонкой инсценировкой!.. Но это голубоглазое чудо, волшебным голоском поющее про Рюрика и Ромула, – мозг преступной группировки, орудующей по древностям? Да быть того не может. Интуиция подсказывала ему: думать о новой знакомой можно как об участнике дела, но только не подозревать.

На данный момент методом исключения выходит, что профессор Фролов – ключ к пониманию причин и следствий. Пока всё сходится с предположениями аналитиков, изложенными в той самой синей папке с тесёмочками.

«Пяток жучков ещё куда ни шло… Но видеокамера, какие ставят жёны для поимки мужей с поличным с домработницами или на садисток-нянь по заказу родителей – частные детективы? Моя уже не благоверная вместе со своим пузаном – просто карикатурные персонажи, – размышлял Михаил, не мешкая, скачивая из смартфона супруги контакты через ноутбук на флэшку, – это никак не работа спецслужб. Те наблюдают, а эти толкотню затеяли. Не иначе, она начнёт торговаться из-за рюкзака, как только приедет с бумагой. Выходит, что тут действуют две конкурирующие фирмы. Как минимум… И пока они друг другу только мешают, из этой кучи малы надо выбираться».

«Вот, а теперь самое главное, – сказал майор сам себе и облизал губы, – сколько же ты стоишь сам по себе, если воришки не поскупились снимать кино? Что ж, идея хорошая, мы её позаимствуем».

Примостив на графин включённый на видеозапись фотоаппарат, что за годы верной службы объездил с его матерью все экскурсионные маршруты в цивилизованной части континента, Михаил вытащил из рюкзака махровый кулёк. Лев, хватающий зубами упитанного питона, был расколот трещиной примерно посередине вдоль длинной стороны кирпича. Внутренне попросив прощения у всех на свете археологов за вопиющее варварство, поднатужился и стал разламывать древнюю обожжённую керамику, как чёрствый хлеб. Не сразу, чуть раскрошившись, кирпич поддался и раскололся, как скорлупа, на две половинки, выпустив наружу тусклую старую бронзу, позеленевшую лишь с одного конца, обращённого к воздуху. «Игла в утке, утка в зайце…». Половина дела была сделана, но меньшая половина. Время, однако, утекало с удручающей скоростью. Продолговатый цилиндр толщиной с парниковый огурец с одной стороны как бы был закрыт крышкой. Припомнив из учёбы, что ходовая резьба на поверхности тел вращения была изобретена всё-таки позже эпохи русского возрождения, Михаил попробовал просто потянуть с одного конца. Крышка даже не подумала сдвигаться. В холодильнике как по заказу нашлась бутылка оливкового масла. Микроскопическим зазорам оно, к счастью, пришлось по вкусу. Нажав ещё сильнее, ему удалось разъединить две части внутреннего бронзового саркофага, а потом пинцетом вытащить следующую часть матрёшки – пакет из промасленной бумаги, скреплённый алой сургучной печатью. Но теперь уже не со львом, а двуглавым орлом с опущенными вниз крыльями. Символом византийской империи. Понимая, что соприкосновение с воздухом может быть для содержимого пакета весьма губительным, он моментально сунул извлечённое из-под спуда эпох нечто в целлофановый пакет, какие следователи используют для помещения улик и сразу же соединил пальцами его края. Теперь можно было подумать, как весь конструктор собрать снова воедино, скрыв следы вскрытия. «Пусть думают, что содержимое истлело от времени», – решил он, сжёг в пепельнице кусок газеты и засыпал в бронзовый тубус. Сургуч с бутылки фирменного коньяка пригодился для запечатывания металлического саркофага, а керамические половинки соединила изрядная порция клея «момент». Кажется, успел!..

К тому моменту, как на лестничной площадке раздался цокот шпилек, рюкзак с махровым кульком снова небрежно валялся на диване, а флэшка со всей информацией временно реквизированного смартфона соседствовала во внутреннем кармане парадного кителя майора с посланием древнего автора. Бывший муж встретил запыхавшуюся женщину, барабаня пальцем по косяку двери. В белой рубашке с военным галстуком на резинке он был неотразим.

– Отдай мои вещи! – резким движением она сунула ему под нос файл с гербовой бумагой, оформившей её свободу от материнских обязанностей, – у меня мало времени, ты получил, что хотел?

– Не совсем, дорогая, – ирония в ответ заставила её зашипеть от гнева, – нам ещё есть что обсудить, правда? Во-первых, в соответствии с изложенным тут изменением гражданско-правового статуса, ты к ребёнку не имеешь уже никакого отношения. Её, мой и мамы моей телефон я у тебя стёр. Это раз. Во-вторых, дверь ты без моей помощи открыть не сможешь, так что смыться не пытайся. А теперь, – он крепко взял её за локоть, – объясни, это что ещё за кинематограф, а? Кто мне тут насекомых развёл во всех углах?

– Каких ещё насекомых? – завизжала Марина, – Пусти, мне больно!

– Вот это что? – видеокамера, втиснутая между двумя томами О’Генри перестала снимать беломраморные бёдра богини любви, вид сзади, полетела на линолеум прихожей и была разбита каблуком военного ботинка. – Жучки!

– Миша, Миша… Успокойся, пожалуйста! – казалось, что убедившись в прекращении репортажа, неудавшаяся шпионка задышала свободнее, – кашне моё на вешалке в прихожей оставила специально, когда вещи забирала. Были со мной из службы безопасности приятеля шефа моего двое. Они поставили камеру… Им нужна была старинная вещь, сказали, ты с собой носишь! А мне деньги очень нужны, Миша, умоляю тебя, на операцию. Ну, пожалуйста…

– Тебе вот это нужно? – майор вытащил из рюкзака кирпич и показал бывшей супруге, на его счастье, универсальный клей оправдал ожидания, – а операция, надо думать, по наращиванию вымени? Да, ты ещё на колени пади! Хорошо, я отдам тебе этот хлам. Но при одном условии. Мы прямо сейчас едем за нашей дочерью, и чтобы духу твоего больше близко не было!

Через несколько минут, рыкнув двигателем, на улицу Менжинского выехал вишнёвый «Опель», на пассажирском сидении которого рыжеволосая ухоженная женщина изо всех сил пыталась подправить нарушенный суетой макияж, за рулём сидел бритоголовый загорелый военный, а сзади аккуратно лежал целлофановый пакет с завёрнутым в махровые полотенца кирпичом.

«Сестру я уже предупредил, дочь она вечером отвезёт за город, пусть проводит каникулы с двоюродными братьями, а не носит за матерью пакеты по бутикам, – размышлял Михаил по дороге, – операцию «детский сад» таким образом можно считать завершённой».

Он был зол чрезвычайно. Зол не той гневной мужской истерикой, когда педаль газа стремится в пол, а источник проблемы хочется просто придушить и бросить в ближайшем березняке. Эти эмоции, как правила, быстро стынут в запотевшей стопке водки или выталкиваются о боксёрскую грушу. Опытный разведчик вытерпел идиотский уровень «спецоперации», в которую втянули его бывшая супруга с её оборотистым дантистом только ради того, чтобы раз и навсегда закрыть семейный казус. Дочь-подросток буквально взвыла, когда подслеповатая отечественная фемида по привычке «присудила» при разводе ребёнка матери, основываясь на том, что отец по долгу службы заниматься ей не может. В реально жизни юная девушка уже несколько лет росла в семье его родной сестры, овдовевшей вскоре после рождения близнецов, когда муж заснул за рулём и вылетел ночью на встречную полосу. Мудрая сестра взяла себя в руки ради сыновей и посвятила им жизнь. Мальчики росли славными и довольно быстро начали называть папой родного дядю, его, Михаила. Того, кто воспитывал. Белокурые, вихрастые, непоседливые, они впитывали науку самозащиты и справедливости жадно, быстро перестав развлекаться обычной чепухой, вроде бросания в унитаз карбида. Неуёмную энергию юной крови и азарт отлично поглощало участие в движении поисковиков и секции боевых единоборств. Поэтому и младшей кузине с ними было весело и безопасно. В прошлые выходные, взяв всю троицу поудить рыбу спозаранку на Истре, он был сильно расстроен, когда совсем не слезливая девочка вдруг порывисто воткнула лицо ему в грудь, и намочила ткань куртки своим стиснутым горем: «папа… я не хочу быть куклой, не хочу ногти каждую неделю переодевать. О чём они говорят, когда арт-дизайнер им локоны выкладывает, ты знаешь?.. Я хочу встретить парня, такого как ты. И чтобы любовь одна и на всю жизнь, как у нашей мамы с дядей Максимом. А мамаригиа когда ресницы завивала, учила меня, что внешность – это наш капитал, а замуж надо ходить столько раз, сколько за это платят…». Нагиамама. Вот так, слившимся словом, братья и она называли его сестру. Ту, что не спала ночами, когда все трое хворали. Ту, что насмерть сцеплялась с учителями и приучила детей к тому, что любое развлечение куда радостнее, когда ты на совесть выполнил свою работу. Будь то домашнее задание по тригонометрии или скашивание травы у забора.

В тот момент он просто молча обнял её за плечи, баюкая, но дал себе слово вырвать милое чистое солнышко из гламурной помойки раз и навсегда. Сыновья, какими он считал племянников, порой откалывали такие номера, что даже его приводили в замешательство. Переделка старой газонокосилки в сапоги-скороходы с бензиновым двигателем, это вам как? Но официальное опекунство или усыновление в идеале надо было бы оформлять сразу для всех племянников перекрёстно, чтобы приёмные мать и отец появились у них одновременно, снимая все вопросы с выездом за границу всей семьёй и наследованием имущества. Идея была хороша, но леди дантистка упиралась во всём, что было нужно ему. Даже вопреки здравому смыслу, ведь при её-то обновлявшимся в светском режиме образе жизни бездетность была выгодна. Несколько раз он пытался заговаривать об этом, но всё без толку…А ведь той самой новогодней порой, когда пятнадцать лет назад он явился восстановить из руин сломанный зуб, кудесник-стоматолог, однокурсник одноклассника, по-мужски прямо и по-приятельски честно предупредил: не стоит овчинка выделки. Медицинская сестричка в опрятном белом халатике, легкая тонкая как снежинка, казалась Снегурочкой. Чуть кокетливая улыбка, рыженькая чёлка. Ну, ладно, лисичка с детского утренника… И что такого, что опытный врач чуть ли не учился за неё в третьем медицинском институте! И, вроде бы, ничего предосудительного в том, что она грустила, вынужденная покупать обновки не в созвездие бутиков напротив здания Лукойл, а в контрабандном сарайчике на деревенском рынке. Лучше сорок раз по разу, чем ни разу сорок раз!.. А как молодому специалисту ходить на работу целую неделю подряд в одних и тех же джинсах. Засмеют, презирать станут! Первый звоночек едко задребезжал, когда Марина почувствовала себя беременной. Ей, приехавшей из областного центра, совсем не хотелось вязать себя по рукам и ногам. Едва-едва сестре удалось уговорить «лисоньку» не совершать непоправимое, взяв на себя обязательство целиком освободить её от забот по уходу за малюткой. Скоропалительно выйдя из декрета, мать-кукушка стала вкалывать за троих, откупаясь от семейных дел заработками, на фоне которых его офицерское жалование выглядело неубедительным. А когда в моду вошла имплантация, заметно тесная дружба женщины с заместителем начальника департамента здравоохранения управы сначала обеспечила ей стажировку в Дании, затем и место операционной сестры в сети клиник эстетической стоматологии. Когда супруга попросила его сама о разводе, майор только усмехнулся, находясь в командировке, в какой форме она это сделала: написав его сестре в Facebook.

И вдруг, такой подарок! Файл с драгоценным документом освобождал всех от двусмысленного положения, его дочери обещал незамутнённое серой воспитание без керамических коронок и кукольных корон, как минимум лето на даче без необходимости играть при родной матери роль то камеристки, то личного секретаря для ответов на ненужные звонки и срыва раздражения… В зеркало над лобовым стеклом он посмотрел на заднее сидение. Дочь после пережитого стресса показательно-эстрадного расставания с родительницей сладко спала с улыбкой на губах, прижимая к груди её единственный ценный прощальный презент – ноутбук с терабайтом памяти, в потайном кармане портфеля которого лежала оформленная у нотариуса бумага. Тётка, услышав о том, что «вертихвостка» дала девушке «вольную», заплакала от счастья. Ну а Марина, ещё там, у ворот своего коттеджа, попыталась торговаться, однако очень быстро прикусила язык. Да уж, надо было её засадить на пару недель за незаконное проникновение в жилище, но цель оправдывает средства.

Это же счастье, Миша, счастье привалило! Словно зуб болел и вдруг прошёл. На работе его ждёт приказ о присвоении очередного звания. Вчера в разорванной чужой болью фиолетовой ночи полнолуния он увидел голубые глаза той, что снилась ему много лет. Так почему майор сосредоточен, как в чужой стреляющей непроглядной тьме?

«Операция детский сад закончена. Но почему именно сейчас Марина решила выкрасть кирпич? Откуда пошла утечка? Допустим, моя мама могла видеть, как я его упаковывал в рюкзак, собираясь в Москву. Допустим, она во время уборки на мансарде на него наткнулась месяц назад и вспомнила, как после академии я попросил у неё махровое полотенце. Допущу, бывшая моя позвонила ей по невообразимой надобности именно вчера. Допустим, её шеф заинтересовался антикварными строительными единичными экземплярами, а она сообразила ему впарить часть совместно нажитого нами имущества. Это количество допущений приближает общую вероятность сценария к нулю. То, как они всё организовали с использованием видеокамеры, чтоб застраховать мою ненаглядную от уголовщины, позволяет назвать их операцию «детский сад». Получив от Марины отказ от родительских прав, я снял все претензии. Цель оправдывает средства. Но не снимает тему с повестки дня. Этот кирпич – моё сокровище. Если бы не он, хрен бы я обнаружил жучки в квартире. Да и в голову не пришло бы их искать». Он продолжал напряжённо думать.

Даже историческая загадка, связанная с находкой в подвалах Солянки, вызывает аппетит у кладоискателей, почерк его неудачливых похитителей не вязался со способом установки подслушивающих устройств в его квартире. Несоответствие не только показывало нос, оно орало во всё горло. Говоря на понятном для Маринки языке одежды, как ситцевая юбка и унты. Камера видеорегистратора, привинченная к телеге с кобылой. Значит, у похищения с «семейными» силами есть второе дно. И оно его беспокоило так же, как и сам факт утечки информации о загадочном предмете, что никого не волновал с тех самых пор, как служил спудом квашеной капусты в коммуналке. Отдав «конкурирующей фирме» опустошённую ёмкость, Михаил получил в руки не только юридическую свободу своей дочери от тлетворного влияния светской дантистки, но выиграл самое главное – время и сведения. Контакты, файлы и переписку, а ещё фотографии из её смартфона, изучение заднего плана selfi на которых даст ещё и топографическую привязку. Пока же противник, снова вскрыв древний контейнер, обнаружит вместо «кащеевой смерти» пустышку с газетным пеплом, пока снова встанет «на лыжню», у офицера разведки есть фора поставить в известность коллег и выяснить, кому и зачем понадобилась траектория люстры в его квартире во время свистоплясок соседей сверху.

«Есть ещё одна тема, – решил он, сворачивая с Садового кольца на Мясницкую после того, как дочь расцеловала его на радостях ещё раз и нырнула в метро на Сухаревской, направляясь к тётке, – Лена. С ней надо объясниться до того, как начну давать показания и писать рапорты».

Что ж, читатель, отдав должное прочим жанрам, – ироническому детективу с исторической подоплёкой и мелодраме, – переключим, наконец-то, скорость. Переходя на другой уровень, заметим всё же, что события в их развитии потребуют и иного темпа повествования, переходя местами в ритм азбуки Морзе. Что ж, разве сама жизнь, порой, стряхнув созерцательность неспешного размышления у пруда за удочкой, не требует от нас напряжения и концентрации чуть ли не на пределе возможностей ума и органов чувств? Так вперёд, читатель, поторопимся, пока изумлённая Лена открывает дверь.

– Откуда ты узнал?.. – вызвав его немое одобрение, она закрыла дверь на замок и опустила ключи в карман наброшенной ветровки. – Ну, привет!

– Леночка, прости, у нас очень мало времени, – в свою очередь, она не без удовольствия убедилась, что её вчерашнее впечатление о новом приятеле оказалось верным. Мужественные черты, умные внимательные глаза, гибкая сила ягуара в каждом движении, – мне придётся уехать, возможно, надолго. Чтобы ты не думала, как бы я забыл о предложении продолжить знакомство. Всё в силе, Лена. На твой вопрос – отвечу. Если бы ты не заорала на соседа на весь двор, свет в твоём окне на пятом этаже появился вчера через минуту.

– Да уж, вечер вчера не был томным, – журналистка постаралась сбить смущение, улыбнулась со всей искренностью и повела себя так, как её не раз выручал опыт ведения прямого эфира с трудными гостями: если собеседник не знает, с чего начать, дай ему возможность собраться с мыслями. Пока же неси всё, что знаешь, всё, что приходит в голову. – Ты ведь по поводу бронзы решил меня спросить, да? Трещина в кирпиче нарушила его целостность, его можно просто с усилием попробовать разломить. Не получится раздавить, с помощью стамески… Печать потом соберём! А с бронзой – так. Вообще, мне профессор с химического факультета МГУ в своё время объяснял, что патина её облагораживает, повышает цену. Если же задача продать дорого не стоит, в магазине для художников должна продаваться паста для её очистки бронзы на основе олеиновой кислоты, аммиака и окиси алюминия тонкого помола. Будто бы такие пасты для антикварных изделий даже номера имеют. Какой именно требуется – не было пока времени выяснить. В советских магазинах эти средства были, в современных если не найдётся – можно попробовать снять оксид меди лимонной кислотой, затем аммиаком. А потом полировать мягкой тканью типа замши или тонкой кожи для полировки…

– Лена, Лена, остановись!.. – вполголоса сказал Михаил, обхватив её за плечи как там, на задымлённой платформе метро. – Это всё потом. Химию, сказки, шпионские игры оставим твоим коллегам. Сейчас и здесь ответь мне только на один вопрос. Если б тебе пришлось идти в разведку с незнакомым вовсе человеком, чьей рекомендации ты бы поверила на сто процентов? Знаю, что ты знакома с военными корреспондентами, даже политрука 58-й армии знаешь. Чиновники, депутаты. Много их. Но назови только одно имя.

Несколько секунд она молчала. Глаза… Два голубых прожектора в его душу вонзились, словно средства противовоздушной обороны в ночное небо. Ни разу не мигнула, надо же! Военный разведчик, спокойно отвечая на вызов этих внимательных глаз, понял, что он не ошибся в своём выборе.

– А зачем тебе это знать, командир? – спросила Лена чуть иронично. – в серьёзных вещах я не доверяю никому. Обжигалась, понадеявшись. Поэтому поболтать про Рюрика и исторические загадки – всегда запросто, но дальше – трижды подумаю. Ты спас меня, по всем признакам ты явно не только в компьютерных сражениях поднаторел. А теперь что? Клеишь меня или вербуешь? Главное, для чего?… Искушаешь игрой в стиле Дэна Брауна, вопросами жизни и смерти. Развлечение для отпускника. Интеллектуальное упражнение? Мир спасать, надо думать, и без меня умельцев хватает. Причём по долгу службы, а не на общественных началах.

– Честно? – проговорил он. – Пока не знаю. Хочу разобраться. Если то, о чём я догадываюсь, подтвердится, ты могла бы помочь. Если согласишься быть завербованной. Кем, надеюсь, ты мне ответишь.

– То, о чём я догадываюсь, решается после подписания документов в зданиях с контрольно-пропускными пунктами, – произнесла она очень ровно, – что же касается рекомендации… Ты прав. На Донбассе ребята постоянно в контакте с пресс-службами, уж тем более в Сирии. Но в том, от чего зависят вопросы самые серьёзные, жизни и смерти… Я доверяю гарантии только одного человека. Трижды генерала. Мы его зовём дядя Гоша.

Михаил кивнул, взял её тёплую ладошку и поднёс к губам. Больше ни он, ни она не произнесли ни слова. Просто посмотрели ещё раз друг другу в глаза, после чего он спустился на один этаж, сел в лифт и уехал. Распухая серыми грозовыми облаками, колдуя запахами сирени на бульварах, катился по Москве обычный июньский день.