Читать книгу Звёздная пыль - Регина Птица - Страница 3

– Оближи.

Индрэ знал, что есть вещи, с которыми лучше не спорить. Он стоял на коленях у ног Рудены. Руки были скрещены за спиной.

Хлёсткая пощёчина прошлась по лицу.

– Ты не слышал приказ?

Не дожидаясь следующего удара, Индрэ наклонился и принялся выполнять.

К горлу подступала тошнота.

Он не знал, кого ненавидит сильнее – Рудэну, за то, что та имеет власть над ним, или себя самого – за то, что позволяет ей иметь такую власть.

По законам северных краёв семья принадлежит женщине. В её власти находятся все супруги, независимо от старшинства. Никто не станет вмешиваться в дела, которые творятся между мужем и женой.

Днём он, сын правителя, проигравшего войну, мог носить имя герцога Северных земель, но, когда наступала ночь, и в дворцовых покоях закрывалась последняя дверь, никакая стража не могла бы ему помочь.

Для наместницы Остерайха, принцессы Рудэны, он был не более чем рабом.

Так было уже настолько давно, что иногда Индрэ казалось, что так было всегда.

Он старательно выполнял приказ, пока Рудэна не поставила одну ногу на стоявший сбоку сундук.

– Не останавливайся, – приказала она, – ласкай языком. Ты должен знать своё место, мой дорогой муж.

Индрэ замешкался. Так далеко Рудэна не заходила ещё никогда. Но Индрэ знал, что у её желаний нету границ. Всего секунда колебания – и новый удар обжёг его щёку.

Индрэ сипло выдохнул и, задержав дыхание, принялся выполнять приказ.

Индрэ сел на кровати.

За окном, заливая призрачным светом заброшенный двор, тускло мерцала луна – кажется, до рассвета оставался ещё час или около того.

Индрэ перевёл взгляд на изъеденный молью полог кровати, и ему показалось, что темнота наступает на него со всех сторон. А где-то там, в перекрестье теней, ожидает его Она. Рудэна.

Головой он понимал, что попросту сходит с ума. Что Рудэна мертва и уже никогда не тронет его. Что страхи эти терзают его лишь потому, что он позволяет им жить внутри себя – но никакие доводы разума не помогали. Ему хотелось бежать, не разбирая дороги, и он сбежал бы – если бы знал, куда.

– Спаси меня, Звезда… – прошептал Индрэ и, уронив лицо на ладони, с трудом подавил душивший его всхлип. Даже здесь, наедине с собой, нельзя было отдавать боли власть над собой.

– Мастер…

Индрэ вздрогнул, услышав знакомый голос в тишине, и мгновенно выпрямился, поняв, что находится в комнате не один.

– Керве? Откуда ты здесь?

– Да, мой господин.

Непривычно прошуршали в темноте чужие грубые одеяния, и Индрэ увидел во мраке лицо слуги. Керве стоял на коленях, подле его кровати, и Индрэ невольно подумал о том, как давно тот находится здесь и не говорил ли он сам во сне?

Индрэ облизнул губы.

– Принеси мне попить.

– Простите, мастер, здесь нет стакана для воды. Станете ли вы пить из моих рук?

Индрэ издал сухой смешок.

– Они боятся, что я покончу с собой?

– Даже я этого боюсь.

Индрэ качнул головой.

– Нет. По крайней мере, не сейчас.

Наступила тишина. Каждый думал о своем.

Затем Индрэ произнёс:

– Керве, я рад, что ты здесь. Не уходи далеко, посиди со мной.

Керве кивнул.

– Попытайтесь уснуть. Завтра будет тяжёлый день.

Уснуть Индрэ, конечно же, так и не удалось. Он лишь проворочался с боку на бок, не в силах избавиться от опасений, что Керве сумеет подсмотреть его сны, пока за окном не зарделся рассвет.

– Сколько времени? – спросил он, неподвижными глазами глядя в потолок.

– В третий раз прокричали петухи, и часы на башне пробили восемь раз.

Индрэ кивнул.

– Четыре часа… – медленно произнёс он. – Прикажи подать воды. Скажи им, что я не утоплюсь.

– Полагаю, они не разрешат мне помогать вам. Сами знаете почему.

Индрэ поджал губы, но кивнул. Он знал Керве так давно, что казалось, тот сопровождает его всю жизнь, хотя на самом деле Керве посвятили ему, когда тому было двенадцать лет – а самому Индрэ шестнадцать. Через два года после того, как Рудэна стала его женой и госпожой, и жизнь Индрэ превратилась в Ад.

– Пусть пришлют этого мальчика, – сказал он, – он уже видел всё, что мог. А ты… – Индрэ пощупал скулу, где продолжал наливаться синяк, – скажи, что я отказываюсь появиться на церемонии так. Мне нужна маска или ещё что-нибудь.

Керве вышел, а Индрэ произнёс в пустоту над собой:

– Четыре часа. Твой план был бесподобен, Индрэ. Здравствуй, новый день.

И эти четыре часа он провёл, пытаясь привести себя в порядок: сначала загримировать синяк, потом – прикрыть его волосами. Наконец, бросив гребень на пол и пинком отправив в дальний угол, взялся за белую фарфоровую маску, скрывавшую пол-лица. Наложил её и поморщился от боли, но затем завязал шёлковую ленту на затылке и, немного успокоившись, решил:

– Пойду так.

Индрэ не хотел снова предстать перед публикой поверженным, униженным и покорным. Ему было страшно. Больше всего на свете он не хотел и боялся заключать новый брак, ещё не успев вкусить и одного дня свободы. Снова отдавать себя в руки госпожи, которой было на него наплевать. Которую сам он не знал и которой не мог доверять.

И всё же, если выбора не было, оставалось делать то же, что и всегда: хорошую мину при плохой игре. Этому он обучился с малых лет, и, похоже, ему предстояло играть эту роль до конца своих дней.

– Ещё одна… – пробормотал Индрэ и прикрыл глаза, заставляя успокоиться мускулы лица. Глубоко вдохнул и снова принялся за туалет.

Керве помогал ему, хотя местное одеяние, какое принесли для Индрэ около девяти часов, было незнакомо слуге так же, как и его господину.

С трудом он разобрался в застёжках белоснежного камзола, и если бы настроение Индрэ было чуть лучше, он не преминул бы отметить то, что отлично заметил Керве: камзол с отделанными жемчугом пряжками, с белоснежными брызжами на груди и на рукавах, ему необыкновенно шёл. Лицо его и фарфоровая маска казались ещё белей, а волосы шёлком струились по плечам. Закалывать их Индрэ не стал: у него не было ничего, что он мог бы использовать для этих целей.

В одиннадцать в дверь постучали, и стража, состоявшая из шести кирасиров, повела их в собор – хотя Индрэ казалось, что его ведут на эшафот.

Невеста опаздывала, и с каждым мгновением ожидания волнение Индрэ становилось всё сильней. Как ни старался он унять дрожь, видения близкого будущего – брачной ночи и дороги домой – терзали его всё сильней.

Наконец, стук копыт раздался с другой стороны площади, толпа зевак расступилась, пропуская трёх вороных коней. Ещё шестеро всадников на гнедых лошадях сопровождали их, вооружённые до зубов.

Ехавшая впереди девушка в платье глубокого вишнёвого цвета спрыгнула со своего коня и, ведя его в поводу, стала приближаться к жениху. С удивлением Индрэ обнаружил, что такая же маска, только чёрного цвета, скрывает и её лицо.

Он хотел спросить, как следует это понимать, но прикусил язык, обнаружив, что тогда ему придётся раскрыть и свои причины.

Индрэ разглядывал девушку, и с каждым шагом той ему всё более казалось, что он уже видел её – но все последние дни слились для него в такую череду лиц, событий и имён, что где это было – вспомнить он не мог.

– Вопреки моим ожиданиям, Вы довольно симпатичны, – произнесла девушка, и улыбка скрасила её холодное лицо. У неё тоже, как и у самого Индрэ, были чёрные волосы, только если Индре привык носить свои распущенными, то новая госпожа собрала так, чтобы те не падали на лицо. Эта причёска позволяла Индре видеть её стройную шею и длинные капли серебряных серёг. В тёмных, как сумерки над морем, глазах, клубился туман и едва заметно горел насмешливый огонёк.

Индрэ захотелось сорвать с неё маску и отшвырнуть в сторону, чтобы только увидеть целиком это лицо, чтобы понять, что у госпожи на уме – но он, конечно же, сдержал себя.

– Полагаю, вам не хватает одной детали, – Кейтрин пальцами очертила в воздухе дугу и жестом фокусника достала из ниоткуда серьгу с сапфиром. Что уши жениха привычны к подобным украшениям она поняла ещё тогда, когда в первый раз рассматривала его наедине. – Позвольте, – она сделала быстрый шаг в сторону, заставив Керве потянуться к несуществующему оружию, и тут же облила последнего таким презрением, что Керве замер в неподвижности и чуть отступил назад.

Пальцы девушки, длинные и тонкие, как у самого жениха, захватили несколько прядок волос Индрэ, руки оказались с обеих сторон от его головы и ловко вдели украшение в правое ухо.

– Простите моего слугу, – хрипло произнёс Индрэ. Объятия девушки давили на него, пугали обещанием нежеланной близости, но запах её духов дурманил и обещал нечто новое, совсем не то, что он пережил с Руденой. – Он привык меня защищать.

– Ему не удастся защитить вас от меня, – без тени сомнения заявила Кейтрин и наконец отступила назад, чтобы полюбоваться делом своих рук. Затем потянулась к маске, но Индрэ тут же ударил её по руке.

– Я не позволял! – выпалил он, тяжело дыша.

Девушка подняла бровь и усмехнулась.

– Продолжайте в том же духе, – сказала она и затем, наклонившись к самому уху Индрэ, произнесла: – Я скоро увижу вас всего. И мне будет позволено не только смотреть.

Сердце Индрэ стучало как бешеное, но он не находил слов, потому что знал, что эта незнакомка права: ещё час или около того – и он, Индрэ, целиком будет принадлежать ей.

Невеста же как ни в чём не бывало отступила назад и поинтересовалась:

– С вами есть тот, кто поведёт вас к алтарю?

Индрэ растерянно оглянулся на Керве, южные обычаи он знал, но не так уж хорошо.

– О, это исключено, – по-своему расшифровала невеста его взгляд, – полагаю, вы позволите сделать это одному из моих друзей.

Она кивнула мужчине, стоявшему у неё за правым плечом.

«Как будто у меня есть выбор», – устало подумал Индрэ, а в следующую минуту Фабрис Анж д`Омур уже вёл его к алтарю.

– Я бы не сказал, что тебе повезло, – заметил Клод, оставшийся стоять рядом с подругой. – Тощий, как жердь, и характер как у змеи.

Кэйтрин поджала губы. Хотя идея с браком всё ещё ей не нравилась, но за жениха вдруг стало обидно.

– Уж всяко получше твоих жеребцов, – заметила она. И не дожидаясь реакции на свои слова, двинулась ко входу в собор.

***

Церемония, длившаяся несколько часов, порядком вымотала её. Лица своего Индрэ так и не показал – впрочем, и Кэйтрин настаивать не стала.

Принеся наконец клятвы и кое-как запомнив друг друга по именам, они покинули храм. Кэйтрин подала руку своему новоявленному супругу, предлагая помочь ей подняться в носилки. Слега удивилась, заметив странное напряжение, сквозившие в движениях жениха, но доиграла роль до конца и опершись на его запястье забралась внутрь. В обычных условиях Кейтрин никогда не смущалась, принимая помощь мужчин. Она родилась в одной из самых влиятельных семей, и, хотя любила фехтование и верховую езду, так же впитала с молоком матери умение себя вести, танцевать и флиртовать.

Правда, сейчас, наблюдая за северянином, Кейтрин опытным взглядом подмечала, что её флирт действует на жениха как-то не так, но понять причины не могла. Да и не очень хотела её понимать – герцог был ей интересен, но она желала этого брака немногим более чем он. Зато Кейтрин основательно задевал тот факт, что герцог не испытывает счастья от возможности видеть её своей женой.

Индрэ всё же подал ей руку, хотя и смотрел на её пальцы довольно долго – как на ядовитых змей. Затем забрался в носилки следом за ней. Подняв паланкин на спины мулов, слуги ударили тех по бокам. Молодожёны двигались в направлении особняка де Марджонг. В носилках царила тишина.

Кэйтрин разглядывала молодого мужчину, сидевшего перед ней, и думала о том, что, если бы не обстоятельства их знакомства, она была бы рада остаться с ним вот так вот – вдвоём. Холодность незнакомца бросала вызов её умению устанавливать над мужчинами свою власть.

Мысли Индрэ были более печальны. Он не видел лица своей супруги, но каждое её движение, каждое невесомое прикосновение, каждый вежливый жест – всё напоминало ему о Рудэне. О жизни, которой у него никогда не было и никогда уже не могло быть. Его супруга-незнакомка притягивала взгляд Индрэ к себе, руки Индрэ почти что тянулись снять с неё маску, коснуться, как недавно и Кэйтрин касалась его – но тут же Индрэ одёргивал себя, напоминая, что будет потом и какую власть имеет эта женщина над ним. Он снова, несмотря на все старания, оказался никем. Пленником собственной судьбы. А эта женщина была его госпожой и владычицей. Чужестранный, непривычный камзол душил его, и Индрэ то и дело норовил высунуться в окно, чтобы вдохнуть свежий воздух: но вдыхал лишь запах навоза и лошадиного пота.

В конце концов они покинули носилки так же, как и забрались в них, прошли анфиладой коридоров и заняли места друг напротив друга за столом.

Индрэ вздохнул с облегчением: супруга теперь оказалась достаточно далеко от него, чтобы Индрэ мог не опасаться её.

Кэйтрин занялась гостями и на жениха более внимания не обращала.

А под конец вечера двое разных слуг взяли их под руки и порознь повели в супружеский покой, пустовавший в доме Кэйтрин уже давно.

Здесь, помимо спальни, имелось две уборных – каждую облицовывал мрамор, но в углу одной стоял пухлощёкий амур, а в углу другой – нимфа, выставившая напоказ крутое бедро.

Двое слуг, среди которых снова не было Керве, омыли Индрэ, и грудь его снова стиснуло тоской – новая супруга была в праве отобрать у него слугу, противиться ей Индрэ не мог. Рудэна не делала этого по каким-то причинам, ведомым только ей, но это вовсе не значило, что Кэйтрин станет поступать так же, как она.

Кэйтрин покинула ванную комнату на добрых полчаса раньше жениха, несколько посвежевший, но и разморённой горячей водой. Одеваться она не стала – лишь опустилась на кровать и прикрыла бёдра покрывалом из расшитой золотом парчи.

Пока она ждала, мысли сменяли одна другую в её голове. То, что новоявленный супруг не торопится, не удивило её: очевидно было, что Индрэ рад этому браку ещё меньше, чем она. Доблестный вопль пленника, когда тому огласили приговор, слышал весь двор. И Кэйтрин теперь крайне отчётливо ощущала своё щекотливое положение: о её отъезде, как и о её супружестве, теперь наверняка шептались все кругом. И каждый мог позволить себе сказать, что Кэйтрин де Марджон, так долго уходившая от попыток влюбленных в неё ухажёров надеть на её палец кольцо, теперь будет замужем за тем, кто её ненавидит.

Рассматривая это неожиданное для неё самой происшествие со всех сторон, Кэйтрин успела даже немного задремать. Стук открывшейся двери разбудил её, и в воцарившейся в комнате темноте она увидела одетый в белое силуэт.

Индрэ замер на пороге, плотная белоснежная рубашка до пят делала его похожим на привидение.

Кейтрин с трудом скрыла улыбку – ей и в голову не пришло нацепить на себя такой же церемониальный наряд, который, как считалось, подчёркивал невинность невесты и жениха. Она лежала на подушках слегка прикрыв шёлковым покрывалом обнажённые бёдра – и то только потому, что по ним гулял предрассветный ветерок.

Кэйтрин вздохнула и пальцем поманила жениха к себе, но тот не разглядел её жест – или не захотел разглядеть. Он продолжал стоять, неподвижный, как статуя, и Кэйтрин уже собралась было сама встать ему навстречу, когда, испустив шумный вздох, Индрэ наконец захлопнул дверь за спиной, отрезая новобрачных от любопытных взглядов слуг, шагнул вперёд и опустился на колени.

– Каким будет желание моей госпожи? – мрачно спросил он, не глядя на неё.

Бровь Кейтрин поползла вверх. Так холодно при виде её обнажённого тела пока что не вёл себя никто.

– Я что-то не чувствую ответного желания жениха, – не сдержалась она.

– Простите, моя госпожа…

Индре побледнел, предчувствуя гнев.

– Я знаю, что не должен думать о собственном наслаждении, – нашёлся он. – Но поверьте, я сумею вас ублажить.

Кэйтрин стало скучно. Она не хотела, чтобы её ублажали с таким лицом.

– Очень сомневаюсь, – сухо заметила она. – Такое чувство, что Рудэна ничему вас не научила.

Щёки Индрэ заалели, но Кэйтрин не разглядела этого в полумраке. Северянин так и не шевельнулся, не желая ни идти навстречу, ни нарваться на новые насмешки.

Кэйтрин приподнялась на локте и перегнувшись через постель чуть наклонилась к нему.

Опустила ладонь на белую шею, и дальше, по плечу, стягивая грубую ткань. Плечо тут же задрожало под её рукой.

«И правда девственник?» – в некотором недоумении подумала она.

Кэйтрин провела рукой дальше вниз. Там, где пальцы её касались кожи Индрэ, они тут же ловили мелкую дрожь. А сама кожа – там, где не было рубцов, которых Кэйтрин насчитала ещё несколько штук – была нежной, как самый дорогой батист.

Пройдясь по плечу, Кэйтрин скользнула кончиками пальцев ему на грудь. Теперь вблизи она видела, что герцог весьма красив – хотя и до странности пуглив. Кэйтрин доставляло удовольствие касаться его вот так, неторопливо исследовать каждый изгиб. Но Индрэ и не думал откликаться на ласку, и, хотя Кэйтрин скорее хотелось продолжить развлечение, чем отправиться спать, она вдруг подумала о том, что вполне может попросту не консуммировать брак. Пройдёт пара месяцев, она наладит дела в северных горах и вернётся домой, сославшись на то, что муж не исполнял супружескую роль.

От мысли этой Кэйтрин заметно повеселела, но прежде чем отправиться спать, наклонилась к Индрэ ещё ближе и запечатлела на его потемневшей скуле нежный поцелуй.

– Доброй ночи, супруг, – сказала она. Затем переместилась ниже, вдыхая незнакомый и соблазнитель аромат, от чего по телу Индре пробежала новая дрожь.

Упала обратно на подушки и мгновенно уснула.

Выждав несколько минут и осознав, что продолжения не будет, Индрэ повернул голову и уставился на спящую перед ним графиню де Марджонг. Мысль о том, что брачная ночь не состоится, должна была бы обрадовать его – но вместо этого Индрэ ощутил разочарование и обиду, как будто бы новая супруга им пренебрегла.

Он долго сидел так, глядя на лицо Кэйтрин, укрытое темнотой, и думал о том, что произошло. Мысли эти и весь этот день так вымотали его, что под конец он уснул без всяких снов прямо на полу.