Читать книгу Музыкальное отражение - Регина Райль - Страница 3

Глава 3. Вторая ипостась

Оглавление

Керис совсем другая. Она весёлая, смелая, живая. Я всегда ощущаю это на репетициях, концертах, интервью и прочих мероприятиях, связанных с группой. Меня будто подменяют. В такие моменты я воспринимаю своё «дневное я» маскировкой. Или даже чьей-то жизнью, но точно не моей. Мы все играем роли, а у меня более явное разделение, но, даже несмотря на то, что «живу» в концертных залах, «дышу» я в офисе, когда вижу Евгения.

Вот и как определиться, какое из моих «вторых я» первое?

Со станции метро до «Нефелима» меня провожала чёрная толпа. Нестройный поток вливался во всё разрастающееся море неформалов у главного входа. Несколько человек попросило фото со мной. Приятно, что узнали, хотя «Фосфор» сегодня – группа на разогреве у шведских дет-металлистов «Doomsday Machine».

Я вошла в двери чёрного входа, и в душе поднялась лёгкая рябь волнения – ребята круты и знамениты, тут не поспоришь, и «Машину Судного дня» раскрутили по полной. Я почти не сомневалась, что они сегодня отожгут, и предвкушала хоть из-за кулис посмотреть на феноменальное выступление. О знакомстве уж и не мечтала.

У них на вокале тоже девушка – Александрия Юханссон. У неё невероятно сильный голос, она всегда характерно рычала и хрипела, тогда как я иногда пела чистым. Юханссон – несомненный идол, она носила звание «самой горячей цыпочки в металле», а хиты и альбомы группы неоднократно занимали верхние строчки различных топов и рейтингов Швеции, Америки и России. У них даже номинация на шведское «Грэмми» имелась.

Собственно, поэтому я и волновалась – чтобы не ударить в грязь лицом перед такими «монстрами». Понятное дело, что встретят «Фосфор» не так горячо как шведов, но только от нас зависит, как проводят. Уж я-то приложу все усилия, чтобы спеть не хуже фрекен Юханссон. Выше нос, Керис!

Когда я распахнула дверь и перешагнула порог, в небольшой гримёрке оказались все члены банды «Фосфор». По обыкновению, каждый занимался, кто чем. Первым моё появление заметил высокий подкачанный шатен – наш гитарист.

Глеб Гордецкий крут, и с этим никто не брался спорить. Инициатива сколотить банду исходила изначально от него, хоть и воплощал он идею в жизнь вместе с однокурсником-басистом Виталием. К тому моменту Глеб уже три года совершенствовал своё гитарное мастерство и играл сессионным музыкантом в разных коллективах. И после последнего временного сета, подумал, что зря распаляет силы и обаяние на чужие проекты, и решил вкладываться только в своё.

Найти единомышленников оказалось не так сложно, как удержать. Расхождения во взглядах несколько раз раскалывали коллектив, и приходилось начинать с начала. В основном, камнем преткновения выступал сложный характер Глеба – не всякий уживался с его амбициями и гордыней, перекрывающими даже харизму вокалиста. Гордецкий видел за микрофоном девушку, но две солистки, «сделавшие ручкой» несколько поколебали его уверенность, и ради эксперимента ребята пригласили парня. Ха, тот сбежал ещё быстрее капризных леди. Чёрт бы побрал этих мужчин с их жаждой лидерства и извечным соперничеством. Меня же всё устраивало: как и любому артисту, мне нравилось внимание поклонников, но тщеславие одолевало меня в меньшей степени, чем основателя группы.

Самолюбие Глеба подпитывала интересная внешность. Гладкие каштановые волосы едва касались плеч. Судя по крупному носу, большому рту, квадратному подбородку и широким скулам, небесный скульптор не шибко старался, вытачивая лицо парня, но эта грубоватая резкость лишь подчёркивала брутальную мужественность Гордецкого и повышала его обаяние. Татуировки тянулись к ушам разноцветными линиями из-под ворота чёрной майки с весёлой мультяшной единорожкой. Глеб забил грудь, намеренно оставив чистыми мускулистые руки. Я нередко замечала, как он любовался рельефом наработанных в тренажёрке мышц.

– Хай, Керис! – поправив ассиметричную чёлку, он махнул мне рукой.

– Всем салют, – поздоровалась я, проходя.

Виталик что-то обсуждал с Семёном, но тут же обернулся ко мне. Бородатый басист – единственный, кто легко ужился с супер-Глебом, благодаря кротости характера. Друзья были на контрасте: шустрый яркий Гордецкий и спокойный сдержанный Болдин. Удивительно, но даже его светлые волосы до плеч вились мягкими волнами, а приятная улыбка и кроткий взгляд пробуждали некую внутреннюю умиротворённость.

Этих двоих я с гордостью могла назвать своими друзьями, а вот с остальными ребятами общалась мало, но, насколько успела узнать клавишника Семёна и ударника Вадима, они были замечательными ребятами, жизнерадостными и нескучными. Сёма освежал тяжёлое звучание пронзительно красивыми и глубокими мелодиями, а барабаны Вадима создавали основу, на которую мы все нанизывали каждый своё, чтобы получилась неповторимая энергичная композиция.

– Привет, Маш. Как дела? – Виталик чаще звал меня по имени.

Он сегодня надел синие джинсы и тёмную джинсовку, рукава которой закатал до локтей. Никаких шикарных мускулов, но как по мне, небольшая полнота ему даже шла. Я не могла представить Болдина дрыщем или качком. Мой друг мне дорог таким, как есть – с этими круглыми щеками, немного выпирающим животом и крупными плечами.

– Очешуенно. Даже не верится, что вся эта круговерть пришлась на один день, – выдохнула я, быстро промотав в памяти события.

Все мы относились к работе как к необходимости, ведь пока не могли позволить себе зарабатывать музыкой. Концерты окупались впритык, большой прибыли не приносили, на запись треков, клипы и альбомы мы всё равно вкладывали свои сбережения. А чтобы их брать откуда-нибудь, приходилось работать.

Семён, будучи чуть старше и серьёзнее, батрачил мастером на заводе, Вадим, как самый молодой в коллективе, учился и подрабатывал официантом в рок-кафе, Виталик трудился графическим дизайнером, а Глеб – на фрилансе, вечно ввязывался в разные авантюры, но доход получал. Я удивилась бы, если нет. Всё-таки голова у него варила.

– Снова весь день на шесте? – шутканул Вадим, и я подарила ему осуждающий взгляд.

А всё началось с того, что я как-то рассказала свой обычный день в офисе, и парням показалось это заразительно скучным занятием для такой дивы, как Керис. Они наперебой начали озвучивать, несомненно, лучшие варианты. В ходе жарких обсуждений, я «примерила» кучу профессий, от уборщицы и секретарши до летчика-испытателя, драгдиллера и следователя-криминалиста. Но единодушно парни сошлись на роли элитной стриптизерши. И, естественно, «для своих» я должна была танцевать бесплатно.

Я повесила рюкзачок на спинку стула и уселась, расслабленно вытянув ноги.

– Ничего, твоя усталость пройдёт, когда услышишь охренительные новости, – заверил меня Глеб.

Танцующей походкой он прошёл к гримировочному столику и уселся на него. Голос у Гордецкого звучал воодушевлённо, и я заинтересованно глянула на него.

– Хорошие новости всегда к месту, – качнула я синей шевелюрой. – Давай, колись!

– Итак, – парень сложил руки и выпрямился. Он не был бы Глебом, если бы не потомил немного. – Я, наконец, уломал Лизу, она даст волков на клип!

– Правда? Супер! – я подпрыгнула на стуле и подалась вперёд.

– А я говорил, что новость – отпад! – Гордецкий довольно улыбнулся и откинул чёлку с глаз. – Я договорился на эту субботу, едем, как и хотели, на заброшенную мельницу в Юрятино. Насчёт тачки схвачено – Тарас снова с нами на своём минивэне. Лиза попросит знакомого с фургоном привезти живность, а мы заплатим ему за дорогу.

– Не вопрос, – кивнула я. – Обалдеть, и как ты сразу всё утряс? Молодец!

– Умею, могу, – вскинул бровь Глеб. – Должен же кто-то из вас быть не только красивым, но и умным, – хохотнул он и поддел локтем Семёна.

Восточные корни, несомненно, одарили нашего клавишника привлекательной внешностью, но зря Глеб принимал сдержанность и молчаливость парня за признак отсутствия ума. Не все такие бессовестные болтуны, как он. Вот, Семён даже не обиделся.

Но новость реально зашкаливала. Мы не первый месяц бились над клипом на «Потерянную планету», снимая понемногу в разных местах. Мы уже побывали на песчаных дюнах в Сычево, а также на известных каменоломнях и заброшках Московской области.

А на мельницу Глеб зарился давно. Что его туда так тянуло, не знаю. Может историчность места? Я читала, что немцы занимали объект дважды. К сожалению, от мельницы сейчас остались только стены, исписанные неформалами. Вот монтажёр запарится всё это подтирать. Хотя изнутри будет смотреться неплохо.

Надеюсь, фантазия Глеба не разгуляется и не заставит меня лазить по разваливающемуся сооружению, а то он частенько придумывал подобные испытания прошлым вокалистам.

В этот раз задумка состояла в том, что я приходила в себя в пустыне и шарахалась по разным заброшенным людьми местам, потому что осталась единственным выжившим человеком и озадачилась причинами исчезновения цивилизации. Животных, я, напротив, встречала в изобилии, но они сторонились меня. Глеб уже снимал лисицу, игуан, змей и орла. Компьютерная графика обеспечила бы бо́льший размах, но Гордецкому хотелось достоверности. Апогеем должны были стать волки, которые кинулись бы на меня, едва завидев на заброшенной мельнице. Но за секунду до того, как они перегрызали мне глотку, я зверела и сама обращалась в волчицу. По задумке вокалиста люди превратились в животных по своим инстинктам, и на меня напали представители вида, к которому я принадлежала, остальные не трогали.

– А они Машу не загрызут? – с опаской поинтересовался Виталий.

– Конечно, нет. Лиза же их дрессирует. Они ласковые как послушные собаки, да и молодые ещё, – заверил его Гордецкий. – Тем более, неужели ты думаешь, Керис позволит кому-либо покусать себя?

– Истину базаришь. Без согласия – однозначно нет, – хихикнул басист, чем заслужил мой укоризненный взгляд.

Будучи единственной девушкой в банде, я уже привыкла к таким заигрываниям и подколам. Похоже, инстинкты между полами не отменить, как бы ни была крепка дружба.

– Так, Маш, знакомую подряжай, которая визажист-парикмахер, – сказал Глеб.

– Договорились, скажу. Надеюсь, она и в этот раз не откажет, – кивнула я.

Воодушевлённые мы поболтали ещё немного, а после начали готовиться на выход. Сообщение Глеба избавило меня от переживаний о предстоящем концерте, и к сцене я шла в полной уверенности, что мы отыграем на уровне. На уровне «Фосфора». Зачем равняться на кого-то? Шведы бесспорно круты, но мы хороши по-своему, и в зале есть люди, которые с удовольствием послушают, как заграничных гостей, так и местную команду.

К сцене мы по нашей традиции бежали вприпрыжку. Неописуемые ощущения, когда несёшься узкими коридорами, крича и улюлюкая, а ответные вопли толпы становятся всё слышнее. И трепет внутри нарастает до пика, пульс радости учащается, а лёгкость и эйфория окутывают тело. А после сжимающие тебя стены резко расширяются до просторного концертного зала, и эта ширь поглощает хрупкое тело, бесцеремонно вторгаясь в сердце. Которое и так уже порабощено музыкой.

О любимом действе я могла говорить много и долго. Рок вызывал зависимость уже сам по себе, ему не нужны химические стимуляторы. Первые шаги под оглушающие восторги зрителей – это нереальный наркотик, а подсела я плотно.

Глеб и Виталий вышли первыми, чтобы подключить гитары, и, если, проделав это нехитрое действие, Болдин просто стоял и махал, то Гордецкий пожимал тянущиеся к нему руки. Подняв палочки над головой, за установку пробежал Вадим, а Семён вышел как обычно медленно и гордо. Когда отзвучало вступительное соло визжащей гитары Глеба, на сцену выскочила Керис и огласила зал приветственным гроулом, несколько раз крутанула головой, подметая волосами пол, а после включилась в песню по-настоящему.

Бас глухо рычал, как расерженное животное, а трепетная мелодия синтеза умело переплеталась с отборной барабанной дробью и основной линией, задаваемой соло-гитарой.

Потрясающие эмоции. Чем сильнее я заражалась концертной эйфорией, тем больше мне хотелось носиться по сцене, прыгать, мотать головой, двигаться, жить…

Пропевая каждую ноту, гроуля каждое слово, я чувствовала музыку в себе, дышала ей. Под мигающим светом, в звуках песен, в создании которых принимала участие, мы с ней становились неделимым целым. И никому не под силу было разрушить эту спайку.

Всё-таки вокалисту обязателен контакт с залом. Мне важна каждая поднятая вверх рука. И не суть, показывала ли она «рога дьявола» или держала камеру – этот человек не оставался равнодушным, его сердце билось в такт с моим, его одолевали те же чувства, что и меня, когда я смотрела в зал. Подпрыгивающий, качающийся, живой, как вздымающаяся от вдоха грудь. Не грех отдаться всепоглощающему чувству единения.

Несколько быстрых песен сменились медленной композицией – этот трек мы расценивали как передышку для всех. По лбу Виталия уже ползли капли пота. Я тоже разгорячилась, но стойкий макияж держался. А Полина зазывала меня на танцы, да у меня тут такие пляски, что никакого экстра фитнеса не надо.

Тексты для «Фосфора» писал преимущественно Глеб, процент же моих был не велик. Но я с огромным удовольствием пела песни его сочинения – лирика Гордецкого воодушевляла, бодрила и пробуждала внутренние страсти. Он часто писал о революциях, победах, битвах с системой и страхами, про веру в себя и Человека. И когда я пела его песни, то ощущала невероятный душевный подъём и старалась вокалом передать мысли друга.

Тексты, которые писала я, горчили, отражали тёмную, правдивую сторону вещей, ведь не бывает чисто чёрного или белого. Гордецкий принимал мои творения, и такие эмоциональные качели стали одной из фишек «Фосфора».

Отведённые нам сорок минут пролетели незаметно. На последних, самых «горячих» песнях, мы выложились по полной и покинули сцену с таким сожалением, будто здесь прижились. Нам казалось, что и публика отпускала нас нехотя. Провожающие крики по громкости превосходили встречающие, а это значило, что мы им понравились.

Разгорячённые и счастливые, мы поклонились и, распрощавшись со ставшими дорогими сердцу поклонниками, потянулись за кулисы.

– Это лучший концерт! Вот так отыграли! – восхищался Вадим, салютуя большими пальцами обеих рук, которые он только что освободил от палочек, бросив их в зал.

– Ты каждый раз так говоришь, – хмыкнул Семён, но широкая улыбка не сходила и с его лица, а капли пота покрыли смуглый лоб.

– Так эмоции шкалят!

Смеясь, мы шли по коридору к своей гримёрке под затухающие овации. Дверь к соседям-шведам была распахнута, и Глеб шикнул, чтобы мы убавили громкость нашей радости. Но проходя мимо с чинным спокойствием, сложно удержаться и не засунуть любопытный нос в проём. А что? Хотели уединения, нужно было закрываться.

Незнакомый и необычный на слух витиеватый язык заполнял комнату многоголосьем. Рассмотреть всех досконально не хватало времени, я насчитала шестерых крупных длинноволосых мужчин и двух таких же нехрупких женщин: группа в полном составе и несколько менеджеров.

А что если зайти, поздороваться, выразить респект? Или не навязываться? Техники группы уже начали пересменку, команде выходить на сцену через полчаса, может больше. Кто знал, насколько они дружелюбны, и говорили ли по-английски. Глеб тормознул, было, на пороге, но Виталий подтолкнул его в спину и помотал толовой.

Только шум в коридоре всё равно привлёк внимание музыкантов.

– Эй, ребята! – остановил нас басовитый мужской голос.

– Это же они сейчас выступали? Я хочу познакомиться, – сказал женский мелодичный голос на превосходном английском.

С дивана поднялась приземистая молодая женщина. Она двинулась к нам, и тёмно-красные завитые волосы запрыгали от пружинящих шагов. Серо-чёрные тона теней выделяли глаза, а красная помада очерчивала губы, но яркий макияж не утяжелял черты лица, они всё равно оставались тонкими и нежными, а светлый, чуть голубоватый тон совершенной кожи напоминал о снежной стране, откуда женщина была родом. Чёрный комбинезон с шортами обтягивал плотную фигуру, лакированные сапоги доходили до колен. На обнажённом плече расцветали ромашки татуировок, обрамляющие личико девочки, а на полноватом бедре вырисовывался замысловатый переплетающийся узор.

– Привет. Меня зовут Александрия Юханссон, – поздоровалась шведка, протягивая руку, хотя я и так уже узнала её и пялилась во все глаза.

Её ладонь оказалась мягкой и тёплой, под стать ласковому взгляду, а я поверить не могла, что вокалистка «Doomsday Machine» сияет улыбкой и разговаривает с нами.

– Я Керис, – справилась я с заартачившимся языком. – Очень рада знакомству. Для нас честь выступать вместе с вами!

Хорошо, что прилежно учила языки в университете. Я не полиглот, но английским и французским владела хорошо. Жаль, шведский нам не преподавали – было бы круто выдать что-нибудь на их родном языке. Вот они удивились бы. А следом за Юханссон, польщённо кивая, потянулись знакомиться остальные члены команды.

Александрия разулыбалась ещё больше и склонила голову:

– Спасибо большое. Нам важен такой отклик. Кстати, ребята, вы хороши! Мы тут услышали вашу игру и сходили посмотреть поближе.

– Да-да, классно! Очень понравилось! – с диким акцентом произнёс дюжий малый с длинными волосами до пояса, а двое других подняли большие пальцы вверх.

Я раскрыла рот от удивления. Похвала от самих монстров дэт-метала? Как в такое поверить? Посмотрев на своих парней, поняла, что те тоже в сладостном ошеломлении. Но сюрпризы на этом не закончились. Александрия вдруг повернулась ко мне и положила ладонь на моё плечо:

– У вас большое будущее, не останавливайтесь. Мелодичная тяжёлая музыка – отлично, но мне больше понравился вокал, – подмигнула она мне, и теплота её взгляда стала практически осязаемой. – Сильный, красивый. Ты молодец!

– Да, наша Керис – не промах, – непонятно каким боком Гордецкий приписал похвалу на свой счёт, я же не могла вымолвить и слова – так была поражена.

– Огромное спасибо! Вы так добры! Невероятно! – наконец нашлась я, рдея от комплимента. Кажется, даже слёзы на глаза навернулись. Я так боялась встречи с фрекен Юханссон, а она похвалила меня! Какая же она хорошая!

Мы поговорили ещё немного, но вскоре за спинами музыкантов замаячил бородатый мужчина со строгим лицом. Он сказал что-то по-шведски, и ребята заторопились.

– Извините, пора готовиться. Приходите нас посмотреть! – попрощалась Александрия.

– Обязательно придём, – пообещал Виталий, и шведы скрылись за закрытыми дверями, а мы, потрясённые и счастливые, ввалились в свою гримёрку.

– Офигеть, они нас похвалили! Круто! – выпятив грудь колесом, Глеб прошёлся по комнате. Кто бы сомневался, что встреча с иностранцами в первую очередь потешит самолюбие Гордецкого.

– Алекса классная! Кажется, я втюрился, – признался Вадим.

– Она в два раза тебя старше, ш-сынок, – отозвался Глеб с присвистом, как суслик из мульта про Винни-Пуха.

– А я люблю женщин постарше, они опытнее и горячее, – нашёлся «ш-сынок».

Гримёрку заполнил смех и радостный гул восклицаний – о напророченном успехе парни мечтали с энтузиазмом. Лишь я не принимала участия, пребывая в ступоре. Нет, в себе я не сомневалась, прекрасно зная возможности голоса. Я не предполагала, что нас так высоко оценят, ведь о своих шансах не задумаешься, пока не натолкнут на мысль. Не верить шведам, у меня не имелось причин: иностранцы обычно раскрепощённее русских, а творческие иностранцы – и подавно.

До этого концерта нам не удавалось так доверительно поговорить с хэдлайнерами. Канадцы в прошлом году общались сдержанно, англичане не казали носа из гримёрки, тщательно выдерживая уровень, лишь горячие финские парни были не прочь поболтать, но их менеджер следил за временем. Всё-таки шведы оказались свободнее в этом плане.

– «Наземное управление вызывает майора Тома», – от размышлений меня отвлёк Виталий. – Маш, ты в порядке? Тебя что-то расстроило? – он обеспокоенно глянул на меня и подошёл.

Люблю эту старую песню. Я тут же сбросила оцепенение, улыбнулась и легонько ткнула басиста в плечо:

– Нет, всё супер. Просто задумалась. Земля, внештатных ситуаций нет.

– Тогда ладно, – смирился Болдин и протянул мне бутылку воды. – Пить хочешь? Береги свой голос, даже Юханссон от него в восторге.

– Ты преувеличиваешь, – засмеялась я, но минералку взяла.

– Неа, – покачал головой Виталий и подмигнул, – оцениваю по заслугам. Шведов слушать пойдём?

– Спрашиваешь! – цокнула я языком.

К сцене мы отправились, основательно отдохнув и проводив Семёна на работу в ночь. Идя по коридору, Вадим с Глебом обсуждали, в какой рок-бар пойдём после концерта, а я заранее согласилась на любой. Сильно праздновать я не собиралась. Это сейчас остаточная эйфория подпитывала тело, но стоит напоить его – Керис уснёт сладким сном.

Начало выступления шведов мы пропустили и попали в самый разгар.

И это реально было жарко!

Александрия носилась по сцене, гортанно и сипло рычала, как только она одна умела – мощно, громко, офигенно! Гроул разрывал пространство концертного зала, шатал стены и вызывал оглушительные крики восторга. Женщина лихо лавировала между гитаристами. Подвижная и живая, она приковала к себе внимание. Завитушки волос бились о спину и плечи, когда она трясла головой.

Юханссон профи, бесспорно. Чёрт, меня и саму так пробрало мурашками, что я завизжала, будто кто-то неистово защекотал пятки.

Я выдохнула только, когда Александрия пропела три песни. Я не могла налюбоваться на её сияющие глаза и завораживающую улыбку, а сильный хрипящий вокал будоражил похлеще удара током. Не верилось, что эта чудесная женщина так запросто разговаривала со мной недавно, что ей понравилось наше выступление и мой вокал. Её искренность согревала.

А ещё мою грудь наполняли невероятная признательность и симпатия. Я наслаждалась концертом «Doomsday Machine» и от души желала группе громогласного мирового успеха. Уж я-то, после сегодняшнего вечера, однозначно буду следить за их творчеством.

Час пролетел мигом. Я поняла, что выступление хэдов подходит к концу, только когда группа, провожаемая нарастающим ликованием, потянулась за кулисы. Осталась всего пара песен на «бис», и шоу подойдёт к концу.

Я собралась отойти, чтобы пропустить музыкантов, как вдруг Юханссон подбежала прямо ко мне и сграбастала в жаркие объятья. Терпкий цветочный аромат, исходивший от её разгорячённой кожи, окутал меня как облаком.

– Керис, как хорошо, что ты здесь! Споешь со мной последнюю песню? Это кавер на «Space Oddity». Ты её, наверняка, знаешь.

Знаю ли я? Боже, конечно! Мы с Виталием только что её вспоминали! Но ответить Александрие я не смогла – так меня ошарашило предложение. Спеть вместе? И она предлагала мне это вот так запросто? Она же, блин, звезда, а мой уровень…

– Керис? Чего молчишь? Не отказывайся! – Глеб толкнул меня в бок.

– Ай, – тихонько вскрикнула я – от притока азарта он не рассчитал силы. – Да я и не думала отказываться. Просто это… так неожиданно! – призналась я растерянно.

Прощальные возгласы затихали, оставляя звон в ушах.

– Всё будет хорошо, – Александрия повела меня по коридору. – Я начну, а ты выйдешь на припеве, подхватишь гроулом, а после споешь второй куплет чистым. Как тебе идея?

И когда она это придумала? Пока пела? Или когда меня увидела? Господи, какая разница! До меня, наконец, дошла вся важность предлагаемого предприятия.

– Замечательная идея, – проговорила я спокойно, когда хотела прыгать от радости. – Спасибо, что не сомневаетесь во мне!

– О чём ты! Я же слышала, как ты поёшь. Не волнуйся!

Для меня это был сон, по чьему-то замыслу ставший реальностью. Я слышала, как Юханссон рассказывала, в какой тональности мне петь, какой строй гитар и прочее. Я музыкант, и хоть не оканчивала специализированного университета, слух у меня имелся, я подстроюсь. Но если в пылу беспокойства забуду текст, никакие таланты меня не спасут. Опростоволоситься непозволительно.

Я постаралась унять волнение и вспомнить слова. Мне удалось: знакомые строчки выпархивали из закромов памяти друг за другом как жемчуг, нанизанный на цепочку.

Вернулся гитарист «Doomsday» с новостью. Пока мы топтались в коридоре, он известил менеджера. Тот дал добро. Скоростную репетицию мы провели за несколько минут в ближайшей репетиционной, пока барабанщик занимал публику сольным выступлением.

И вот мы уже шагали к сцене…

Друг за другом шведы вышли на сцену под неистовые восторги публики, а я осталась стоять, теребя в ладонях микрофон. Песня зазвучала, а у меня начался мандраж. Руки и колени затряслись, ещё минута – и застучат зубы.

– Маша, ты справишься, всё будет хорошо, – сказал кто-то рядом.

Это оказался Виталий. Он взял меня за руку, и я резко повернулась к нему – его ладонь показалась мне обжигающей. А всё потому, что моя собственная промёрзла.

– Не первый раз выступаешь. Тем более, сегодня ты уже работала с этой публикой, они тебя приняли. Считай, не чужие. Песню ты знаешь, Алекса тебя поддержит, всё пройдёт отлично! – успокаивал меня друг, а я внимала его вкрадчивому голосу, с удивлением отмечая, что страх постепенно отступал.

– Ты профи! – Вадим подтолкнул меня в плечо. – Очень крутая, что ещё раз доказала. Сама Юханссон зазвала тебя на сцену! Не кого попало, а тебя! – сказал он завистливо.

А ведь ребята правы: не дело робеть как дилетант на первом выступлении!

Тут и Глеб решил внести лепту в поднятие моего боевого духа. Гордецкий сложил руки на груди и придирчиво осмотрел меня:

– Бледновата, но так ещё красивее. Давай, Керис, запали этот зал! Удачи!

– Спасибо вам, – сердечно поблагодарила я парней, чувствуя себя увереннее.

Они расступились и отошли. Оставались считанные секунды до выхода. Юханссон повернулась в мою сторону и приглащающе качнула головой. Я кивнула, вдохнула поглубже и шагнула под прожектора.

Зал бурно отреагировал на моё появление. Разогретый, заведённый, сейчас он обрадовался бы любой движухе. Отклик мне польстил и окончательно расслабил. Сильный вокал Александрии вёл меня, и мой собственный голос, чуть тихий поначалу, расходился, пока не набрал силу к куплету. И я не просто пела, я делилась эмоциями, показывала, что у меня на душе, отдавала часть себя, дарила любовь.

Да, сейчас я особенно остро это ощущала: любовь к себе, к людям, окружающим меня, к миру и космосу. Она витала в воздухе, и любой мог вдохнуть её, почувствовать, закричать от радости и запрыгать от восторга. Каждый мог осознать свою целостность и значимость, постичь нерушимую единящую силу, заставляющую сотни незнакомцев чувствовать себя семьей.

У меня не возникло трудностей петь под аккомпанемент других музыкантов. Я чувствовала тесную связь с ними. Шведы играли мощно, свободно, раскрепощено. К последним строчкам в моей груди назрел восторг, который выплеснулся взрывным хриплым гроулом. И тут же потонул в ликовании толпы и финальном соло.

Песня кончилась. Александрия представила членов команды и меня напоследок, а после взяла за руку и вывела вперёд на поклон. Я не могла понять, ватные у меня ноги или деревянные, сердце стучало везде, а уши оглохли от диких криков и взрыва рукоплесканий.

Я посмотрела на шведов, потом в ликующий зал и рассмеялась от счастья.

Музыкальное отражение

Подняться наверх