Читать книгу Знают ответ орхидеи (сборник) - Рекс Стаут - Страница 4

Адвокат так и не побрился. Дело, с которым он пришел, не терпело отлагательств, и скрести щеки ему было некогда. Похоже, он решил, что уничтожил нас морально, когда, препровожденный мной в кабинет и представленный Вульфу, даже не протянул ему руки.

Если так, его ждало разочарование, ибо Вульф – противник всяческих рукопожатий. Когда Фрейер сел в красное кожаное кресло, Вульф повернулся в его сторону и произнес весьма любезно:

– Мистер Гудвин доложил мне о вашем визите, а также об обвинительном вердикте, который вынесло жюри присяжных. Это весьма прискорбно.

– Он сказал вам, что вы обо мне еще услышите?

– Да, он и это упомянул.

– Хорошо. Вот я и здесь.

Фрейер явно не мог оценить по достоинству большое кожаное кресло, используя лишь переднюю половину сиденья.

– Гудвин сказал мне, что ваше объявление в сегодняшних газетах не имеет к моему клиенту никакого отношения. Еще он утверждает, будто вы не слышали ни о каком Питере Хейзе. Я ему, естественно, не поверил. Не проходит и часа, как он появляется в суде, где слушается дело Питера Хейза. Разумеется, это нуждается в объяснении, за которым я сюда и пришел. Уверен: мой клиент невиновен. Он всего лишь жертва дьявольского заговора. Не берусь утверждать, что ваше объявление – часть этого заговора. Признаться, не вижу в этом никакого смысла, поскольку оно появилось в день оглашения вердикта жюри, однако я намереваюсь…

– Мистер Фрейер, прошу вас, не надо брызгать слюной. Это негигиенично. – Вульф отгородился от него ладонью. – Я могу значительно облегчить вашу жизнь.

– Нет. Сперва объясните мне, что значат ваши фокусы?

– Я вас понимаю. Вот почему и намереваюсь сделать то, что делаю крайне редко, и лишь по принуждению. Сейчас это вызвано чрезвычайным характером ситуации. Я скажу вам то, что рассказал мне мой клиент. Вы являетесь членом Нью-Йоркской коллегии адвокатов, не так ли?

– Да.

– И официальным защитником Питера Хейза?

– Да.

– Тогда я доведу до вашего сведения кое-что не подлежащее разглашению.

Фрейер сощурил глаза:

– Я не обязан хранить в тайне то, что может послужить для оправдания моего клиента.

– От вас этого никто не требует. Единственное, чего я ожидаю, так это уважения к тайне другого человека. Возможно, интересы вашего и моего клиентов пересекутся. А может, и нет. В первом случае мы посмотрим, какую пользу из этого можно извлечь. Во втором я буду рассчитывать на ваше благоразумие. Итак, опубликованию этого объявления предшествовал…

И Вульф выложил Фрейеру все начистоту. Он не стал пересказывать дословно нашу длительную беседу с Джеймсом Хэролдом, но и ничего из нее не утаил. Когда он завершил свой рассказ, Фрейер имел полное представление о том, как обстояли дела на четыре часа сегодняшнего дня, то есть на тот самый момент, когда он позвонил в нашу дверь. Адвокат был хорошим слушателем и всего дважды прервал рассказ Вульфа: один раз кое-что уточнил, в другой изъявил желание взглянуть на фотографию Пола Хэролда.

– Прежде чем продолжать, – сказал Вульф, – я предлагаю вам удостовериться в моих словах. Вы можете поставить под сомнение свидетельство мистера Гудвина, однако советую вам посмотреть его рапорт – пять страниц на машинке. Или же позвоните лейтенанту Мэрфи, не называя себя. Здесь я целиком и полностью отдаюсь на вашу милость. Признаться, я бы не хотел, чтобы он занялся расследованием возможной связи между вашим П. Х. и моим.

– С этим можно и подождать, – снизошел Фрейер. – Надо быть идиотом, чтобы выдумать все это. Мне же известно, что вы отнюдь не идиот. – Он уселся поудобней и даже откинулся на спинку кресла. – Я вас слушаю.

– Осталось совсем немного. Когда вы сказали мистеру Гудвину, что вам неизвестно, откуда родом ваш клиент, и что у него нет родственников, Гудвин решил взглянуть на Питера Хейза и с этой целью направился в суд. Он увидел подсудимого, когда того ввели в зал суда, но все еще колебался. Однако после оглашения вердикта присяжных ваш клиент вскочил и обвел взглядом зал. И в этот момент лицо его разительно изменилось. Как считает мистер Гудвин, сходство с юношеской фотографией Пола Хэролда оказалось почти стопроцентным. Вы просили у меня разрешения взглянуть на фотографию, и я, как вы помните, предложил вам подождать. Теперь я сам предлагаю вам на нее взглянуть. Арчи!

Я достал из ящика стола снимок и передал Фрейеру. Он посмотрел внимательно, закрыл глаза, открыл их, снова посмотрел.

– Возможно. Вполне возможно. – Он снова взглянул на фотографию. – Или нет. – Он перевел взгляд на меня: – Вы сказали, лицо его разительно переменилось, когда он обвел взглядом зал после оглашения вердикта? В чем это выражалось?

– В нем появилась жизнь. Оно стало… одухотворенным. Я говорил мистеру Вульфу, что у меня создалось впечатление, будто он давал кому-то понять, чтобы его оставили в покое.

Фрейер покачал головой:

– Я никогда не видел его таким. В первое же наше свидание он заявил мне, что, можно сказать, умер. Что вся его жизнь была и есть сплошное отчаяние.

– То есть, насколько я понял, вы вполне допускаете, что этот человек может быть Полом Хэролдом, – сделал вывод Вульф. – У вас нет никаких фактов, доказывающих обратное. Так?

– Так. – Адвокат задумался. – Никаких фактов. Он отказался обсуждать свое прошлое и сказал, что все его родственники умерли. Это, разумеется, настроило против него окружного прокурора. Вы сами понимаете, как это бывает.

Вульф кивнул.

– Итак, вам хотелось бы получить подтверждение моим словам?

– Нет. Я принимаю их. Как уже говорил, я не считаю вас идиотом.

– Я польщен. Теперь давайте обсудим положение дел. Мне бы хотелось задать вам парочку вопросов.

– Валяйте.

– Ваш клиент в состоянии платить?

– Нет. Конечно нет. Это не составляет секрета. Я взялся за дело по просьбе друга. Он возглавляет рекламное агентство, в котором работает Хейз. Вернее, работал. Все без исключения коллеги симпатизируют Хейзу и хорошо о нем отзываются. Друзья и знакомые – тоже. Я с ними общался и мог бы собрать десятки хвалебных письменных характеристик, если бы это обещало помочь делу. Но Хейз воздвиг еще один барьер между собой и окружающим миром помимо тюремной решетки. Отгородился даже от ближайших друзей.

– Значит, если он на самом деле Пол Хэролд, это нам очень даже поможет. Мой клиент – человек состоятельный. Я вовсе не взываю к вашему корыстолюбию, однако каждый должен получать плату за свои, пусть даже скромные, труды. Раз вы убеждены в невиновности вашего клиента, вам захочется подать апелляцию, а это стоит недешево. И вот мой второй вопрос: вы поможете нам развеять сомнения? Сумеете выяснить – и чем скорее, тем лучше, – является ли ваш П. Х. также и моим?

– Что ж… – Фрейер поставил локти на рукоятки кресла и сложил вместе ладони. – Даже не знаю, чт́о вам ответить. Он очень трудный человек. Не стал давать показания, хотя я добивался этого изо всех сил. Я даже не знаю, с какого бока к нему подъехать. Уверен, он все будет отрицать, раз уж не пожелал рассказать мне о своем прошлом. К тому же не исключено, что я больше не смогу представлять его интересы. – Он вдруг резко подался вперед, блеснув глазами. – А я хочу их представлять! Я уверен, что его подвели под приговор и еще не поздно собрать доказательства!

– Тогда, если позволите, я поставлю вопрос таким образом: согласны ли вы с тем, что было бы очень желательно идентифицировать истинную личность вашего клиента? – произнес Вульф.

– Разумеется. Вы сказали, ваш клиент живет в Омахе?

– Да. Он отбыл туда вчера вечером.

– Дайте телеграмму, чтобы приехал, и расскажите, как обстоят дела, а я постараюсь устроить ему встречу с моим клиентом.

Вульф покачал головой:

– Не пойдет. Естественно, если я буду знать наверняка, что человек, обвиняемый в убийстве, – сын моего клиента, мне придется ему об этом сказать. Однако я не собираюсь говорить, что мне кажется, будто обвиняемый в убийстве – его сын, и просить это подтвердить. А если окажется, что это не его сын? Тогда он попросту посчитает меня кретином. Я предлагаю следующее: устройте так, чтобы мистер Гудвин увиделся и побеседовал с вашим клиентом.

– Каким образом я смогу это сделать? – Адвокат нахмурился. – И зачем? Гудвин с ним уже виделся.

– Я сказал – «и побеседовал». – Вульф повернулся ко мне: – Арчи, сколько времени тебе потребуется для того, чтобы прийти к окончательному заключению?

– При разговоре с глазу на глаз?

– Да. Ты, он и охранник.

– Черт с ним, с охранником. Могло бы хватить пяти минут. Но лучше пусть будет десять.

Вульф снова повернулся к Фрейеру:

– Вы не знаете мистера Гудвина так, как его знаю я. Он сумеет обставить все таким образом, что вас никто ни в чем не обвинит. Он всегда готов вызвать огонь на себя. Можете сказать окружному прокурору, что Гудвин помогает вам кое-что установить. Что касается вашего клиента, то Гудвин сам все ему объяснит. – Он взглянул на настенные часы. – Мы могли бы проверить свои догадки уже сегодня вечером. Сейчас. Приглашаю вас со мной поужинать. Чем скорее мы с этим покончим, тем будет лучше.

Однако Фрейер оказался несговорчивым малым. Он упирал на то, что даже ему самому трудно добиться свидания с осужденным в тюрьме в такой поздний час. К тому же необходимо все обдумать, а потому придется отложить дело до утра.

Когда Вульф понимает, что должен уступить в интересах дела, ему удается держать себя в руках. Поэтому наше совещание закончилось на гораздо более дружественной ноте, чем началось. Я вышел в прихожую вместе с Фрейером, помог ему одеться и проводил до самого порога.

Вернувшись в кабинет, я понял, что Вульф изо всех сил старается не выглядеть слишком самодовольным. Когда я взял фотокарточку Пола Хэролда, чтобы положить ее на место, в ящик стола, он заметил:

– Да, его приход оказался своевременным, ничего не скажешь. Но этого и следовало ожидать после вашей с ним встречи в суде.

– Угу.

Я задвинул ящик.

– Вы ведь это предвидели, да? Обычные ваши фокусы. Однако если под этим своим «обдумать» он подразумевает телефонный звонок в Омаху или в Бюро розыска пропавших людей, последствия могут оказаться весьма нежелательными. Хотя, должен признать, вы сделали все от вас зависящее, даже пригласили его поужинать. Кстати, вы знаете, что на сегодняшний вечер у меня назначено свидание в ресторане? И кажется, я туда еще успеваю.

Таким образом, Вульф ужинал в полном одиночестве, а я всего на полчаса опоздал в клуб «Фламинго», где в тот вечер собирала друзей Лили Роуэн. Как обычно, часа через два мы с ней решили, что теснота на танцполе просто ужасная, и отправились в пентхаус Лили, но не скажу, чтобы там дистанция между нами сильно увеличилась, скорее наоборот.

Добравшись домой около трех ночи, я заглянул в кабинет узнать, не оставил ли мне Вульф записку с каким-нибудь безотлагательным утренним поручением. На столе было пусто. Я поднялся двумя лестничными маршами выше и очутился у себя.

Чтобы восстановить силы, я должен провести в постели не менее шести часов. Но, конечно, бывают исключения из правила. Поэтому в среду утром я появился на кухне в девять тридцать, еще совсем сонный, но уже одетый и причесанный, постарался как можно бодрее поприветствовать Фрица, взял со стола стакан с апельсиновым соком, который предпочитаю пить неохлажденным, и едва сделал глоток, как зазвонил телефон.

Сняв трубку, я услышал голос Альберта Фрейера. Он сообщил, что все устроил и будет ждать меня в десять тридцать в комнате для посетителей городской тюрьмы. Я возразил, что хочу побеседовать с его клиентом с глазу на глаз.

– Да, – сказал он, – я понимаю, но должен непременно присутствовать, дабы вас опознать, а также за вас поручиться.

Я повесил трубку и повернулся к Фрицу:

– Проклятье, меня торопят. Дай мне, пожалуйста, поскорей парочку лепешек. Бог с ней, с колбасой, еще подавлюсь. Лепешки, мед и кофе.

Фриц запротестовал было, но не очень активно.

– Вредно начинать день с завтрака на скорую руку. Ты не на войне, Арчи, – изрек он.

Я согласился с ним целиком и полностью, после чего связался по внутреннему телефону с оранжереей и доложил обо всем Вульфу.