Читать книгу Змей, задушивший филина - Ренат Таймуразович Ахохов - Страница 2

Глава 2

С того момента прошла неделя. Она была мало чем запоминающейся, все лишь уделяли время работе и простым утехам. Даже император никуда из столицы не отлучался. Более того, он даже дворца своего не покинул, если только он не научился пребывать в нескольких местах разом, пока никто не видел. Конрад проводил день и ночь в кабинете, перед кипой бумаг и вечно полным стаканом. Его кровать была нетронута. Её никогда никто не трогал. Но расписание всё же было постоянным и каждодневным. Утром, около семи, Конрад требовал себе завтрак. Очень плотный, достаточный на четверых. За это время он успевал ознакомиться со всеми последними новостями. Через час, управившись с этим, он приступал к работе, поскольку в это время ему приносили новые документы. Ему нужно было срочно что-то делать с этим, всё в электронный формат и ему на устройство. Вплоть до полудня он занимался работой. В это время начиналось заседание Совета, шедшее до трёх. Под конец недели заседания окончились, к слову сказать. Так как дипломатия на дальних рубежах Рукава Центавра умерла, не успев родиться, пышных приёмов у Его Величества не намечалось. Это оставляло много свободного времени вечером. Как им распоряжаться, то была его забота. Слуги часто находили его в гостиной у камина и с бокалом в руке. Конрад лишь давал мягкую улыбку, когда они проходили в комнату, и показывал, какую книгу в шкафу стоило протереть от пыли. Говорил он это в форме наиболее вежливой, что не могло не вызывать тихую благодарность у забитых и молчаливых слуг. Им предстояло ещё свыкнуться с господином, который хотя бы признаёт факт их существования.

Ночью он и вовсе испарялся. Император был тих. Как мышь. При полнейшей тишине ночного дворца, изредка нарушаемой Палатинской гвардией, неусыпно сторожащей территорию, случайный мальчишка-поварёнок, поставивший себе целью взять то самое мучное лакомство со второй полки на кухне, прокрадётся туда, пока никто не видит. И вот этот мальчик лет десяти, тихо шаркающий в одних носках, заглянул за угол одного из коридоров. Сам он был маленький, даже для своего возраста, имел кожу сероватую, глаз был один, будто сам Полифем познал радость семейной жизни. Но не суть. Волосы тёмные, короткие и неряшливые, чего и стоило от сорванца ожидать. Одет он был в трижды мятую ночную пижаму. Коридор был пуст, потому мальчишка прошёл по длинному бордовому ковру, под лунным светом, что проникал сквозь широкие окна. Тень стремилась нагнать своего хозяина, всё так же подпрыгивая и двигаясь рысцой по белым стенам. Мальчишка уже видел дверь кухни, и вот она уже на расстоянии вытянутой руки, но внезапно он услышал кашель. Подпрыгнув от удивления, мальчишка уставился на виновника его метафорического сердечного приступа. Конрад фыркнул и взглянул на ночного воришку, прежде чем улыбнуться и посодействовать в получении лакомства. Но он также предостерёг мальчика против дальнейших ночных похождений, ибо не всегда он будет рядом.

Мальчишка не понял, как до того не заметил Конрада. И ни единого шага белоснежных ботинок по мраморному полу слышно не было даже в тишине. Он, как призрак, шастал по коридорам и залам безо всякой цели. Или остальным казалось, будто цели не было. Император зарывался в книги, пыльные и потёртые от времени. Конрад немедленно освободил полки от ненужной траты бумаги и кода, заставил их книгами на языках старых, недоступных многим, особенно тем, кто даже на своём языке плохо читал. Ужасное бремя, наследие Ютского примата. Вопрос рабов был самой насущной проблемой. Миллиарды грязных, малообразованных людей, которым дорога в высшие слои была всё равно закрыта. Это поколение было утеряно, но вот молодое… им нужно было дать всё. Было ли это от чистого альтруизма, прагматизма ради, – то были причины для жарких дискуссий в клубах, где вино стоило, как корвет, и целые города проигрывались и приобретались при тусклом свете лампы, что над зелёным столом, заставленным фишками и картами. Рабы питали любовь к своему освободителю и надеялись, что он любил их ровно так же. Сторонники иной точки зрения разумно полагали, что императору лишь нужны были рабочие руки, такие, что не только гайки были способны закручивать. А сколько неогранённых алмазов таилось в этой толпе. Но это было удовольствие дорогое, оттого и процесс шёл медленно. Однако император мог ждать, сколько угодно, он тут останется надолго.

И вот, по окончании недели, Серана уже закончила обсуждения договора. Прочитав, чего добилась его подчинённая, Конрад не мог сдержать улыбку. Судя по всему, она смогла уговорить Локка на довольно скромные условия предоплаты. Такую сумму император был готов уплатить, но проволочек было не счесть. Попробуй построить флот так, чтобы никто не заметил, да ещё и в такие сроки. Конрад не зря обратился именно к этому директору. Опустив бумажки, на которых чёрным по белому этому человеку был написан приговор на смерть в особо жестокой форме, можно сказать, что он обладал возможностями, коих император не имел. Оттого Конрад много раз думал, правильное ли место он выбрал для осуществления своих далеко идущих планов. Но каждый раз за чашечкой утреннего кофе (а зёрна он притащил с собой ещё давно) и куском замечательного пирога он приходил к выводу, что карты упали на стол так, как ему было нужно. Однако сомнения появлялись часто, ведь ему нужно подтверждение теории, чтобы быть уверенным в том, что он делает. Нужно видеть результат действий, последствия, которые затрагивают столь деятельных людей. Что же видел Конрад, помимо чисто одетых слуг? Одну большую свалку, которую он же и создал. Но на то труды и являются трудами, урожай можно пожинать, только подождав сколько-нибудь времени. Коль скоро нетерпеливый аграрий предпочтёт вырыть что пораньше, то его ждёт лишь разочарование. Мало кто является настолько глупым, чтобы вытаскивать из земли еле потрескавшиеся семена с дряблыми, ничтожными ростками. Императору давалось вспахивать землю однажды, плодов он не познал, всё пожрала саранча. В гневе и отчаянии он тогда бросил жизнь фермера и сжёг все мосты. И ферму заодно. Но сейчас он не хотел, чтобы его новое увлечение кануло в лету с той же скоростью. Главное в этот раз – вовремя раздавить вредителей и найти пестицид.

От чтения очередной книги Конрада оторвал слуга, тихо вошедший в гостиную. Был он немногословен, но сообщение передал. Без его ведома Серана вернулась в столицу, как раз в то время, когда её присутствие было более чем желательно. Конрад ничего против не имел. Император поставил стакан в его руках на столик, закрыв затем толстый том с твёрдой коричневой обложкой, потрёпанной по углам. Конрад поднялся с мягкого кресла, оно отпустило его с гулким скрипом. Следующий шаг императора был прост – он прошёл мимо книжного шкафа и поставил том на полку прямо между великим рыцарем Сервантеса и сборником легенд одного маленького племени с одной из колоний Империи. Бедный исследователь чуть не замёрз насмерть, стремясь получить эти данные, а Конрад читал это у тёплого камина, при всей его нелюбви к жару пламени. Монарх покинул просторную гостиную, постукивая тростью за каждый шаг. Уже очень скоро он дошёл до нужной ему залы, центральной и важнейшей для каждого дворца или замка. Каждому императору нужен трон. Распахнув широкие двери, Конрад прошёл внутрь без церемоний, ослеплённый на миг ярким светом, полившимся на него, как холодный душ поутру.

Причиной обильного света был стеклянный потолок, который щедро поливался двумя светилами в небесах. День выдался солнечный, к тому же. Несмотря на тропическую жару, облаков не наблюдалось. Конрад посмотрел на пол, прежде чем подправить свои серебряные локоны. Чёрная плитка была чиста, как зеркало. Гигантские колонны стояли ровными рядами по обе стороны от трона. На белых столбах висели подсвечники из серебра, в которых давно уже стояли лампы. Без людей в помещении было слишком пусто, каждый шаг встречался окликом десятка остальных, резонирующих от стен, украшенных мозаиками. Последнее было покупкой Его Величества, чем он был вполне горд. Очень быстро он добрался до трона, уделив себе пару секунд на созерцание. Несколько небольших ступенек были на пути к самому сиденью. Оно было из золота, несмотря на любовь императора к серебру. Спина была высокая, метра в два с половиной в высоту. Над троном на стене был вырезанный герб Империи Центавра – змей, свернувшийся в кольцо и пожирающий свой хвост. Символизм замечал лишь император, который герб и ввёл. Устроиться на троне, удобном, мягком Конрад счёл за долг, и он его исполнил. Посвистывая мелодию себе под нос, Конрад скрестил ноги, найдя вдруг свою трость очень интересной.

– Кое-кто обжился на этом месте.

– Зудеть в одном месте начинает после пары часов. Врагу не пожелаешь, Хасеас. И у нас принято стучаться.

Лорд-генерал хмыкнул, облокотившись на одну из колонн, которые были поближе. Всё, что он делал – это стоял и нетерпеливо стучал по полу ногами, почёсывал оставшиеся волосы и поглядывал на часы, которые он то и дело вытаскивал из кармана, отсчитывая секунды.

Он был человеком почетного возраста, ближе к пятидесяти. Морщины на его лице лёгкого оранжевого цвета, однако, были с трудом заметны. Цвет выдавал в нём юта. У него были аккуратно зачёсанные назад волосы чёрного цвета, которые он специально красил, невзлюбив свою седину с самого первого белого волоска. Может быть, все эти красители и стали причиной облысения. Его затылок страдал от крупной залысины, глаза были бледно-карими. Одет Хасеас был в военную форму чёрного цвета с серебристыми эполетами и пуговицами, поблёскивающими под ярким светом, залившим комнату до краёв. Фендин являлся лордом-генералом – главой всех вооружённых сил страны, за исключением флота.

Рождённый на планете, что на протяжении столетий ходила вокруг звезды на самом крае Империи, Хасеас с рождения обучался вещам наиболее далёким от того, чем ему приходилось заниматься сейчас. Его семья не была замечена ни за чем, достойным упоминания, однако ходили слухи, что его дальний предок был чистильщиком сапог у самого графа, пока того за кражу не погнали в поле. Если остальные считали это поводом для семейной гордости, то несложно осознать, что уважением семья Хасеаса не пользовалась. В строгой, крепкой пищевой цепи Империи он был на её ржавом конце, крестьянином, долженствующим умереть с плугом в руке. Образно выражаясь, разумеется, плугом уже не пользовались даже самые малозначимые хлебопашцы. Детство его прошло в блаженном неведении, когда он ещё не осознал подневольного положения своей семьи. И родители мальчика окружали его любовью – тем немногим, что они могли ему дать, помимо навыков, передававшихся из поколения в поколение. В возрасте пяти лет ему выпал редкий шанс научиться чему-то большему.

Не так часто находятся самаритяне, готовые пожертвовать достатком, чтобы научить чему-то людей, не способных себе позволить просвещение. Но как раз такая личность нашла путь на их планету. Учитель, чьё имя из памяти Хасеаса давно ускользнуло, к величайшему его сожалению, дал самые основные знания детям. Через пару лет они уже могли читать на основном языке и считать. Больше им было и не нужно, и о большем те не просили. Хасеас в будущем часто желал, чтобы столь интеллигентный человек научил его большему в своё время. Может, там и был некий урок, который Хасеас понял позже. Почему вещи имели такой расклад, а не иной. Почему он должен был полагаться на благодетельного незнакомца, чтобы научиться самому простому. Но тогда Хасеас не придал этому большого значения. Благо ему предстояло научиться многим вещам от учителя, коим стала нелёгкая судьба.

Взрослая жизнь поначалу не предвещала ему ничего особенного. Он жил ровно так же, как и его родители, и их родители. Говоря о первых, нельзя не упомянуть, что столь напряжённая жизнь не пошла на пользу их здоровью. В случае его отца добавился смертельный ожог от лазерной винтовки. Тёмная история, но исход был всем известен. Он был приговорён к смерти за убийство графини. Хасеас позже приложил усилия, чтобы понять причину столь жестокого приговора. Отца нынешнего лорда-генерала просто подставили, как выяснилось позже. Очередная интрига в высших кругах, а несчастный крестьянин оказался рядом, будучи вызванным с той лишь целью, чтобы позднее обвинить в смерти высокого гостя. Благо граф был убит во время войны кем-то другим, иначе Хасеас полностью бы использовал своё новое влияние с одной только целью – отомстить обидчику сполна. Но факт оставался фактом: Хасеас лишился отца, а вскоре скончалась и его мать.

Но до стремительного падения жизнь шла размеренным чередом. Он женился в возрасте двадцати семи, и вскоре в его семье появился сын. Семейная идиллия продолжалась относительно долго, десять лет. Но много раз он убеждался в том, что мир ненавидел его. Отчасти Хасеас винил себя в том, что произошло. Он не мог не заметить, какая схожая с его отцом судьба настигла его. Однако именно Хасеас загнал себя в угол, он знал, на какой риск шёл. Он взял денег в долг, только чтобы выкупить себе свободу от дворянского произвола. Но без земли. Ему пришлось переехать в город, взяв семью вместе с собой. Его жена Елена была против подобного риска, но Хасеас был непреклонен. Оказалось, что она была права. Особенность долгов в том, что их надо возвращать, и цена была слишком велика. Хасеас понадеялся, что новая работа поможет сжечь последний мост, но факел для этой цели в итоге сжёг то немногое, что он имел. За долги он был приговорён к рабству. Попытка сбежать не добавила симпатий в суде, уже предвзятом. Так судьба и привела его к единственному человеку, который изменил всё не только в его жизни, но и тысяч, миллионов прочих.

После тишины, длившейся пару минут, Конрад всё же обратил внимание на своего молчаливого друга.

– Ну и какова ситуация?

– Вы и так уже всё знаете, – проворчал Хасеас и мрачно потряс головой, – мы сделали всё в наилучшем виде. Но результаты всё равно неутешительные. Как вы остаётесь спокойны, когда всё к чёрту катится?

– Я просто понимаю, что кто-то должен быть спокоен. И ты прав, я всё читал. Сегодняшняя встреча должна решить хотя бы одну из наших проблем. Я также просил тебя проверить почву, и в твоё сообщение определённые темы не попали по причинам, нам обоим известным. Но ты же знаешь, что через третьи уста твой доклад не передаётся, можно было и упомянуть словцом.

– Мера предосторожности, Ваше Величество. К тому же мы опять недосчитались нескольких кораблей.

– И это называется ‘в наилучшем виде’?

– Стандарты нынче низкие. По сравнению с прошлым месяцем тем паче. Тогда украли в два раза больше. Это может быть либо знаком того, что предатели всё разузнали и теперь лавочку свою спрятали, или счастливой случайности, по которой воровство окончилось большим провалом. Решать вам. Моё дело доложить.

– Твоё дело найти их, Хасеас, – вздохнул Конрад. – Ты действуешь от моего имени. Поэтому ты имеешь полное право поступать, как считаешь должным. И требовать ровно то, что нужно, плевать, как они сопротивляются. Сопротивляться тебе – это всё равно, что харкать в лицо мне. А это уже непростительно.

– Вы так и не сказали, с кем у вас назначена встреча, – Хасеас прервал минутное молчание, что сковало всё вокруг. Он сам не желал думать о том, что подразумевал император и какие бескрайние рамки он имел в виду.

Конрад тут же показал свою невинную улыбку.

– Скажем так, Эрлон будет вне себя, стоит ему войти. Потому я и позвал его. Дело тут срочное, и даже инициатива вовсе не моя.

В лорде-генерале проснулось любопытство. Это становилось крайне интересно. Это был не первый раз, когда Конрад встречался с кем-то по просьбе второй стороны, но то было время войны человека, которого мало кто знал, с титаном, сделанным из глины. Сейчас же, чтобы привлечь внимание нынешнего императора, требовалось нечто большее, явно не просьба одного из вассалов. Для такого был Сенат, а не аудиенции в тронном зале. Конрад доселе исключений не делал, даже в случае грабежа чужеземцами обращались к сенаторам, пусть и с чрезвычайной скоростью проходя все инстанции бюрократического чудища. Да и Эрлон, выведенный из себя… для такого нужно было что-то воистину оскорбительное или для него, или для его народа в целом.

В размышлениях Хасеас и не заметил, как тот самый адмирал-префект вошёл в зал. Будучи немногословным, как и всегда, он вежливо поприветствовал и императора, и лорда-генерала, прежде чем так же встать подле трона, по левую сторону вместе со своим коллегой-военным.

Эрлон имел ранг адмирала, состоя во главе Адмиралтейства. Его достаточно необычно звучащее имя было на самом деле составным, поскольку его народ имел привычку делать их чрезвычайно длинными для остальных. Несмотря на достаточно холодный с виду характер, он не имел на этот счёт возражений. У него была чрезвычайно бледная кожа, практически белая. Скулы адмирала были очень ярко выражены, все прочие черты лица были также острыми, нос ястребиный. Эрлон имел красные глаза, причём белков в них не было, вместо них был лишь менее насыщенный оттенок. Его чёрные волосы были аккуратно завязаны в короткий конский хвост. На нём была такая же форма, что и у Хасеаса, но в белом цвете Адмиралтейства.

Хасеас несколько раз бросал взгляд на паллидонца, стараясь не быть замеченным за подглядыванием. Сложно было судить, что именно чувствовал Эрлон в этот момент. Это было сродни поиску эмоций у камня, на котором нарисовали лицо. Оно было столь же недвижимое и непроницаемое. Алые глаза его смотрели куда-то в пустоту, что придавало суетливым движениям Конрада более яркий окрас. Неожиданно Эрлон отвёл свой взгляд от мозаик на стенах и повернулся к лорду-генералу.

– Я не мог не заметить вашего любопытства. Вас что-то интересует? – поинтересовался он с присущим ему снисходительным тоном.

– И я даже знаю что, – вновь улыбнулся Конрад, но после этого стал нем. Через пару секунд он посмотрел на часы, и бровь его устремилась вверх. – Странно, уже без пяти одиннадцать, а от нашего гостя ни слуху ни духу. Даже Палатины меня не оповестили… однако в комнате мы не одни… попрошу вас всё же показаться.

И верно, стоило ему сказать эти слова, как из-за колонны появился гость. Бледная кожа и красные глаза выдавали в нём паллидонца. Он был высоким и статным, высоко держа голову. Короткие волосы были зачёсаны назад, и кого-то этот чужеземец напоминал. Одет гость был в длинную робу бордового цвета, достающую чуть ли не до пола. Роба была испещрена письменами, что были записаны золотыми нитями. Пока гость подходил ближе, Конрад заметил чёрные сапоги, что, разумеется, не соответствовало стандартам. Также монарх обратил внимание, что взгляд визитёра был направлен не столько на него, сколько на одного конкретного адмирала. Эрлон, в свою очередь, не сводил взгляда с гостя, прежде чем повернуться к императору, который будто этого и ждал, если судить по самодовольной ухмылке на его лице. Она была едва заметна, но определённо рождена специально для адмирала. Гость поклонился для приличия, будучи у подножья небольшой лестницы.

– Я благодарю вас за принятие нашей просьбы, Ваше Величество. Моё имя Эргис-кор-Нор, я являюсь представителем Второго Дома, – гость сказал на языке, заведённом у ютов, пусть и с явным акцентом, в котором сразу узнавались нотки языка, столь знакомого адмиралу.

– Я и сам рад завести знакомство с кем-то за границей Империи. Как вы и просили, встреча тайная, здесь нет никого, кроме меня и моего ближайшего круга.

– В тронном зале? – прошептал Хасеас, удивлённый подобной несостыковкой.

– Да, Хасеас, здесь, – ответил ему Конрад, – Здесь абсолютно пусто, и никто не подслушивает. И всё же, – он повернулся к гостю, – К чему эта секретность, коли вы действительно желаете сотрудничества? И, вдобавок, почему говорит Второй Дом, если за внешние сношения отвечает Четвёртый? Я позволил себе ознакомиться с вашими порядками.

– Не весь Паллидон желает этого. В том числе и Первый Дом.

– Единоличное решение, значит? – император наклонился вперёд. – Что думаете, адмирал-префект?

Эрлон посмотрел на него, взглядом выражая недовольство. Император не уведомил его о подобном шаге. Но эта искра эмоций в его глазах быстро угасла.

– На моей Родине питают сомнения насчёт ваших намерений в отношении их. Первый Дом, в чьих руках бразды правления в этом столетии, особенно холодны по отношению к Империи. К вам лично. Подозреваю, это связано с принципами, которых вы придерживаетесь. Вот только я был не в курсе, что моя семья задумала пойти против их воли.

– Ты был изгнан, Эрлон. Потому ты и не осведомлён.

Адмирал-префект лишь косо посмотрел на своего родственника. Конрад поспешил вмешаться в неожиданный семейный диспут.

– Предположим, что вы честны, и Первый Дом не узнает о том, что мы сегодня обсуждаем. И не обессудит, если я соглашусь помогать вам в чём-либо нелегальном. Чего же вы хотите?

– На протяжении полугода наши приграничные миры атаковались неизвестными кочевниками. Вывод об их образе жизни был сделан после того, как мы смогли осмотреть один из сбитых нами кораблей. Часть флотилии просто находилась поодаль, будто защищая прочие суда, одно из которых и было нами по удаче сбито. В итоге выяснилось, что на борту были женщины, старики и дети, которые там были явно не для войны.

– Они там жили, – завершил мысль Конрад. – Продолжайте.

– В последнее время они стали совершенно невыносимы. Мы отбиваем их атаки, но они всегда улетают в пустоту, мы ничего не можем сделать с этим. Они уходят за пределы систем, подконтрольных нам. Паллидонцы никогда не бьют первыми. Это наше Кредо, и мы ему следуем до последнего, как вам может подтвердить мой… ваш адмирал-префект, – сказал, если следовать привычному сокращению, Эргон. Сказать последнее для него было словно выпить пробирку яда.

– И привело это к смерти множества рас, – заметил Хасеас неожиданно для всех. – Никогда я вас, белокожих, не понимал. Вы имеете в распоряжении столь сильные армию и флот, но лишь другую щёку всегда подставляете под удар, давая нападавшему удрать. Я и сам не сторонник жестокости к проигравшим, но это уже перебор.

– Вам этого не понять, – заметил Эрлон. – Я сам никогда этого не понимал.

– Как бы то ни было, – продолжил гость, – Великие Дома обеспокоены подобным развитием событий. Вскоре кочевники осмелеют и начнут двигаться вглубь наших земель, пока не получат то, что ищут. Нам не важно, чего именно они желают. Богатств ли, рабов… Их нужно остановить, но пока они разоряют наши границы, это будет сложно. Ваша заинтересованность должна быть велика, ибо после атаки на нас они могут решить грабить ваши земли.

Император выглядел далеко не безрадостно. Напротив, блеск в его глазах выдал на мгновение удовлетворение сложившейся обстановкой.

– Несомненно, эти кочевники… большая проблема, – начал он. – Вот только пока что они лишь одна из никчёмных рас, неспособных ни на что большее, чем сидеть и грабить соседей. Чингисхан из таких огромнейшую империю построил, а они в грязи копошатся. Проблемы для нас я пока не вижу, простите мне мою катаракту.

– Второй Дом выбрал именно вас, – настойчиво, может, даже уязвлённо, продолжил гость. Конрад должен был воспринять это, как великую честь, судя по всему.

– Прошу вас, – спокойно ответил император и постучал пальцем по своей трости, – мы с вами – единственные, кто могут внять голосу разума. К кому ещё бы вы пошли? Раньше вы бы и к Империи не обратились. Не поймите меня превратно, но я буду краток. Мне нужно нечто от вас взамен. Ведь просить подобное от страны, разрушенной войной… Вы должны были знать, на что идёте. И ради блага своих людей я не стану бросаться в излишние авантюры ради уничтожения мнимой угрозы. У нас и реальных предостаточно. Надеюсь, мы понимаем друг друга.

Конрад говорил прямо, с непреклонностью в его юном голосе. Иногда он звучал именно так, отринув на время личину беспечного большого ребёнка. Хасеас всегда улыбался изнутри, видя подобное. Это напоминало ему, за каким человеком он когда-то последовал. Гость же наблюдал с любопытством, но он тут же вспомнил цель своего визита и потому слегка поклонился.

– Прошу прощения за, как может показаться, наглую просьбу, Ваше Величество. Мы осознаём риски. Но не благодарностью единой мы отплатим вам за вашу помощь. Второй Дом готов продвигать идею дальнейшего сотрудничества. В пределах разумного, конечно.

– Продолжайте…

Император понимал, что именно принесёт подобного рода победа. Приведёт ли это к росту влияния Второго Дома? Спорный вопрос. Они так или иначе нарушали Кредо, смотря до каких границ доходил самообман. Ведь то было сделано пусть и чужими руками, но по их просьбе. Однако даже если главным будет не Второй Дом, Конрад лишь подтвердит репутацию, на которую претендует. Репутацию поборника сирых и убогих, как выразился он сам. А если ему действительно будет должен целый Дом, то целый океан возможностей сразу предстанет перед ним.

– Как ответственные за военные силы Паллидонского Потентата, мы можем предоставить вам в помощь несколько наших судов. Только для этой цели и под руководством наших людей. Флотилия кочевников насчитывает около четырёхсот судов, пятьдесят из них крупные линкоры. Судить вам, много это или мало, но таковы точные данные. Всегда нападает только этот отряд, и учитывая, что с ними люди гражданские, иных сил у их орды просто нет. Каково ваше мнение?

Конрад поднялся со своего многоценного сиденья, спустился на те самые три ступеньки вниз и встал прямо перед гостем, поставил трость на землю, издав слабый стук. Молча, он лишь улыбнулся и деловито протянул руку для рукопожатия.

– Ввязаться в войну с кочевниками? Ну что же, не в первый раз. Один хан мне чуть руку не отнял, – он подвигал пальцами протянутой ладони. – Считайте это местью против всего, на чём их свет стоит. Я согласен, место встречи и прочие детали вы можете оговорить или сейчас, или оставить для будущих встреч. Что же вам предпочтительнее?

– Мне не стоит здесь задерживаться дольше, чем нужно. Куда направляться и когда, это будет сообщено вам всенепременно и вовремя по тем же каналам связи. Для нас также желательно, чтобы вы сообщили нам о том, что именно вы планируете послать для совместного боя. Для выработки эффективной стратегии нам нужно это знать.

– Если меня чему жизнь и научила, – улыбнулся император, убрав руку в осознании того, что рукопожатие откладывалось, – так это то, что стратегия эффективна ровно до того момента, как сделан первый выстрел. Я предпочитаю ударить быстро и ударить по ногам. Чтобы не убежали.

– Господин, – вмешался Эрлон, приблизившись к паре переговорщиков, – не поймите неправильно, родственные узы здесь роли не играют. Но я бы посоветовал всё же подготовиться к битве надлежащим образом. Стратегия лишней не будет, сэр. Как вы говорили? Беспечные чисел не наблюдают?

Это был пространный намёк на количество кораблей в распоряжении Империи. А их всего было немногим больше трёхсот. Хотя линкоров было около шестидесяти. Для государства такого размера подобный флот был просто жалок, отрицать этого не стоило. Потому и обратились к Локку и промышленным мощностям, которые ему были доступны. Флот нужен был быстро. Кочевникам ещё позволительно, вот только если даже наскрести весь флот, собравшийся под знаменем змея, сил всё равно не хватало. Помощь паллидонцев не была лишней в данной ситуации.

– Счастливые часов не наблюдают, Эрлон, – Конрад хмыкнул. – Мне нужно время на подготовку, господин Эргон.

– Времени у нас не так много, Ваше Величество. Ровно до того момента, как они начнут грабить вновь. Чем меньше планет на пути у кочевников, тем легче определить их следующую цель. Доступнее всего планета Дорлан. Она на их пути, а разорять миры, на которых они уже сожгли всё подряд, было бы нелогично.

– Звучит знакомо, – Конрад сказал и посмеялся сквозь зубы.

Тут он уже не сдержал смех. Прикрыв рот ладонью, он отвернулся в сторону. Два паллидонца обменялись взглядами. Гость явно не разделял эмоций императора.

– Я искренне не понимаю, как это может быть забавным.

– Сарказм, – Эрлон выручил его, не без доли самодовольства.

Хасеас также подошёл к остальным. Его не могло не умилять, как эти бледнолицые не способны были на понимание того, что выходило за рамки прямого значения. Эрлон хотя бы делал потуги, стремясь выйти за эту воображаемую черту, о которую он тем не менее спотыкался. Запинался о набор слов, который, по его мнению, не имел ни малейшего смысла. Но образных выражений в его речи становилось всё больше, и это был хороший знак. Однако для лорда-генерала этот спектакль был предприятием в высшей степени развлекательным. Он будет скучать по старому Эрлону, блуждающему в тени каждый раз, когда император открывал рот и выпускал очередной словесный поток. Но до этого дня ещё очень далеко, не факт, что Хасеас до него доживёт.

– Я не совсем понимаю, зачем здесь необходимо моё присутствие. При всём уважении, я отвечаю за войска наземные.

– Это так, – кивнул Конрад, повернувшись лицом к своему другу, – однако, чёрт знает, может, на абордаж придётся идти. Без твоих людей будет сложно. Палатинской гвардии у меня всего-то человек с десяток тысяч, но и дворец оставлять без охраны всё равно нельзя. Этого слишком мало, причём я ничуть не умаляю их боевого таланта.

Хасеас пожал плечами.

– Каждый легион подчиняется вам, только скажите. Я лишь безликий бюрократ, исполняющий вашу волю, – улыбнулся он, давая понять, что он просто принижает свою роль из дружеского подтрунивания.

– Можно продолжить диалог? – спросил Эргон с нотой раздражения в голосе. – Подобные отвлечения от темы контрпродуктивны.

– Не волнуйтесь, любезный друг. На данный момент я могу сказать мало, всех данных нет у меня самого. Одно могу сказать вам с абсолютной уверенностью – Галилея на вашей стороне, и поддержка будет вам предоставлена. Давайте уже пожмём руки и разойдёмся на доброй ноте, господин Эргон.

– Как нам верить, что вы явитесь?

– Причин доверять нам нет, я признаю. Но доверие на ровном месте не возникнет. Я готов пойти на этот риск, ибо я теряю от этого мероприятия ничуть не меньше. Ведь я вам доверяю в этом деле, я доверяю, что вы явитесь, и надеюсь, что скандала из-за вступления на вашу территорию не возникнет. Первый Дом может понять мои намерения неправильно. Главное – я не советую подставлять меня, плохо кончится.

– Ваше Величество, Потентат известен своей прямолинейностью и честностью. За всю историю вы не найдёте упоминания какой-либо формы вероломства в отношении тех, кто был удостоен чести иметь нас в качестве партнёров. А ведь мы являемся древнейшим государством этого региона и история наша богата на события. Второй Дом в ближайшее десятилетие должен вступить на столетний пост лидера всего нашего государства, и начинать наше правление с бессовестного предательства было бы кощунством против идеалов чести, на которых мы стоим. Да будет так, свяжитесь как можно скорее, нам нужна координация каждого шага.

На том гость поклонился, бросил последний взгляд на Эрлона и поспешил покинуть комнату. Дворец он покидал тем же способом, как и прибыл, – ходами, которые не находились под охраной из-за поручения императора именно в этот час. Конрад слегка постучал тростью по земле, явно в глубоких раздумьях. Тишина устлала залу невидимым одеялом, остальные присутствовавшие в комнате стояли и ждали, пока император скажет своё слово уже без пары бледных, как лист бумаги, ушей. Конрад адмирала не видел, но читать своего подчинённого, как открытую книгу, он мог даже с закрытыми глазами. Но император пока предпочитал молчать, нежели утешать своего слугу, который по виду ему в отцы годился.

– Не нравится мне их любопытство, – Хасеас прорезал тишину подозрительным тоном своего голоса. – Прошу только, не говорите мне, что вы действительно собираетесь им про каждый вздох рассказывать.

– Подобные резкие действия стоит обсуждать заранее, – добавил Эрлон не без ноты раздражения. – Можно было меня предупредить.

– Я не обсуждал это ровно поэтому, – проворчал император, обернувшись к своим ближайшим советникам, которых он действительно бессовестно оставил в тени, – я ожидал, что пока мне удастся убедить вас двоих, с нас начнёт песок сыпаться. Я про Сенат вообще молчу. Чего вы оба боитесь, я просто ума не приложу.

– Очень просто, Ваше Величество, – продолжил Хасеас, провожая Конрада взглядом, пока последний вновь устраивался на троне, – вам не приходило в голову, почему эти бледнолицые столь успешны?

– Потому что они видят то, чего ваши правители осознать были неспособны, – император бросил на своего друга недовольный взгляд. Хасеас опешил от подобной реакции, и он просто молча слушал. – В отличие от глупцов, которые стояли у руля уже сотни лет, и я, и наши новые партнёры понимаем, насколько важно не зарываться головой в землю, а что-нибудь предпринять.

– Но не сговором же с пришельцами, во имя Селины! – воскликнул Хасеас. – Теперь же вы обязались говорить им о наших шагах. Это угроза нашей безопасности на годы вперёд.

– Вот тут ты не прав, друг мой, – император вновь переменил гнев на милость, улыбка снова появилась на его лице, – они просили координации. Они её получат, ничего более.

– Я бы не был столь безрассуден, – вставил Эрлон, – Потентат славится хорошо поставленной разведкой. Да и стоит задуматься. Они будут знать о том, где находится весь наш флот. Стоит им пожелать, он будет уничтожен целиком и полностью в одной конкретной точке. Ведь мы даже не знаем о реальности угрозы.

– Сейчас нам стоит вспомнить доклад уважаемого секуритата. Помните, третьего дня? Что там по поводу флота, примерно того же размера, как указал наш уважаемый гость? Можно, конечно, спекулировать, рассуждая о том, совпадение ли это, но если вдруг окажется, что это именно кочевники, несколько пограничных миров будут сожжены дотла, а моя репутация окажется под ударом. Вы ведь потонете со мной, если корабль пойдёт ко дну, так что я, считай, о вас забочусь в том числе.

Двери затем распахнулись, три пары глаз уставились на вход, прежде чем в залу вошла императорская длань. Серана с любопытством осмотрела всех присутствовавших, прежде чем слегка склонить голову в приветствии. Императору, однако, она не кланялась никогда. Держала она себя, как всегда, с явной гордостью, высоко держа голову.

– Ты опоздала, – отметил Конрад. Взглядом он выказывал большой интерес. – С чего вдруг?

– Это не имеет к вам отношения, не волнуйтесь об этом, – Серана спокойно ответила.

– И это ничуть не подозрительно, – прошептал Хасеас.

При всей симпатии императора к своей подчинённой (а он пользовался большим уважением лорда-генерала), сам ют не питал большого доверия к юной особе. Хасеас, осознавая, что Конрад мог за себя постоять, всё же беспокоился о его благополучии. Император грел у себя на животе беззубого удава, который может в один момент отрастить ядовитые клыки. Флавии – дом злопамятный, а Серана была не маленькой девочкой, Конрад сделал её вторым лицом всей Империи. Она могла сговориться с беглым дворянством и, используя новые связи, обеспечивать им столь продолжительное выживание на протяжении всего года подле трона. Несколько раз до этого Хасеас пытался склонить императора к своей точке зрения, но тот лишь добросердечно смеялся и обещал хотя бы быть осторожным. Даже так лорд-генерал спокоен не был. Однако просить Конрада о большем было слишком нагло, он не хотел прослыть клеветником, потому Хасеас просто внимательно следил за каждым её шагом. В один прекрасный момент малютка-герцогиня осечётся, и он её поймает за руку на горячем.

– Я, разумеется, не вмешиваюсь, – обратился к ней Конрад, – но если ты хотела припудрить носик, то в меньшей мере тебе нужно было меня уведомить.

– Возможности не было, – последовал короткий ответ, – но зачем мы здесь, если не секрет?

– За пересказом приходи вечером, буду ждать в гостиной, – Конрад поднялся с трона вновь и проследовал к дверям медленным шагом, – и с тебя дары за такой просчёт…Хотя купишь их ты всё равно на мои средства… – пробормотал он в конце. Покачав головой, он продолжил: – Ладно, забудь. Раз тебя не было, то с новым планом, – он бросил взгляд на двух других мужчин в зале: так Конрад дал понять, что решение окончательно, – повременим до завтра. Но через два часа надо отправляться в сектор Б-3Р4, что в западном полушарии. Всегда мечтал ленточку перерезать. Пока ты свободна.

Когда всё было сказано, Конрад исчез за дверью, оставив группу недолюбливающих друг друга людей одних.

– И всё же, чем это вы занимались? – спросил Эрлон вежливо, ожидая очередную сцену.

– Как я сказала, это личное дело. Теперь прошу прощения, – Серана глянула на Хасеаса, – у меня есть дела поважнее, чем тратить его на пустопорожние беседы.

Всем было ясно, в чью сторону был сделан укол. В гневе лорд-генерал последовал за наглой девчонкой, которая также направлялась к выходу, но уже другому, боковому. Эрлон сделал вздох, в очередной раз чувства встали на пути рациональности. Потому он и держался поодаль от эмоций.

– Нет уж, позвольте поинтересоваться, – Хасеас повысил голос, схватил её за плечо, не сильно, но Серане и этого было достаточно, чтобы обернуться. Она посмотрела на него удивлённо, но эта пластинка за секунду сменилась гневной. – Послушай, девочка, если ты хочешь избавиться от подозрений, то перестань вести себя подобным образом.

– Подозрений? – Серана наклонила голову вбок. – Господин Фендин, у меня обязанностей не меньше ваших. То, как я распоряжаюсь своим временем, не вашего ума дело. Ваши мелочные подозрения мне абсолютно безразличны. Теперь простите меня, мой письменный стол меня уже давно заждался. Из него более приятный собеседник.

Хмыкнув себе под нос, Серана покинула их обоих. Дверь хлопнула достаточно громко, чтобы эхо сыграло аккомпанемент, постучав по стеклянной крыше. Хасеас и сам был бы рад сделать ровно то же самое, просто поступить так, как он привык за все годы размеренной фермерской жизни. Но разве она услышит? Да и что, кроме усмешки, вызовет этот маленький детский акт юта уважаемого возраста?

– Эта маленькая стерва меня до белого каления доведёт, – пробормотал он, прежде чем почувствовать дружеское похлопывание по плечу, – почему Конрад её терпит – это вне моего понимания.

– Она достаточно профессиональна, – спокойно предположил Эрлон, – желающих занять её место немного. Если быть честным, вы только что повели себя… не лучшим образом.

– Я даже ничего толком не сделал, она просто отмахнулась и ускакала. И чёрт знает, что она там делает в своей комнатушке, – вздохнул ют. – Я просто боюсь, что она повлияет на мальчишку и мы получим очередного тирана на троне. Этот паршивец слишком хорош для этого. И с чего это вдруг вы так спокойны?

– Я склонен полагать, что император знает, как лучше. Он оставляет впечатление благоразумного человека… Когда не занят детскими играми. Сомневаюсь, что он позволит ей как-либо повлиять на его точку зрения. И, в конце концов, симпатия тирана так же губительна, как и его гнев. Сомневаюсь, что ей нужна подобная метаморфоза её патрона. В то же время, пусть я и не считаю её поведение удовлетворительным, такова она есть. Привычки так просто не исчезают, но это не значит, что она сразу встанет на сторону врага. Его Величество справится со всем сам.

Хасеас лишь кивнул, больше для утверждения этой мысли у себя в голове. Ему ли не знать. Но ведь то были разные вещи. Человек мог быть мощнейшим двигателем, приводимым в движение божественной искрой, что сверкает в голове, но любая машина может заржаветь. В карих глазах несчастного юта этой ржавчиной была именно надменная девчонка, которая прижалась к Конраду, как настырный паразит. А если она шепчет что-то ему на ушко, клевещет на верного друга, который лишь хочет помочь? В голову его вновь постучался недавний разговор. Действительно ли вокруг было столько желающих его смерти? В этом мире было много вещей, которых Хасеас понять не мог, но вот он здесь. Посередине центрального зала всей империи, эпицентра власти пришельца-императора. Кстати об этом: ему уже незачем было задерживаться. Эрлон оставил его одного.

Дворец словно не желал отпускать Хасеаса, потому что он вечно терялся в бесконечных залах на своём пути. Конрад был искренен в своём возмущении мегаломанией, преследовавшей создателей этого чуда архитектуры. По словам императора, каждое утро он совершал марафон из спальни в кабинет. И его ничуть не забавляли физические упражнения подобного рода. Хасеас тоже был не в восторге от того, что путь до машины занял минут двадцать. Погода оставалась жаркой и сырой, к чему он был не совсем привычен, будучи рождённым на планете с более умеренным климатом.

Хасеас прошёлся рукой по своей форме, стряхнув назойливую пыль, приставшую невесть когда, поправил алую нарукавную повязку и только затем сел внутрь своего рабочего транспорта – чёрного автомобиля, снабжённого устройством для поддержания машины в воздухе. Отдав указание автопилоту, Хасеас устроился в мягком кресле, наблюдая из окна за городом снаружи. Не так давно он принял активное участие в его уничтожении. Конечно, по сравнению с тем, что устроил сам император, батареи линкора были детской игрой. Некоторые высотки до сих пор находились в реконструкции. Некоторые оставались полуразрушенными за неимением средств на их ремонт, что создавало гнетущее впечатление, напоминая о ситуации постреволюционной Империи.

Лорд-генерал добрался до апартаментов, предоставленных ему по распоряжению Его Величества. Они располагались на верхних этажах высотного жилого здания. Целая посадочная площадка была смежна с балконом, который был размером с обычный двор жилого загородного дома. Для этой роли этот выступ и использовался. Зелёные, как изумруды, лужайки, пруд, который только и швырял о стены полосы семи цветов, – всё это отвлекало от факта, что до земли было несколько сотен метров. Будучи внутри и заперев за собой дверь, ют почесал щёку и скоро дошёл до главной залы. Она сияла чистотой, была уставлена лучшими предметами интерьера, которые можно было отыскать. Что делало помещения столь приятными его глазу, так это части, свойственные культуре ютов с планеты Белиар, привычной Хасеасу с рождения. Они любили делать узоры из дерева на потолке, так, чтобы люстры получались из отростков столь необычной конструкции. Кто побогаче, заказывал гравюры. Это был самый выделяющийся элемент. Вообще во вкусах и Хасеас, и Конрад были схожи. Оба терпеть не могли металл, из которого было сделано всё вокруг. Учитывая то, что император указал детали строителям лично, это было очень мило с его стороны. В остальном же это было всё то, чего можно ожидать от современной гостиной, начиная с мягких диванов и заканчивая приятного вида шкафом с привлекательным содержанием.

Первое, что сделал лорд-генерал по прибытии, это открыл шкаф со стеклянным графином виски. Ему нужно было снять напряжение, капля по капле копившееся в нём и готовое выплеснуться, как коричневая жидкость из графина, что он держал. Хасеас не мог не задуматься о своей жизни, о её сохранности. Серане было безразлично его место, как и он сам, хотя чёрт её разберёт. Но кто ещё мог хотеть этого? Неизвестные «они» должны же были понимать, что лорд-генерал имеет столько власти только из-за близости к самодержцу, не из-за каких-то полномочий, что ему давал его пост. Как-то он не придал большого значения недавним словам императора, однако сегодня что-то заставило его сдвинуться с этой точки неведенья, нарочитой слепоты и глухоты. Но Хасеас был вполне уверен в своей безопасности: снаружи караулили Палатины, а со стороны двора добраться будет также сложно. Однако никто же не говорил, что его должны убить.

Пока он наливал напиток в стакан, в комнату вошёл новый визитёр. Ещё подросток лет семнадцати, он обладал статной фигурой, был высок и широкоплеч. Глаза были карими, смоляные волосы были пострижены коротко и аккуратно. Он был одет в белую рубашку с маленькими чёрными пуговицами и именными запонками и держал чёрный пиджак на плече.

– Уже вернулся? – спросил юнец с удивлением.

Хасеас пожал плечами, взяв стакан в руки.

– Встреча была продуктивна, пусть я и не рад решению Его Величества. Но работы у меня прибавится. А ты уже побывал в Академии, я погляжу, – Хасеас заметил с тёплой улыбкой на лице. – Ну? Как оно?

Лицо его сына помрачнело, что заставило сердце старшего юта замереть в ожидании страшного. Хасеас терпеливо ждал ответа, несмотря на смертельное желание покончить с гложущим чувством в груди. Но когда сын направился в сторону своей комнаты, отец уже не мог сдержаться.

– Джонор, что произошло?

Вопрос заставил юношу остановиться в дверях, прежде чем он сделал глубокий вздох. Он обернулся, бросив на отца недовольный взгляд.

– Меня приняли.

Хасеас ожидал разного, самые пугающие идеи проскользнули сквозь барьер рациональности и заняли место в очереди. Но даже подобная неясная причина для угрюмого настроения была непостижима. Он лишь поморгал пару раз, стремясь понять, что сейчас происходило. И единственное, что Хасеас смог из себя выдавить, было лишь слабое слово:

– Что?

Джонор подошёл к отцу, выглядя всё так же оскорблённо.

– Меня приняли, – повысил он голос, как если бы Хасеас страдал глухотой. – Почему я недоволен? А всё просто, чёрт возьми. Ты сделал то единственное, что я просил тебя не делать. Я же ещё в самом начале года ясно выразился: мне не нужна никакая помощь. И никаких рекомендаций по доброте душевной мне не нужно, особенно от того, кого я даже в лицо никогда не видел. С чего это император вдруг озаботился моим будущим, как не по твоей просьбе? Раньше ему до этого дела не было. И да, как я узнал это? В следующий раз попроси конспираторов держать язык за зубами. Ведь с самого начала это звучало странно.

– Ты усердно работал и потому заслужил это. Кого заботит, каким именно образом ты окажешься в одном из лучших заведений всей Империи?

– Меня заботит, отец. И если наш болтливый директор расскажет всем, что он получил письмо от самого императора, то как, по-твоему, отнесутся ко мне? А он расскажет, как-то он же должен объяснить, почему он сначала меня сальной тряпкой гнал, а затем встретил с распростёртыми объятиями. И тебе от этого лучше не станет. Всем в очередной раз станет понятно, что твой лучший друг сидит на троне. Эту цепь можно очень далеко проложить, было бы желание.

– Мне плевать, что думает публика. Пусть они в своих газетёнках пишут, что хотят. Для меня главное – это твоё будущее. Благодарности я не требую, но и отнесись с уважением к тому, что я ради тебя делаю.

Строгим родителем Хасеас не был, далеко от того. Ещё в ранние годы жизни своего малютки-сына он души в нём не чаял. И вплоть до несчастной оказии, катком прошедшейся по всей его размеренной жизни, Хасеас старался вырастить из Джонора достойного юта. В какой-то степени ему это удалось, и результат этого громогласного успеха находился перед ним. Теперь его собственный сын учил его морали. В достаточно неблагодарной форме, и даже к Хасеасу, юту вполне спокойному, подобное отношение начинало лезть под кожу. Да, то, о чём он попросил, имело далеко идущие последствия. Но они были уже далеко, и их ещё предстояло нагнать, потому начинать истерику было глупо и по-детски. Это при том, что Джонор всегда стремился вести себя старше своих лет. В его возрасте до́́́лжно было понимать, что и для хороших дел стоило запачкать руки. Хасеас знал, что его сын, за неимением официального образования, никак не мог попасть в заведение такого уровня. Ничуть не означая его невежество, данный факт был препятствием, стеной, что была выше и крепче абстрактного незнания. Можно ли винить лорда-генерала в том, что он эту почти осязаемую стену решил обойти? Хасеас, разумеется, себя не винил, не видя на то причины.

Хасеас вздохнул и безмолвно направился к мягкому креслу. Ему нужно было присесть. Джонор на протяжении всего короткого пути сверлил его взглядом, стоя на том же месте и бросив пиджак на стол.

– Будущее? Или ты просто пытаешься показать, что ты отец года? Ты не думай, что я просто забуду всё до этого из-за того, что ты делаешь ровно то же самое. И итог поэтому ровно противоположен.

– Джонор, – сказал Хасеас устало и в то же время удивительно резко. Даже Джонор опешил от неожиданности. Отец посмотрел на сына взглядом, выказывавшим то же, что и голос, – с меня достаточно споров на сегодня. Я сделал, что должен был, – посмотрел он в окно на полуденное голубое небо, – и ты этого, сколько ни поноси меня на чём свет стоит, не изменишь.

– Я просто подам отказ. Ничего пока не решено, – с уверенностью в голосе и с высоко поднятой головой ответил Джонор.

Оба сердца в груди его отца замерли. Ужаса на лице Хасеаса сын не увидел, по-прежнему стоя позади. Усталый отец вновь сделал глубокий вздох, отрешённый взгляд его направлен был вновь в пол.

– Решать тебе, – ответил он, – но подумай хорошенько перед тем, как делать это. Зачем тебе так поступать? Меня позлить? Ну, вперёд, плюнь мне в лицо, тебе это, похоже, удовольствие доставляет. Твой старик ведь такая простая мишень, грешника не зазорно помоями облить.

– Мне это не доставляет никакой радости, – угрюмо заметил Джонор, посмотрев в пол, – ты сделал всё ещё сложнее. Так бы я просто вступил в имперский легион и карабкался бы до звания офицера. Но теперь… нет, тебе нужно было меня в это втянуть и поставить перед фактом.

– И ты был бы подстрелен в процессе. Ты думаешь, я пошлю своего сына на смерть? Нет, благодарю покорно. Между возможным народным порицанием и твоей весьма неиллюзорной смертью я выберу первое.

– Откуда такая уверенность? Я показывал, что могу постоять за себя.

– Уверенность, сын, из-за того, что если ты пойдёшь в легион, то тебя пошлют на войну немедля. Его Величество имеет амбициозные планы, и войны не избежать. И он не собирается отказываться от своей идеи. Ты можешь пережить один бой, два, но если их будет сотня, то шансы весьма малы. Вот если бы ты был хоть даже адъютантом…

– Подобную привилегию ещё нужно заслужить. Теперь титул не даёт подобного рода пропуск. Не за это ли вы боролись?

– Чёрт возьми, а я не заслужил этого? Я боролся за лучшее будущее, в котором ты живёшь! А теперь ты просто выкидываешь всё, чего я добился, мальчишка! – найдя в себе силы, Хасеас вскочил с кресла в праведном гневе. – То немногое, что я тебе смог дать по мере своих сил. Так почему ты не можешь просто принять это? И именно тогда, когда я могу тебе дать всё, что ты хочешь. Прекращай уже юродствовать.

– Мне этого не нужно, потому и нечего мне совать в карман свои подарки, – пусть и выглядя несколько поражённым бурной реакцией своего отца, Джонор продолжал крепко гнуть свою палку, не собираясь отступать, особенно сейчас, – Меня так просто не задобришь.

– Задобришь? – Хасеас повысил голос ещё сильнее. – Ты так это понимаешь? Ты не барышня на балу, чтобы я тебя задабривал! Пошёл с глаз долой! Если тебе угодно сгореть на поле боя, тогда вперёд! Мчись напропалую в ближайший комиссариат и записывайся. Коль скоро тебе плевать, с чего это должно меня заботить, в самом деле? Я просто посмел быть единственным здесь, кто понимает, к чему ведут такие решения.

Младшему Фендину говорить дважды было не нужно. Он просто молча покинул комнату. Проводя его всё тем же взбешённым взглядом до дверей, Хасеас не мог долго держать это выражение лица. Губы его сомкнулись, крепко прижавшись друг к другу, глаза потухли и уставились в пол. Вот он и выпалил всё, что накопилось в его душе. День с самого начала не предвещал ему ничего хорошего. Почему он продолжал терпеть бесконечные оскорбления, обвинения в его слабохарактерности? Скорее всего, это последнее в нём и было. Как эта черта смогла удержаться в нём после стольких лет лишений, лишений, которые он со временем преодолевал? Хасеас не имел ни малейшего представления. Он искренне сожалел, что выместил весь ураган эмоций на сыне, но он ничего не мог с собой поделать. Хасеас вновь понял, как сильно его и сына разделили несколько лет поодаль. Мальчик никогда не мог простить своего отца за то, что Хасеас был готов просто убежать и оставить Джонора и Елену одних, лишь бы спасти свою шкуру. Но ведь он это сделал не ради себя, так ведь? Нынче история пошла по второму кругу, и опять потуги юта на построение счастливой жизни за счёт своей воспринималось иначе. Сам себе Хасеас часто задавал вопрос: может, с ним что-то не так? Ведь не могут же все вокруг называть его подлецом без причины? Хасеас понимал свои проблемы, для своего возраста он знал так мало. Только последние годы дали ему чувство значимости, какой-то опыт, о чём не стыдно рассказать.

Лорд-генерал вновь устроился в кресле, и прежние волнения отошли назад, уступив место под софитами волнениям и тревогам новым.