Читать книгу Ярость и рассвет - Рене Ахдие - Страница 10

В этот раз Шахразада уже знала, что не следует ждать халифа слишком рано, и потому совершенно не удивилась, когда он явился глубокой ночью.

Слуги, которые принесли еду и вино, не обнаружили Шахразаду в покоях. Халид ибн аль-Рашид нашел ее на балконе. Она смотрела на боковую подъездную аллею, вдоль которой тянулся ряд фонтанов, и не обернулась, когда услышала шаги халифа, а лишь облокотилась на перила и улыбнулась про себя.

Он помедлил, но все же присоединился к Шахразаде.

Серебряный полумесяц висел высоко в небе, отражаясь в воде.

– Отсюда не видно апельсиновых деревьев, но мне нравится, что сюда доносится запах их цветков… как знак чего-то прекрасного и живого, – прервала она молчание.

Халиф отозвался не сразу.

– Тебе нравятся цветы апельсинового дерева?

– Да, но больше всего я люблю розы. У отца был великолепный розарий.

– Мне кажется, что отец, ухаживающий за цветами, стал бы возражать против подобной участи для дочери, – произнес халиф, поворачиваясь и изучая профиль собеседницы в лунном свете.

– А мне кажется, что правитель, рассчитывающий завоевать верность подданных, – заявила Шахразада, продолжая смотреть вперед, – не должен казнить на рассвете их дочерей.

– Кто сказал, что я рассчитываю завоевать верность подданных? – без всякого выражения отозвался халиф.

– А я-то все это время считала вас умным человеком, – подражая тону собеседника произнесла Шахразада и повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза.

Явно заметив тонкую издевку, халиф слегка улыбнулся и ответил тем же:

– А я-то все это время считал, что ты не желаешь смерти.

Шахразада недоуменно заморгала и решила рассмеяться.

Звук ее голоса, мелодичный, как звон колокольчиков, разнесся по балкону, переливаясь через перила в темноту ночи и паря в воздухе.

Халиф посмотрел на девушку с искрой удивления, которую тут же спрятал за маской хмурой отстраненности.

– Вы очень странный, – прокомментировала Шахразада, перестав смеяться.

– Так же, как и ты, Шахразада аль-Хайзуран.

– По крайней мере, мне это известно.

– Как и мне.

– Но я не наказываю людей за свою странность.

– Завидую людям, которые воспринимают мир подобным образом, – вздохнул халиф.

– Вы намекаете, что я недалекая? – слова Шахразады источали раздражение.

– Нет. Просто смотришь на мир так же, как живешь – без страха.

– Это неправда. Меня пугает очень многое.

– И что же? – спросил он, испытующе глядя на девушку.

Как раз в этот момент, словно ночь ждала этих слов, порыв ветра пронесся по балкону и взметнул длинные черные волосы Шахразады. Густые пряди, точно живые, полетели ей в лицо, скрывая тонкие черты.

– Я боюсь смерти, – сказала она, перекрикивая ветер.

«И боюсь проиграть тебе», – добавила она про себя.

Халиф, не отрывал взгляда от Шахразады, пока вихрь не утих, перестав играть с ее локонами, которые развевались вокруг лица.

Когда последнее дуновение ветерка исчезло, на глаза ей упала все та же непослушная прядь, что и днем. Девушка уже потянулась к ней…

Однако халиф перехватил руку и сам нежно заправил упрямый локон за ухо.

Сердце снова затрепетало с удвоенной силой.

– Ответь, с какой целью ты явилась? – тихий голос звучал почти умоляюще.

«Чтобы победить», – подумала Шахразада, вслух же выдохнула:

– Пообещайте, что не казните меня, и я скажу.

– Не могу.

– Значит, и обсуждать больше нечего.

* * *

Как и в первую ночь, Шахразада сама удивлялась своему умению отстраняться от происходящего. И снова испытала благодарность, что халиф даже не пытался ее поцеловать.

Благодарность, смешанную с недоумением.

До этого Шахразада целовалась с Тариком – то были тайные объятия в тени сводчатых башенок. Недозволенность этих встреч всегда вызывала трепет. В любое время их мог застать слуга, или, еще хуже, Рахим мог обнаружить их… после чего бы принялся безжалостно подшучивать, что всегда и делал с тех пор, как возложил на себя обязанности старшего брата, которого у девушки никогда не было.

Она испытывала признательность, что не приходится целовать убийцу. И все же было странно, что новоиспеченный муж воздерживается от этого действия, особенно когда оно кажется намного менее интимным, чем… другие вещи.

Шахразада едва сдерживалась, чтобы не спросить об этом. Через час любопытство только возросло, но она одернула себя. Это не имело значения.

Когда халиф встал, чтобы одеться, она осталась в постели и притянула к груди большую красно-коричневую подушку, обхватив ее руками.

Уже подошедший к низкому столику Халид ибн аль-Рашид удивленно взглянул на девушку.

– Я не голодна, – сообщила она.

Он глубоко вздохнул, отчего широкие плечи приподнялись, и вернулся к изножью кровати.

Теперь они сидели друг напротив друга, настолько далеко, насколько позволяло пространство.

Мимолетно отметив странность ситуации, Шахразада легла на бок и зарылась в кучу шелковых подушек, свесив загорелые лодыжки с постели.

Халиф слегка прищурил янтарные глаза.

– Мне продолжить сказку? – спросила Шахразада и добавила: – Мой господин.

– Я едва не решил, что почетные титулы ниже твоего достоинства.

– Прошу меня простить!

– Ты забыла, кем я являюсь, Шахразада?

– Нет… – удивленно заморгала она. – Мой повелитель.

– Значит, отсутствие приличий просто естественное для тебя состояние.

– Так же, как для вас – угрюмое безразличие.

– Ответь, – снова глубоко вздохнув, продолжил халиф, – почему ты полагаешь, что можно разговаривать со мной подобным тоном?

– Кто-то же должен, – не колеблясь, отозвалась Шахразада.

– И этот кто-то – ты?

– Думаю, это должен быть тот, кто не трепещет перед вами. И хотя я испытываю… некоторое волнение в вашем присутствии, чем больше я узнаю, тем меньше остается причин вас бояться.

Как только Шахразада произнесла эти слова, то тут же осознала их правдивость. В течение единственного дня в качестве жены халифа она почти не заметила признаков того кровожадного чудовища, которого ожидала увидеть.

В этот раз на его лице промелькнула не просто тень удивления, а настоящее изумление, которое превратилось в смятение, но тут же переплавилось в привычную невыразительную маску.

– Тебе ничего не известно обо мне, – возразил халиф.

– Это правда, – едва не рассмеялась Шахразада. – Мне ничего не известно. Не будет ли сеид так любезен, чтобы просветить меня?

Это была расставленная ловушка… бокал ядовитого вина, предназначенного для того, чтобы отравить и лишить сил врага.

Предназначенного, чтобы изобличить его уязвимые места.

«Прошу, вручи мне веревку, на которой можно тебя повесить».

– Закончи историю об Агибе, Шахразада.

И благоприятный момент был упущен. Но лишь пока.

Она улыбнулась собеседнику с другого конца кровати и продолжила повествование оттуда, где закончила в прошлый раз:

– Тень в центре столба голубого дыма приобрела четкость и… начала смеяться.

Халиф расслабился и наклонился вперед, внимательно слушая.

– Агиб с ужасом отполз назад и заслонил лицо дрожащими руками. Смех же становился все громче, пока не заполнил собой все побережье, покрытое черным песком. Из клубов дыма появилась фигура лысого существа с заостренными ушами, кончики которых были украшены золотом. Молочно-белую кожу покрывали выпуклые надписи на незнакомом Агибу языке. Когда создание открыло рот, чтобы заговорить, стали заметны заточенные до бритвенной остроты зубы.

Шахразада сделала паузу, чтобы взбить подушки, и скрестила лодыжки, поймав взгляд халифа, который скользнул по обнаженным ногам девушки. Он тотчас отвел глаза.

Не обращая внимания на приливший к щекам жар, она продолжила:

– Агиб уверился в неминуемой гибели и зажмурился, вознося про себя молитву о быстром и безболезненном конце своей никчемной жизни. Поэтому, когда существо заговорило голосом, сотрясавшим землю, его слова были последними из того, что незадачливый мореход ожидал услышать, по множеству причин. Создание сказало: «Слушаю и повинуюсь, хозяин. Есть ли тревожащие твой ум вопросы?» Агиб же просто сидел, утратив дар речи. Существо повторило то же самое. Тогда наш герой собрался с силами и едва слышно пролепетал: «Вопросы? О каких вопросах ты говоришь, о обитатель волшебной чаши?» Создание снова громогласно рассмеялось, а потом ответило: «Это был первый из трех вопросов, хозяин. Да будет тебе известно, что я отвечу на три, и не больше. Речь идет о двух оставшихся вопросах, которые хозяин Бронзовой Чаши может задать Всезнающему джинну. Я ведаю о прошлом, настоящем и будущем. Дав три ответа, я буду свободен. Выбирай вопросы мудро».

Услышав это, халиф улыбнулся, но ничего не сказал, и Шахразада продолжила:

– Агиб вскочил на ноги, все еще не веря в собственную удачу, однако острый ум бывшего вора помог овладеть собой. Осознав, что поспешные речи уже стоили ему одного драгоценного вопроса, он решил до времени хранить молчание, дабы не попасться на уловки хитроумного джинна, и тщательно сформулировал следующий вопрос, прежде чем задать его. Звучал тот вопрос следующим образом: «Джинн Бронзовой Чаши, твой хозяин желает знать точный способ, как сбежать с этого острова, чтобы достичь родных берегов без каких-либо злоключений». Существо коварно усмехнулось, отвесило Агибу поклон и промолвило, кивнув в сторону пика Адаманта: «На вершине горы сокрыта лодка с креплениями из меди. Вытащи ее на берег и плыви по направлению третьей наиболее яркой звезды в ночном небе. Спустя двадцать дней и ночей ты достигнешь родных берегов». Не скрывая недоверия, Агиб настойчиво указал джинну: «Ответ на вопрос требует, чтобы на протяжении всего путешествия меня не постигли злоключения. Однако ты не упомянул о еде или воде». Существо снова ухмыльнулось: «Хозяин мудрее многих людей, встреченных мной ранее. Будь по-твоему! Я укажу путь к скрытому источнику в самой западной части острова. Что же касается еды, осмелюсь предложить насушить достаточно рыбы для путешествия».

– Слишком уж быстро джинн смирился, – вставил халиф. – Этим существам нельзя верить.

– Согласна, мой господин, – усмехнулась Шахразада. – На протяжении последующих нескольких дней Агиб исполнял подсказки: вытащил лодку на берег и наполнил ее припасами для путешествия, а на третью ночь отплыл от берега при свете полной луны. Бронзовая Чаша надежно покоилась в мешке. Десять дней прошло без приключений, и Агиб даже начал верить, что путешествие может окончиться хорошо… что удача все же улыбнется ему. В мечтах мореход уже стал обдумывать последний вопрос. Где раздобыть все богатства мира? Как завоевать сердце первой красавицы Багдада?

Шахразада сделала паузу, чтобы подчеркнуть эффект и позволить додумать свои варианты.

– Увы, как раз в тот момент лодка начала скрипеть, а соленая вода стала просачиваться между досками. К отчаянию Агиба обнаружилось, что медные крепления потрескались по краям, дав течь. В панике он попытался вычерпать воду из лодки голыми руками. Когда же осознал тщетность своих усилий, схватил чашу и потер ее. Представший перед испуганным мореходом джинн спокойно сел на кренящемся носу лодки. «Мы тонем! – закричал Агиб. – Ты заверил, что я доберусь до родины без каких-либо злоключений!» Безучастно взирая на хозяина, существо промолвило: «Ты можешь задать мне вопрос». Агиб лихорадочно принялся осматриваться по сторонам, размышляя, не настало ли время использовать последний и самый драгоценный вопрос, и в тот момент заметил на горизонте мачту большого корабля. Мореход встал в лодке и замахал руками, крича, чтобы привлечь внимание. Когда судно направилось в его сторону, Агиб возликовал. Джинн же ухмыльнулся напоследок и исчез. Бывший вор поднялся на борт, дрожа от благодарности. Одежда его была изорванной, а потемневшее на солнце лицо скрывала отросшая борода. Увы…

Услышав заветное слово, халиф приподнял брови, но ничего не сказал.

– Когда владелец корабля вышел на палубу встретить спасенного, Агиб с ужасом обнаружил, что им оказался не кто иной, как эмир… Тот самый человек, стража которого гонялась за вором по всему Багдаду и вынудила пуститься в это злосчастное плавание. На мгновение Агиб задумался, не прыгнуть ли в пучину моря, однако эмир тепло улыбнулся гостю и поприветствовал его на борту. Бывший вор понял, что потрепанный вид сделал его неузнаваемым. Тогда спасенный мореход преломил хлеб за столом эмира, разделив с ним еду и напитки, будто не имел представления о личности благодетеля. Пожилой мужчина оказался непревзойденным хозяином и сам наполнял чашу Агиба, развлекая его рассказами о своих многочисленных морских приключениях. Ближе к вечеру эмир поведал, что покинул родные берега несколько недель назад в поисках острова с таинственной горой, где была сокрыта волшебная чаша, способная дать ответ на любой вопрос – о прошлом, настоящем и будущем.

Халиф откинулся назад, опираясь на локти. Взгляд его потеплел.

– Заслышав слова собеседника, Агиб замер. Несомненно, речь шла о той самой чаше, что лежала сейчас в его мешке. Изобразив недоумение, бывший вор спросил эмира, почему тот решил отправиться в такой опасный путь в столь преклонном возрасте. С грустью пожилой мужчина признался, что лишь одна-единственная причина могла побудить его покинуть родные берега в поисках черной горы и спрятанной в ней чаши. Несколько недель назад у него похитили нечто очень важное: кольцо, принадлежавшее умершей жене. Эта вещь оставалась единственным напоминанием о любимой, оттого ценилась превыше всего. На улицах Багдада умелый вор стащил украшение прямо с руки эмира и растворился в толпе, словно тень. С того самого дня призрак умершей жены стал преследовать мужа по ночам. Необходимо было вернуть кольцо любой ценой. Для этого и требовалась чаша. Волшебная вещь помогла бы вернуть памятное украшение, умилостивив дух покойной и восстановив добрую память об их любви.

– Значит, эмир хотел спросить всеведущего джинна об обычной безделушке, простом символе любви? – прервал повествование халиф.

– Обычной безделушке? Любовь – величайшая из движущих сил, мой повелитель. Ради нее люди совершают невообразимое… и часто достигают невозможного. На вашем месте я бы не посмела насмехаться над подобной мощью.

– Я не насмехаюсь над силой любви, – поймав взгляд Шахразады, сказал халиф. – Лишь сокрушаюсь о том, какую роль она сыграла в этой сказке.

– Неужели моего господина опечалила важность любви для эмира?

– Скорее меня раздражает важность этого чувства для любого человека, – после некоторой заминки отозвался халиф.

– Вполне объяснимо, – на губах Шахразады появилась грустная улыбка. – Хоть и немного предсказуемо.

– И снова ты полагаешь, что многое поняла обо мне за один день и две ночи, моя госпожа, – склонив голову, произнес халиф.

Шахразада отвела глаза и рассеянно принялась теребить уголок подушки, ощутив, что к щекам прилила краска.

«Моя госпожа?»

В наступившем неловком молчании стало слышно, как пошевелился халиф, которому явно стало не по себе.

– Вы правы, – пробормотала Шахразада, – мне не следовало этого говорить.

Собеседник глубоко вдохнул. В покоях воцарилась неловкая тишина.

– А мне не следовало тебя прерывать. Приношу свои извинения, – прошептал он. Услышав эти слова, Шахразада изо всех сил сжала бордовую бахрому подушки. – Прошу, продолжай.

Девушка подняла глаза на халифа, кивнула и вернулась к сказке.

– Агиб слушал историю с нараставшим смущением. Было очевидно, что это он совершил кражу, а от кольца, о котором велась речь, избавился во время бегства от стражи эмира. Отдать волшебную чашу мореход не намеревался. Как и задавать последний, самый важный, вопрос, не обдумав его как следует. Если же эмир проведает, что цель его путешествия находится у Агиба, то, скорее всего, убьет его, чтобы заполучить предмет. Еще более вероятной казалась угроза того, что кто-то узнает в спасенном мореходе вора, ответственного за злоключения владельца судна. Агиб все же решил остаться рядом с эмиром до конца путешествия, используя любые доступные способы для сокрытия личности.

Шахразада осторожно села, когда заметила слабый свет, который струился через резные решетки, ведущие на балкон. Пытка начиналась заново.

– На протяжении последующих нескольких месяцев корабль бороздил морские воды в поисках горы из адаманта. Агиб делал все возможное, чтобы не дать судну достичь цели плавания. За это время он многое проведал о многочисленных приключениях эмира и, в конечном счете, о его жизни, все больше и больше восхищаясь благодетелем. Тот, в свою очередь, разглядел в Агибе умного юношу с отважным сердцем и неистощимой жаждой к новым знаниям. Бывший вор превратился в умелого морехода, так как понял: люди могут уважать его не только за умение очищать карманы. Они могли уважать его как человека чести, как надежного товарища. Увы, время было не на их стороне. Преклонные годы нагнали эмира. Плохое самочувствие не позволяло ему больше странствовать по морю. Следовало вернуться в Багдад. Вскоре стало ясно, что эмир умирает. Каждый день, каждый час превращались в бесценное сокровище. Агиб с ужасом наблюдал, как его наставник и друг начал увядать на глазах. Юноша раздумывал, не спросить ли джинна о способе спасти эмира, но знал, что это было за пределами возможного.

Бледный рассвет медленно и неотвратимо взбирался по решеткам.

– Агиб знал, что должен сделать. И сразу после того, как они пришвартовались в Багдаде, бежал с судна, захватив с собой лишь волшебный сосуд. Удалившись от пристани, он потер край чаши и потребовал, чтобы джинн сказал, где найти кольцо. Узнав, на какой вопрос Агиб потратил свое последнее желание, всеведущее существо оглушительно рассмеялось, но поведало: украшение находится на мизинце пользующегося дурной славой наемника. Не теряя времени, бывший вор пустился на поиски заветного предмета. Последовавшая борьба за кольцо оказалась кровавой и жестокой. Агиб был вынужден отдать все свои сбережения и оставшуюся добычу, чтобы выйти живым из логова головорезов. Избитый, весь в синяках, он вернулся на корабль, сжимая в руке драгоценное кольцо.

Рассвет наступил во всем своем бело-золотом великолепии.

И Шахразада была уверена, что халиф знает об этом, а потому с жаром продолжила:

– Эмир лежал, сражаясь за каждый вздох, но потянулся к Агибу, когда увидел его. Тот встал на колени у кровати умирающего и надел кольцо ему на палец. «Сын мой, – прохрипел пожилой мужчина, всматриваясь воспаленными глазами в покрытого синяками юношу, – прими мою величайшую благодарность». Услышав сии слова, Агиб заплакал и поведал эмиру о своей личности, однако тот остановил бывшего вора: «Я узнал тебя, впервые увидев на борту корабля. Пообещай, что до конца своих дней не станешь красть, а будешь трудиться, дабы улучшить жизни тех, кто рядом с тобой». Агиб кивнул и еще пуще залился слезами. Эмир отошел в мир иной с безмятежной улыбкой на устах, сжимая руку названого сына, завещав ему все имущество и передав свой титул. Вскоре молодой эмир взял в жены прекрасную девушку. Такой пышной свадьбы Багдад не видывал много лет.

Шахразада остановилась, метнув взгляд на солнечные лучи, которые проникали с балкона.

– Ты закончила рассказ? – тихо спросил халиф.

Она покачала головой, набрала в грудь воздуха и продолжила:

– После церемонии новый эмир принимал поздравления гостей. Одним из них оказался маг из далекой Африки. Он бродил по свету в поисках волшебной лампы. Хотя на самом деле его интересовал юноша по имени Аладдин.

– Это начало новой сказки, – произнес халиф, и на его челюсти заходили желваки.

– Вовсе нет, это часть той же истории.

Раздался негромкий стук в дверь.

Девушка поднялась с постели, накинула шамлу и трясущимися руками принялась завязывать тесемки под грудью.

– Шахразада…

– Видите ли, Аладдин являлся превосходным игроком… потомственным обманщиком. Его отец был…

– Шахразада.

– Это все та же сказка, мой повелитель, – произнесла она тихо, сжимая руки в кулаки под накидкой, чтобы скрыть предательскую дрожь.

Халиф тоже поднялся на ноги, когда стук в дверь стал более настойчивым, и велел:

– Войдите.

В покои ввалились четверо солдат, следом за ними вошел шахрбан Рея. При виде главного генерала Шахразада ощутила, как пол уходит из-под ног, и решительно выпрямилась, не желая показывать ни малейшего признака слабости.

«Зачем явился отец Джалала?»

– Генерал аль-Хури. Что-то случилось? – поинтересовался халиф.

– Нет, мой господин, – ответил шахрбан, кланяясь повелителю. Затем слегка замялся и продолжил: – Однако уже наступило утро.

Генерал метнул взгляд на Шахразаду, однако тут же отвел глаза и побледнел.

«Неужели… Неужели он желает моей смерти? – гадала про себя она. – Но почему?»

Халиф промолчал, и шахрбан кивнул подчиненным, указывая на девушку. Солдаты тут же окружили ее.

Сердце выпрыгивало у нее из груди.

«Нет!»

Один из конвоиров схватил Шахразаду за запястье. Она отдернула руку, будто от огня, грозящего опалить кожу, и краем сознания отметила, как напряглось лицо халифа.

– Не трогайте меня, – воскликнула девушка. Когда второй солдат взял ее за плечо, она смахнула его руку и закричала, сама слыша панические нотки в голосе: – Вы что, оглохли? Как вы смеете прикасаться ко мне? Вы знаете, кто я такая?

Не представляя, что еще можно предпринять, Шахразада поймала взгляд халифа. Того самого чудовища, которое и стало причиной всего происходящего.

В тигриных глазах мелькнуло… смятение.

Настороженность.

А потом…

Они стали безмятежными.

– Генерал аль-Хури, – сказал халиф.

– Да, мой повелитель.

– Позвольте рассказать вам сказку о горе из адаманта.

– Но… – Шахрбан в замешательстве переводил взгляд с повелителя на Шахразаду. – Мой господин, вы не можете… Я не понимаю…

– Вы правы, генерал, – резко обернулся к пожилому мужчине халиф. – Вы не понимаете. И, вероятно, никогда не поймете. Тем не менее я хочу рассказать вам историю о горе из адаманта. – Он посмотрел на Шахразаду. На губах мелькнула тень улыбки. – Моя госпожа, до встречи.