Читать книгу Золотой жук мисс Бенсон - Рейчел Джойс - Страница 8

Вокзал Фенчёрч-Стрит, 19 октября, 1950-го. Девять часов утра. А от Инид Притти ни слуху ни духу. Под вокзальными часами не было вообще никого, кроме самой Марджери в жутком шлеме и спортивных бутсах. В руках она держала сачок для ловли бабочек, похожий на леденец-переросток, и нервно поглядывала направо и налево, по-прежнему опасаясь полицейских.

Накануне вечером она даже есть не могла. Жаль, конечно, было выбрасывать еду, но все же пришлось соскрести свой ужин с тарелки в мусорное ведро. А ночью Марджери стало еще хуже. Спала она урывками, то засыпая, то просыпаясь, и тот единственный сон, который ей привиделся, имел форму некой петли, из которой не вырваться: ей все время снилось, что у нее сломались часы. Похоже, она меньше устала бы за эту ночь, если бы просто просидела до утра, уставившись в стену. А утром, уже поджидая на улице такси, Марджери подняла глаза на пустые окна своей квартиры и вдруг почувствовала – правда, всего лишь на секунду, – будто у нее что-то отняли. В это мгновение она была совершенно убеждена, что видит родной дом в последний раз. Но тут она вдруг заметила, что на противоположной стороне улицы остановился какой-то человек, и поспешила немного пройти вперед: пусть не думает, что ей нужна помощь!

На вокзале царила суматоха: неслись куда-то толпы людей, гудели и пыхтели паровозы, свистели свистки, хлопали двери, голуби, испуганно шелестя крыльями, взлетали и рассаживались на балках под крышей. И повсюду клубы дыма и сажи. Некоторые, заметив на Марджери ее «потрясающий» шлем, замедляли ход, а то и останавливались, чтобы хорошенько «эту штуковину» рассмотреть – в принципе эффект был бы примерно тот же, если б она водрузила себе на голову блюдо с фруктами. Так прошло пять минут. Потом десять. Марджери заметила, что у противоположной стены главного вестибюля вокзала стоит и нервно курит какая-то маленькая худенькая женщина с очень странными волосами, похожими на ярко-желтую сахарную вату. Часы показывали уже девять пятнадцать. Поезд в Тилбери отправлялся в половине десятого…

Но вот наконец-то и Инид Притти! Аккуратно одетая женщина с одним маленьким чемоданчиком в руках. И на ногах у нее вполне приличные и удобные коричневые туфли. Она подлетела к стене под вокзальными часами на такой скорости, словно от этого зависела ее жизнь. И Марджери, приветственно взмахнув своим сачком, поспешила крикнуть: «Мисс Притти! Мисс Притти, я здесь!» Женщина изумленно посмотрела на нее, побледнела и быстро сказала:

– Извините, но я вас не знаю. И я вовсе не мисс Притти. И – пожалуйста, пожалуйста! – оставьте меня в покое! – И она тут же куда-то умчалась.

Краем глаза Марджери заметила, что вокруг нее уже собралась небольшая толпа, явно ожидавшая, что еще выкинет эта особа с кастрюлей на голове – может, прыгнет сквозь огненное кольцо или вытащит пилу и сама себя надвое распилит. Ей было так неловко, что она просто глаз поднять не решалась.

– Мардж? – Похоже, та женщина с ярко-желтыми волосами, что курила у противоположной вокзальной стены, впервые обратила на Марджери внимание. Она мгновенно вытащила из кармана нечто розовое, нахлобучила эту штуковину себе на голову и снова крикнула: – Мардж, это вы?

Марджери показалось, будто все вокруг нее остановилось и замерло. Даже голуби. Даже стрелки вокзальных часов. Толпа любопытствующих дружно обернулась и стала смотреть, как маленькая женщина с невероятным оттенком волос пытается сразу взять в руки три громадных чемодана и красный саквояж в придачу; затем толпа снова повернулась к Марджери, словно желая понять, чем могут быть связаны странная особа в невероятном шлеме и то желтоволосое существо. И теперь Марджери видела перед собой сплошную стену из людских лиц, на которых непрерывно двигались вопрошающие глаза – справа налево, слева направо.

– Мардж! – снова крикнула желтоволосая женщина. – Это же я!

А Марджери думала: может, еще не поздно притвориться, будто это вовсе и не она? Мало ли кто может держать в руках сачок для ловли бабочек в качестве опознавательного предмета. Она даже попыталась спрятать сачок под пальто, но какой-то доброхот из числа зрителей насмешливо крикнул: «Не думаю, чтобы вы там много чего поймали!»

Разумеется, всем эта шутка показалась ужасно смешной.

Между тем маленькая женщина, решительно стуча каблуками, ринулась к Марджери через весь вокзал, но багаж ее был настолько тяжел и громоздок, что помахать Марджери в знак приветствия она сумела только ногой. Над головой у нее облаком вздымались легкие ярко-желтые волосы; на макушке была пришпилена кокетливая розовая шляпка, способная защитить от солнца примерно с тем же успехом, что и подставка для пивной кружки, если бы эта особа вздумала нацепить ее себе на голову вместо шляпки. На Инид Притти был ярко-розовый дорожный костюм, соблазнительно обтягивавший ее пышную грудь и округлые бедра; а на ногах у нее красовались крошечные босоножки на высоком каблуке и с помпонами. Накрашенные ярким лаком ногти Инид сверкали, точно сочные леденцы. Этой сногсшибательной красотке было лет двадцать пять или, может, чуть больше, так что Марджери по возрасту годилась ей если не в матери, то, по крайней мере, в тетки, причем закосневшей в своем стародевичестве.

– А что это вы тут собрались? На что уставились? – с грозным видом повернулась Инид к толпе любопытствующих. И люди действительно стали расходиться, перестав на них пялиться.

Стоя рядом с Марджери, Инид Притти выглядела в два раза ниже ее ростом и, разговаривая с ней, была вынуждена постоянно задирать голову. От чересчур густого слоя тона ее лицо казалось оранжевым. А рот по контрасту был ярко-розовым. Ее ресницы, и сами по себе очень густые, были покрыты толстым слоем черной туши. Но особое впечатление производили, конечно, ярко-желтые волосы; с такими светящимися волосами ее можно было бы запросто разглядеть даже в абсолютно темной комнате. Натуральными были только глаза Инид, очень красивые, темно-зеленые с золотистыми искорками.

– Инид Притти! – весело провозгласила она, словно возвещая свое прибытие на бал во дворце.

Марджери молчала. Она, похоже, утратила дар речи, увидев столь сногсшибательную женщину, у которой было, пожалуй, меньше шансов вписаться в ее планы, чем у самой Марджери – выиграть первый приз за красоту. И потом, испытанное ею унижение, пока она ждала Инид Притти, и тот болезненный удар, который нанесла ей мисс Гамильтон, а также нечто очень-очень давнее, настолько давнее, что она, наверное, даже назвать это не смогла бы толком, – все это теперь смешалось, слилось в одно сильное и страстное желание: хорошенько выбранить Инид, унизить ее, доказать, что это абсолютно нормально – стоять на лондонском вокзале в допотопном металлическом шлеме, зато в высшей степени странно явиться туда без шлема.

И Марджери, указав на крохотное розовое нечто, якобы изображавшее шляпку, грозно спросила:

– А это что такое?

– Простите?

– Что это на вас надето?

Инид моргнула и ответила, как бы ставя бесконечные знаки вопроса:

– Одежда, а что? И все прочее, а что?

– Вам предстоит не дешевая развлекательная поездка в «Батлинз»[9], а экспедиция и сложные полевые работы в южной части Тихого океана, – строго сказала Марджери. – Так что вынуждена вам сообщить, я в ваших услугах больше не нуждаюсь.

И она, повернувшись, уже подхватила свой багаж, однако Инид моментально вцепилась ей в локоть, причем с поистине поразительной силой для столь крошечного и ярко раскрашенного существа.

– Пожалуйста, Мардж, – даже не сказала, а прошипела она. – Не надо так со мной поступать! Не надо, Мардж!

Это было сказано таким тоном, словно они с Марджери – давние друзья, и хотя Марджери уже не раз поступала с ней подобным образом, но теперь ей в кои-то веки следовало бы все же попытаться вести себя иначе и поступить со своей подругой по-человечески. Марджери все же сумела вырваться из цепких лапок Инид и наклонилась, чтобы поднять саквояж.

Страстно мечтая как можно скорее уйти оттуда, она, видимо, сделала слишком резкое движение, и ее бедренный сустав тут же пронзила острая боль, настолько сильная, что она невольно согнулась пополам. На какой-то ужасный миг ей показалось, что нога у нее сейчас отвалится. Ей даже дышать было больно. Инид, явно встревоженная, склонилась к ней.

– Мардж, что с вами? Почему вы застыли в такой странной позе? Вообще-то нам надо поторапливаться.

– Ничего страшного. Это все мое бедро…

– Ваше бедро-о? – переспросила Инид так громко, словно Марджери утратила не только способность двигаться, но и слышать.

– Да. Его иногда заедает.

– А хотите, я по нему стукну?

– Нет. Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не надо по нему стукать. Я ведь и упасть могу.

Инид в ужасе посмотрела в сторону перронов.

– Но нам действительно пора бежать, Мардж. Нельзя же, в конце концов, на поезд опоздать. – И тут что-то словно щелкнуло у нее в голове, и она уже совершенно спокойно сказала: – Хорошо. Я сейчас все улажу. А вы ждите.

И прежде чем Марджери успела возразить, Инид опять куда-то умчалась. Ноги ее двигались быстро-быстро, как ножницы – не пускала розовая юбка, которая внизу была вряд ли шире рукава, – впрочем, свой обширный багаж она оставила возле Марджери. Мальчишка, продавец газет, громко завопил: «За убийство девушки по вызову Норман Скиннер приговорен к повешению!», и к нему сразу устремилась целая толпа жаждущих купить последний выпуск. Об этой истории в газетах писали уже несколько недель, а людям все было мало.

– Мардж! Мардж!

Это была Инид, явившаяся в сопровождении чрезвычайно бодрого молодого носильщика с тележкой. Он моментально погрузил на тележку чемодан и саквояж Марджери, а затем и вещи Инид.

– О, как это у вас ловко получается! Какой вы сильный! Без вас нам бы ни за что не справиться! – пела Инид, однако так и не позволила носильщику взять самый легкий из предметов ее багажа – небольшой красный саквояж.

– Ваш поезд через пять минут отправляется, – заметил он, – так что придется нам пробежаться.

Пробежаться, конечно, было бы можно, вот только Марджери даже с места не могла сдвинуться.

– Все еще так больно? – спросила Инид.

А дальше произошло нечто, поистине граничившее с физическим насилием. Инид прыгнула Марджери за спину, обхватила ее за талию обеими руками и с какой-то невероятной, прямо-таки медвежьей силой дернула вверх. Кажется, она даже немного ее приподняла. У Марджери словно что-то выстрелило внутри, и – какое чудо! – боль исчезла. У нее было такое ощущение, словно в ее теле открылся некий сквозной проход – от пальцев ног до макушки – и боль попросту вышла через него.

– Ну что, лучше? – спросила Инид, отряхивая перчатки.

– По-моему, да.

– Тогда надо поторопиться. У нас всего три минуты.

И они ринулись вслед за резвым носильщиком, тщетно пытаясь его догнать. Выглядели они при этом весьма забавно: коричневый страус, опирающийся о плечо желтой канарейки в розовой шляпке. Но, даже задыхаясь и хватая ртом воздух, Марджери не могла не заметить, как на Инид смотрят мужчины. А Инид, виляя бедрами, с невероятной скоростью неслась к поезду, держа перед собой свой красный саквояж и вцепившись в него обеими руками, словно это был мотор, помогающий ей лететь вперед. Повышенного внимания мужчин она то ли не замечала, то ли настолько к нему привыкла, что воспринимала это как само собой разумеющееся. Проводник уже поднял сигнальный флажок, когда они, благополучно проскочив барьер контролера, подлетели к вагону.

– Сюда, сюда, дамы, – крикнул им носильщик, настежь распахивая первую же дверь. – Вы уверены, что вам не нужно помочь и с этим саквояжем?

– Нет-нет, спасибо, – сказала Инид и взяла саквояж в одну руку, а вторую протянула, чтобы помочь Марджери. («Спасибо, я и сама справлюсь», – тут же сказала Марджери, с трудом втаскивая себя на подножку.)

Едва за ними закрылась дверь, как раздался свисток. Поезд тронулся.

* * *

– В общем, жаль, что вы этого не видели. Я ему так прямо и сказала: «Неужели ты думаешь, что я могу такое купить? Ведь не думаешь, правда? Потому что это никакая не шляпа! Это самый настоящий шлем! А я такое носить не могу!»

Или:

– Ей-богу, Мардж, я эту женщину хорошо знала. В общем, когда она умерла, у нее в животе обнаружили червя размером со шланг для поливки!

Сама Марджери разговорчивостью никогда не отличалась и всегда знала, что куда лучше выражает свои мысли в письменном виде – в письмах и открытках. У нее однажды установилась весьма оживленная переписка с такой же любительницей жуков, но как только они встретились, все пошло наперекосяк. Они, собственно, собирались просто выпить чаю и поболтать, но та женщина сразу разочарованно заявила: «А я думала, вы мужчина!» – «Но ведь меня зовут Марджери», – удивилась Марджери. И после этого ей даже о жуках разговаривать расхотелось; некоторое время она просто крошила свою ячменную лепешку, а потом встала и ушла. Так что в плане разговорчивости Инид Притти оказалась ее полной противоположностью: как только им удалось благополучно нагнать поезд, она заговорила и больше рта не закрывала. Казалось, кто-то нажал в ней кнопку с надписью «пуск», и, пока Марджери не найдет другую кнопку с надписью «выкл.», ее спутница не заткнется. Инид говорила, говорила, говорила… И в доброй половине случаев каждое ее следующее высказывание не имело ни малейшей связи с предыдущим – она, точно безумная, с невероятной скоростью перескакивала с одной темы на другую, не делая даже нормальной паузы, чтобы отметить конец фразы. И без конца, наверное, уже в тысячный раз, повторяла: она просто поверить не может, что Марджери – это самый что ни на есть настоящий живой ученый, сотрудница Музея естественной истории (у Марджери просто возможности не было ее поправить), и теперь они вместе совершат экспедицию на другой конец света. Инид также мимоходом затронула тему головных уборов для сафари, всевозможных тропических паразитов, сложный тамошний климат, мистера Черчилля, карточную систему, погоду в Лондоне, а также перечислила кое-какие факты из своей биографии. Сообщила, например, что ее родители – чудесные люди! – умерли от испанки, когда она была совсем крошкой – ах, как это было печально! – и ее вырастили соседи. Но больше всего Марджери раздражало то, что Инид никак не желала называть ее по-человечески, а упорно использовала отвратительное имя «Мардж»[10], вызывавшее в памяти малоприятный заменитель масла, подвергнутый особой химической обработке. В какой-то момент мимо них протиснулась женщина с ребенком, и Инид тут же переключилась на детей.

– Ох, о детях, особенно о малышах, я могу говорить бесконечно!

– Нет, на эту тему, пожалуй, нам говорить не стоит, – сказала Марджери, втайне надеясь, что ее спутница наконец-то умолкнет. Но, увы, было уже слишком поздно – Инид ничто не могло остановить.

– Я обожаю детей! Возможно, потому, что сама без родителей выросла. Говорят, у меня была сестра-близнец, только она еще во время родов умерла. Мой муж считает, что я именно поэтому так много говорю…

– Простите, так вы замужем? – прервала ее Марджери, хоть ей и далеко не сразу удалось задать этот вопрос, ибо речь Инид лилась непрерывным потоком. Она говорила так быстро, что Марджери порой казалось, будто она слышит некое варварское наречие.

– Разве я вам об этом не писала?

– О муже? Нет. Об этом вы даже не упомянули.

Инид внезапно умолкла. Побледнела. Она, казалось, была просто потрясена. Но быстро опомнилась.

– Впрочем, это неважно. Он все равно уехал.

– Куда же он уехал?

– Что, простите?

– Ему по работе пришлось уехать?

И тут ясные глаза Инид вдруг наполнились слезами, от чего ее золотистые веснушки засияли еще ярче. Марджери почувствовала себя неловко. А Инид воскликнула:

– Да, да! По работе!

И ее в очередной раз понесло: она принялась рассказывать потрясающую историю о какой-то собаке, прикованной цепью к стене и – Инид сама это видела! – пытавшейся отгрызть собственную лапу. Казалось, абсолютно все, что бы ни случилось в жизни Инид, вызывало у нее жгучую потребность незамедлительно кому-нибудь рассказать об этом, причем в мельчайших подробностях. За окном вагона шел дождь, капли его стучали в стекло и, сползая вниз, разлетались на ветру, оставляли кривые дорожки. А за пеленой дождя виднелись ряды мрачных домов и неухоженные дворы, где на веревках висело нижнее белье и одна к другой лепились убогие уборные. Слушая Инид, Марджери с ужасом думала о том, как ей выдержать пять недель плавания в ее обществе, не говоря уж о том, что им еще предстояло вместе на гору подниматься. Когда они подъезжали к Тилбери, Марджери уже вполне готова была убить свою ассистентку. И, пожалуй, убила бы, если б это удалось сделать потихоньку, чтобы никто не заметил.

Зал ожидания был набит битком. С трудом верилось, что все эти люди собираются плыть в Австралию, причем именно на судне Королевского флота «Орион». Лайнер стоял у причала, ожидая, когда объявят посадку, и являл собой полную противоположность тому, что творилось в здании порта – он выглядел на редкость надежным, прочным и спокойным; его массивный корпус был выкрашен кремово-желтой краской, и над ним возвышалась одна-единственная широченная труба; многочисленные иллюминаторы на всех палубах ярко светились, как окна городских зданий в сумерках, хотя сейчас был ясный день.

Инид бросила взгляд через плечо, словно высматривая в толпе кого-то знакомого, и обратилась к Марджери:

– Итак, давайте-ка хорошенько во всем разберемся. – Шум вокруг стоял такой, что ей приходилось кричать, иначе Марджери ее попросту не расслышала бы. – Значит, мы с вами поплывем на другой конец света, чтобы поискать жука, которого в тех краях, возможно, и нет?

– Просто никто его пока не нашел, – поправила ее Марджери. – Его только видели.

– А разве это не одно и то же?

– Нет, миссис Притти. Разновидность не считается существующей, пока не собрано должное количество ее образцов. И пока они, соответствующим образом оформленные, не представлены в Музей естественной истории. Как только музей примет найденного нами жука и, ознакомившись с моими рисунками и полевыми заметками, решит, что это действительно новый представитель семейства жесткокрылых, ему будет присвоено имя. И только после этого жук действительно будет считаться существующим.

– Даже если мы уже давно его нашли?

– Да.

– Значит, я все-таки права: мы собираемся искать какого-то жука, которого, возможно, и вовсе не существует! – заявила Инид, возвращаясь к исходной точке разговора. Но тут, к счастью, появился таможенный чиновник, и она отвлеклась. – Как вы думаете, Мардж, – задумчиво спросила она, – нас пропустят на корабль?

Марджери улыбнулась. Нет, это отнюдь не означало, что Инид уже начинала ей нравиться. Скорее это был тот редкий случай, когда Марджери была вполне довольна собой. Во всяком случае, мысль о том, что ей придется пересечь земной шар в поисках какого-то жука, вдруг показалось ей удивительно естественной и прекрасной.

– Конечно. Нужно всего лишь предъявить ваш паспорт, миссис Притти.

При этих словах Инид не просто побледнела, а стала цвета остывшей овсянки.

– Что, простите, я должна предъявить? – переспросила она.